скачать книгу бесплатно
Треухова бежит к зеркалу и рассматривает себя до полного удовлетворения.
ТРЕУХОВА. Нет… ничего не видно. Серёжка Дорнфельд сделал всё как надо и даже лучше. Какая же я ципочка, прямо ух!
ТОНЯ. Ух… А поясница? Тебе жилет собачий с собой дать? Ведь совсем голышом пойдёшь.
ТРЕУХОВА. Тоня! Какой жилет, у меня же бенефис! Тем более собачий…
ДЭН. Точно, собачий – соберутся шавки и начнут хором подвывать: «Ах, Иринушка Аркадьевна, золотая Вы наша…» А Ручьёв твой басом лаять начнёт: «Народную артистку получите высочайшим повелением…»
ТРЕУХОВА (Дэну). Тебе бы только гадость матери сказать. Я это звание горбом своим заработала, здоровьем и нервами. Тонь, давай твою жилетку на всякий случай, мало ли, в машине пододену на обратном пути, ночью холодно.
ЗОРИН. Данила, не надо так с матерью разговаривать, у неё праздник сегодня. И вообще… воздержись от комментариев. Если нечего сказать, лучше молчи.
ТРЕУХОВА. Коля, кому ты это говоришь? У него ещё пубертатный период не закончился. Мужику двадцать лет, а мозгов до сих пор не выросло.
ТОНЯ. Зато другое созрело…
ДЭН (Треуховой). Это ты к тому, что я универ бросил? Ну не хочу я идти по дядиным стопам, у меня свои есть.
ТРЕУХОВА. Знать бы ещё, куда они тебя несут.
ДЭН. Я на операторский летом поступать буду. Операторы нынче дорого стоят, особенно если приз какой-нибудь получить, типа «Золотого Орла». А что, для начала неплохо. Поставлю на полочку рядом с твоими наградами и будешь мною гордиться. А там и Оскар не за горами… «Академи авард фор бест синематографи гоуз то Дэн Треухофф!» Вау!
ТРЕУХОВА. Мгм… Даже не знаю что тебе сказать…
ЗОРИН. Слышь, орёл оскароносный, чем крыльями хлопотать, лучше листья от ворот отгреби, матери ехать скоро.
ДЭН. Я же позавчера вам целых два мешка листьев набил?
ТРЕУХОВА. Не вам, а нам. Иди убери тебе говорят.
ЗОРИН. Данила, листопад же, ну?
ДЭН. Листопад, листопа-аааад, если женщина про-о-о-осит… Ты так просишь, да, мам?
ТРЕУХОВА. Ты уже сам должен знать без напоминаний, что по дому делать, не маленький. Сидишь на моей шее и ноги свесил. Обойдусь без твоих услуг. Боря приедет, уберёт.
ДЭН. Не зная горя, горя, горя, приедет Боря, Боря, Боря… что-то меня на ретро потянуло. Откуда я знаю эти песни?
ТРЕУХОВА. От верблюда.
ДЭН. Да? А я думал это ты мне колыбельные такие пела.
ЗОРИН. Данила, перестань задираться.
ТОНЯ. Чешую эту русалочью обратно в коробку паковать или в шкаф повесить?
ТРЕУХОВА. Пакуй… В шкаф.
ТОНЯ. Кто бы сомневался.
Тоня уносит платье. Треухова снимает туфли, хромает к дивану и ложится, задрав ноги на подлокотник. Дэн приближает смартфон к её босым ступням и она, наконец, замечает, что он ведёт съёмку. Треухова мгновенно меняет положение на более эстетичное.
ТРЕУХОВА. Данила! Я же просила тебя не снимать без предупреждения!
ДЭН. Я предупреждал, ты не слышала.
ТРЕУХОВА. Что я, глухая по-твоему?
ДЭН. Не знаю, тебе виднее.
ТРЕУХОВА. Прекрати.
Дэн продолжает снимать. Треухова кидает в него диванной подушкой и принимает сидячее положение.
ТРЕУХОВА. Прекрати, я сказала.
ДЭН. Босоногое декольте. Ты мне сама потом спасибо скажешь за эту съёмку. Чистая киногения, эротика без пошлости и ужимок. Посмотри на дядю… подними подбородок… так… умница… руку подними…
Треухова сначала автоматически выполняет указания, потом спохватывается и делает рывок вперёд, чтобы отнять смартфон, но Дэн успевает увернуться.
ТРЕУХОВА. Данила! Или как тебя там… Дэн! Перестань наглеть! Это уже выходит за рамки всякого приличия! Я тебе не подружка!
ЗОРИН. В самом деле, Данила, это уже чересчур. Убери камеру. Свою жизнь оголяй сколько хочешь, а в чужую не лезь.
ДЭН. В чужую значит. Ладно. Может мне вообще уйти? Раз жизнь родной матери мне чужая. В доме селятся все кому не лень, а сыну в её жизни места нет. Так-так-так. Тогда досвидос, родственнички, я пошёл.
ТРЕУХОВА. Куда ты пошёл?
ДЭН. Пока в общаге у пацанов перекантуюсь, а там видно будет.
ТРЕУХОВА. Кто ж тебя в общагу пустит, ты же отчислен?
ДЭН. Есть методы. Друзья в беде не бросят… А чё там, собственно, делать? Лучше в… в… Питер поеду, поварёнком на торговое судно устроюсь. Мне Тоня свой фирменный рецепт солянки даст.
ТРЕУХОВА (Дэну). Что ты опять несёшь?
ЗОРИН. Данила, не дури.
ДЭН. Кто не дури, я не дури? Всё серьёзно. Мое решение окончательно и бесповоротно. Еду… в Якутию. Там алмазы и якутяночки в унтах. Автостопом на оленях доеду.
ТРЕУХОВА. Может лучше на Сахалин пешком рванёшь? Там японочек в белых гольфиках через пролив видно.
ЗОРИН. Ирина!
ДЭН. Белые гольфики? Заманчиво. Крутая тема. Всё, уговорила, еду на Сахалин. Пошел собираться. Денег не надо, добрые люди помогут.
ТРЕУХОВА. Собрался клоун на гастроли.
ДЭН. Ага, чем дальше, тем роднее будем.
ЗОРИН. Ируша! Данила!
ДЭН. Нет, дядь Коль, не уговаривай, чужие так чужие.
ЗОРИН. Да какие чужие? Не в этом же смысле сказано. Я имел в виду частную жизнь. Домашние дела никого кроме нас не касаются.
ДЭН. А я для кого снимаю? Для Пушкина что-ли? Я ж для вас стараюсь. Подарок тебе, мамочка, к дню рождения готовлю.
ТРЕУХОВА. Спасибо, сынок. Я уже боюсь твоих подарков.
ДЭН. Не хотите, как хотите. Я пошёл.
Дэн закрывает смартфон и уходит.
ЗОРИН. Данила!
ТРЕУХОВА. Пусть идёт куда хочет. Капризный мальчик. Побегает да обратно прибежит, в первый раз что-ли?
ЗОРИН. В армию ему надо. Я нашему военкому позвоню, спрошу, почему повестку до сих пор не прислали.
ТРЕУХОВА. Не вздумай! Я в министерстве обороны специально концерт давала чтобы ему отсрочку выпросить.
ЗОРИН. Ну и зря.
Треухова радражённо собирает разбросанные по полу туфли в коробки.
3
ТРЕУХОВА. Вот что я ему сделала, что он меня так ненавидит? Все игрушки – ему, все лучшие шмотки – ему, на съёмки взять – пожалуйста, в театр – сколько угодно, в Сочи на лыжах кататься – с удовольствием, машину – на возьми! Хочешь в Испанию – вот тебе Испания. В Италию – езжай ради бога. Столько денег угрохано, а он… «чужие люди, чужие люди»… И ты тоже хорош. Кто тебя за язык дёргал? Он же любой повод для ссоры ищет.
ЗОРИН. Ируш, ну прости, я не хотел, ты же знаешь.
ТРЕУХОВА. Не хотел. Конечно не хотел.
ЗОРИН. И чего я такого сказал? Он всё понял правильно, только ему другое нужно.
ТРЕУХОВА. Да что ему ещё нужно-то? Ты хочешь сказать, ему любви моей материнской не хватает?.. Ну, знаешь! Так можно да сорока лет титьку сосать.
ЗОРИН. Успокойся, Ируш, ты права. Ты во всём как всегда права.
ТРЕУХОВА. Господи-и-и! Что же это за день-то такой сегодня! Все меня обвиняют! Никому не угодить в этом доме!
ЗОРИН. Да кто тебя обвиняет?
ТРЕУХОВА. Ты, Тоня, Данила! Все вы мной недовольны – я, видите-ли, плохая мать. Кукушка, подбросившая вам своего птенца! Да, я редко бываю дома, но у меня такая работа. Ра-бо-та! А не блажь какая-нибудь. И я не могу взять и перечеркнуть свою карьеру. Я актриса! Я хорошая актриса. И позвольте заметить, сына я оставила не в чужом гнезде, а в своём собственном, где выросла сама без отца и матери!
ЗОРИН. Без отца и матери, говоришь? Сама выросла? Что ж, сестрёнка, спасибо.
ТРЕУХОВА. Старший брат это не отец.
ЗОРИН. Да, не отец. Но я любил тебя как отец. Больше отца. А Тоня тебе такой матерью стала, что лучше не бывает. Она, между прочим, ради тебя замуж не вышла.
ТРЕУХОВА. За тебя что-ли?
ЗОРИН. Да если бы…
ТРЕУХОВА. А… а знаешь почему ты не женился?
ЗОРИН. Почему?
ТРЕУХОВА. Потому что ты баба. (Передразнивает) «Ты права, Ируш, ты права». Хрястнул бы кулаком по столу, ты же полковник! Откуда Данила мужиком станет, если мужиков в доме нет?
Зорин тяжко поднимается с кресла, берёт не заметную ранее палочку, ковыляет к столу и вдруг со всего маху ударяет кулаком по столешнице.
ЗОРИН. Куда ты дела всех мужиков?
ТРЕУХОВА. Я?! Ты что, Коля?!
ЗОРИН. Шестьдесят восемь лет уже Коля! Из них сорок пять тебя слушаю. Хоть бы на минуту умолкла, мозгоклюйка!
ТРЕУХОВА. Это я мозгоклюйка? Ты где таких слов понабрался?
Звонок в дверь. Треухова с гневным лицом идёт открывать. Зорин оседает на пол.
4
Треухова возвращается с Дорнфельдом.
ТРЕУХОВА. Не обращай внимания, Сергей, у нас тут бардачина сего… Коля!
Треухова и Дорнфельд подбегают в Зорину, поднимают и садят на диван. Дорнфельд расстёгивает ворот рубашки Зорина, проверяет пульс.
ДОРНФЕЛЬД. Ира, воды принеси, быстро! И тонометр!
Треухова убегает и возвращается со стаканом воды и тонометром. Она набирает воды в рот и брызгает на Зорина, тот открывает глаза.
ТРЕУХОВА. Коленька, что, сердце, да? Давление, да? Сейчас, сейчас… он, наверное, таблетки забыл выпить. Сейчас принесу.
Треухова убегает. Дорнфельд даёт Зорину выпить воды и меряет давление.
ДОРНФЕЛЬД. И часто у Вас это?
ЗОРИН. В первый раз. Бывало, что голова покруживалась, но чтоб вот так – бац и на пол – впервые. Да ничего, пройдёт.
ДОРНФЕЛЬД. Э нет, у Вас давление высокое, Николай Аркадьевич, надо скорую вызывать.
ЗОРИН. Что? Какую скорую? А Вы зачем? Вы же врач. Дайте мне таблеток, чайку с ромашкой и полежать.
