скачать книгу бесплатно
Отец построил новый дом на краю деревни с помощью деда Андрея Соколова – отца моей матери. Дом был без двора, его уже потом построили отдельно. За водой в колодец приходилось идти далеко, в центр деревни. Я таскал ее на коромысле по 2 ведра.
Весной река Молога разливалась широко, и вода подходила очень близко к деревне, иногда затапливая. В разлив много рыбы выходило на нерест на луга. На майские праздники жители деревни выезжали на лодках по водоему и очень весело проводили время. После спада воды много икры оставалось в маленьких болотичках, и там вырастали молоки. Особенно много было карасиков и щурят.
К нам на лето приезжало много людей с детьми, особенно из Ленинграда. Мы рассказывали о своих приключениях и забавах, увлечениях. Конечно, горожане больше рассказывали, в городе много всего есть на что посмотреть.
А деревенские что, могут только на практике кое-что показать. Вот мы и решили сделать выход на луг и устроить деревенский пикник.
Что это такое? Деревенские и городские мальчишки вместе пошли на луг, где имелись болотичка. Болотичка взнизливали, рыбешка всплывала наверх. Нам оставалось ее руками поймать – и в чугунок. С собой приносили обычно хлеб, соль, ложки и в этот раз еще четвертинку водки 56°, это было в 1938 году. Нас было пять мальчишек, когда мы распили эту четвертинку.
Болотичко окружала высокая осока почти в наш рост. Осока – это трава, которая растет на болотах, очень острая. Ребятишки захмелели и расползлись по осоке. Родители этих ребят взволновались, где их дети, начали упрекать нас за деяния и пошли искать по высокой траве. Поскольку некоторые ребята в осоке заснули, поиски шли с трудом. Этот эпизод долго нам, деревенским ребятам, горожане припоминали, одни благодарили, другие нас осуждали. Но когда мы его вспоминаем, то перед нами открывается та панорама луга, время детства, наши шалости, наши выдумки, наш родимый край Пошехонье.
Еще в болотцах и канавах луга водятся вьюны, рыба довольно интересная. Она похожа на змей, очень живая, туловище круглое, голова тоже круглая. Рыба может жить с малым количеством воды и даже сохраняет живность будучи без воды длительное время.
Наш дядя, Герман Андреевич, увлекался ловлей этих вьюнов. Однажды зимой он в канаве наловил много и положил в корзину. Моя мать захотела испечь пирог с рыбой. В деревне это практиковалось повсеместно. Я сходил к дяде за вьюнами и принес матери. Она соответственно положила их в тесто и поставила в печь. Через определенное время, считая, что пироги испеклись, стала их вынимать из печки. Когда она стала проверять, как испеклось тесто, то обнаружила, что в пирогах рыбы не оказалось, подняла крик, что такое за оказия. Подошел отец и успокоил мать, спросив:
– А ты головы им отрубила?
– Нет, – сказала мать.
–Теперь посмотри в печку.
Когда открыли заслонку, вся рыба, уже испеченная, лежала по всей печке. Рыба в пирогах ожила и расползлась. Вьюн очень вкусный, особенно икра, ее много. Поэтому эту рыбу нужно обрабатывать в пищу, или шпарить кипятком, или отрубать голову, в каком бы состоянии ни находилась рыба, даже если она мороженная.
Много ли ты можешь вспомнить из своего детства?..
Со временем каждое мгновение приобретает дополнительный вес и ценность. Очень желаю тебе и каждому сохранить их в максимальном объеме.
Москва, 80-е годы. ХХ в.
Родилась я где-то на Ленинском проспекте города М. Там рядом еще памятник Юрию Гагарину. И если найти определенный ракурс, смешно получается, здание загораживает обзор так, что кажется, будто великий космонавт СССР стоит на крыше простого дома, а не в центре площади.
А назвали меня Ириной в честь бабушки, потому что я умудрилась родиться в годовщину их свадьбы с дедушкой. Поэтому папа, не раздумывая, пошел в ЗАГС и зарегистрировал меня, даже особо не обсуждая с мамой.
Жили мы в коммуналке, правда всего двухкомнатной, но все равно тараканы себя чувствовали там главнее всех, и им вполне хватало места разгуляться.
Сколько помню, вся мебель внизу была намазана специальными белыми мелками от этих тварей, что их совершенно не смущало и не останавливало от присутствия в нашей жизни.
Еще мы жили на последнем этаже, на 8. Но лифт почему-то был сделан только до 7-го. Поэтому ты хочешь—не хочешь, а постоянно оказывался сначала на чужом этаже и еще целых два высоких пролета шел пешком. Я всегда в этом видела какую-то неразрешимую для себя загадку.
Вообще у нас был очень странный дом. Как отдельная огромная крепость, буквой П, в которой были и детский сад, и ясли, и огороженная территория для иностранцев с охранником в будке. А внутри этого каменного колодца была огромная площадка для детей, футбольная коробка и маленькая аллея с лавочками.
Не знаю, как там сейчас, но тогда, в детстве, мне казалось это отдельной страной, где мы были огорожены от остального мира, все друг друга знали, в одни же ясли ходили.
В этом же доме жила и Земфира. Изначально именно воспоминания о ней навеяли на меня идею этой книги. А потом уже появился Древний Египет и все игры закулисья, как бы это странно не звучало.
Ну что, пойдем знакомиться?..
Когда мне было 4 года, мама уже точно решила отдать меня в танцы, потому что ее вечно дергающаяся рука в моменты наших совместных прогулок из-за того, что мое тело не могло перемещаться по улице иначе как вприпрыжку, мягко скажем, устала.
До Нескучного сада нам было всего ничего пешком дойти, там, собственно, и располагался заветный домик. Конечно, он уже не жив, ибо даже тогда это была хиленькая одноэтажная постройка в два крыла. В одном мы переодевались, а во втором располагалась костюмерная, к ней мы еще отдельно вернемся, обещаю. Тут же был огромный танцевальный зал с многочисленными зеркалами и станками вдоль окон.
И вот, мой дебют. Переодели меня в гавн-, простите, гимнастический костюм, в котором уже было весьма некомфортно и запустили в этот непонятный простор.
Другие дети были уже в курсе что и куда, а я как роза-мимоза неприкаянная среди антилоп гарцующих. Стою, вникаю.
Пока я догоняла что к чему, главная тут тетя говорит:
– Ложимся на коврики.
А я-то не готовая! Я только к этому обтягивающему купальнику привыкать вроде начала и привет, какие коврики? Нет у меня оного!
Тетя мне какой-то чужой пихает под ноги, бери, говорит. А я не хочу! Во мне какие-то детские обиды зарождаются, не буду лежать и все.
Шло то занятие час или может даже больше. И все это время я простояла около станка, глядя на остальных детей со своими ковриками.
Любопытно, конечно. Но почему-то я туда возвращаться не захотела больше. Ну и забыли вроде, пошли в другие кружки и аллилуйя с ними.
Но нет.
Каким-то чудным образом, в школе, куда я пошла учиться через 3 года, не было физкультуры вообще. Вместо привычных всем пионерболов, прыжков через козла и разного рода эстафет, у нас были плие, гранд батманы и релеве. И преподавала это все безумие та самая тетя. И звали ее Земфира. Конечно, я ее не вспомнила даже. В отличие от нее, память моя была детская и невинная.
А вот она меня хорошо запомнила… на мое счастье, причем, в хорошем смысле. И мы с ней довольно быстро подружились, а после того, как она мне поставила на какой-то школьный праздник сольный танец Красной Шапочки, было четко решено снова отправиться в тот домик Нескучного Сада и стать чуть ли не солисткой той труппы.
И вот теперь самое время вернуться к костюмерной.
Чтобы вы более ярко понимали персонажа, Земфира была наполовину цыганкой, которая дублировала Светлану Тому в фильме «Табор уходит в небо». Один в один.
Помните, где она в кадре лошадей останавливает, вот это стояла моя Земфира, в девичестве Жемчужная. Как она рассказывала, дико страшный момент ее жизни, лошадей этих за веревки тянут по сторонам, чтобы не видно было в кадре, а они прямо в нее несутся и останавливаться как будто не планируют. Танцы все, конечно, тоже исполняла в фильме она. Ее персональная фишка была, когда все плечами трясут, она руки ладонями вниз опускала, крупным планом видно. Очень маняще как-то.
Так вот, эта гениальная женщина шила все костюмы сама, развешивая в комнатушке домика. Там были и какие-то наряды цыплят, бабочек и гномиков. Все, разумеется, детское.
Но был тут и священный грааль всей этой коллекции. Настоящая цыганская юбка хозяйки этого волшебного мира. А она высокая, стройная была, красивая и с харизмой, которая ее ярко выделила в моей памяти навсегда.
Юбка была совершенно черная снаружи, сплошняком, в пол. «Что такого?» – спросит пытливый зритель.
А вся красота начиналась, когда Земфира выпускала все свои цыганские гены в пляс. На подкладе юбки были пришиты ленты совершенно разных сочно насыщенных цветов. Представь, как эффектно это выглядело, завораживало, обездвиживало и даже гипнотизировало.
Хотелось смотреть на этот фейерверк красок, пластику изящного тела и купаться в этой мощнейшей энергетике бесконечно.
Земфира говорила, что подарит мне эту юбку, когда я вырасту.
Но выросла я уже совсем в другом районе Москвы, и что стало с тем домиком, той юбкой и ее фееричной хозяйкой так и не знаю.
Как часто мы думаем:
– Ещё успеется…
А оно пролетает вихрем событий и исчезает в бездне времени, оставив только маленький след в памяти и иногда возвращаясь лишь мелкой дрожью в сознании…
– Оно всё-таки было со мной, и этот встречный появился совершенно не просто так…
А для чего?..
Древний Египет, взвешивание фараона
Тут вижу себя крепким малышом и отдельно хочется отметить, как я сильно отличаюсь своим характером, таким безумно задиристым и даже порой нахальным. Когда иду по всем владениям, то кажется, что своим носом задеваю облака, настолько я самовлюблен и самоуверен. Осанка выгнута, грудь вперед, походка твердая и решительная, какая-то победоносная, хотя мне лет-то, ничего.
И я точно отношусь к властному сословию – на голове у меня золотая тиара, на руках большие золотые браслеты, на которых нанесены все мои данные: имя и символы защиты.
Еще у меня есть старший брат. Но он какой-то совсем другой. Его вообще не волнуют проблемы власти и земного мира. Как мы говорим, в нем течет «белая кровь». Он такой статный, высокий, с ровной осанкой, вытянутой, как струна, тонкими запястьями, как будто ему руки нужны только чтобы молиться и путь другим указывать. Его предназначение – быть высокодуховным, он жрец, и, как мы знаем, это его высший долг. А правление в наших обычаях ниже по рангу, это как надзирательный орган, так уж принято. И брат, по закону, выше всего этого. Он даже как будто немного парит над землей. Я же толстенький и маленького росточка. Я – молодое воплощение, и до духовности мне еще далеко.
Когда мне исполняется 3 года жрецы несут меня на ритуал взвешивания. Как они уверены, до этого возраста формируется предназначение человека, и сейчас пришло то самое время определить мою дальнейшую судьбу.
Они кладут меня на каменный постамент, на котором уже нанесены какие-то обозначения, круги и надсечки. Важно положить так, чтобы копчик оказался на определенной выемке и тогда можно понять, какая часть тела «перевешивает». Есть некая середина, и жрецы измеряют что тяжелее. Куда перевес, такое и предназначение. Либо ты духовный жрец и хранитель высших знаний, либо ниже, и твои задачи более приземленные, основанные на первых чакрах. Конечно, тут смотрят и ауру, и карму, и соотношение всех чакр.
Жрецы своим внутренним зрением считывают все эти данные и выносят «вердикт».
– Это будет фараон!
С этого момента начинают строить мою гробницу, и первая надпись в ней будет именно об этом взвешивании.
В наше время психологи выделяют возраст 5 лет, когда у ребенка окончательно формируется характер. Это насколько же мы отстали в развитии за века…
Кем сейчас себя чувствуешь?
Москва, конец XX в.
Жить в коммуналке – это отдельный вид суровой жизненной подготовки к дальнейшему распознаванию трэша за секунды. Соседи-то разные бывали, и курс выживания коммунального бойца тоже каждый раз удивлял и заставлял учиться напрягать свои хлебобулочные изделия смолоду.
Из того, что помню я.
В самом начале жила молодая семейная пара, их очень смутно представляю, и то, только с рассказов мамы, ибо меня только родили на тот момент.
Когда я научилась ходить, в соседскую комнату заехала теть Малина, к которой я наведывалась с раннего утра, сгребала всё содержимое прикроватного столика на пол и ледяными руками залезала ей под одеяло, чтобы пощекотать ноги. Понимаешь уровень ее терпения, принятия и безграничной любви к любопытному, недавно рожденному будильнику. Они до сих пор дружат с моей мамой, кстати.
Но это всё были спокойные тихие времена перед бурей под названием Вера.
Эта женщина была немного моложе мамы, но выглядела… гораздо старше, скажем так.
Приехала она из деревни, поэтому свой уникальный колорит с нотками колхоза и навоза прихватила с собой. Чтобы вы понимали, одним летом у нас даже цыплята живые жили в коробке на кухне под ее столом, штук 15 их пищало, наверное. И ладно вначале, но потом они уже подросли и пытались выпорхнуть своими недокрылышками из этого бумажного квадратного заточения. А кухня общая, между прочим. И мы там тоже еду готовим, посуду моем и иногда кушаем.
С этой кухней много трэшовых историй связано.
Во-первых, для полноты картинки, скажу, как выглядело это коммунальное безумие. Помещение одно, а хозяина два. Соответственно, у всех своё отдельное добро: холодильника 2 штуки, столы обеденные 2 штуки, полки у всех свои, плита одна, но поделена пополам.
Второе, убираемся мы только на своих территориях, ванная и туалет не в счет, тут все старались, как могли. А вот на кухне, из-за чистоплотности моей мамы и полной противоположности по соседству, на полу в какой-то момент стала просматриваться четкая грань наших отдельных миров, как инь и янь. Хотя, с другой стороны, удобно, не посягнёшь.
Третье, Вера отличалась умением выводить нас из душевного психического равновесия в секунды. Это я сейчас понимаю что, кому и для чего, но об этом позже. На том этапе моей детской жизни это были суровые испытания для психики.
Помню, один раз сижу я на кухне, что-то доедаю, а мама в комнату ушла. Заходит на кухню Вера, она еще любила по квартире в нижнем белье расхаживать, тоже отдельный вид каторги для глаз. Ну так вот, открывает она холодильник, копошится что-то и громко так, театрально говорит:
– Вот, опять у меня Римка картошку украла.
А у меня в тот момент детство кончилось. Мне 4 года, сижу и понимаю, что сейчас маму посадят за эти дурацкие овощи, а мне тут одной с этой Верой придется вывозить весь быт, пока маму не выпустят.
Конечно, ничего мама у нее не брала, и я это прекрасно знала, но поиграть на наших нервах – это было первостепенным правилом нашей великолепной соседки.
Помню, как мы с мамой вдвоём забегали в комнату, падали на диван и навзрыд рыдали от каких-то очередных колких замечаний этой Веры.
Конечно, мама мечтала оттуда уехать. Мы во сне и наяву отпускали молитвы в небо с просьбой великого чуда и невероятного волшебства.
Собственно, оно и произошло. Когда на горизонте появился достойный кавалер, мамины пятки сверкали наравне с чемоданами и моими пожитками.
Хэппи-энд.
Вера идеально исполнила свою роль в этом театре трэша и сюрреализма. Несколько лет она лепила из моей мамы настоящего полководца своей жизни. Там такой стержень пророс, любой вековой баобаб позавидует. Как до сих пор говорит мама:
– Благодаря Вере я научилась очень тщательно подбирать каждое слово, потому что любой промах рикошетил в меня, точнее, против меня в тысячекратном размере.
Только вот имя мы теперь это слышать спокойно уже не можем, потряхивает с той же силой, как и 30 лет назад…
Пазл постепенно складывается чётко выраженными нитями событий, сплетаясь в одну плотную косичку. Но не спеши делать выводы, не всегда мы видим всю картину происходящего. Очень часто нас сопровождают те, кого мы не можем наблюдать взглядом, но мы можем почувствовать, они рядом…
Москва, те же дни, параллельная реальность
А маленький волчонок спокойно и непринужденно лежал возле ножки стола и догладывал очередную ментальную косточку своих размышлений.
Тишину нарушало только тихое и весьма милое чавканье девочки, которая сидела за столом и уплетала какой-то странного вида суп.
«Как же с ней хорошо и уютно, – подумал он, – и как хорошо, что мы всегда вместе».
«Не спеши радоваться, —подумала пролетающая мимо муха, – она идёт!».
И тут волчонок почувствовал резкий запах нависшего грозовой тучей напряжения.
На кухню зашла эта странная женщина, от нее у девочки всегда сжимались колени, в миг ребенок становился одной тонкой струной, натянутой только на одну частоту, в ожидании и оглушающе безмолвном терпении.
«Как жаль, что она меня не замечает, ей не было бы так страшно сейчас», – подумал маленький волчонок.
«Всему своё время», – подумала муха.
В этот момент женщина открыла холодильник и очень наигранно произнесла фразу, от которой у девочки задрожали ресницы, волосы на голове затанцевали похоронный марш, а пальчики на руках стали непроизвольно сжиматься в кулачки.
Энергетика резко поменялась, и волчонок увидел, как что-то детское, радужное и невинное вылетело навсегда в окно.
Он и сам почувствовал, как остро прорезаются его клыки, что-то звериное стало возрастать и закипать внутри него. Верхняя губа немного приподнялась вверх в грозном оскале, и только одна мысль засверкала красной лампочкой в голове:
– Я никогда не дам тебя в обиду, моя девочка!..
