скачать книгу бесплатно
Я буду рядом
Инна Матвеева
Зависнуть на целый месяц в одной квартире с самым дерзким из моих однокурсников? Я уж точно и представить себе не могла такой расклад. Но выясняется, что у наших отцов свои разборки: мой задолжал отцу Руслана крупную сумму. И пока папа добывает способы закрыть долг, я не смогу к нему вернуться.
Инна Матвеева
Я буду рядом
Глава 1. Руслан
– Что ж ты настойчивый такой, – морщусь, всё-таки отвечая на звонок и одновременно пытаясь тормознуть мотоцикл у дома. – Случилось что?
Отец обычно редко звонит. Занятой человек. Просто так бы не стал. А тут трезвонит чуть ли не с самого моего пути из спортзала.
– Случилось, – в его голосе нетерпение. – Ты ещё не дома?
– Пока нет, только подъехал, – справляясь с мотоциклом, отвечаю скорее машинально.
В какой-то момент тянет подъебнуть папку на тему того, что он вдруг заволновался, где я пропадаю. В кои-то веки. Но не до того. Да и шансов на это он не оставляет, решительно заговорив снова:
– Тебя там ждут. В общем, не вдаваясь в подробности, нужна твоя помощь, – в его голосе нажим, намекающий, что отказаться я не могу. – Один человек задолжал мне крупную сумму и вот уже неделю кормит отговорками. Надо его поторопить, заодно подстраховаться на случай, если сейчас ищет способы меня кинуть, смотаться из страны или ещё что.
Хм, так себе начало… В смысле меня ждут? Я к папиным муткам не имею отношения, особо даже не пытаюсь вникнуть, что там и как. Но отдавать кому-то бабки в долг под бешеные проценты – вполне в его духе, не удивлён.
– Я тебе не вышибала, – чеканю.
Да, один раз впрягся за него, но по сути оказалось, что впустую. И вообще стрёмное было чувство. До сих пор не понимаю, нахера.
Разве что, ради знакомства с Денисом, который стал другом.
Хм, кстати… А не ради этого отец мне звонит? Попросить напрячь Дена и его банду?
– У меня к тебе задание поинтереснее, – со смешком отвечает отец. – Я уже всё организовал. У должника дочка есть, она у него одна, и он у неё тоже. Ради неё он будет шевелиться активнее. Как раз с этой целью я её, так сказать, под залог забрал к тебе.
– Эм… Что?
– Да ты расслабься, никакого криминала. Всё добровольно-принудительно, – папа снова неприятно посмеивается. – Она побудет у тебя, под твоим полным контролем. Телефоном будет пользоваться при тебе, выходить никуда без тебя не сможет. Это на случай, если они с отцом всё-таки окажутся достаточно глупы, чтобы пытаться меня обхитрить. У меня нет времени, чтобы за ней присматривать в своей квартире, вот и направляю к тебе. К тому же, вы знакомы. Она твоя однокурсница. Так ей будет спокойнее. Чемодан вещей у неё с собой, стеснена не будет.
Не перестаю хмуриться, переваривая всю эту хрень. Теперь папа перешёл и на такие методы – описанное граничит с похищением. Но понятно, что руки у него развязаны и любые другие способы решения проблемы будут только жёстче. Да и я не то чтобы дофига моралист. Просто как-то неожиданно. Мягко говоря. Вышибает.
Стоп… Моя однокурсница?
Папа продолжает мне расписывать ситуацию – на этот раз даёт понять, что меня всё это стеснять не будет тоже, потому что я могу беспрепятственно ходить, куда хочу и без неё – достаточно запирать девчонку. Причём не только на внутренний замок, но и внешний, который открывается только снаружи. Да, у меня есть оба. Видимо, покупая мне отдельную хату, батя предусматривал любые возможности. Хотя уверяет, что это тупо перестраховка – наша пленница предупреждена, что если рыпнется, то её папочке конец. Разумеется, так ей сказано для устрашения, но девчонка верит, донесли убедительно. Должна хорошо себя вести и не доставлять проблем.
Мне при этом можно вести себя плохо. Главное – контролировать её.
Зашибись расклад…
– Какая именно однокурсница? – спрашиваю с непонятным и мне самому нажимом. – Имя, фамилия.
– Оля Гришина.
Охренеть… А вот это уже интересно.
*****
Она стоит у окна в гостиной. Прям вообще почти не шевелится. Высматривает что-то, или отходняк там у неё такой?
Блять… Надеюсь, обойдётся без слёз. Удружил так удружил папа. Хотя вынужден признать: тот факт, что моей заложницей – или пленницей, как правильно? – становится именно Оля, слегка будоражит.
А может, и не слегка…
Уверен, она прекрасно чувствует, что уже не одна здесь. Да и слышно меня было наверняка. Но Оля не разворачивается. Вредничает так?
Смотрю на неё. Маленькая такая… Ростом едва ли до плеч мне дотягивает. А сейчас так вообще такой ранимой и уязвимой кажется, что по-дурацки скольжу взглядом по белокурым локонам, словно гладя их таким вот образом, успокаивая.
Так и ёбнуться можно. Издаю покашливание.
Оля не оборачивается и даже не вздрагивает. Всё такая же вредина несговорчивая, значит? Хмм, ну не лучшая тактика, учитывая, что фактически девчонка сейчас под полным моим контролем. И вроде как это ей донесли доходчиво.
– Тебе разъяснили правила? – выпаливаю без лишних предисловий.
Завожусь уже от одной только возможности, что и вопрос мой проигнорирует – не только не развернётся, но и не ответит. И почему отношение именно этой девчонки ко мне так цепляет?
Козыри в моих руках. Это Оля зависит от меня, а не наоборот.
– Да, – всё-таки выдавливает, когда уже начинаю терять терпение. Но при этом так и пялится в окно.
– На всякий случай напомню, – не, я ни разу не злорадствую, но своеобразный кайф во всём этом есть. Теперь Оле придётся меня воспринимать всерьёз. – Тебя никто не тронет. Ты здесь как гарантия, что твой отец расплатится с долгами. Будешь жить, почти как жила: ходить на пары вместе со мной, в магаз или ещё куда, но везде в моём сопровождении. Без меня сидишь дома. Интернетом пользуешься в ограниченном количестве, и с помощью специального устройства, которое я могу отслеживать со своего.
Кажется, Оля всё-таки вздрагивает. Про отсутствие сетевой приватности папа не успел растолковать?
– Ничего не поделаешь, это перестраховка, чтобы не сбежала и не строила глупых иллюзий, – вздохнув, обозначаю. Зачем-то ухмыльнувшись, с демонстративным пренебрежением добавляю: – Не волнуйся, на твои личные переписки мне похрен. Буду видеть только то, куда зайдёшь сама.
Хотя при этих словах пронзает скорее противоположное: не то чтобы любопытство, скорее понимание, что у Оли ведь своя жизнь какая-то параллельно к моей всегда была. С кем привыкла общаться, что делать? Сможет ли меня своеобразно погрузить в это, или будет избегать привычной рутины?
Всё ещё молчит. Подхожу ближе, но почему-то всего на парочку шагов. Не то чтобы не решаюсь максимально сократить расстояние…
Да хрен его знает, откуда во мне эта напряжённость. Из-за нетипичности ситуации, наверное.
– А в целом просто сожительствуем, – продолжаю обрисовывать ей ситуацию, потихоньку начиная чувствовать себя идиотом. Оказывается, охренеть как дискомфортно разговаривать с чужой спиной, к тому же, игнорирующей напрочь. – Возможно, даже не месяц, а меньше, если всё нормально пойдёт. Могу даже уступить тебе кровать, сам спать буду здесь, на диване, – пытаюсь улыбнуться.
Лишнее. Понимаю это сразу, когда от Оли мало того что никакой реакции на моё миролюбивое предложение, так и напрягается как будто сильнее.
Задолбала. Я вообще в упор не понимаю, почему я ей чуть ли не с самого начала рожей не вышел.
Да и нахрена тут пытаюсь достучаться, сгладить ей что-то? У моего отца всё схвачено: проблем с законом у него никогда нет, даже когда по тонкой грани идёт. Уж не знаю, как этого добивается, но абсолютно уверен, что любые наши действия с Оленькой безнаказанными останутся. А потому такой его метод ещё даже мягким можно считать. Деликатным по-своему. А ведь если не подействует, ну или я вдруг жалеть девчонку начну и тупить – папа может и пожёстче воздействовать. И в итоге вывернет всё так, чтобы никто не имел претензий.
Так что пусть её отец там постарается бабки вернуть – его проблемы, что занял. Нашёл, блять, у кого. Я дерьмо на себя лить за это не позволю. Я на стороне своей семьи. И даже одолжение этой дурочке делаю.
Ну и пусть возненавидит… И без того не в восторге от меня вроде как. А неопределённое состояние напряга куда хуже открытой вражды и испорченных вхлам взаимоотношений. От дна хотя бы оттолкнуться можно, в отличие от состояния тупой подвешенности.
– Все претензии к своему папочке предъявишь, передо мной выёбываться не нужно, – говорю совсем иначе: жёстко, грубо. – Так что повернись уже давай.
Оля ощутимо вздрагивает, расправляет плечи, поправляет волосы и всё-таки разворачивается. Понятия не имею, каким образом считывал чуть ли не каждый жест, но теперь до меня резко доходит, что идиот.
Её тёмно карие с золотистой прожилкой глаза чуть покрасневшие. На лице тоже следы от слёз. Не разворачивалась не потому, что вредная – гордая просто слишком. Не хотела выдавать, что беззвучно плакала там стояла.
Она же всё-таки девчонка, какой бы ни была. Страшно ей, видимо. И доверия ко мне никакого. Смотрит этими своими глазищами куда-то чуть ли не в душу, бередит там всё.
Особенно тем, как усиленно пытается держаться невозмутимо. Небось думает, что по ней не видно, что плакала. Потому и волосы поправляла – чтобы скрыть за этим жестом, что слёзы стирала.
Дурочка ты, Оля.
– Есть хочешь? – бросаю почти так же резко.
– Нет, я ела, – наконец заговаривает со мной нормально, хоть и задушено как-то. —Мне бы постельное бельё. Лягу спать.
Хм… Уверен, что не только не хочет, но и не сможет. Просто способ не зависать тут со мной хотя бы сегодня. Палевно так.
Скольжу взглядом по лицу, вспоминаю слёзы, дорожки которых видны и сейчас. Кожа совсем чувствительная, что даже такое отображает надолго?
– Вечер ещё, – выдавливаю, подметив, что верхняя губа у неё пухлее нижней. Редкость.
А ведь круто смотрится…
Оля не отвечает, лишь поджимает эти самые губы.
– Ладно, сейчас всё будет, – неохотно уступаю. Но только сегодня. А там пусть в себя придёт.
Не так уж и плохо мы проведём тут вместе время, в конце-то концов…
Глава 2. Оля
Я в комнате Руслана… Представить себе не могла, что здесь окажусь. Но реальность безжалостна, что тут скажешь.
Взгляд зачем-то цепляется за детали вокруг меня… В те самые, что окружают самого невыносимого из моих однокурсников практически ежедневно.
Не то чтобы я ожидала увидеть здесь что-то конкретное, но почему-то неожиданным кажется едва ли не всё. В первую очередь то, что комната светлая. Бежевые и пастельные оттенки… Руслан вот в чёрном обычно. Причём в кожанке с черепом нередко, да и мотоцикл у него как раз такой. И по цвету, и по наличию изображения черепушки.
Но здесь как будто даже уютно. Даже картина висит над кроватью, причём полностью сделанная из дерева. Интересный способ изображения… Вроде бы обычный пейзаж, но выполненный оригинально.
А ещё у Руслана целая коллекция гитар. Явно все виды: и басуха, и электро, и обычная, и даже укулеле. Вот уж не думала, что он музыкант. Но у него отдельная стена очевидно декорирована под размещение гитар. Не все концерты, значит, отстой по его мнению?
И даже книги тоже есть. Немало: стеллаж полностью заполнен. Фантастика в основном, а значит, можно допустить, что читает сам. Если бы была старая коллекция, то, скорее всего, была бы вразнобой или по классике.
Сама не знаю, зачем всматриваюсь в это всё. Отмечаю даже отдельный шкафчик с алкоголем. Вроде как элитным. Тоже коллекция, или употребляет?
Хотя какая к чёрту разница. Не стоит мне пытаться понять Руслана, пусть я даже проведу в его квартире целый месяц и, по сути, буду зависеть от милости этого человека.
Кстати, а потом что? Папе дали месяц, а если не справится? Я ведь тут вроде как заложница – получается, если правила «похитителей» не будут выполнены, они станут действовать жёстче? Со мной что-то сделают?
Судорожно стелю себе, стараясь выбросить лишние мысли из головы. Постельное бельё, которое было здесь и на котором спал Руслан, откладываю на довольно массивное кресло возле стола с ноутбуком. Сначала я из принципа хотела настоять, что буду спать на диване, но потом поняла, что лучше лишний раз не вступать в споры и какие-либо разговоры. Спокойнее будет. Если это слово вообще уместно ко всей этой ситуации…
Мне всегда не по себе было рядом с Русланом. С первого же сентября на первом курсе мы своеобразно столкнулись, хотя тогда он этого не знал. Дело в том, что у меня намечалось выступление: обычные танцы, но я долго готовилась и с трудом добилась возможности участвовать в концерте. Обычно первокурсники в самом начале поступления на таких мероприятиях не задействованы. Но я поступила на бюджетную основу в том числе и за участие в разных танцевальных соревнованиях, мне зачли это как активную деятельность. Думала произвести впечатление сразу на всех, выступив на первое сентября. Но Руслан, который был таким же первокурсником на тот момент, каким-то образом подбил абсолютное большинство, чтобы свалить сразу после официальной части. Более того, они ещё и активно шумели по поводу того, что концерты – отстой. И не то чтобы мне нужны были зрители… Но видеть, что остались смотреть моё выступление совсем малое количество ребят – в основном только руководящий состав – было неприятно. Придавало волнения, сбивало. Особенно когда ещё некоторые уходили прямо при мне – мой номер был первым.
Выходка Руслана осталась безнаказанной – на его стороне оказалось большинство, а потому преподы и деканы не стали разбираться с произошедшим. Но я его тогда запомнила. Он меня – позже.
В один из первых дней мы столкнулись и в буквальном смысле – в дверях перед аудиторией, в которой были занятия. Он тогда с ухмылочкой демонстративно пропустил меня вперёд, окинув откровенно оценивающим взглядом. Но запомнил всё-таки не тогда… Тогда обошлось одним только взглядом.
Чуть позже в раздевалке перед физрой девчонки обсуждали парней нашей группы. И больше всего именно парочку друзей: Тимура и Руслана. Откровенно восхищались ими, обсуждали, кто чем из них занимается, увлекается и вообще их возможную личную жизнь. И вот не знаю, что толкнуло меня сказать тогда о Руслане: «Я вообще не понимаю, как он может нравиться». Вроде как ровно на то обсуждение было… Слегка раздражало, но не настолько, чтобы вмешаться.
И всё же я вмешалась с этой фразой, которую, как назло, Руслан услышал. Буквально через несколько секунд после этого постучал в нашу раздевалку, уже стоя в дверях. Приходил сказать, что пару отменили.
Тогда он бросил на меня взгляд, который красноречиво выдал, что всё Руслан слышал. И, как ни странно, запомнил. Причём настолько, что именно с этого момента у нас действительно пошло всё наперекосяк.
Такое ощущение, что теперь он замечал меня постоянно. Это чувство не оставляло меня, даже когда мы толком не взаимодействовали. Хотя и взаимодействий стало больше: Руслану будто захотелось меня намеренно цеплять, провоцировать на разные эмоции – непонятно зачем и словно этим что-то доказывая.
Не сказать, чтобы это были какие-то серьёзные издёвки – так, мелочи в основном… Но каждую я всё равно пропускала через себя. Например, однажды Руслан увёл у меня желаемую тему для курсовой. Я настраивалась именно на неё, готовилась и, кажется, обсуждала с кем-то, что хочу. А он перехватил нужного научного руководителя и смог убедить, что лучше всего представит этот материал. Мне пришлось выбирать другой, хотя именно на ту тему у меня было немало наметок ещё до универа: папина специальность.
А ещё когда я устала от подработки в магазине настолько, что засыпала в общем потоке на перемене перед лекцией, он как специально сел вперёд и так расходился в шутках, что дикий ржач всех вокруг бил по ушам всякий раз, стоило мне задремать. Или взять ещё то, что каждый, с кем я хорошо ладила, через некоторое время становился вхож в круг общения Руслана. Более того – оказывался очарованным им. Намеренно – это было слишком явно. Много чего было слишком явным, а ещё выдавало, что наглый однокурсник не просто устраивал мне эти цепляющие всё внутри моменты, но и подмечал, чем и когда мог воспользоваться. Отмечал мои вкусы, привычки, жесты…
А я реагировала на это всё с демонстративным пренебрежением и даже презрением. Как будто именно эти чувства помогали мне защищаться, не вникать во всё происходящее. Не хотелось показывать Руслану какие-либо другие. Не то чтобы он так уж был мне противен – просто любые прочие эмоции почему-то заставляли чувствовать себя уязвимой. Именно с ним всегда было так…
За три курса мы лишь изредка разговаривали: в основном начинал он. Это были отвлечённые темы, многие касались учёбы. Но каждый раз, когда Руслан обращался, мне было не по себе. Не покидало ощущение, что это не просто так. Отвечала односложно и неохотно, всем видом выражая нежелание общаться. Он и не стремился. Но напряжение между нами не спадало…
И вот оно, начало четвёртого курса. Ему уже двадцать два года, мне пока двадцать один, и декабрь мы вынуждены провести вместе. А ведь мой день рождения как раз четырнадцатого. И это не единственный праздник… Если папа не придумает что-нибудь, то и на Новый год я тоже останусь здесь. А буквально первого января со мной может случиться что угодно… Ведь выйдет выданный отцом Руслана срок.
Достелив себе постель, я вдруг понимаю, что это только начало. Просто лечь спать не вариант… Я привыкла принимать душ перед сном. Да и элементарно в туалет сходить, руки помыть и зубы почистить тоже не будет лишним.
А значит, всё равно придётся столкнуться с Русланом, сидящим где-то в гостиной, которая как раз смежная и с ванной, и с туалетом, и со спальней, и с кухней. Куда бы я ни пошла – без столкновения с ним никак.
Прислушиваюсь, где он и чем занят. И вздрагиваю: слышу шаги как раз по направлению ко мне. А потом и стук в дверь. Короткий, неуверенный. Клянусь, в какой-то момент Руслан был готов просто зайти.
А потому решаю не испытывать его терпение – привычка стучать будет кстати. Выталкиваю чуть дрожащее, но громкое:
– Заходи.
Он не медлит. Вкатывает мой чемодан, проходит. Хм, а ведь да, и вещи понадобятся… Но не значит ли это, что я теперь весь месяц буду именно здесь, в его комнате, обитать?
Это лучше, чем в гостиной-проходной, но всё равно как-то не по себе. Слишком много тут его личного меня окружать будет.
Наши взгляды сталкиваются, и я довольно шумно сглатываю. Руслан смотрит с прожигающей внимательностью. Хоть и бросает небрежно:
– Я за постельным бельём. Оно новое, вчера менял, ещё раз не тянет, – поясняет почему-то, хоть и явно неохотно, почти грубо.
Вот же ж… Я могла бы учесть и это, и чемодан. А так просто взвалила его постельное бельё на кресло, не особо задумываясь, как Руслан спать будет. А если бы совсем ночью зашёл, когда уже легла?
– Не подумала, – срывается тихо.
