скачать книгу бесплатно
– Что на счёт моего предложения?
И снова ни взгляда в сторону сына, на сей раз Егор отвечает ему тем же, его настроение сразу куда-то пропадает. Вот, кто его умеет подшатывать его равновесие за секунду.
– Какого из? У тебя что ни день, то новые на мою жизнь планы, – ещё одна провокация безразличным скучающим тоном, и отчим наконец откладывает столовые приборы, глядя на Егора настоящим взглядом недовольного сурового отца.
– Ты же не хочешь сказать, что по-прежнему собираешься заниматься этим клоповником?
Кай усмехается, отодвигая тарелку, и берёт со стола стакан. А ещё при этом так показушно откидывается на спинку стула, явно собираясь выводить из себя отца окончательно. Я же смотрю на отца и сына только с одной мыслью: ну разве, хоть кто-то может сомневаться в их родстве? Достаточно пяти минут в их обществе, чтобы понять, что сталь вместо эритроцитов в крови передаётся по наследству.
– Ну, лучше уж заниматься клоповником, чем обдирать людей до нитки в твоём банке.
На выпад отчим реагирует абсолютно спокойно. Смею предположить, что он и не такое слышал за всё время своей работы.
– Что-то я не заметил, что ты двадцать один год брезговал пользоваться этими деньгами.
– Стыдно, каюсь, – не стыдно и не кается. Голову даю на отсечение, что Егору вообще нет дела до людей. – Именно поэтому на двадцать второй год я понял, что нам с тобой не по пути.
И снова совершенно невозмутимая реакция. Кайманов старший так спокоен, будто бы даже не сомневается, что всё равно будет так, как хочет он.
– Играйся ещё пару месяцев, как повзрослеешь, дай знать, будет о чём с тобой поговорить.
Эдуард принимается обратно за ужин, Кай же в этот момент взирает на него так, будто ждёт не дождётся, когда уже отец дойдёт до того куска, которым непременно подавиться.
Как же я люблю эти семейные ужины, настоящая идиллия. Все друг друга ненавидят – главное в этом деле стабильность.
– Кажется, ты хотел нам что-то сообщить, – напоминает Егор, подсказывая отцу, что уже надоело его общество, – или это замануха такая, так как по другому поводу компанию тебе больше никто не составляет?
Надо отдать должное, Кайманова старшего и это не шибко задевает. Честное слово, бронежилет вместо нервов.
– Хотел, – отзывается он и как-то даже приободряется. Хотя, когда смотрит на меня, оптимистичный его настрой утихает. – Но это больше для Лины новость, нежели для тебя.
Я чуть второй раз не давлюсь водой, не вовремя решая попить. Замираю со стаканом у губ и настороженно смотрю исподлобья на сводного брата. Не понятно почему, но все мои инстинкты именно в этот момент воют “опасность”, и точно знают, от кого она исходит. Однако младший в упор смотрит на главу семейства хмурым взглядом, словно совсем не чувствует, что я прожигаю в нём дыру. Отчим же смотрит в этот момент на меня, я набираю побольше воздуха в лёгкие, словно точно знаю, что скоро он мне очень понадобиться, и перевожу взгляд на Эдуарда.
– Для меня? – удивления не выходит, скорее чёткое опасение.
Отчим кивает.
– Да, Лина, – я вижу, как он мрачнеет, уже подсказывая мне, что не хотел бы вообще об этом говорить, но паузы долгой не делает, так как Кайманов не тот человек, который тушуется. – Я решил двигаться дальше, так как встретил хорошую девушку, на которой решил жениться, поэтому подаю на развод.
Глава 8. Лина
Я не дышу. Буквально.
Сижу, как изваяние, и во все глаза таращусь на отчима, по тысячному разу прокручивая последние слова.
Подаю на развод.
Развод.
Сейчас, не через четыре месяца, как надеялась, а сейчас.
– Нельзя, – выдаю горячо и эмоционально, а у самой руки начинают дрожать.
Это не то, что следовало бы говорить. Но кроме меня никто не знает про мой план, поэтому слова звучат как протест. Возможно, сильное расстройство.
А я разве не в нём сейчас нахожусь? Как по мне, так меня просто распирает от обиды и злости, что хочется разрыдаться.
– Лина, – Эдуард вздыхает.
И смотрит с таким сожалением, словно всё-таки подобное ему не чуждо. Хотя, где сожаление, а где Кайманов? Вряд ли бы он сколотил такое состояние, если бы не шёл по головам так, что все сами сбегали, лишь бы не попасть под обстрел.
Вот и мне бы сейчас сбежать, отступить и, возможно, даже поздравить, нежели пытаться закатить истерику, которая закончится только тем, что скорее всего уже через пять минут меня выкинут за пределы этого дома, но я не могу замолчать.
Как бы смешно это ни звучало, от Эдуарда предательства я ожидала меньше всего.
– Нет, – качаю я головой, не дожидаясь того, что он хочет сказать.
Я сразу это не принимаю, но он всё равно говорит.
– Послушай сначала меня, – начинает он твёрдым и призывающим к послушанию голосом, – ты должна меня понять, Марина уже не та женщина, на которой я женился. Да она нас-то узнать не может, что говорить о том, чтобы быть мне женой? Мне нужна спутница, которая будет лицом нашей семьи. Будет отвечать за банальные женские задачи в доме, чтобы я не думал о том, что должен за всем этим приглядывать, вместо действительно важных вещей.
Обычно, в здравом уме, я бы не осмелилась перебивать Кайманова, но сейчас я даже не думаю, вместо этого презрительно фыркаю, говоря то, что думаю.
– А разве дом и семья – это не самое важное?
– Для мужчины главное – обеспечивать семью, – нажимает он, – быт – это задача женщины, с которой Марина не справляется последние полгода. Если ты ещё этого не видишь, то у нас всё здесь летит коту под хвост, – пламенно высказывается отчим, а я даже где-то на задворках разума отмечаю, что его это действительно сильно волнует.
Вот только мне уже не остановиться, обида буквально жжёт изнутри, распаляя кровь и затмевая ту часть меня, что всегда осторожна.
– Коту под хвост здесь всё летит по другой причине! – цежу сквозь зубы. Да мне не просто обидно, я неимоверно злюсь, что Кайманов совсем не видит очевидного, сваливая всю вину на мать. Если бы он мог хоть немного быть порядочным, открыто не изменяющим мужем, мама бы так и сидела ровненько, довольствуясь новой жизни, а не стала бы искать отвлечения в ночных клубах с молоденькими парнями, что едва ли не мои ровесники. – Кто-то просто должен быть взрослым и ответственным, чтобы не допустить всего этого развала!
И хоть я почти кричу на отчима, он на удивление даже за неуважение не принимает, будто во всём меня понимает и поддерживает.
– Так и я про это, Лина, – нет, всё же не понимает, как всегда и близко не допуская мысли, что мои слова могли быть про него. – Марина занималась своей жизнью, вместо того чтобы быть матерью тебе и Егору!
Егор, к слову, именно в этот момент, глухо усмехается, что Эдуард игнорирует, явно привыкший к язвительности сына, а вот я не смотрю на него совсем по другой причине. Если взгляну, распадусь. Да так, что уже не собрать будет не один осколок моей души. Злорадство, оно будет там – в его дьявольских глазах, смотреть в которые сейчас будет как в бездну ада.
Тем временем Кайманов старший решает продолжить:
– Она сделала свой выбор, Лина, нам же остаётся только с этим смириться и жить дальше.
“Нам…”, медленно, но до меня начинает доходить, что пытается сказать Эдуард.
– Поэтому я принял решение, которое будет лучшим для нас. Кто-то должен быть здесь с вами, чтобы вы не жили сами по себе. И так один во всю мается дурью, каждый день нарываясь на срок, если хоть один прогадает, что творится в этой его забегаловке, так вторая и вовсе решила стать отшельником, прячась в этом доме от мира, без друзей и подруг! Ещё теперь и приходишь домой с рассечённой бровью и нагло врёшь, думая, что я поверю эти смешные оправдания?
Ох, а вот теперь он кричит, по-настоящему выходя из себя.
– И где теперь мой сын, который, зная, что потеряет карьеру боксёра, всё равно не побоялся вступиться за сестру? А сейчас даже не может мало того, что доглядеть, так банально отвести к врачу, чтобы провести все обследования и исключить сотрясение!
Тут уже я не выдерживаю и смотрю на Егора, как по какой-то команде наши взгляды одновременно достигают друг друга. В его глазах темнота и что-то ещё, что отказываюсь принимать. Нет, он не жалеет меня. Он на это не способен. Это что-то другое, совсем другое – как будто на одну секунду он забывает, что я объект его ненависти. Смотрит по-другому. Так, как прежде. Но потом секунда проходит, Егор моргает, и вот передо мной снова он – одновременно безразличный и чертовски холодный Кай.
– И это всё, каким-то образом произошло при Марине, так что с меня достаточно: я принял решение попробовать всё это изменить, и моя невеста, наконец, готова с вами познакомиться. Вам обоим нужна женщина, готовая за вас отвечать.
«За вас отвечать».
Вот, когда мне окончательно становится понятно, почему охрана меня ещё не выставила из этого дома. Медленно отвожу взгляд от Егора, переводя его на отчима. Он поумерил пыл. Высказался и разом остыл, словно только что не орал на нас, обвиняя в том, какие мы плохие брат и сестра.
Знал бы, Кайманов, насколько мы отвратительные брат и сестра. Те, что спят вместе, а на утро делают вид, что этого никогда не было.
И эту игру он предлагает продолжать.
– То есть, вы избавляетесь только от мамы, а меня решаете оставить? – это даже и не вопрос, так, чтобы уж наверняка осознать, правильно ли всё понимаю.
Кайманов хмурится, словно крайне удивлён моим вопросом.
– Само собой полагающееся, ты – Кайманова, Эвелина. Как ты могла подумать о ином? Я принял тебя, как родную, и ни разу даже не задумался, что это в действительности не так. И что значит избавляюсь… – тут всё же мужчину что-то пробирает. Негодование и раздражение, он явно не был готов к настолько эмоциональному разговору, учитывая, что родной сын молчит, как ни в чём не бывало. Очевидно, от меня он ожидал того же. – Я не от кого не избавляюсь, а просто даю нашей семье шанс.
Не выдерживаю и усмехаюсь, качая головой. Господи, как же у него всё просто. Взять и заменить мать. Интересно, нас он также брал в семью? Мать и сестру для сына, чтобы не жилось тому одиноко и скучно. Ооо, Егор то уж точно не скучал. И пусть меня даже родная мать всегда считала вещью, но чтобы вот так…
Теперь я смеюсь в голос. Громко так и заливисто, что даже Егор обращает на меня внимание. Смотрит очень внимательно, как всегда оценивающе, будто хочет знать каждую мою мысль. А мне впервые почему-то хочется показать ему средний палец. И даже не знаю, с каким именно посылом: то ли злорадно, что от меня не так-то просто избавиться, то ли, чтобы это он избавил меня на сегодня от своих грёбанных взглядов. Дышать и так тяжело, так ещё и он отбирает последние крупицы воздуха, после чего даже смех звучит безумно и каркающе.
Он прерывается также быстро, как начинается. В один момент просто наступает слишком давящая тишина. Мы все сидим, глядя, куда попало, а я между тем начинаю наконец переваривать все сказанные слова.
Всё даже хуже, чем если бы он нас выставил обеих на улицу.
Вот только правила значительно меняются, а точнее, они давно были такими, просто это я только сейчас понимаю, что выхода на самом деле у меня никогда и не было.
“Ты – Кайманова, Эвелина», – повторяясь, звучит в мыслях, как удар молотка.
Найти нам с Егором мать, которая будет за нами приглядывать.
Это невероятно абсурдно.
Я резко встаю, внезапно в помещении становится как-то слишком мало воздуха.
– Лина, – настойчиво зовёт отчим.
Вероятно, это намёк на то, что мы ещё не договорили.
Но у меня не просто нет сил. Земля под ногами как-то стремительно начала трескаться, вместе с планами на свою жизнь, и мне надо срочно всё переварить.
Я даже не смотрю в его сторону, просто в одну точку перед глазами, катастрофически выбитая из равновесия.
– Я пойду, – бубню куда-то в воздух и сразу же начинаю выходить, по-прежнему растерянная и ошарашенная.
Слышу за спиной шумный вздох, подсказывающий, что у Эдуарда не так много терпения, однако это всё настолько не важно сейчас, что даже если он меня повторно и зовёт, я просто этого не слышу.
Глава 9. Лина
Двигаюсь на автомате. У меня одно безопасное место в этом доме. Но уже на первых лесенках понимаю, что это не так. Застываю на полушаге, а взгляд, как назло, упирается в дверь маминой комнаты.
Хватай её и беги.
Беги так далеко, чтобы никто никогда не нашёл.
Все мои инстинкты вопят, что именно так и надо поступить, но разум категорически не согласен с этой импульсивной затеей. Мама больна, а у меня нет ни места, куда могла бы её привезти, ни средств, чтобы обеспечить ей должный уход. Уйти одной, тоже не могу. Если Кайманов женится, что он тогда сделает с мамой? Запихнёт в психушку, под лживым названием “Спасение”, как и мать Егора? Нет, спасибо, первую жену Эдуарда залечили так, что она предпочла убить себя, нежели провести там остаток жизни.
Потираю лицо ладонями, мне нужен воздух. Воздух и здравый рассудок.
Оглядываюсь назад, прислушиваясь к разговорам: Каймановы о чём-то говорят. Уж не знаю, как Егор отнесётся к выходке отца, но судя по той интонации голоса, который слышу урывками, ему идея о “новой маме” кажется смехотворной. А Эдуард, по-видимому, до сих пор верит, что его сына может исправить женская рука, твёрдо убеждённый, что он таким вырос, потому что за ним не следила собственная мать. Отсутствие внимания отца, конечно же, здесь ни при чем.
Но это их разборки, точно не мои.
Мне же нужно ненадолго выбраться из этого дома. Тихо спускаюсь обратно, парадная дверь отпадает сразу, поэтому сворачиваю за лестницу и прокрадываюсь на кухню, а оттуда прямиком на задний дворик, когда-то здесь Кайманов старший проводил приёмы, дом переполняли гости в умопомрачительных нарядах, сейчас же здесь бывают только друзья младшего. Редко, но все эти вечеринки я стараюсь обходить стороной. Во-первых, Егор никогда не упускает возможности меня уколоть, а во-вторых, мне не особо хочется встречаться со своими так называемыми подругами, которые начинали общаться со мной только для того, чтобы Кай их заметил, а как это происходило, милые улыбки перевоплощались в кривые усмешки, игнор и что ещё хуже – язвительные комментарии.
Да-да, этот мерзавец вселял в их пустые головы, что я сохну по нему. Не то чтобы это не было правдой, просто Кайманов выставлял это в таком грязном свете, что мне самой бы стало жаль ту несчастную, услышав что-то подобное о ком-то другом.
Поэтому у меня была всего одна подруга, она единственная, кто не клюнул на Кайманова, и то только потому, что считала его психопатом, но она не знала его другую сторону, которую знали все остальные. Егор Кайманов был абсолютно нормальным, когда дело не касалось меня. Ей же просто посчастливилось увидеть, как он издевается над очередным парнем, который на паре решил посидеть со мной рядом. На тот момент я уже старалась не заводит ни с кем дружбу, обжегшись сильнее всего, от кого ожидала этого меньше всего.
Перед глазами до сих пор стоит образ обнажённого тела Егора, плавно, я бы даже сказала мучительно красиво, двигающегося над стонущей и изо всех сил цепляющейся за него Риты – моей когда-то в прошлом подруги, с которой дружили ещё со школы, пока однажды имела неосторожность переночевать у неё, когда Егор только начинал меня донимать. Кай занимался с ней сексом прямо на столе в гостиной, очень удачно подобрав время моего прихода с занятий. В тот вечер, я никак не могла понять, почему она не отвечает на мои звонки и сообщения. Причиной этому был Кай.
Я простояла там, обескураженно глядя на них минут пять, и всё это время он смотрел мне в глаза – издевательски, пошло и слишком довольный собой, что я не могла ни оторвать взор, ни двинуться с места, пока Рита не запрокинула голову и не увидела меня – раздавленную и сломанную, но не смущённую. А ещё она безошибочно смогла прочитать в моих глазах ненависть, которую позже интерпретировала по-своему. Я же просто ненавидела её за предательство, что она, как и многие другие, променяла дружбу со мной на него. Это был не первый случай, когда Кай соблазнял моих подруг, но почему-то самый болезненный. После этого я не ответила ни на один её звонок и смс, а Рита обвинила меня в ревности к сводному брату, разнесся этот слух всем бывшим одноклассникам.
Тогда я поклялась, больше никого к себе не подпускать. Пока точно ураган в мою жизнь не ворвалась Крис, взбалмошная, дерзкая и невероятно открытая для всего нового. Через неделю общения с ней, мне казалось, что я знаю её всю жизнь. И если бы не она я бы давно сошла с ума, только подруга поддерживает меня и не даёт сломаться. Она же поддержала меня с планом пропасть и помогла найти юриста, который проконсультировал по условиям брачного договора.
Четыре месяца. Чёрт, не хватило каких-то жалких четыре месяца.
Сажусь на ещё не остывший, после дневного солнышка, камень и уставляюсь на серую, цвета сумерек воду, пытаясь вновь привести мысли в порядок. Нужно успокоиться и решить, что делать дальше. Но чем дольше смотрю в пустоту, тем лучше понимаю, что выхода нет. По крайней мере, одна его точно не придумаю. Долго не думаю и тут же достаю телефон из заднего кармана, набирая Крис. Три гудка и… сброс.
Ух ты, это что-то новенькое. Кристина, конечно, не всегда отвечает с первого же звонка, но чтобы сбрасывать? Может это какой-то глюк?
Вновь набираю номер подруги и опять она сбрасывает, а вот на третий раз меня уже приветствует голос автоответчика. Как дура пялюсь в экран, пока не закрадывается мысль, что у неё могло что-то случится. Не всё же мне одной страдать и собирать неприятности. Захожу в сообщения, собираясь спросить подругу всё ли у неё хорошо, как тут на экране всплывает недописанное сообщение Диме.
Я ведь так и не ответила ему.
Прикусываю губу и как будто собираюсь что-то украсть, оглядываюсь по сторонам. Никого рядом нет. Очевидно, Каймановы всё ещё спорят. А возможно давно разошлись по комнатам, но взглянув на окна второго этажа, убеждаюсь, что семейство всё ещё в столовой. Мне бы конечно было спокойно, если бы знала, что нас разделяет два этажа, а не одна дверь и небольшой сад, но ведь я собираюсь говорить тихо.
Именно говорить, потому что я не трачу время на смс, а сразу набираю номер, внутренне вся сжавшись, словно собираюсь сделать что-то до ужаса страшное. Но меня можно понять, год никаких новых знакомств, чудо будет, если я вообще не забыла, как это делается…
– Здравствуй, золушка, – раздаётся в трубке мягкий и приятный голос и все волнения резко отпускают меня.
Это как огромный глоток чистого воздуха, такой головокружительный, что я тут же ощущаю невероятную лёгкость.
И, кажется, я даже могу привыкнуть к этой улыбке, что так просто появляется на моих губах.
– Золушка? – переспрашиваю, не совсем понимая, почему он так меня назвал.
Почему-то мысли, что Дима меня с кем-то перепутал даже не возникает.
