скачать книгу бесплатно
Грядущая биовласть. Научно-фантастический роман
Исабек Ашимов
Как умирать? По новому или по старинке? Можно ли старость и смерть отодвинуть или, наоборот, придвинут. Ученые разработали нанобиочип-гомеорегулятор, поддерживающий гомеостаз человека, увеличивая «запас прочности» организма. Но, когда он критически оценивает степень «хрупкости» организма тяжелого больного, то запускает эвтанаторную программу. Врач дистанцируется от эвтаназии. Проблема эвтаназии находит свое решение в биочипизации населения планеты, которая, кстати, составляет основу биовласти.
Грядущая биовласть
Научно-фантастический роман
Исабек Ашимов
© Исабек Ашимов, 2024
ISBN 978-5-0064-3146-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
К ЧИТАТЕЛЮ
Эвтаназия, к сожалению, становится все более частым решением не только проблемы «тяжелобольных», но и проблемы «безнадежных людей» (?!). Между тем, это определенно страшная тенденция. Тем не менее, хотим мы этого или не хотим, постепенно отшлифуются правовые вопросы, а за ними, поверьте, найдутся морально-этические оправдания эвтаназии. В общем, эвтаназия цивилизованно осмысляется и постепенно занимает свою нишу в социокультурном пространстве. Однако…
Когда вопрос, как быть с эвтаназией уже решается в той или иной мере, то вопрос, как и каким образом, следует вывести медиков из-под удара, становится актуальной проблемой. Дело в том, что, как правило, исполнителем эвтаназии, которая является антигуманной, по сути, являются медики. Могут ли они смириться с этой ролью? В где выход из такой ситуации?
Подтекст романа заключается в следующем: нанобиочип-гомеорегулятор, призванный сохранять постоянство внутренней среды организма, повышать «запас прочности» организма, наделен не только «правом» критически оценивать степень «хрупкости» организма тяжелобольного или лиц преклонного возраста, но и «правом» самостоятельно запускать у них эвтанаторную программу. В результате, пациент погибает легко, во сне. То есть, этот нанобиочип, одновременно является и судьей и палачом (?!). Казалось бы, все объективно и обоснованно. Однако…
Положительно то, что вне «проклятых» проблемы эвтаназии (сомнения, подозрения, злоупотребления, обвинения, преступления) останутся – сами пациенты и их родные, близкие, а также, что важно, медики, юристы, социологи и общество в целом. Ведь, согласно общественного договора, этот самый нанобиочип возведен в сан Верховного жреца, решающего у кого из людей уже потенциал жизни подошел к критической черте и ему следует дать возможность легко расстаться с жизнью. Разумеется, такая технология, как «задумано» в романе – практически невозможно. Но… интересен путь к нему, борьба идей и технологий, связанных с эвтаназией и биочипизацией.
Фабула романа – драма двух ученых – Митина (учителя) и Серегина (ученика), соавторов того самого нанобиочипа-гомеорегулятора. Однако ученику принадлежит персональное авторство его эвтонаторной составляющей, против которого всегда вступал учитель, пока сам не понял ее «полезность», находясь уже в безнадежном состоянии. Вот так проблема эвтаназии «находит» решение в биочипизации населения планеты. А между тем, это и составляет основной элемент биовласти, которого добивались бизнесмены от науки – братья Темировы. Драма, безусловно, гуманистическая, но как быть, если в наш век сам гуманизм сдает свои позиции (!). Неужели биочип и есть печать Антихриста?
Все события, персонажи, имена – вымышлены, а любые совпадения – случайны. Допускаю, что сюжет книги получился «разрисованным», но, однозначно, в нем нет бытовой приземленности. Такой подход оправдан во имя раскрутки интересной научной проблемы, связанной с новыми технологиями. Книга рассчитана на широкий круг читателей. Она может привлечь внимание философов, интересующихся как биоэтической проблемой, так и методологической проблематикой клинической медицины, научных работников, интересующихся вопросами теории познания и социализации врачебной деятельности, а также врачей всех специальностей и студентов.
Биовласть – относительно новый вид власти, распространяющийся на витальные основы жизни человека и общества. «Биоуправление» на базе тотальной биолчипизации населения призвано держать общество в нужном тонусе подчинения, причём без обвинений в открытой эксплуатации или пренебрежении. В книге стратегия биовласти выражается и в создании и закреплении в широком общественном сознании соответствующих мифов и нарративов, которые затем сами по себе начинают определять и «дисциплинировать» жизнь человека в нужном власти русле. Одним из таких направлений задевает идеалы медицины и здравоохранения, когда возникает вопрос – Врач – это лекарь или киллер.
Есть Дзенское изречение: «У обратной стороны всегда есть обратная сторона». Давайте рассуждать вместе и искать ответы на вопрос: как долго может оставаться незыблемым равновесие сил, в отношении принятия или не принятия эвтаназии и биочипизации.
Исабек Ашимов
ЭВТАНАЗИЯ: ЛЕГАЛИЗАЦИЮ НЕ ИЗБЕЖАТЬ?
Бишкек. 2015 год. Лекционный зал медицинского университета, вторник, первая половина дня. В лекционном зале около двух сот студентов шестого курса. Вот-вот начнется лекция. Возле пианино, стоявшего в левом углу зала, где, по обыкновению, до начала лекции собираются заядлые анекдотисты, стопились человек двадцать, которые весь превратившиеся в слух, слушают очередной анекдот. В зал вошел лектор, а те, естественно, оставались в неведении, так как слушали рассказчика, отвернувшись от зала.
Лектор – худощавый старичок, лет семидесяти, терпеливо подождал минуты две, а затем, подойдя к столпившимся, тростью с которым он не расставался, постучал по спине одного из них. А тот, очень забавно отмахивается от него рукой, даже не оборачиваясь. В зале захихикали. В это время видимо наступила апогея анекдота и в толпе раздается гомерический хохот, и только лишь потом студенты спохватились, что за их спинами все это время стоял лектор и даже пытался обратить на себя внимание.
– Все! Посмеялись и хватит! Давайте займемся делом. – Уважаемые студенты! Меня пригласили прочитать вам лекцию о проблемах, связанных с эвтаназией. – Начал свою лекцию профессор Митин. – Но, прежде чем приступить к лекции, давайте подумаем, какими качествами должен обладать человек, который собирается стать врачом. Не возражаете?
А что возражать? Студенты, почувствовавшие себя уже врачами без пяти минут, не обратили особого внимания на его вопросы. Они вольготно перешептывались между собой о чем-то своем, снисходительно поглядывая на лектора. – Какой-то странный… Даже тему лекции не сказал и сразу вопросы. Оригинальничает…
– Начнем с того, что врач обязан облегчать страдания и спасать от смерти больных. Он, по сути, должен любить людей и взять на себя всю ответственность за сохранение жизни больного. Так? Профессор медленно обвел глазами аудиторию и продолжил. – Призвание врача требует, чтобы он выполнял свои обязанности, следуя голосу совести и руководствуясь принципами врачебной этики. Что это означает?
Студентам казалось, что лектор оперирует крайне незначительными и давно известными им понятиями, и оттого в его речах нет ни новизны, ни изюминки, ни развития, а есть лишь вариации на тему деонтологии и постановка разных вопросов, – думалось студентам. – Да знаем мы это! – читалась на их лицах.
Профессор вновь сделал небольшую паузу и продолжил. – В клятве Гиппократа и присяге врача записано так: – «…врач обязан сохранять жизнь, защищать и восстанавливать здоровье, уменьшать страдания своего пациента, а также содействовать сохранению естественных основ жизни, учитывая их значение для здоровья людей». Прошу обратить внимание на последнее предложение, – напомнил профессор, – содействовать сохранению естественных основ жизни!
– Давайте сделаем резюме: «Врач должен спасать погибающего и безнадежно больного человека во всех случаях в силу своего профессионального долга и самого предназначения медицины».
Студенты недоумевали, зачем такое длинное вступление. Что он хочет сказать? К чему он хочет подвести? Одним показалось, что профессору совершенно не хочется читать эту лекцию. Ну, а в таком случае взял бы и отпустил бы нас на все четыре стороны. Как сказал один из героев известного кинофильма: – «Если ему будет хорошо, то и мне будет хорошо», – мечталось им. При таком манере чтения лекции, действительно, им трудно было вникнуть в суть проблемы, ухватить главное, а когда не понимаешь, то интерес, естественно, теряется.
Самое забавное то, что они были недалеки от истины. Профессор действительно не любил читать лекции, он их всегда избегал, считая, что это не его. Ну, не лежала его душа к педагогике. У него было другое стремление, призвание, талант – называйте, как хотите – к исследованиям, экспериментам. Он всегда хотел, был обязан – считайте, как хотите – быть ученым.
Профессор не спеша протер свои очки, надел и продолжил:
– Совсем недалек тот день, когда вы приступите к исполнению своих врачебных обязанностей. Уверен в том, что в своей деятельности вы обязательно зададитесь вопросами: «Что делать врачу, чтобы свести к минимуму страдания больного, если помочь ему больше ничем нельзя? Следует ли поддерживать жизнь больного, умирающего от рака в адских страданиях? Надо ли бороться за жизнь новорожденного, появившегося на свет в состоянии декортикации в результате гипоксии мозга? Что считается гуманным в медицине, а что нет?
Лектор замолчал на несколько минут. В зале воцарилась необычная тишина. Наверняка, студенты искали ответы на эти необычные для их уха вопросы. Всего десять минут лекции и столько вопросов. Студенты постепенно как-то начали забывать про свое раздражение, им становилось интересно.
– Так уж ли безупречна медицина в исполнении моральных принципов? – спросил лектор и вновь ненадолго замолчал.
– О, вспомнил! – шепнул студент, сидящий в первом ряду своему соседу – старосте курса. – Это же он!… Митин!.. Олег Иванович Митин!
– Да, не уж то он самый? – удивился тот.
Наверняка, не только они, но и многие сокурсники слышали имя этого загадочного ученого. Всегда закрытый для публики ученый-новатор, величайший физиолог-экспериментатор, сторонник биокибернетики, философ по натуре. Надо же, целых шесть лет учебы в университете и вот, только сейчас увидели его в живую. – Обрадовались эти студенты.
Тем временем профессор продолжал свою речь: – Я не открою секрет, что в практической деятельности врачам приходится нарушать самые сокровенные профессиональные обещания. В клятве Гиппократа сказано: – «…Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла». А на практике уже законодательно открыть путь к эвтаназии. Возьмем Женевскую декларацию Всемирной медицинской ассоциации: – «…Я буду сохранять высочайшее уважение к человеческой жизни с самого момента зачатия; даже под угрозой я не буду использовать мои медицинские знания вопреки законам гуманности». – А в жизни что происходит?
В зале стояла тишина. Внешне, интерпретация этих положений никого не заставляла усомниться в их гуманности. Иначе говоря, студенты не сомневались в правоте клятвенных слов. Но были среди них и те, кто, возможно, признавались себе в том, что не разглядывают в этих словах более глубинные проблемы.
– Итак, в мире гуманизм медицины сдает свои позиции одну за другой. Повсюду поступки врачей идут вразрез с принесенной им клятвой. И, прежде всего, это касается проблемы эвтаназии. – Заявил лектор.
– Уважаемые студенты! – обратился он в зал. – Задам я вам вопрос на засыпку. Существует ли у нас эвтаназия? Если да, то в какой форме? Были ли вы сами очевидцами эвтаназии?
В зале прокатился шумок, было видно, то там, то здесь студенты в полслуха между собой обсуждали эти вопросы. Но никто так и не решился держать ответ. Профессор стоял, молча оглядывая аудиторию. В его глазах была грусть и недоумение. – Либо студенты не знают проблему вообще, либо плохо о них осведомлены?! – читался упрек в глазах лектора. – Ничем не интересуются, ничего их не трогает. Не готовы они к серьезному и свободному обмену мнениями. Значит, нужно будет рассказывать им еще и теорию. – Огорчался он. – Что ж…
– Когда речь заходит об эвтаназии, я всегда задавался вопросом: – Почему термин «эвтаназия» предложил не медик, а философ? А вам не кажется это странным? Хочу подчеркнуть, что проблема «жизнь-смерть», является кардинальным вопросом человечества и культуры цивилизации.
– Философа звали Френсис Бэкон, живший в XVI – XVII веках и предложил он этот термин для обозначения легкой и безболезненной смерти, – начал свое повествование профессор, – но практически эвтаназию осуществил медик. Представляете? Философ заставил всех задуматься над проблемой эвтаназии, а медик, который, по сути, своего призвания, должен был отвергать эвтаназию, его реализовал. Вот такой вот алогичный расклад! – воскликнул он.
– В 1958 году в США доктор Джек Геворкян на основе своего врачебного опыта пришел к мысли, что отчаявшимся, безнадежно больным людям, решившим покончить с жизнью, необходима помощь в виде легкой смерти. А знаете, что интересно? Именно в эти годы в мире начали производить трансплантацию органов. А самая главная проблема этого раздела медицины заключается в чем? – спросил профессор.
– В дефиците донорских органов! – с места крикнул студент во втором ряду.
– Правильно! Так вот, Геворкян, помимо всего, призывал лишать жизни преступников, приговоренных к смертной казни, а их органы отдавать для трансплантации. И как вы думаете, что стало с этой идеей? Она вовсю реализуется!
Видя недоумения студентов, профессор решил рассказать китайский опыт.
– Представьте себе следующее. В Китае, суд, в качестве меры наказания преступнику, выносит приговор – Смерть через расстрел. Последующие действия максимально упрощены. На «черном вороне», приговоренного везут к его родственникам. Сопровождают машину целая кавалькада. Вот считайте автомашины: прокурора; юридической компании; бригады по заготовке трупных органов.
– Теперь представьте китайский дворик, где компактно проживают родные и близкие приговоренного. По приезду прокурор оглашает приговор. Затем представитель юридической компании знакомит родных и близких с тем, что при их желании, после расстрела, тело могут забрать трансплантационные учреждения для нужд трансплантации. В этом случае родственникам полагается и небольшая денежная компенсация. В противном случае, труп будут хоронить сами родственники. И знаете, как, чаще всего поступают родственники?
Профессор, испытывающе посмотрел в зал. Студенты молчали, в зале тишина.
– Соглашаются отдать труп для целей трансплантации! – Сказал лектор. – Наверняка, вы спросите, а что потом? А потом приговор приводят в исполнении.
– Что прямо тут же, на глазах у близких и родных? – громко и с удивлением спросила одна студентка.
– Да! Предоставив родственникам попрощаться с приговоренным до расстрела и с его трупом – после расстрела. Юристы успевают оформить соответствующий договор. Труп загружают в автомашину выездной бригады по заготовке органов. Вот так, пополняется банк донорских органов за счет преступников. – Сказал лектор.
Студенты сидели ошарашенными. Для них это была страшной картиной. В зале стояла тишина. В глазах студентов читался немой упрек: как может общество обставить даже такой процесс – просто, ничего лишнего, практично. А с другой стороны, почему бы не поставить это на поток? Ведь, в Китае речь идет о многотысячных расстрелах в год. Здесь нужен конвейер и упрощенный подход.
Профессор продолжил: – Но, такой «трансплантационный» мотив у доктора Геворкяна был отвлекающим аргументом в пользу эвтаназии. Самое страшное то, что он запатентовал «машину смерти» и в своем газетном объявления призывал: – «Если вы решили умереть и хотите это сделать безболезненно, я подарю вам легкую смерть».
– Так, что с ним потом стало? Его наказали за его преступную деятельность? – спросил студент со второго ряда.
– Да! Разразился скандал, состоялось нашумевшее судебное заседание, был вынесен приговор. Доктор отсидел положенный срок, вышел на свободу и, хотя уже практикой не занимался, но от своих убеждений не отступил. – А вы знаете, что история эвтаназии имеет тысячелетнюю историю? – сказал лектор, читая в глазах студентов недоумение. – Давайте поговорим о том, что происходило на рубеже XX и XXI веков. – Предложил он.
– Сейчас в США не проводится реанимация, если пациент заблаговременно высказался против нее. Впервые такое право получили тяжелобольные в Калифорнии в 1976 году. Над кроватью таких больных вешали табличку «Не оживлять!» (NО!). Не удивляйтесь, если такое появится и в нашей медицине. Такое возможно у нас? – задал вопрос в зал профессор.
– Нет!
– Никогда!
– Такое невозможно!
– Может быть…
Лектор огорошил всех, когда воскликнул: – А у меня нет такой уверенности! Сделав паузу, продолжил: – Рассказывают, что знаменитый кардиохирург-трансплантолог Кристиан Бернард, жизнь и деятельность которого я в свое время идеализировал и, кстати, пришел в медицину под впечатлением первой в мире пересадки сердца, оказывается, использовал эвтаназию для облегчения страданий своей матери. А вот еще. Недавно, будучи в Китае узнал, что там принят закон о праве на эвтаназии. Между тем, это тут, совсем рядом, в Азии, в стране с устоявшейся традицией конфуцианства. Что на это скажете?
Митин вопросительно посмотрел в зал поверх очков.
– Речь идет о пассивной эвтаназии? – спросила студентка с первого ряда.
– Да! Вы правы. Речь идет именно об этой форме эвтаназии. Но, как не крути, вопрос то касается проблемы разрешения на эвтаназию. – Ответил лектор. – Пассивная эвтаназия – это бездействие врача, отказ от борьбы за жизнь пациента. Так? Но такая форма и у нас сплошь и рядом. Как вам такая постановка вопроса?
Сказав это, профессор вновь оглядел зал поверх очков. Наступила тишина.
Тихо, как будто говорил сам с собою, лектор продолжил: – Вот, что я вам скажу. Какая разница – активная, пассивная. Согласитесь, что Рубикон пройден! О проблеме заговорили и, будьте уверены и наше общество в недалеком будущем, станет перед выбором. Я не исключаю, что за пассивной, выбор падет и на активную эвтаназию. Вот тогда общество получит право ускорять наступление смерти путем передозировка снотворного, смертельная инъекция по просьбе больного и так далее.
– Уважаемый профессор! – обратился студент из задних рядов. – Но ведь активная эвтаназия юридически запрещена во всем мире, а потому любая попытка будет преследоваться в уголовном порядке.
– Согласен. Но… Разрешение этой формы, поверьте, это только лишь вопрос времени. Люди найдут морально-этические оправдания эвтаназии. Поверьте мне! – воскликнул лектор.
В зале поднялся целый шквал возмущений. – Как? Разве такое возможно? Это же преступление? Профессору пришлось успокаивать аудиторию. – Тихо! Прошу успокойтесь! Когда в зале наступила тишина, лектор продолжил. – Дискуссии по поводу узаконивания активной эвтаназии не утихают. В них задействованы практически все, начиная от самих медиков, заканчивая правителями государств, религиоведами и философами. И если дело дошло до уровня общественного мнения, то… хана! – воскликнул лектор, удивив студентов еще больше.
– Что такая публичная дискуссия? Ну, это, когда у сторон, с одной стороны, есть определенные разногласия и неясности, а с другой – реальная возможность разобраться в них и устранить их. А когда у сторон не хватает аргументов достаточного основания, в порядке общественного договора принимается недостаточно совершенное решение.
– Почему? – громко спросил студент из задних рядов.
– Считают, что это лучше, чем вообще не принимать никакого решения. Вопрос то должен продвигаться вперед. Вот таким макаром проталкивается любой парадоксальный вопрос. Так, что есть основание считать, что в мире активная эвтаназия будет когда-либо разрешена.
– Даже у нас в стране? – с удивлением спросила студентка с первого ряда.
– Да! Во всех странах без исключения. – Невозмутимо ответил лектор.
В зале опять, в который раз воцарилась необычная тишина. Студенты сидели в задумчивости, прокручивая в мозгах откровения профессора. В их глазах читалась недоумение. Неужели? Как это станет возможным? Мы же разумные люди?
– Мы – жители самобытной страны. Кыргызы, как известно, не только осуждают самоубийство, но и вообще к смерти относится довольно отчужденно. Между тем, на Западе отношение к смерти максимально упрощено. В Испании Ассоциация за право умереть достойно и Датская Ассоциация добровольной эвтаназии действуют более сорока лет. В течение пятнадцати лет на нескольких языках выходит международный журнал «Эвтаназия». Более десяти лет развивается туризм «легкой смерти» в Швейцарии, а Нидерландах и Бельгии законодательно разрешена детская эвтаназия. – Перечислял лектор и в конце с возмущением воскликнул. – Вы только подумайте – разрешена детская эвтаназия!
Профессор медленно снял очки, протер, а затем, отложив его в сторону, не торопясь налил себе воды и выпил. Со стороны было видно, что он взволнован и раздражен.
– Европа, она и есть Европа – загнивающая, извращенная. – Со злостью проговорил Митин и, ненадолго замолчал. Сделав несколько глотков воды, он немного успокоился и продолжил:
– Вас, конечно же, интересует вопрос: Как относятся к этому медики? По-разному. Например, по статистике две трети французских врачей одобряют добровольный уход в случае мучительной и неизлечимой болезни. В Голландии эвтаназию официально применяют врачи и не преследуются за это по закону. Подчеркиваю – эвтаназию осуществляют врачи! Хотя это было всегда, так в порядке вещей, традиционно, если так можно выразиться. Какое кощунство! – воскликнул лектор.
Со стороны было видно, что профессор опять стал раздражаться и злится. Это было видно по его усиленной жестикуляции и резкости. – Вы только подумайте – врач в роли и лекаря и киллера!
– Всех наверняка интересует вопрос о том, как обстоит дело в странах СНГ? Одно могу утверждать – пока эвтаназию называют преступлением перед гуманизмом. Но не обольщайтесь! – огорошил студентов лектор. – Время декларативного гуманизма уходит. На смену ему приходит трансгуманизм и карианство, которые лояльны не только к таким вещам.
Объявленный десятиминутный перерыв превратил зал в один сплошной клуб спорщиков. Было видно, что в правом углу спор явно пошел не в том русле. Спорщики разругались, обиженно замолчали и разошлись. В правом углу также эмоции зашкаливали. То справа, то слева раздавались слова – «ерунда», «это надуманно», «популизм чистой воды», «право толпы» и пр. В задних рядах примерно такие же словопрения.
Видя, какой интерес вызвали его слова, профессор еще минут пять сверх перерыва, сидел, молча наблюдая за азартом спорщиков, каждый из которых понимал проблему в меру своей недоинформированности, засоренности и неточности своего мышления, жизненного опыта, познания. Вот в правом углу, где больше всего скопилось студентов, кто-то громко сказал: – «Да он сам антигуманист». В ответ кто-то одернул его – «Эй, ты, не осуждай старика!».
– Надо же. Неужели речь идет о моей персоне? – удивился Митин. Ему стало не по себе. В научной среде, в сфере своих же коллег-ученых он много раз слышал критику в свой адрес, когда речь заходила о его разработке. Есть наука, есть и околонаука. – считал он. – И самое интересно то, что в околонауке, то бишь взаимоотношение коллег многое строится на четко дозированной критике. Такова традиция в научном сообществе. В этом плане, например, защита диссертации – это не столько принципиальный разбор результатов исследований, трезвая оценка ее новизны и практической ценности, а сколько демонстрация лояльности друг к другу – научного руководителя, оппонентов, председателя и членов совета. А внешне сама научная строгость, академическая выдержанность, принципиальность.
Профессор тяжело вздохнул. – Одно дело суждения и критика коллег, другое – это «вся правда – в глаза!» студенческого сословия. Молодежь не пощадит, так, что держись старина! – усмехнулся он.
Так и случилось. Как только он занял кафедру. Посыпались вопросы. – Уважаемый Олег Иванович! А, правда, что вы сами являетесь сторонником эвтаназии? Какие у вас аргументы за внедрение эвтаназии?
– Право, приятно видит ваш искренний интерес к проблеме эвтаназии. – Заулыбался Митин и пообещал. – По ходу лекции я постараюсь ответить на ваши вопросы, в том числе и на те, которые касаются меня и моих убеждений. По сути, эвтаназия – есть убийство одного человека другим, медиком (!). Как я уже говорил, убийство даже безнадежно больного человека, даже по его собственному желанию и просьбе противоречит самой сущности врача.
Профессор обратился к студентам: – Вот вы уже почти врачи. Так? Ваше призвание – борьба со смертью, а не помощь ей. Или вы другого мнения? Я, как и вы считал, что если врач, по любым соображениям, способен лишить жизни другого человека – его немедленно нужно лишать диплома, ибо он превратился в свою противоположность, в убийцу.
Митин ненадолго замолчал. Пользуясь паузой студентка, сидящая непосредственно напротив кафедры, бойко спросила:
– Вы сами за или против эвтаназии? Если за, то каковы были мотивы пересмотра своих убеждений? – бойко спросила.
Лектор посмотрел в ее сторону и недовольно пробурчал. – А кто сказал, что я поменял убеждения? – Вы меня на словах не ловите. Всему свое время, я же обещал рассказать без утайки.
– Нельзя забывать, что врач, такой же человек, как и все люди, а потому может поддаваться соблазну. Тут я хотел бы сделать небольшое отступление. Если до развала СССР в сферу платных медицинских услуг был включена лишь стоматология, то после внедрения рыночных отношений вся медицина стала платной. Вот тогда и медицина и потеряла всю свою святость, привлекательность, благородство. В медицину ринулся всякий сброд, ее заполонили всякие там дельцы от медицины, для которых профессия стала способом наживы. – Резко, фальцетом заговорил профессор.
Вот уже прошло два десятка лет, а до сих пор Митин не мог без содрогания вспомнить этот период медицины. Прямо на его глазах разваливалась вся морально-этическая система медицины. А когда видел на практике дельцов от медицины, он приходил в ярость, лицо его багровело, голос срывался. Вот и сейчас, ему стало плохо, он начал задыхаться. Ассистенту пришлось преподнести воду. Извинившись за свою несдержанность, он продолжил лекцию.
– Вот вы мне скажите, если врач способен убить человека в его интересах, то, получив право убивать законно, сможет удержаться от соблазна убить его в своих собственных интересах?
Зал загудел. Митин со злостью и, довольно резким голосом, ответил на свой же вопрос: – Черта с два! Ничего его не удержит! Он убьет и глазом не моргнет! Именно из дельцов или бизнесменов от медицины общество будет штамповать эвтанаторов, то есть медиков с лицензией на убийство! В зале гул сменился абсолютной тишиной.
– Вот так вот, уважаемые коллеги, – усмехнулся профессор и, протерев очки, продолжил: – Врачу, наделенному правом убивать, рано или поздно люди перестанут доверять свою жизнь. И, таким образом, общество лишится своей медицины. Так?
Про себя Митин размышлял: – Убийство гуманным не бывает. Оно всегда убийство. А гуманизм потому и гуманизм, что помогает другому выжить, а не умереть. И общество, если оно хочет быть гуманным, не должно навязывать врачу обязанности, противоречащие сути его деятельности. Но… Митин, многозначительно поднял указательный палец и испытывающим взглядом оглядел студентов и вновь повторил: – Но…
Студенты ждали, теряясь в догадках, что же хочет сказать лектор.
