скачать книгу бесплатно
Глава 2. Парис
Все проходит в нашем лучшем из миров. Приам в конце концов простил Кассандру, и ей уже ничего не мешало прийти на погребальные игры, устраиваемые царем, дабы почтить память несчастного младенца, убитого Агелаем. Уже за несколько дней празднеств весь город бурлил, обсуждая шансы записавшихся на выступления атлетов. Но даже самые ярые спорщики в конце концов соглашались, что ни у кого нет ни единого шанса обойти Гектора, отличавшегося невероятной силой и ловкостью.
На лугу, расположенном между Троей и полноводным Скамандром огородили место для проведения соревнований по бегу, метанию диска, прыжкам, гонкам на колесницах и кулачному бою. Для знатных людей возвели скамьи, а для царской четы водрузили на подиум роскошные кресла, отделанные золотом и слоновой костью.
В день Игр чернь начала занимать места еще на рассвете, ожидая выступления любимых атлетов, съехавшихся на праздник со всей Троады. Для многих из них приз, обещанный Приамом победителю – лучший бык их царских стад – стал бы воистину царским даром.
Стояло чудесное утро. Сначала, как обычно, жрецы во главе с царем и его старшими сыновьями принесли положенные жертвы, а затем начались долгожданные Игры.
Кассандра хотела было тоже пойти поболеть за Гектора, Деифоба и Энея, и даже дошла вместе с ними до луга, но потом передумала и отправилась в храм Зевса. Слишком уж сильно переживала она неудачи братьев, да и настроение последнее время было хуже некуда. Ее все время томило ощущение надвигавшейся беды, но какой – она не могла сказать.
Там, в тишине храма, стоя перед огромной скульптурой царя богов, она пыталась молить его отвести беду от нее, ее родных и любимого города, но шум людских голосов, доносившихся волнами даже под крышу храма, сбивал ее настрой, заставляя поминутно отвлекаться на вопли толпы, поощряющей атлетов.
Внезапно крики прекратились, а потом вспыхнули с новой силой, нарастая с каждой минутой.
Кассандра прислушалась. Ей почудилось, что истошные вопли разгоряченной толпы приближаются к храму. Донельзя удивленная, она пошла к входу, чтобы выглянуть на залитую жарким солнцем улицу, но не успела девушка выйти на свет, как в храм вбежал задыхающийся от быстрого бега прекрасный юноша и рухнул у ног Зевса, обняв в мольбе его колени.
Спустя несколько секунд торжественную тишину святилища нарушила ворвавшаяся толпа, во главе которой бежали с искаженными гневом лицами ее братья – Гектор и Деифоб, причем у последнего в руках был обнаженный меч. Переступив порог храма, толпа притихла, но не потеряла своего настроя.
Среди мелькавших там и сям женщин, Кассандра заметила Лаодику и начала пробираться к сестре, которая, закрываясь покрывалом, явно переживала за беглеца, просящего защиты у бога.
С трудом протиснувшись к тяжело дышащей Лаодике, Кассандра потянула ее за одежду.
– Что случилось? Кто этот юноша?
Та досадливо покосилась на сестру, отвлекавшую ее от разворачивающихся событий, и быстро проговорила:
– Этот пастух пригнал быка, который должен был достаться победителю. Потом попросился принять участие в соревнованиях и всех обыграл. Представляешь? Браться от злости аж позеленели. Деифоб его чуть не зарезал прямо на поле. Парень кинулся бежать, Гектор с Деифобом за ним, ну, а остальным тоже стало интересно, чем все закончится. Вон и отец с матерью спешат. Боятся, наверно, как бы, в нарушение законов, Деифоб не убил бедняжку прямо в храме. Он такой бешеный, что все может. Если Деифоб его заколет, то это будет ужасно! Парень такой красавчик, что будет просто несправедливо, если он умрет. Ты только посмотри на него!
Продолжая тарахтеть без умолку, она пробиралась поближе к эпицентру событий, и Кассандре приходилось протискиваться за ней, чтобы дослушать историю до конца.
Когда Лаодика предложила ей полюбоваться на красоту юноши, они были уже в первых рядах. В это время Деифоб схватил беглеца за плечо, пытаясь отодрать вцепившиеся намертво руки от статуи. Беглец в отчаянии поднял голову, и Кассандра разглядела его искаженное страхом лицо.
Голову сжало обручем боли, и перед глазами вдруг поплыли видения: воровато озирающийся Агелай, несущий на Иду свой страшный груз, плачущий младенец и кормящая его медведица, уже взрослый юноша, пасущий коров…
Схватив Лаодику за руку, она молча начала тыкать в направлении пришельца пальцем, глядя на сестру полными ужаса глазами. Наконец, спазм прошел, и Кассандра завопила во весь голос:
– Великие боги! Пришел наш смертный час! Лаодика, граждане Трои, отец, мама! Этот юноша – тот самый младенец, которого вы отдали Агелаю, чтобы тот умертвил его на склонах Иды! Это наш брат, да защитит нас великий Зевс от беды! Вспомните о вещем сне Гекубы! Этот юноша – наша погибель!
Ее звонкий голос прозвучал среди гомона погребальным колоколом. Забыв обо всем, кроме видения, пророчица уронила покрывало, и густые волосы разлетелись от ее резких движений точно змеи Горгоны. Казалось, что сама Эринния требует мести за еще несовершенное злодейство.
От ее пронзительного крика в храме мгновенно повисла тишина. Троянцев словно ударило по головам, и они медленно приходили в себя от услышанной новости.
Внезапно у входа в храм началось оживление. Люди быстро расступались, пропуская вперед пожилую пару, спешащую к алтарю. На лицах Приама и Гекубы было столько надежды и отчаяния, что троянцы опускали глаза, пропуская царскую чету вперед.
– Ерунда какая! – Неуверенно фыркнул Деифоб, косясь на старшего брата, но и тот выглядел растерянным. – Вечно Кассандра несет всякую чушь. Ну, какой он нам родственник?
Но Гектор не разделял уверенности брата. Вглядываясь все больше и больше в лицо наглеца, посмевшего обставить его не только в беге, но и в кулачном бою, где наследнику Приама до сего дня не было равных, он находил в чертах юноши все больше знакомых примет.
– Отпусти этого юношу! – Задыхающимся голосом потребовал Приам, который с трудом добрался до храма. Он был далеко не молод, и только страх, что его сыновья в гневе могут совершить в храме святотатство, заставил старика поспешать изо всех сил, а слова Кассандры еще больше подхлестнули немощное тело. – Дайте мне посмотреть на моего мальчика! Отпусти же его, непочтительный сын!
Деифоб тут же разжал руки, и беглец упал на пол, распластавшись у ног Приама.
– Обнимаю ваши колени, царь! Не дайте вашим сыновьям убить меня, и я буду молиться вам, как богу!
– Расскажи же мне о себе без утайки, – потребовал Приам, боясь поверить в свое счастье. – Я хочу быть уверенным, что моя дочь не ошиблась. Я не верю, что мой сын жив, и ты должен рассказать мне все, что помнишь о своем детстве, чтобы я поверил в чудо, сотворенное богами.
Почувствовав, что его жизни уже ничего не угрожает, победитель дерзко посмотрел в глаза царю:
– О великий Приам! Мне трудно ответить на твой вопрос, поскольку я не знаю ни своего отца, ни мать. Пастухи нашли меня в лесу, воспитали и теперь я пасу стада на благодатных берегах Скамандра. А зовут меня Парисом.
– Мой сын! – Раздался женский крик, и Гекуба, обвив руками крепкую шею юноши, прижалась щекой к его груди. – Материнское сердце не обманешь. Ты мой сын! Мне не нужно никаких свидетельств, достаточно посмотреть на твое лицо и фигуру!
– Но Агелай мне клялся, что убил младенца… – Начал растерянно Приам, ища глазами слугу.
Агелай плечом раздвинул толпу и низко склонился перед Приамом, пряча глаза.
– Прости, царь, но не мог я бросить младенца на растерзание диким зверям! Как ты велел, я отнес его в лес и положил на траву. Но потом мне пришло в голову, что боги могут прогневаться на меня за столь жестокий поступок, и сделал так, чтобы его нашли пастухи. Можешь казнить меня острой медью, но я не смог убить царского сына.
– Перестань гневить богов, Приам! – Выкрикнула заливавшаяся слезами радости Гекуба. – Я все эти годы молилась Афине, чтобы она спасла моего сына от смерти. И мои молитвы были услышаны! Слава богине! Приам, мы должны сейчас же принести жертвы богам, каких еще не видела Троя!
Царь из последних сил попытался сдержаться, но не смог и тоже устремился к жене и вновь обретенному сыну, который стоял с выражением полнейшего недоумения на лице.
– Сын мой, Парис! – Он покатал во рту это имя, словно сладость. – Прости нам наше невольное преступление! Нам было предсказано, что родившийся мальчик станет причиной гибели Трои, и мы, чтобы спасти город, вынуждены были бросить тебя на произвол судьбы. Но как же я счастлив, что ты остался жив! Сейчас мы принесем жертвы Зевсу, Афине и Аполлону, а затем пойдем во дворец. Ты не вернешься к своим коровам и козам. Ты – царевич, и тебе будут оказаны все почести, которые полагаются царскому сыну.
Последние слова Приама потонули в восторженных криках троянцев, которые до этого внимали говорящим затаив дыхание так, что можно было слышать, как вдали кричат чайки.
– Остановись, отец! – Кинулась к нему Кассандра, простирая руки. – Ты же знаешь, этот человек принесет смерть нашему городу! Мы должны его убить, пока он не причинил нам беду! Заклинаю тебя всеми богами, убей этого юношу!
Но Приам, вместо того, чтобы приказать Деифобу заколоть с трудом приходящего в себя Париса, только в ужасе замахал руками.
– Уходи, Кассандра! Прекрати пугать нас страшными сказками! С той поры прошло уже много лет, и я не вижу причин опасаться чьего-либо гнева.
– Прекрати сейчас же, – вторила отцу перепуганная Лаодика, в отчаянии дергая сестру за руку и чуть не плача он стыда. – На нас все смотрят! У тебя помутился разум!
Приходящий в себя после нервного потрясения Приам почувствовал приступ гнева. Кассандра зашла слишком далеко! Он старался не обращать внимания на ее благоглупости, пока она несла чепуху внутри дворца, но здесь был весь город, и ему совсем не улыбалась перспектива стать всеобщим посмешищем. Глубоко вздохнув, он приосанился и поднял руку, призывая народ к молчанию.
– Троянцы! – Начал он неторопливо. – Аполлон наградил мою дочь провидческим даром…
– Но что-то напутал в рецептуре! – раздался одинокий выкрик из толпы.
– … но, к сожалению, отнял у нее разум. Произошедшее событие оказалось для нее слишком сильным испытанием. – Царь поднял руку, усмиряя гул толпы. – Лаодика проводи сестру во дворец. А мы начнем подготовку к жертвоприношению и пиру!
– Обнимаю твои колени… – Зарыдала Кассандра.
– Замолчи сейчас же, непослушная девчонка, и не смей больше никогда говорить что-либо плохое о моем сыне. Лаодика!
Недовольная Лаодика картинно вздохнула и сердито посмотрела на сестру. И почему ей так не везет! Видимо, в наказание за тяжкие грехи боги наслали на нее дружеские чувства Кассандры. И вот теперь вместо того, чтобы участвовать в празднике, ей придется тащиться домой и сидеть в душной комнате, выслушивая очередные бредни самозваной прорицательницы.
Она попыталась подавать знаки Гектору, что, мол, забери отсюда свою ненормальную сестрицу, но тот, к ее удивлению, отрицательно покачал головой. Старший сын Приама был одним из немногих, кто верили Кассандре, невзирая на все ухищрения Аполлона. И теперь ему очень хотелось поближе познакомиться с белокурым незнакомцем.
Еще раз горько вздохнув, Лаодика потянула за собой поникшую Кассандру, в душе которой царило отчаяние. Ну почему никто не хочет ее слушать? Ради своей сестры и Трои она отказалась от любви самого Аполлона – и вдруг оказывается, что жертва напрасна, и ее дар никому не нужен! Превозмогая привитую воспитанием стеснительность, она как-то раз даже попыталась воззвать к народу на главной площади, но собравшаяся толпа только молча выслушала ее горячие слова и снова отправилась по своим делам. Только уважение к царскому дому не позволило троянцам не поднять глупую девушку на смех. Тоже учудила! Ну кто посмеет напасть на могущественную Трою, великий Илион, у которого союзников – как звезд на небе? Не иначе как Феб отнял у нее разум!
Идя в полном отчаянии за сестрой, Кассандра несколько раз оглядывалась на отца, но тот посматривал на нее с таким видом, что у девушки отнимался язык. Придя домой, она бросилась на постель и долго рыдала в одиночестве от бессилия, поскольку Лаодика, решив, что ее миссия закончена, поспешила назад в надежде узнать, чем закончился скандал.
А в это время в храме Зевса радостная толпа окружила Париса, и тот, еще не прочувствовав до конца, насколько глубоко изменилась за какие-то несколько минут его жизнь, всем улыбался, быстро входя в роль законного царского сына. Стоявшие чуть в стороне Гектор и Деифоб только переглядывались, сдвинув брови. Им показалось весьма странным появление пропавшего некогда брата. Да и брат ли он им? Мало ли кто чего скажет!
– Поговори с пастухами, – процедил сквозь зубы Гектор.
Деифоб понимающе кивнул. Ему самому ужасно не понравился наглый красавчик, который вел себя, точно был ровней царю. Мало ли кто кого родил! Гектор прав, надо немедленно побеседовать с пастухами, пока счастливые родители не натворили на радостях чего-нибудь такого, о чем впоследствии придется пожалеть.
Глядя в спину Парису, которому кто-то уже успел услужливо накинуть на плечи богато расшитый плащ, Деифоб чувствовал, как растет в нем нелюбовь к бывшему пастуху. В его семье, где наследников было столько, что хватило бы на всю Ойкумену, лишний претендент на престол оказался совершенно ни к чему. А если уж возникла бы необходимость в царе, то есть дети Анхиза, брата Приама. Эней точно не возражал бы усесться в царское кресло. Против Гектора, бывшего его лучшим другом, он, конечно, не пойдет, но Парис станет царем только через его труп. Похоже, права была Кассандра, что призывала гнать его в три шеи. Этот молодчик может стать причиной многих бед. Вон, уже гоголем не всех поглядывает, а что будет, когда он немного пообвыкнется во дворце?
Деифоб взглянул на брата и понял, что того одолевают схожие мысли.
– Ты думаешь о словах Кассандры? – Произнес он тихо.
Гектор только кивнул головой, думая о чем-то своем.
Почти месяц город только и говорил о спасенном божественным провидением царевиче. В храмах Афины и Аполлона постоянно дымились жертвенники. Город буквально пропитался запахом горящего мяса, от которого было невозможно спрятаться.
Кассандра почти не выходила из своей комнаты. Иногда к ней заглядывала Лаодика, вываливая на сестру ворох сплетен и восторженных охов о неземной красоте Париса, иногда появлялся Гектор и сдержанно рассказывал о препротивном характере бывшего пастуха, который с каждым днем становился все хуже и хуже.
Надо отдать должное Парису – он очень быстро освоился со статусом царевича и бросился наверстывать упущенные радости. Пирушки следовали одна за другой, так что даже его превозносимая всеми красота начала увядать. Лицо царевича опухло, глаза заплыли, а манеры стали напоминать нечто среднее между лизоблюдством дворцовых подхалимов и развязностью портовых шлюх. Но счастливые родители, словно опоенные колдовским зельем, ничего не желали замечать. Только Гекуба иногда ласково пеняла сыну, что тот совсем себя не бережет. Временами Гектору хотелось свернуть братцу шею, и он изо всех сил старался держаться от Париса подальше. Слава богам, в нарушение традиции, тот собирался поселиться в городе, хотя и недалеко от Пергама. Остальные сыновья и дочери жили во дворце в отведенных для них покоях.
Но сколько не сиди, запершись, всю жизнь нельзя провести в четырех стенах, тем более что Кассандре стало не хватать ее любимого укромного уголка на берегу Скамандра, где тихо плещется вода и шелестят кронами ивы.
И вот однажды она велела служанкам привести себя в пристойный вид и побрела к реке. Но не успела она выйти за пределы дворца, как на его ступенях буквально столкнулась с Парисом, возвращавшимся с очередного кутежа, хотя солнце уже давно успело подняться из-за холмов.
При виде Кассандры, его лицо расплылось в пренеприятной улыбке, и он, пьяно качнувшись, преградил девушке дорогу.
– Привет, сестрица! Куда отправилась ни свет, ни заря?
Кассандра молча попыталась его обойти, но Парис снова заступил ей путь, масляно улыбаясь.
– И без охраны! Фу! Только гулящие женщины ходят в одиночестве по улицам. Теперь все будут думать, что ты бегаешь к любовнику и позоришь семью.
Кассандре показалось, что она ослышалась.
– Что я делаю?.. Да кто ты такой, чтобы произносить здесь подобные речи! Иди и паси своих коз!
– Я-то? Я царский сын, причем любимый, прошу заметить! А ты позор семьи. Мне отец рассказал, как ты отвергла любовь Аполлона. Да как у тебя только язык повернулся! Ты нанесла обиду покровителю нашего города, а это одно из величайших преступлений. Не знаю, как тебя в живых-то оставили. Так что, дорогуша, не очень-то демонстрируй мне свое царственное презрение, а то как бы пастух тебе жизнь не попортил! И никакой Гектор тебя не спасет. Поняла, милочка?
Он взял ее за подбородок и поднял горевшее гневом лицо, чтобы заглянуть девушке в глаза, но та, размахнувшись, изо всех сил ударила пьяного брата ладонью по лицу. У того стали бешеными глаза, и Парис размахнувшись, занес руку, чтобы ударить ее в ответ. От предчувствия боли Кассандра зажмурилась, но удара не последовало.
– Ладно, – услышала она ставший ненавистным голос, – на этот раз я тебя прощаю, но впредь берегись проявлять при мне свою спесь, а то я не посмотрю, что ты моя сестра. А теперь можешь идти к воронам.
Вне себя от гнева, Кассандра скользнула мимо негодяя и с горящим лицом сбежала вниз по ступеням.
–– Никак Аполлону жаловаться побежала? – Услышала она за спиной издевательский смех. – Так ему сумасшедшая жена не нужна. Разве только побаловаться на одну ночь. Беги-беги! Так он тебя и ждет!
Это была последняя капля, и Кассандра, рыдая, кинулась бежать по улице, словно не была взрослой девушкой тринадцати лет и не принадлежала к царской семье, а была дочкой какого-нибудь полудикого дровосека.
– Эй, что случилось? – Услышала она над головой знакомый голос и крепкие руки схватили ее за плечи.
Перед ней стоял Эней, за которым возница вел в поводу великолепных коней, впряженных в колесницу. Глаза молодого мужчины были полны сострадания, и Кассандра вдруг начала рассказывать ему взахлеб о своем недавнем разговоре, хотя даже Гектору вряд ли смогла бы передать все фразы, бросаемые ей Парисом в лицо. Скорее умерла со стыда, чем рассказала. Но Эней был сама доброта, и надо же перед кем-то выплакать свою обиду!
Вокруг молодых людей начала собираться толпа, привлеченная необычным зрелищем, а полуголые чумазые мальчишки, открыв рот, разве только на руки на просились, чтобы получше расслышать каждое слово. Чтобы не привлекать внимания случайных прохожих, Эней отвел Кассандру в сторону и усадил на лавочку, полускрытую кустами, махнул рукой вознице, чтобы тот отвел лошадей домой, а затем, скорчив гневную гримасу, повернулся к мальчуганам, которые бросились бежать, вопя от страха. Избавившись от лишних ушей, он внимательно выслушал сбивчивое повествование и некоторое время задумчиво молчал.
– Мд-а-а… – Протянул он, наконец, покусывая нижнюю губу. – Видно наш пастух, никак забыть не может, что ты хотела его убить. Вот ведь навязался на нашу голову. Ведет себя как ахеец в побежденном городе. Самое печальное, что царь с царицей ничего не хотят слушать. Даже дали ему денег на строительство дома в городе. Я краем уха слышал, будто наш красавчик жаловался, что, мол, братья-сестры его не жалуют, поэтому он не может жить в Пергаме со всеми вместе. – Эней махнул рукой. – А я думаю, что он хочет поселиться отдельно не из-за нашей нелюбви, а чтобы меньше глаз видело его разгульный образ жизни. Надо бы с Гектором посоветоваться. Пусть поговорит еще раз с Приамом, царь прислушивается к его мнению.
Парис небезосновательно жаловался отцу на своих братьев и сестер. Выросшие во дворце в окружении услужливой прислуги, они не желали пускать в свой круг чужака, который даже ритуал жертвоприношения толком не знал. На женской половине шептались, что во время принесения гекатомбы он спросил у жреца куда сыпать ячмень. Только Лаодика не желала верить сплетням и упорно защищала новообретенного родственника.
Услышав, что братья что-то замышляют против Париса, она побежала к Кассандре, но той тоже не было на месте. Более того, слуги доложили, что она ушла в гости к Андромахе, жене Гектора. Значит, она тоже приглашена на тайный совет! А это уже попахивает заговором!
Обежав дворец и установив, что нет еще Деифоба и Гелена, она осведомилась у проходящего мимо раба, сгибавшегося под огромной вязанкой хвороста, где найти Париса. К ее радости брат был у Приама. Надо было непременно его дождаться, и Лаодика уселась в кресло с таким расчетом, чтобы не пропустить Париса, когда он будет выходить из царских покоев.
Ждать пришлось недолго. Вскоре дверь распахнулась, и предмет ее грёз вышел от отца, прицепляя к поясу тяжелый мешочек, сладостно позвякивающий полновесной монетой. При виде Лаодики Парис расплылся в улыбке и шагнул навстречу девушке. В конце концов, она здесь была одной из немногих, кто относился к новому члену царской семьи если не с любовью, то с симпатией.
– Что случилось, сестричка? – Поинтересовался он, весело улыбаясь. – У тебя такой встревоженный вид. Умер, что ли, кто-то?
Лаодика затрясла головой и потупила прекрасные глаза.
– Я пришла предупредить тебя, – прошептала она, – что Кассандра с моими братьями что-то замышляют. Все собрались у Гектора, а это плохой знак.
– Вот как? – Он расстроился гораздо меньше, чем можно было ожидать, и Лаодика подумала, что мысли Париса находятся где-то очень далеко. – Пожалуй, ты навела меня на хорошую мысль.
С этими словами он развернулся и снова скрылся в царских покоях, откуда вышел всего пять минут назад.
Когда Парис заглянул в комнату, Приам с Гекубой как раз обсуждали его будущее. Отец склонялся к тому, чтобы отправить сына в помощники к Гектору: пусть мальчик побывает на поле боя и добудет себе славу. Гекуба же была настроена гораздо более миролюбиво и твердила, что царь должен знать, как управлять городом, так что пусть лучше сидит дома и понемногу осваивает сложные ритуалы и церемонии, в которых им приходился принимать участие. При виде предмета дискуссии, они замолчали словно школьники, уличенные в неприличном поведении.
– Ты что-то забыл, дорогой? – Поднялась навстречу сыну улыбающаяся царица.
Чтобы ослепленные любовью к нему родители не увидели мстительный блеск в глазах, Парис опустил ресницы и, взяв руки Гекубы в свои, поцеловал ей пальцы.
– Я вот что подумал, – произнес он вкрадчиво, кидая косые взгляды на Приама. – Как и мои братья, мне хочется послужить интересам Трои. Но, к сожалению, я образован хуже дворцовых рабов и совсем ничего не знаю об окружающем нас мире. Отец, я хочу построить корабль и сплавать на нем в Ахайю, чтобы своими глазами увидеть, что там происходит. Тогда от меня будет хоть какая-то польза.
Приам растроганно простер к сыну руки.
– Милый мой сын! Если б ты знал, как я мечтал услышать от тебя эти слова! Но зачем тебе строить корабль? Я дам тебе любой, какой пожелаешь, припасов, денег, опытную команду и спутника, чтобы не было скучно одному. Как ты смотришь на Энея?
Парис в душе захохотал как безумный, представляя, как вытянутся физиономии у Деифоба, Гектора и этой бесстыжей девки Кассандры, когда они увидят, какую новость он для них приготовил. О, это будет отличная месть братцам и истеричке-сестре! Не только поучительная для них, но и приятная для него самого. А уж как будет «рад» его приятель Эней, когда обнаружит, в какую неприятность попал!
– Конечно, я буду счастлив, поплыть с Энеем. Он прекрасный мореход и брат мне по духу. Я буду горд разделить с ним все тяготы путешествия.
Приам облегченно вздохнул. Каким иногда странным бывает Парис: то лучится добротой, то в его глазах мелькает что-то такое… Страшное… Впрочем, кто поймет эту молодежь? Приам посмотрел на жену, которая после появления Париса во дворце помолодела на двадцать лет, и довольно улыбнулся. Все эти годы, прошедшие с того страшного дня, когда Агелай уносил на смерть плачущего младенца у нее не было того умиротворенного выражения лица, которое нравилось ему когда-то. Конечно, мальчику тяжело освоиться во дворце, но ничего – попутешествует немного, пообтешется – и станет такой же, как его братья. Надо только немного терпения.
А Парис в это время шел дворцовыми коридорами и вспоминал, как перед ним явились три богини неземной красоты и попросили выбрать самую прекрасную. Хм! Да они все были сногсшибательные красавицы! Одна пообещала ему военную славу, вторая – Азию, а третья – Афродита – любовь прекрасной Елены Аргивской. Конечно, он отдал приз Афродите. Военное дело его никогда не прельщало, а что такое «Азия» он просто не знал. Афродита же его не обманула. Она уже давно была готова выполнить свое обещание, но как пастушку добраться до Лакедемонии?
