скачать книгу бесплатно
СвобоАД
Ирина Приволжская
"Раз, два, три, четыре, пять – на бегу себя терять". Эта повесть дневникового типа раскроет перед вами внутренний мир героини, подвергшейся "перепрошивке" сознания под влиянием чужой жестокости. Это – о том, что иногда просто "прощай" недостаточно, даже если кричишь. О том, что если держитесь за руки, отпускать тоже должны оба. И о надежде, которая как минимум имеет место быть, как и эта история.
Ирина Приволжская
СвобоАД
все персонажи вымучены, все совпадения печальны.
этогобынебылобезтебя
***
ты: давай рассказывать о себе разные факты, и каждый будет угадывать правду ли мы говорим. так и познакомимся :)
Из ответивших на мою анкету в группе поиска друзей, твоя попытка в диалог, хотя бы вызывает желание ответить. А еще у тебя на аватарке знакомый мне персонаж из одного аниме. О нем я помню, что он никогда не видел моря, но всю свою жизнь мечтал о нем. И был добрым.
ты: я сломал руку в 16 лет (это первый факт). и второй: в 15 лет внезапно вырос больше чем на десять сантиметров.
я: первое – правда
ты: нет) у меня был какой-то гормональный збой[1 - ошибка нарочно] и после этого остались растяжки на спине
я: меня на самом деле зовут не Инна
я: моя мама избивает меня с семи лет
ты: мне очень не хочется, чтобы второе было правдой :с
я: мне бы тоже этого не хотелось.
***
Мы начинаем общаться. У меня нет эйфории, которая была при начале общения с «Б», но с тобой интересно, а главное, ты отвлекаешь от того, что сейчас происходит за дверью. Из-за происходящего за ней я впиваюсь взглядом в стекло телефона так, что кажется, что оно может треснуть. Закрываю уши пальцами, заталкивая их как можно глубже и чувствую запах ушной серы. Но все равно видится, как, поблескивает в стаканах, только что налитое спиртное. И нарезанные еще не дрожащими руками помидоры и огурцы в сигаретной дымке.
У моего отчима сейчас проблемы с работой, но нет проблем с гостями. Он нарезает колбасу, овощи нарезала моя мама.Она тоже пьет, но пиво. “От пива же ничего не будет.”
Моя комната расположена всего через стенку от кухни, а ты – сейчас всего лишь через стекло экрана от меня.
***
Мы общаемся уже полторы недели. Ты не называешь меня по имени, только «ёжик».
Иногда я чувствую, что тебя слишком много, и говорю, что мне нужно уезжать (не говорю куда), что нужно клеить обои (наглая ложь), и просто пропадаю из сети. Ты всегда дожидаешься меня и всегда мне рад. И отвечаешь ты сразу. Словно и не закрывал наш диалог с последнего разговора.
***
– Не, ну у нее такое лицо, будто правда войну пережила, – говорит друг отчима, заглянувший выпить. У него припухла и краснеет кожа рядом с носом, и сам нос – большой, в порах, и поблескивающий как гриб-масленок.
– Нет, Володя, мы переехали, когда только всё начиналось у нас. Инка сразу поехала к деду, это мне на работе пришлось… ой, пиздец, – мама отхлебнула пиво. Я сижу и молчу.
– Можно возьму двести рублей, – бросаю фразу в сторону отчима.
– Нет, – говорит мама, а отчим протягивает две купюры.
Сейчас еще только март, самое начало. Я беру телефон, наушники, накидываю толстовку с капюшоном и выхожу на улицу. Хочется так быстро и долго идти, чтобы всё, что происходит дома, оставалось позади, расползлось как намокшая туалетная бумага. И смылось в унитаз.
В восемнадцать лет все кому не лень поступают в институт и уезжают из дома. Но из-за гражданства другой страны мне пришлось поступить на заочный факультет. А самого дома, чтобы из него уезжать, у меня нет. Я живу в небольшой комнатке в квартире отчима чуть больше года.
Покупая в магазине энергетический напиток, я показываю не паспорт, а документ «временное убежище» в обложке голубого цвета и, все же, с флагом России на ней. Недалеко от Fix Price, где я и купила энергетик – качели. Я сажусь на них и целеустремленно делаю глоток за глотком. Выпив половину, я ставлю баночку на асфальт рядом и начинаю раскачиваться.
Солнце уже садится, поэтому я наблюдаю на асфальте собственную раскачивающуюся тень. Волосы её развеваются. Случайно задеваю баночку ботинком. Оранжевый энергетик окрашивает асфальт в темный цвет.
Мне так сильно не хочется возвращаться обратно. Дома от тебя несколько новых сообщений.
ты: ёжик? напиши мне свой номер телефона, я переживал.
***
До того, как мы переехали в Россию, у нас не было горячей воды. И холодной тоже не было, сколько ни открывай кран. Вода шла ровно один час из суток – с пяти до шести утра, а дальше при повороте крана можно было услышать только гул или писк. Если бы там жил грызун, он пищал бы от жажды в унисон с этим звуком.
Мама просыпается в 4:30 на работу и успевает включить воду перед выходом. Я просыпаюсь в 5:30 и ее выключаю. Из всей воды на ближайшие сутки – ванна, заткнутая пробкой. Один раз пробка решила протечь и мы целый день носились с баклажками воды между своей и соседской квартирой. Теперь в промежуток между пробкой и ванной на всякий случай воткнут кусочек фиолетовой тряпки.
Каждое утро я набираю воду в кастрюлю, прямо из ванной. Ставлю ее на газ, ощущая в прищуренных глазах остатки сна, и только при виде вспыхнувшего голубым огня начинаю просыпаться. Потом я беру таз – он стоит на неработающей стиральной машине, которую я помню с рождения. И мне снова приходится зачерпывать холодную воду этим тазом. Вода в кастрюле к тому времени успевает закипеть, я беру ее за ручки через полотенце, чтобы не обжечься, и выливаю в таз. Дно кастрюли от того, что в ней постоянно кипятят воду, покрыто накипью. Периодически я нахожу частички накипи в моих волосах – этой водой я всегда мою голову. После того, как я заканчиваю купаться, ковер иногда остается влажным, и по нему неприятно ходить. Я пытаюсь не касаться носками этого места, потому что носков у меня тоже мало.
За стеклянной витриной нашего шкафа, опираясь на находящийся там хрусталь, стоят почти выцветшие от времени открытки. Я знаю историю появления каждой из них. К одной из открыток приколота розовая ленточка. Я знаю, сколько на ней изломов и чья она. Знакомы мне и названия книг в шкафу. Но я все равно ищу мелочь, которая могла бы оказаться среди книг или открыток. Хотя бы пять или десять копеек. Ведь один раз я нашла целых пятьдесят прилипших на пыль копеек.
Я делаю все, чтобы в моих руках оказалась бутылка кока-колы. Обычно я покупаю ее перед уроками, внезапно, но в канцелярском магазине. Сегодня придется заливать и голод внутри себя сладкой водой, потому что после покупки мне не хватит даже на сосиску в тесте. Но.
Когда я поворачиваю крышечку колы, вместе с шипением в нос бьет запах хвои, и хочется чихать или плакать. Я ощущаю себя преступницей или зависимой. Но это лишь лучший в мире сладкий напиток с кофеином. Через пластик я ощущаю, как он плещется в моих руках с каждым шагом.
Пока иду через школьную площадку – делаю несколько глотков. Я двигаюсь расчетливо медленно, хотя от магазина остается идти всего метров двести. В школе в моей голове сразу же обнаружатся страх и жажда вернуться домой. И утолить эту жажду сможет только привкус хвои, растягиваясь на день – маленькими глотками.
***
У тебя длинные и темные, почти до талии, волосы. Они не путаются, несмотря на ветер, и лежат симметричными спиральками – как у игрушки-щелкунчика. И зубы твои тоже как у щелкунчика – большие, даже слишком, и желто-белые, словно из дерева. Несмотря на длинные волосы, зубы – это первое, что привлекает внимание в твоем облике.
«Привет-привет» – ты полудеревянно покачиваешься взад-вперед, держа руки в карманах. «Привет. Пойдем?» Я киваю головой в сторону, но через секунду понимаю, что ошиблась и в той стороне находится метро. Ты удивленно смотришь. «Уже уходишь? А ты, между прочим, опоздала на двадцать минут!»
Я не помню, чтобы мы договаривались строго ко времени. Ты начинаешь спешить в сторону парка, словно чтобы наверстать «упущенное» мной время. Худой и высокий, в пальто и кроссовках, ты быстро удаляешься от меня. Мне хочется побежать обратно к метро и уехать. На фото ты выглядел иначе. Твои волосы не топорщились пружинками, и ты не улыбался как продавец-консультант. Но я вспоминаю о том, как ты был внимателен в течение двух недель нашего общения, и о том, что ты сказал, что у тебя есть какой-то подарок для меня, и начинаю тебя догонять.
Мы проходим мимо строящегося метро, откуда доносятся громкие звуки, но ты не ускоряешь шаг. Иногда ты поворачиваешь голову в мою сторону, но из-за того, что ты выше, кажется, что смотришь куда-то в сторону от меня.
«Мальвина прям, – ты показываешь на мои волосы. – Подошла краска тебе?» Я покрасила волосы перед нашей встречей и еще вчера отправила тебе фото. Да уж, Мальвина. А ты тогда кто, пудель Артемон?. Я пытаюсь не сравнивать тебя с собакой и сдерживаю улыбку. Тем временем мы подходим к лавочке. Кое в каких местах она покрыта льдом, и ты начинаешь его счищать, поддевая то рукой, то кроссовкой. Я вижу, как искрятся крошки льда под твоими ногами и как они разлетаются, немного пугая голубей. Это не хлебные крошки, хотя птицы сначала пытаются их клевать. Я почти сажусь на лавочку, но чуть дальше замечаю двойные качели и бегу прямо к ним. На них уже нет льда, похоже, недавно качались другие люди. Я не хочу начинать раскачиваться без тебя и просто держусь руками за веревку, напоминающую канат. Пока ты идешь ко мне, я замечаю, что ты переступаешь с пятки на носок, покачиваясь как пингвин.
«Куда побежала?» Ты все так же улыбаешься. Я думала, что ты сядешь на другую часть качели, но ты садишься совсем близко, почти напротив. «А вот и мой подарок», – ты протягиваешь мне упаковку с новыми наушниками. По упаковке можно понять, что они дорогие, хотя, может быть, я просто не разбираюсь. «Не качай пока что, пожалуйста», – и я разрываю упаковку и быстро вставляю наушники в уши и в телефон. Все вокруг начинает наполняться звуком. Я включаю «Лунарию» Chouchou, и твоя улыбка на какой-то момент кажется мне дружелюбной.
Ты садишься ближе и приобнимаешь меня со спины. Я чувствую запах порошка, а еще – мне так неловко. Но в переписке ты предупредил, что, возможно, захочешь меня обнять. Я смотрю на кисти рук, сомкнувшиеся на моей талии. Они совсем маленькие, не такие должны быть у парня. Ты сложил руки замочком. Я понимаю, почему, как только я подошла к метро, ты держал их в карманах.
Мы начинаем раскачиваться и пролетаем в исполосованном ветками небе, потом просто в небе, и голубые пряди моих же волос падают мне на лицо. Солнце уже успело спрятаться, сделав все после себя темно-серым. Ты продолжаешь держать руки замочком, не боясь упасть. Я бы хотела отодвинуться от тебя и подниматься все выше. Но я уже взяла подарок, и сбежать сейчас было бы просто невежливо. Со вдохами свежего воздуха в мои легкие проникает запах исходящего от тебя стирального порошка.
Возвращаясь на автобусе, я все так же слушаю музыку. Ушам комфортно от подходящей формы «затычек». В интернете я нахожу информацию о том, что фирма «Gerfins» и правда очень хорошая.
Внутри меня небольшое желание отказать и добавить в черный список, потому что на самом деле ты мне не понравился, но в то же время – благодарность. Я увидела, какой ты в жизни, и мне сложно соотнести, что персонаж из аниме, который две последних недели всегда был на связи со мной и утешал, когда плакала, и ты – это одно целое.
Солнце так и не появилось, и стекло автобуса бликует оранжевыми отзвуками фонарей. В отражении стекла я вижу свое лицо. Оно выглядит обиженно, словно я о чем-то не договорилась с собой и сейчас этого не понимаю.
***
Небо. По цвету – как замерзшая лужа. От него исходит холод, обычно этот холод заставляет смотреть только под ноги, особенно когда зима. Но небо меня не обманет, уже десятый день марта. Я сижу на лавочке после семинара в моем вузе. У проходящих мимо людей искрятся на солнце волосы. Делаю глоток энергетика из темно-зеленой баночки. Возможно, издалека она напоминает банку пива. Я не хотела бы, чтобы другие люди думали, что это пиво. От него хочется спать, а с каждым глотком энергетика я словно все шире открываю глаза, все сильнее бьется сердце. Я впускаю в себя весну.
Потряхивает. И почти сразу вибрирует телефон. Я вижу, что ты уже у метро. Надо спешить в твою сторону. Сегодня ты сказал, что встреча будет «получше» и что ты понял, что можно сделать, чтобы мне «понравилось сильнее». Наверное, в прошлый раз стало понятно, что впечатлило все меня не особо.
Смотрюсь в экран телефона – ровно столько, чтобы там мелькнуло мое лицо и стало понятно, что с ним все в порядке. Поправляю волосы – всплеск голубых прядей.
– Ну что, антикафе? – твоя первая фраза у метро. Волосы уже не настолько пружинятся, а от пальто исходит приятный запах.
– А что в антикафе? – Я никогда не была в таком месте. Что может быть противоположно кафе?
Ты не услышал мой вопрос. Мы спустились в метро, и мне неловко ехать и молчать, но мы еще не настолько знакомы, чтобы я кричала тебе на ухо. Поэтому я просто стою и смотрю на твое лицо. Рот улыбается, глаза просто блестят, я не могу отвечать за то, сколько в них правды. Одна из твоих рук держится за поручень. Такая маленькая ладонь, почти как моя. При этом ты гораздо выше.
При подъеме на эскалаторе до меня пытается дотронуться что-то, а подняв глаза выше, я понимаю, что это твоя рука. За секунду до поднятия глаз я искренне понадеялась, что ты задел меня случайно. Нет, ты пытался накрыть свою руку моей. Неприятно. Мне неприятно. Я спускаю свою руку гораздо ниже.
У антикафе зеленые стены. Как обои у меня дома – один цвет. Чтобы войти внутрь, надо подняться по лестнице вверх. Ты поднимаешься первый, я вижу, как впереди покачивается твоя спина в пальто.
Оказалось, там есть небольшие комнатки со шторками вместо дверей. В одну из таких комнаток заходим мы. Два пуфика, находящихся рядом друг с другом на расстоянии менее полуметра. Почти полная темнота. Шторки позволяют услышать, что совсем близко – еще люди, но я не могу различать их голоса.
Энергетик начинает отбирать данные утром силы, и я понимаю, что неистово хочу спать. Во мне на минуту включается что-то игривое: «Вот ты как хочешь, а я пару часиков точно отдохну, Тим».
Почему-то я совершенно не думаю о том, что пришла сюда за твои деньги и чтобы провести время с тобой. Я думаю о себе и своей усталости. Ложусь на пуфик и поворачиваюсь к тебе спиной и лицом к стенке. А ты, видимо, воспринимаешь это как сигнал. И тоже ложишься. Я чувствую, что ты совсем рядом, и что сердце у тебя стучит. И еще запах стирального порошка. Пуфик не выдерживает нас обоих, и ты слегка съезжаешь вниз. Я переворачиваюсь в твою сторону и обнимаю тебя, оказываясь сверху.
Теперь наши руки встречаются без отвращения. А куда оно делось, осталось за шторкой и не ушло с нами в полумрак? Я прижимаюсь и вдыхаю запах порошка. Спать больше не хочется, тебе же и не хотелось.
– Я думаю, что мне надо подстричься, – говоришь ты, после того как прядь твоих волос упала на мое лицо в третий раз.
– Ты можешь сделать себе шапку из твоих волос.
– Как делают из шерсти овец, да? Ну ты…
Ты начинаешь меня щекотать, я смеюсь, и ты целуешь меня прямо в открытый рот, из которого исходит смех, словно перекрывая звук.
Мне восемнадцать лет, я целуюсь в третий раз в жизни, это кажется обыденностью, я знаю, как шевелить губами и куда девать язык. Хочется только, чтобы было поменьше слюны.
От ощущения твоего рта и тела мне становится жарко. Я чувствую, как повысилась температура, кажется, что это произошло извне и кто-то просто усилил отопление. Но это мои руки дрожат, у меня горячий лоб и бьется сердце. Мне хочется большего, и я понимаю, что и тебе тоже. И что это обязательно случится – пусть не в этой недокомнате со шторками и без двери. «Может быть», – доносится откуда-то слева. Это не твой голос. Кто-то в соседнем отсеке говорит по телефону.
Я думаю, что так забавно, что ты мне совсем не нравишься, но сейчас нравится твое тело, которое мне подвластно. И тяжело прерывисто дышу.
– Уф, – слышу от тебя, когда прерывается поцелуй.
– Уффф, – отвечаю тебе я. – Жарко конечно тут. И есть хочется.
– У меня есть с собой еда из КФС, – говоришь ты. Но когда я представляю, как жую большой бургер, мне становится плохо. Мне нужен всего лишь еще один энергетик. Еще один.
– А тут энергетики вообще продают?
– Я узнаю, – говоришь.
Пока ты поднимаешься, заправляя футболку в джинсы, я замечаю эрекцию под джинсами. Но ты зачем-то хочешь пойти и узнать все ради меня.
Ты приносишь мне холодный «Адреналин раш», мы садимся на пуфики друг напротив друга, и я хочу смотреть на тебя, говорить с тобой сейчас мне совсем не отвратительно.
***
Должен был прозвенеть первый звоночек, но я была в наушниках, которые ты мне подарил, и ничего не услышала.
Мы снова в антикафе, и мне нужно достать таблетку, потому что неистово болит голова. От кофеина или малого количества сна, но она болит. Но таблетки в одном кармане с сигаретами, а я говорила тебе, что не курю.
– Не смотри.
– Почему? Покажи. Покажи-и, – твои руки тянутся к портфелю. Я вынуждена их отодвинуть. Они снова тянутся, и я слегка щипаю за одну из рук, чтобы дать понять, что я точно против.
– Что там у тебя такого? – ты слегка нахмурен и это создает сильный контраст с обычной улыбкой.
– У меня там катастрофический бар-р-дак. Даже смотреть не стоит, – говоря это, я быстро нахожу таблетки в портфеле. Вода проталкивает большую зеленую капсулу в мое горло, и я улыбаюсь в ожидании облегчения. А ты не улыбаешься.
– Я злюсь на тебя, – говоришь ты. – Я пытался не злиться, но скажи, как человек, который ничего не скрывает, может так нагло что-то прятать от меня? Я перестану злиться, если покажешь, что у тебя. В. Портфеле.
Я думаю о том, что это смешно. Мы видимся третий раз в жизни, а ты уже хочешь вытрясти из меня все содержимое. Я не показываю тебе ничего, и мы идем домой молча. По теплому весенне. Воздух свежий. И только ты идешь не впереди меня, как обычно. Это удивляет, потому что обычно ты всегда куда-то меня ведешь, а дорогу до метро я не знаю. Но чтобы ты не подумал, что я растерялась, я делаю свое выражение лица примерно таким же, как у тебя – сжато-озлобленным, и тоже молчу.
– Извините, не подскажете, как можно пройти к метро?.. – я обращаюсь к женщине в красной куртке, но к концу моего вопроса она почему-то оказывается спиной ко мне, и вопрос до нее не долетает. А ты слышишь меня и кладешь руки – по руке на каждое из моих плеч. Разворачиваешь меня как предмет. И я замечаю красный огонек знака метро и иду. Ты снова идешь сзади и я уверена – твое лицо по-прежнему злобное.
На обратном пути до своего дома я полуклубочком сворачиваюсь у окна автобуса.
я: я говорила, что не люблю копаться в вещах при других. у меня очень сильно болит голова
ты: ты обещала мне ничего не скрывать и не врать. не утаивать. знаешь, на что это похоже?
я: на что
ты: на предательство
«А и Б сидели на трубе. А позвал тебя, Б ждет тебя, а ты – где?»
***
Вчера ты подарил мне черный кожаный блокнот с голубым камнем-глазом в центре. Подарил, вложив прямо в руки, словно делился чем-то важным. Я глажу сморщенную темную кожу обложки, и на меня смотрит этот глаз. Сам блокнот я не открываю. Не знаю еще, какие слова сможет принять в себя темная кожа блокнота.
«Б» ничего не дарил мне, потому что мы учились в школе. Ты говоришь, что сменил несколько работ и у тебя имеются накопления.
