скачать книгу бесплатно
Ее заторможенное состояние продлилось до вечера, голова и ноги отяжелели. Она стала думать, что они ее чем-то ударили, когда вырвались из туалета, она просто не помнит этого.
Вдруг Яра задумалась: «А где второй? Их же двое было, абсолютно одинаковых, как один».
Спросить она не решилась.
На следующее утро, чуть более ветреное, он пришел к ней в комнату и сказал, чтобы она оделась, подготовилась к поездке, и дал ей таблетку. Таблетка была не очень большой, белого цвета, без названия на оболочке.
– Проглоти ее, если хочешь, чтобы всё было хорошо, – сказал человек угрожающим тоном, глядя на нее пристально всё тем же проникающим, как нож, взглядом.
Она сделала неловкое движение, и таблетка упала на одеяло, но все-таки не укатилась. Она подобрала ее и держала в руке. Он отвлекся на минутку, и она закинула ее за изголовье кровати, сделав вид, что положила в рот и проглотила.
В полутемную комнату, сквозь зашторенное окно, попал яркий луч света. И этот день обещал быть солнечным.
Они собрались, вышли во двор и сели в машину. Совершенно не осознавая, зачем и куда ее везут, она, как в тумане, огляделась. Никого не было этим ранним утром во дворе.
По дороге оказалось, что они заедут на какую-то турбазу, где в большом парке, бродило много незнакомых людей, никто не разговаривал друг с другом. Встревоженные, они с потерянным видом перемещались между деревьев по тропинкам, будто забыли что-то и пытались отыскать пропажу. Буквально каждый метр был увешан камерами наблюдения. За ними пристально наблюдали.
Вдруг Яра увидела маму, та торопливо шла к ней.
– Ты где пропадаешь? – Яра почувствовала, что происходит что-то неладное: ей стало понятно, что открыто говорить нельзя, кричать и бежать тоже.
Они присели на скамейку. У мамы в руках была свернутая газета. Яра взяла ее и на полях стала писать ручкой, откуда-то взявшейся на скамейке: «Мама! Меня удерживают насильно и куда-то увозят. Помоги!»
Мама прочитала. В этот момент луч солнца озарил черты ее лица, обычно мягкие, но сейчас оно осталось нейтрально задумчивым. Слегка кивнув, она вдруг встала и пошла прочь. Яра не последовала за ней, только смотрела, как мама, не торопясь, удаляется. Мама была одета в светлую юбку-миди из легкой джинсовой ткани-шамбре, край которой шелестел и немного переливался на солнце при ходьбе, и белую летную блузку, на ногах – летние белые босоножки на высоких каблуках, с перетягивающей щиколотки застежкой. Яра любила этот наряд, он стройнил маму.
Сердцу почему-то немного стало полегче. Яра передала весточку, и, может быть, ей помогут.
Вскоре многих из них собрали вместе на небольшой площади перед выездом из турбазы. Площадь имела три луча-дороги. Две из них являлись боковыми и шли вдоль невысокого, одноэтажного, очень длинного деревянного строения с одним сквозным коридором, из которого выходили стеклянные двери на внутреннюю территорию и наружу. Это строение тянулось вдоль периметра турбазы и ограждало ее. Снаружи вдоль него стояли высокие деревья, их буйная зелень создавала второй периметр ограждения. Третья дорога уходила вглубь территории парка.
Поднялся страшный ветер, природа сама стала олицетворением того, что происходит что-то нехорошее. Темные, почти черные, кроны деревьев склонялись под натиском ветра, их мотало из стороны в сторону, как старые мешковины. Стало пасмурно и холодно.
Под присмотром сопровождающих – видимо, всех привезли похитители насильно – люди, как во сне, проходили через это строение, покидая территорию странного места. Здание было ветхим, стекла в окнах пронзительно дребезжали, а двери нещадно хлопали при каждом открытии или сильном порыве ветра.
Спустя время, когда все вышли и скучились снаружи, а турбаза опустела, сопровождающие, убедившись, что никто не сбежал, стали грузить всех в несколько уже ожидавших их больших автобусов. Откуда они взялись и куда сейчас поедут – никто ничего не рассказывал.
Свинцовые тучи и сильный ветер сопровождали этот процесс. Ветер бил в лицо, раздувая и разбрасывая волосы Яры.
Яра всё думала, что это была за таблетка, и как она должна была подействовать, и принимали ли ее люди, оказавшиеся вместе с ней. Она склонялась к мысли, что да, принимали, раз все такие замороженные и покладистые. Неожиданно ей пришла в голову ужасная мысль. А вдруг это была не мама, а ее двойник, такой же, как и отец. Ей стало еще холоднее, одиночество и неизвестность упали разом на ее плечи, ноги отяжелели. В автобус она едва забралась.
* * *
Яра проснулась. Этот сон ей снился часто. Он был мучительно вязким. Яра кожей чувствовала и холодный ветер, и страх, и опасность. Поэтому у нее уже стало привычкой после пробуждения ходить в бассейн, чтобы снять оцепенение.
Это не было воспоминанием о том, как она попала на станцию. Но какое-то ощущение хоть и нереальной, но связи мешало очистить сознание, и, чтобы встряхнуться, она ходила плавать.
Приятной особенностью станции был бассейн. Для этой не очень современной станции наличие бассейна было поистине подарком. Искусственная гравитация создавала иллюзию земных привычек. Одна, по ночам, когда бассейн был в полном ее распоряжении, Яра «делала» в нем не одну дорожку.
Прилет на станцию она старалась не вспоминать.
Тогда их посадили во флайер, и через короткое время они уже стояли в зоне прилета, следующей за огромным, ничем не примечательным, серо-металлическим стыковочным шлюзом. Что было удивительно, так это огромные толпы людей: операторов, носильщиков и вальяжных на их фоне пилотов. Ну, ни дать ни взять – обычный аэропорт.
Своих попутчиков Яра не запомнила, только то, что это была стайка сверстников, жавшаяся испуганно друг к дружке, ничего не понимавшая и брошенная, по всей видимости, в суете. Только спустя несколько минут к ним подошел, наверное, единственный нормальный во всем этом жужжащем улье человек с открытым лицом и конкретной информацией.
Так она познакомилась со своим командиром по смене. Яра всегда тянулась к прямым, честным людям, обладающим внутренней потребностью не бросать и не держать в неведении окружающих.
Их пригласили в тихий кабинет уже на другом радиусе станции и объяснили, как будет протекать их дальнейшее пребывание на станции.
Вот так она и осталась на станции.
К тому времени уже ходили масштабные слухи, обрастающие всё большими домыслами о захвате планеты неизвестным разумом. Но никто не хотел верить. Ведь жизнь текла своим чередом, абсолютно обыденно. Только уровень необъяснимых смертей рос из года в год. Причины списывали на личные трагедии, болезни и финансовые неудачи. Распространителей слухов считали одержимыми сторонниками сумасшедших теорий заговоров.
Сразу после прилета всем предложили навсегда полететь на Луну. Там была хорошо развитая научная колония. И, что важно, обособленная от внешнего мира. Но Ярослава не хотела для себя такого будущего. Когда-то давно, когда жизнь была еще нормальная, она на каникулах летала туда на экскурсию. Сейчас она уже и не помнила, чем занимались те ученые, но эта постоянная, густая темнота, сопровождавшая ее из иллюминатора гостиницы, навсегда отбила в ней даже попытку обосноваться там.
Всё было чуждо, даже искусственное небо лунных оранжерей не походило на настоящее небо Земли – высокое, бесконечно синее и ветреное.
Хотя сама колония была интересна. Сверху она напоминала огромного спрута с длинными ногами-туннелями, причудливо раскинувшимися в разные стороны на много-много километров. Люди создали большие, закрытые, одноуровневые, связанные друг с другом диаметральными коридорами и шлюзами помещения: лаборатории, оранжереи, жилые отсеки, места для развлечений. Выходя утром на пробежку или прогулку с собакой или кошкой, по таким туннелям можно было далеко уйти в лунные пейзажи, не выходя на открытое, всё еще враждебное пространство. Оранжереи, с их прочным и прозрачным куполом, скрашивали лунную пустыню, перемежающуюся кратерами или горными кряжами однообразно черно-серого цвета.
На Луне так и не провели терраформирование и не создали ни атмосферу, ни ландшафт, напоминающие земные. Такие научные проекты были в начале века, но захватившие все бизнесмены, использующие спутник Земли для добычи полезных ископаемых, не отличались романтическим стремлением превратить Луну в Землю. Некоторые даже думали, что это к лучшему. Луна должна оставаться Луной, а не подобием Земли.
Ярославе тогда запомнилось завораживающее ощущение необъятных, звездных далей, хоть и освещаемых Солнцем, но таких холодных и темных, что она предпочла станцию.
Глава 5
Много лет назад, примерно в семидесятых годах XXI века, у основателей проекта «Станция» появилась возможность использовать одну, старую, на орбите. Это был перевалочный пункт для ученых, колонистов и просто путешественников в глубокий космос. Тогда часть светлых умов стали осознавать, что на планете происходит что-то необъяснимое, как будто невидимый враг захватывает… нет, не территорию, а сознание людей, делая их абсолютно управляемыми куклами-марионетками. Хотя люди продолжали жить как ни в чем не бывало – ходить на работу, отправлять детей в школу, ездить в отпуск.
Но в тихих кабинетах военных научных центров велась кропотливая, аналитическая работа по изучению глобальных изменений в умах населения. Вскоре стало известно, что эта напасть поразила не одну страну. Какая-то сила медленно, но уверенно распространяла свои «щупальца» по планете, меняя социум в целом. Так медленно, что люди успевали привыкнуть к новым, хоть и абсурдным реалиям, о которых они не могли помыслить серьезно, ну хотя бы тремя годами раньше.
Власти были обескуражены… если это захват, то кем? Неизвестным разумом – где он? Никакой открытой агрессии, каких-либо требований. С кем воевать? Куда посылать свои бесстрашные космические флотилии?
Объявлять военное или чрезвычайное положение не стали – паника никому не нужна. Попытки изменить ситуацию остались безуспешными.
Чем больше исследований проводили, тем удивительнее казались выводы. Люди становились… более счастливыми. Но за этим крылось самолюбование, прожигание жизни, равнодушие, стремление к риску. Их взгляды на жизнь становились легче. Поначалу такой излишний оптимизм, своеобразная уверенность, что всё к лучшему, позволяли найти выходы из сложных перипетий, но со временем, люди начинали слишком беспечно ко всему относиться. Их ценности и убеждения изменялись, делались гибкими, ими можно было управлять. Их начинала преследовать необъяснимая эйфория, мучить душевное выгорание от быстрого удовлетворения желаний, и заканчивали они свою жизнь в психиатрических клиниках или самоубийством. Медицинские исследования таких «больных» показывали парадоксальные изменения, когда организм сначала длительно производил гормоны «счастья», а потом в результате резко наступающей депрессии, не справляясь, проваливался в настоящий психоз. При этом страдали все системы организма. Это напоминало распространение вируса, но «заболевали» люди, не связанные друг с другом семейными или дружескими узами.
И тогда был разработан на первый взгляд сумасшедший план – вывозить «чистых», незараженных людей на орбитальную станцию. Процедура вывоза была добровольной. «Объектов» тщательно и незаметно изучали, потом им предлагали «эвакуацию», перед которой, конечно, кандидатам давали время всё обдумать.
* * *
Люди к станции привыкали тяжело. Сначала они испытывали шок от перелета и сомневались, правильно ли решили изменить жизнь, а потом приходило осознание, что на Землю они, может быть, уже не вернутся. Всё это происходило медленно и давалось мучительно.
Те, кто уже обосновался здесь, производили впечатление сильных духом, нашедших второе дыхание, что немного ободряло. Конечно, доктора оказывали помощь, проводили оценку общего состояния здоровья, но внутренняя, душевная война, не отпускала почти никого. Многие отказывались принимать реальность.
Глава 6
Обсервация на станции была оборудована великолепно. Медперсонал, палаты – всё было призвано обеспечить комфорт и спокойствие напуганным прибывающим. А испугаться было от чего…
Вновь прилетевшая пара оказалась семейной четой. Они разглядывали всё вокруг широко раскрытыми глазами. Столько вопросов появлялось сразу, что и не выразить! Не удивительно: это была совершенно иная реальность.
Высадившись в медотсеке, где всё прямо кричало своей чистотой и стерильностью, их сразу провели в каюту.
На станции есть правило – все прибывающие должны пройти через карантин. На земле у них брали анализы, потом здесь повторяли, и еще две недели уединения – это гарантировало сохранение колонии.
Жить эти две карантинных недели их поместили вместе, а не поодиночке. Такое нарушение допустили потому, что на Земле они жили семьей. Возможно, именно это и стало ошибкой.
Ну а пока супруги, еще не пожилые, знакомились с их временным пристанищем. Это была двухкомнатная каюта, довольно уютная. В комнатах имелось всё необходимое. В большой для станции спальне стояла удобная двуспальная кровать с очень высоким и мягким матрацем, а противоположная стена – пустая. Потом они поняли, если провести рукой в воздухе близко к ней, то появляется огромный экран, на котором можно смотреть кино и местные новости. Платяной шкаф приятно удивлял своими объемами, очень вместительный. Они столько вещей не взяли. Приглушенный свет в холле позволял дойти до ванны так, чтобы не ударяться об углы в неизвестном помещении и не разбудить друг друга. Вторая комната представляла собой нечто среднее между столовой и гостиной и позволяла позавтракать или пообедать с комфортом. Гостей они не ждали, кроме медицинского персонала, так что эту комнату приспособили для чтения по вечерам. Здесь же имелся еще один экран, что очень удобно, если хочешь посмотреть разные фильмы. В окошке-иллюминаторе виднелась Земля.
Ольга, высокая, миловидная блондинка, сохранившая женственность и стройную фигуру к позднему среднему возрасту, с опаской и немного медлительно осваивала территорию. Это для нее характерно: сложно привыкать ко всему новому. Она была от природы рассудительная, спокойная, не впадающая в истерики, даже немного холодная, что очень помогало в стрессовых ситуациях. Но эти же качества подчас оборачивались нерасторопностью, упрямством, излишним стремлением всё взвесить, позаниматься самокопанием.
Андрей, коренастый, одного роста с ней, темноволосый мужчина отличался покладистым характером и старался с практической точки зрения принимать всё необычное.
Что им бросалось в глаза, так это очень хорошее медицинское оборудование, прямо-таки космическое, что в конечном счете логично.
Сразу пришли врачи и начали брать анализы, делать исследования. Их проверяли со всех сторон, но ничего не объясняли. Никаких комментариев не давали. Врачи были предельно вежливы и улыбчивы. И это очень сильно настораживало. Андрею и Ольге не нравилось сидеть в неведении.
Однажды вечером она спросила мужа:
– Что ты обо всем этом думаешь? Мы больны? Чем? – в свойственной ей манере она выпалила сразу всё, что ее беспокоило. Правда, самое неприятное предчувствие она все-таки придержала. – Мы же прошли все подготовительные процедуры!
– Я не знаю, скоро расскажут, – ответил Андрей.
Он привык принимать судьбу, как есть, не отличался особой способностью пробиваться, но на него всегда можно было положиться. А сейчас ему нечего было ответить…
В карантине была хорошая фильмотека. Так они и коротали время.
* * *
Как обычно, утром приходила медсестра, чтобы взять анализы перед завтраком. Настя была самой жизнерадостной из медперсонала. Ее яркие, задорные глаза и улыбку – единственное, что можно было рассмотреть сквозь тяжелый, полностью закрывающий тело медицинский костюм. Такие люди в почти противочумной экипировке поначалу пугали Ольгу. Потом она привыкла. И в самом деле, это уже слишком. Она никогда не считала себя какой-то заразной, прокаженной. Но здесь многое было иным.
– У вас осталась неделя, – сказала Настя, – и, если всё будет хорошо, выйдем на станцию.
– Мы что теперь здесь навсегда останемся? – не удержалась и ехидно спросила Ольга.
– Всё в свое время, – осторожно ответила Настя.
На станции существовало еще одно правило, весьма разумное. У всех прибывающих брали анализ ДНК и сравнивали с ДНК местных жителей. Это способствовало выявлению родственников. Если родственники умирали, то их можно было проводить в последний путь относительно по-человечески. Если они оказывались незараженными, то воссоединение семей проходило, как правило, в очень трогательной обстановке, хоть и не без сложностей, конечно. Ну а потом, это был верный способ создать базу данных жителей станции – такая своеобразная перепись населения. За несколько лет станция разрослась.
Анализы ДНК Ольги и Андрея показали, что маленький Андрейка, «тот мальчик», их сын. Медики пока никому ничего не рассказали, решили, пусть сначала пройдет период карантина.
– Ну что? Как наши новенькие? – спросил заведующий медицинским блоком у их лечащего врача. Он был очень высоким и совершенно худым. Прямо жердь, а не фигура, с холодным ничего не выражающим лицом. Очки Сергея Сергеевича слегка посверкивали.
– Пока всё говорит об отсутствии болезни.
* * *
К концу второй недели беспокойство Андрея и Ольги нарастало. Когда их вывозили, они добровольно пошли на этот шаг, но сейчас, уже так долго прожив в чужом месте, не зная своего будущего, прежние доводы полететь на станцию показались сомнительными. Подозрения накапливались, непонимание, отсутствие новостей – всё это сильно угнетало.
– Почему нам ничего не рассказывают? Как будто мы преступники какие-то? – Ольга с ее нетерпеливой натурой с каждым днем тяжелее переживала изоляцию.
– Они пока сами не знают. Потом всё станет яснее. Потерпи, – пытался успокоить ее муж.
– Когда потом? И что они ищут у нас? Неужели все эти слухи про какую-то болезнь – правда?
* * *
Однажды вечером Ольга спросила:
– Как ты думаешь, как там Андрейка? Где он сейчас?
Андрей ничего не ответил. Покачал головой, скорее, своим мыслям, чем ей.
Это бремя тяжело легло на них обоих. Каждый переживал потерю сам. Наверное, это и отдаляло, и сближало их одновременно, стало определяющим в решении об отлете.
Столько сил было брошено на его поиски, волонтерские бригады, бессонные ночи. Всё напрасно. Его следы так и не нашли. Почему? Сейчас уже сложно сказать, но он пропал. Для них, живших сыном, это стало страшным ударом. Ольга никогда не признавала его гибель вслух, но тот факт, что она решилась покинуть Землю, стало знаком, что она считает сына погибшим. Что до Андрея, то он принял удар молча. Его уже ничего не связывало с этим ненужным миром. Полететь даже означало избавление – совсем другая жизнь, другая работа.
Так и согласились.
Поначалу они, конечно, с подозрением относились к долговязому человеку, который готовил их к полету. Вот так проститься с Землей – это сложно. Земля – это дом. Здесь всё родное. Особенно в их возрасте. А там? Что будет там? Неизвестность. Новая жизнь. Так ли она хороша?
Уже здесь, на станции, Ольга часто вспоминала этого юношу с открытым лицом и очень располагающей улыбкой. Он был среди волонтеров и сразу выделился из общей массы поисковиков. Искренне горевал, когда Андрейку так и не нашли. Именно он рассказал им про станцию.
В карантине Ольга подолгу думала обо всем этом: о потере сына, решении лететь. Совершила бы она этот шаг, если бы мальчика нашли или если б он вовсе не терялся? Она не была столь уверена.
С мужем они в последние годы не так много разговаривали и не так много проводили вместе время. Жили ли они по инерции? Кто знает? Скорее всего. Или это было какое-то внутреннее взаимоуважение и отдаленное понимание…
И вот они здесь, вдвоем, и надо снова разговаривать.
Всё же их уединение нельзя было назвать полным. Они смотрели новости станции, как дома по телеку. Бывало, обсуждали их с Настей, она даже принесла домино, о чем просила никому не говорить – запрещено. К паре здесь испытывали симпатию. В общем, время как-то проходило.
* * *
– Не нравится мне это легкое отклонение у Ольги, – одна медсестра сказала другой, внимательно изучая ее анализы на экране компьютера.
– Сказать Сергею Сергеевичу? – отозвалась коллега, – или посмотрим на утренние показатели?
– Давай помониторим немного.
* * *
Поскольку симптомов болезни так и не выявили, а две недели подошли к концу, то их выход в общие отсеки станции был назначен на ближайший вторник.
Все очень обрадовались, заулыбались, как гора с плеч свалилась. Ольга посвежела, стала собираться, планировать боялась, но ощущение конца заточения и желание увидеть станцию, их новый дом, даже имели терапевтический эффект.
Для такого события обычно устраивали небольшую церемонию встречи.
Наконец-то всем сообщили про результаты ДНК, подготовили Андрейку и родителей. Все волновались. Очень хотелось поскорей обнять друг друга.
Катя была настороженнее всех. Она понимала – к ней идут потенциальные пациенты, и придется провести целый ряд сеансов не только для привыкания к станции, но и для воссоединения семьи.
Медотсек был отделен от общего коридора большим стеклянным переходом. В назначенное время, когда первыми пошли врачи, предваряя Ольгу и Андрея, то из всей группы встречающих, а было их человек пять, выделился очень взволнованный, но скрывающий чувства, маленький мальчик с вытаращенными глазами.
