скачать книгу бесплатно
Два дня я не видел Муссолини и ничего не слыхал о кризисе, вызванном отставкой Бадольо. Сегодня в 10.25 я был у себя в кабинете. Раздался телефонный звонок. Это звонил Муссолини:
– Придите сейчас ко мне, Кавальеро!
В 10.30 я был у него. Муссолини познакомил меня с несколькими документами и затем отдал приказ немедленно отбыть на фронт.
В 11.30 я вылетел в Албанию. С аэродрома в Тиране я немедленно выехал в Эльбасан (55 км юго-восточнее) в штаб 9-й армии, положение которой катастрофическое. Заслушал доклад генералов Содду и Верчеллино. Спросил о самом существенном: Продержимся или нет? Как идут дела в районе Шкумби? Сколько времени приблизительно имеется в запасе?
Верчеллино:
– Самое тяжелое положение у Шкумби. По пехоте соотношение сил один к пяти и никакой артиллерии. Осталось немного легкой артиллерии. Если завтра противник бросит в наступление все свои силы, мы будем вынуждены отойти.
Содду:
– В тылу наших войск нет подготовленных позиций. Я отдал приказ 11-й армии приказ отойти к Клиссуре.
Кавальери:
– Когда?
Содду:
– Завтра. Однако понадобится два дня, чтобы осуществить этот план. Дивизия Сиенна ведет бой.
Кавальеро:
– Сколько времени потребуется, чтобы выйти к Шкумби?
Верчеллино:
– Самое большое – неделя.
Кавальеро:
– Значит, раньше чем через неделю неприятель не может быть у Шкумби?
Верчеллино:
– После этого отступления наши герои будут выглядеть как призраки.
Кавальеро:
– Предположим, что пока мы будем отступать, подойдут восемь-десять батальонов.
Содду:
– Другого выхода у нас нет.
Верчеллино:
– Девятая армия может не выдержать. Третий и двадцать шестой корпуса полностью обескровлены. Боеспособны только пятый и шестой полки альпийских стрелков. Противник постоянно концентрирует артиллерию и танки то на одном участке, то на другом. У нас не хватает противотанковых средств.
Газета «Правда», 26 ноября 1940 года
Греческая столица – прифронтовой город. Лица горожан суровы и сосредоточены. Во многих районах продолжается разбор руин, оставшихся после варварского артобстрела линкорами и крейсерами итальянских фашистов. С наступлением темноты патрули следят за выполнением требований светомаскировки, проверяют документы.
Несмотря на бомбежки и артобстрелы народ маленькой свободолюбивой Греции не собирается склонять шею перед фашистскими захватчиками. Возглавляемый коммунистами, он дает итало-фашистским оккупантам достойный отпор. Получив братскую помощь великого советского народа, греческая армия перешла в наступление, изгнала врага со своей земли и бьет врага на территории оккупированной Албании!
Сегодня по афинским улицам нескончаемой чередой идут в порт пленные итальянские солдаты, к стенам древнего Акрополя брошены знамена разбитых вражеских дивизий и полков. Трофеями победителей стали десятки автомобилей, сотни орудий и минометов, тысячи винтовок, множество боеприпасов и другого военного имущества. Как это разительно отличается от молниеносного разгрома фашистскими полчищами армий буржуазных государств! Польша, Норвегия, Дания и Бельгия, Нидерланды были оккупированы в считанные дни и недели. Мощная военная машина Франции была разгромлена, несмотря на помощь Британской империи, и только здесь, на Балканах впервые остановлено победное шествие коричневой чумы по Европе! Там, где у управления государством находится коммунистическая партия, воля народа к сопротивлению получает единственно правильное, выверенное по учению Маркса—Ленина—Сталина руководство, и тогда трещат по швам захватнические планы фашистов, пытающихся расширить свои империи!
Глава 3
Малой кровью, на чужой территории
Небольшое, ничем не примечательное здание в припортовом районе Салоник. В меру грязное, по виду сразу и не понять – склад или транспортная контора. Над входом нет даже невнятной таблички – из тех, которыми обозначают свое присутствие всяческие бюро и комитеты новой власти. Жителям Салоник это даже нравится – некогда людям пускать пыль в глаза, работают. Враг хоть и не у ворот – получил по зубам и отброшен, но все еще силен, нелегко маленькой Греции бороться с колониальной державой высшей весовой категории. В здании расположилось одно из управлений с рядовым названием – кажется, занимаются перемещением трудовых ресурсов.
Район достаточно шумный, совсем рядом звонят портовые краны, то и дело раздаются гудки паровозов, с каждым днем все больше автомобилей проезжает в порт и обратно – круглые сутки кипит работа, Салоники стали главными транспортными воротами страны. Иногда по ночам порт пытаются бомбить прилетающие с моря трехмоторные бомбовозы, но на работе докеров это не сказывается – летящие по одному «Зимородки» и «Ястребы»[5 - «Зимородки» и «Ястребы» – трехмоторные бомбардировщики CRDA (Кант) Z.1007 «Альционе» («Зимородок») и SIAI (Савойя-Маркетти) S.79 «Спарвьеро» («Ястреб») – основные типы бомбардировщиков ВВС Италии.] еще на подходе перехватывают новые истребители. Изредка удачливому пилоту Реджия Аэронаутика удается прорваться к городу. Его встречают, как звезду американского кино – в небо вонзаются лучи прожекторов, вспышками магния полыхают над портом разрывы зенитных снарядов. Работа у причалов не останавливается, каждый делает свое дело.
В потоке транспорта на автомобили, что время от времени останавливаются у неприметного здания, никто не обращает внимания. Входят и выходят люди, изредка – группами. Здесь делают свою работу, как и докеры – круглые сутки.
Начальник управления время от времени рассматривает доставшуюся ему долю советской помощи. Помощь сидит у стола напротив, скудно освещенная светом настольной лампы. Лучше всего видны руки – крупные кисти с сильными узловатыми пальцами. В таких лапах ожидаешь увидеть ручку лопаты или рукоять молота; гаечный ключ, кельма и даже кирпич просто не соответствуют их масштабу. Что уж говорить о карандаше! Тем не менее грифель бойко движется по бумаге, отмечает, подчеркивает и оставляет заметки на полях. Обладатель таких выдающихся рук больше ничем на себя внимания не обращает – среднего роста мужчина, крепкого сложения. Особых примет нет, говорит негромко. По-гречески – с заметным акцентом, но бегло. Никогда не шутит сам, чужие шутки понимает, но не смеется – лишь спокойно улыбается. В его присутствии и сам становишься спокойнее.
Советская помощь нравится главному переместителю кадров, информация, поступившая из столицы – нет. Вчера командир третьего армейского корпуса генерал-лейтенант Чолакоглу устроил себе в Афинах небольшой персональный триумф в лучших древнеримских традициях – с прогоном пленных, демонстрацией трофеев и захваченных знамен. Само по себе это неплохо, императоры знали толк в зрелищах, направленных на подъем патриотизма. Но затем генерал устроил маленький бенефис на совещании в генеральном штабе, при обсуждении дальнейших планов и распределении советской военной помощи. Требовал львиную долю танков, пушек и авиации, обещал через месяц взять Тирану. Понимания не нашел, удалился обиженным. После совещания посетил германскую дипломатическую миссию. Генерал провел в миссии не слишком много времени – около часа, после чего убыл обратно на фронт. То, что после его визита радиостанция миссии вышла в эфир в неурочное время, а утром на афинский аэродром за дипломатической почтой прибыл самолет курьерской службы, видимо, должно рассматриваться как случайное совпадение.
Оба собеседника дорого дали бы за возможность ознакомиться с содержимым улетевшего в Берлин пакета.
– Что мы знаем о господине генерале? – интересуется советский специалист.
– Германофил, близок с нашим бывшим королем, который тоже любит Германию трепетно и бескорыстно. Немецкую миссию посещает не впервые, прежде делал это регулярно, как правило, после аудиенций у его королевского величества. В молодости воевал с турками и болгарами, после вашей революции был в оккупационных войсках на Украине. Пользуется уважением в офицерском корпусе. В настоящее время – народный герой, разгромивший в Македонии половину итальянской армии.
– Да… – карандаш аккуратно ложится поверх донесения, пальцы советника выбивают по столешнице ритм какого-то марша.
– А ведь наверняка генерал-лейтенант немцам информацию передал. Но – недоказуемо.
– Даже при наличии доказательств его арест принесет слишком много вреда, – начальник управления кадровых перемещений закуривает, выпускает дым из ноздрей и какое-то время следит за тем, как уменьшается огонек на конце сигареты.
– Поясни, пожалуйста.
Советник желает знать, какой вред может принести арест предателя – в его прежней работе с подобным сталкиваться не приходилось. Напротив, чтобы гарантированно уничтожить матерого врага, случалось пустить в расход десяток подозреваемых.
Придется объяснять.
– Сегодня с итальянцами сражается вся страна. Впервые за два десятка лет мы не делимся на либералов, метаксистов и коммунистов.
Подумав, хозяин кабинета поправился:
– Неверно. Делимся, конечно, но сейчас это не имеет значения. Генерал-метаксист исполняет приказы премьера-коммуниста, не задумываясь о его партийной принадлежности, главное – отстоять свободу, между собой мы сцепимся потом. Если начнем аресты офицеров и генералов, не придерживающихся коммунистических взглядов, остальные задумаются – кто следующий? Даже если мы поймаем Чолакоглу с поличным в момент передачи планов и карт, каждому не докажешь. Мы не можем себе это позволить. То, что я не коммунист, ничего не меняет. Важно не то, что есть – то, как воспримут.
Советник машет ладонью, разгоняя табачный дым – он мешает смотреть на собеседника:
– Надеюсь, вы не собираетесь позволить генералу продолжать передачу информации противнику? – он по-прежнему спокоен.
– Мы не можем арестовать генерала и не можем допустить его работы на врага. На войне гибнут и генералы. Смерть на поле боя, в отличие от ареста, только укрепит единство народа.
– Будете делать предателя героем?
– Мертвому генералу будет все равно, а герои Греции нужнее предателей.
Советник вглядывается в сидящего напротив специалиста, будто увидел его впервые, потом кивает и откидывается на спинку стула.
– Мне кажется, я могу у вас кое-чему научиться, товарищ начальник управления.
Он по-прежнему серьезен, но в уголках глаз прячется улыбка.
– Взаимно, коллега. Смерть генерала на боевом посту НАМ еще предстоит грамотно организовать.
Огонь лижет закопченный свод очага, наполняя небольшое помещение теплом и дымом. Седые космы поднимаются к стропилам, к крыше из сланцевых плиток, слоями висят над головами сидящих в охотничьей хижине мужчин. На неком подобии стола разложена немудрящая, но здоровая и сытная пища – сыр, копченая козлятина, соленые оливки. Один из мужчин отогревает у огня несколько задубевших на морозе лепешек. Капитан Карагиозис, ласково похлопав по налитому боку, выкладывает на стол немалых размеров бурдючок. Его высокие и плечистые, но сухие, жилистые подчиненные весело улыбаются, достают из мешков котелки.
– Кара, стоит ли? – Котовский радостей жизни не чурается, но пить чуть не на нейтральной полосе, даже не выставив часового? – А если макаронники полезут?
– Старый, но неглупый поэт сказал: «Мудрых предков тела уже сгнили давно, неужели тебя не прельщает вино?»
Капитан мил и обаятелен, будто сидит не в заваленной по крышу снегом конуре, а во дворе своего небедного дома, мятый котелок держит, как драгоценную чашу, красные бока которой расписаны сценами из приключений богов и героев.
– Не беспокойся, Алексий, с эвзонами можно пить, с нами нельзя напиться! А любители макарон сидят внизу и до утра носа не высунут из своих лачуг!
В самом деле – отчего бы не расслабиться немного? Хорошая компания, неплохая еда и бодрящее, сдобренное капелькой меда вино – на войне привыкаешь ценить маленькие радости, потому что именно они дают жизни вкус, цвет и запах, отгоняют от глаз живущую в рутине бытия серость.
– Ты почему не подпеваешь, Алексий? У тебя красивый голос, давай! – и капитан затягивает:
– Чистил и чистил родник я под сенью оливы седой!
Была не была, решает Алексей и подтягивает:
– Может, выйдет девица с кувшином с утра за водой!
От его рева в расположенном в долине селении начинают выть собаки, итальянский пулеметчик с перепугу выпускает в ночь пару очередей, но пулемет теряет голос, поперхнувшись на полуслове. Греки закрывают ладонями уши.
– Святой Дионисий, ну и глотка! – хохочет Карагиозис. – Клянусь чепцом моей матушки, пиринейские дурни решили, что в горах снова завелся Немейский лев! Этот идиот со страху смял в своем пулемете приемник для обойм, или я не эвзон, а настоятельница женского монастыря! Алексий, не надо больше петь, только слушай!
Капитан отхлебывает из котелка и хорошо поставленным баритоном продолжает:
Не сочтешь и до трех, а Лариса
Уже соберет виноград!
Карагиозис командует батальоном элитной греческой легкой пехоты. Увидев эту элиту впервые, Алексей с трудом удержался от улыбки – греческие шинели, на которые и так смотреть было нелегко, у этих детей гор еще и заканчиваются на уровне колен. А ниже обреза шинели…
– Твою ж мать! – не выдержал политрук. – Они ж в чулках до колен, и тапки с помпонами! А на башке горшок с кисточкой! Детский сад на утреннике, да, командир?
– Попробуй мне только захихикать! И бойцов предупреди, быстро! – спровадил не в меру развеселившегося заместителя Котовский, отвечая на приветствие офицера, с которым ему предстояло гонять супостата по горным склонам.
В недрах штаба корпуса зародился гениальный план – нанести обходной удар в тыл выдвинутого вперед правого фланга девятой армии итальянцев. Когда генерал Верчеллино бросит на отражение атаки все свои невеликие резервы, нанести смертельный удар, разгромить остатки итальянских войск в долине реки Шкумбин. После этого усиленная танковым батальоном кавалерийская дивизия лихим ударом захватит Эльбасан – и отрежет в горах ошметки итальянских дивизий, без еды и боеприпасов. Для танков и конницы рейд в восемьдесят километров по хорошей дороге – пустяк. Шах и мат. От Эльбасана прямая дорога на Дуррас – второй из портов, через которые в Албанию прибывают итальянские подкрепления, а до Тираны останется всего полсотни километров. С хвостиком.
В этом победном хоре запев достался бригаде эвзонов, а чтобы горцам было не скучно, руководство в неизменной мудрости своей выдало им погремушку – роту легких танков. Ну, и для того, чтобы убедить итальянского командующего в серьезности атаки.
Барышев пошутил – мол, легкой пехоте средние танки ни к чему, а Алексей с греками быстрее общий язык найдет.
Что танкам делать на крутых заснеженных склонах, не уточнил.
– Не маленький, сам разберешься.
Очевидно – комбату ситуация тоже не нравится, но приказы в армии не обсуждают.
С новыми знакомыми Котовскому повезло, эти эвзоны, хоть и гордятся своей клоунской экипировкой, оказались парнями крепкими, боевыми и решительными. Что интересно – вовсе не собираются геройски умирать за Родину. Логика у ребят простая, и Алексею близкая – чем больше врагов Греции умрет, тем лучше для страны. А живые защитники ей еще пригодятся.
Накануне наступления командир бригады представил Котовского командирам батальонов и честно признался:
– Никогда не командовал танками в бою, не знаю, на что такие машины способны в горах. Поговорите с офицерами, посмотрите, где придется воевать, буду рад выслушать ваши соображения.
Обсуждать применение танков в горах оказалось приятно – как говорится, у греков «с собой было». Офицеры увлеклись, заспорили…
– Слушай, – вдруг предложил один из комбатов, – я со своими парнями собираюсь попробовать этой ночью на итальянцах новые пулеметы и минометы – пошли с нами, заодно и местность посмотришь.
От таких предложений Котовские не отказываются.
Под утро цепочка бойцов двинулась вдоль хребта в тыл к сидящим в долине итальянцам. Хоть противник и избегает подниматься высоко в горы, впереди отряда крадется тройка дозорных, выискивает вражеские секреты – тот, кто заранее считает врага идиотом, непременно сам останется в дураках. В этот раз альпийские стрелки греков не удивляют – отряд эвзонов пробирается к ним в тыл, не встретив ни одного. Карагиозис без суеты, без спешки размещает на удобных позициях недавно поступившие из Союза ручные пулеметы, два расчета легких пятидесятимиллиметровых минометов и бойцов прикрытия. Все это время Котовский водит биноклем по долине – когда еще удастся перед атакой рассмотреть оборону противника сзади, да еще и сверху. Не зря старается, засек ниже по склону пару «солотурнов», напоминающих водопроводные трубы на колесном ходу.
– Слышь, господин капитан, те штуки около кривой сосны могут запросто пробить броню моих танков, если смогут стрелять сверху вниз.
Карагиозис проникся, проинструктировал минометчиков.
Командиры собирались обратно к своим, когда из- за речной долины, через невысокий горный хребет, открыла огонь артиллерийская батарея. Судя по звуку, пушки небольшие.
– Горные, шестьдесят пять миллиметров. У нас такие же, – уверенно определил командир эвзонов. – Могут сильно помешать атаке – скорострельные.
– Как бы туда забраться? – Алексей показывает на вершину горы.
– Если нужно – заберемся, – пожал плечами грек.
С вершины видно достаточно: неглубокая быстрая речка – извивающаяся черная лента на фоне присыпанных снегом берегов, долина в километр шириной, и никаких укреплений на переправе.
– Кара, есть идея, но танкам будет нужно помочь, – дергает капитана за рукав шинели Котовский.
– Попробуй только попросить у полковника не мой батальон – и я перестану тебя узнавать, даже столкнувшись нос к носу! – восхищается Карагиозис. – Наверняка пушки стоят недалеко от штаба, у нас в бригаде еще никто знамен не захватывал. Хочу быть первым!
Командир бригады выслушал их план, прошелся циркулем по карте и принялся рассматривать, будто видел обоих впервые. Его огорченное «спелись» прозвучало не как обвинение в сговоре, как диагноз.
– Садитесь. Мне, господа, неудобно снизу вверх смотреть на ваши довольные… – полковник чуть протянул паузу, – Лица. Опять разболелась шея.
Командир дождался, когда молодежь усядется, и продолжил:
