скачать книгу бесплатно
– Коля, ты здесь самый рассудительный, скажи, в каком свете выставляет меня эта история?
Ник вздрогнул. Ответить правдой, что малограмотной самодуршей, нельзя. Фаня – человек злопамятный, тайны хранит, пока выгодно. Когда момент наступал, она больно била, знакомя посторонних с чужими скелетами в шкафу. По этому поводу у Ника было, что вспомнить. То есть, что хотелось забыть. Давным-давно, в младших классах, мальчишки в школе сказали, что одна девчонка из тех, что постарше, за денежку дает себя потрогать.
«Показать ее? – спросили его. – Только если тоже пойдешь».
«А вы ходили?»
«А то! Не сдрейфишь?»
Взять «на слабо» в начальных классах можно любого, иммунитет вырабатывается позднее.
«А то!» – «рисанулся» Ник перед приятелями. И обратного пути, как потом ни тянул он время, не было.
На ушах можно было жарить колбасу, когда выслеженный объект на время оказался один, и дрожащие руки протянули озвученную знакомыми пацанами сумму – карманные деньги за месяц и несколько сэкономленных завтраков. Колени тряслись. То, что творилось на лице, не описать прилично, а уж как бесновалось внутри…
Девушка – а как иначе назвать девчонку на несколько лет старше? – оказалась темноволосой, грудастой, умевшей мгновенно перетекать из смешливости в агрессивную серьезность. Пышность форм придавала особый шарм, он убаюкивал взгляд на пухлых обводах, еще не определившихся: толстеть дальше, подождать или вовсе завязать с этим делом. Широко расставленные глаза, острый подбородок, чувственный рот – это отметилось позже, вскользь, поскольку главным было и оставалось созревшее искушавшее тело.
Всего миг в глазах девицы сквозило недоумение, затем горячие смятые купюры исчезли в ее ладони. Сквозь туман в мозгах донеслось:
– После уроков за гаражами.
Гаражи примыкали к школе со стороны спортплощадки, слухи о них бродили чудовищные. За гаражами дрались, там курили и выпивали, там могли угостить чем-то пожестче, что потом покупалось там же. Некоторые гаражные ворота выступали досками объявлений: написанные струей из баллончика номера телефонов помогали школьникам менять деньги на возможности. Бывало, в лабиринт железобетонных коробок опасливо шмыгали или, наоборот, с гордостью удалялись парочки, чтобы вдоволь нацеловаться. А если верить хвастливым россказням, то не для этого. Впрочем, сколько Ник ни ходил мимо, кроме поцелуев ничего не видел.
Также в гаражах встречались прелюбопытнейшие типажи: валялись в лужах в дупель пьяные, собирали бутылки косматые бомжи, мочились интеллигентного вида прохожие. Однажды завелся маньяк, выскакивавший перед девчонками в распахнутом плаще. Его отвадили крепкие ребята-старшеклассники. Жизнь за гаражами кипела.
Ник едва дождался. В сопровождении одноклассников предмет первых в жизни договорных отношений с хохотом вылетел из школьных дверей, по дороге пообщался со знакомыми, затем ненавязчиво избавился от толпы приятелей и подружек, и…
Первыми в закоулки куража и опасности вошли какие-то курильщики. Выражение «конец всему» на лице Ника вызвало у старшеклассницы усмешку, она даже не притормозила, краткий мах головы приказал ему следовать позади.
Будто в шпионский роман окунули. Столь сладкого ужаса организм еще не испытывал. Каждый шаг давался усилием воли, спина взмокла и, поочередно, то горбилась, то распрямлялась – в зависимости от синусоиды мыслей, кидавших в непредставимые в налаженной жизни крайности.
Так дошли до ближайшей двенадцатиэтажки. Девушка набрала код на подъезде, дверь за ней осталась незакрытой, и превратившийся в бесплотный дух Ник просочился вслед.
Девушка ждала за лифтами в глубине коридора, у квартир, где не горела лампочка. Ник видел только застывший в ожидании силуэт. Когда вдруг ставшие чужими ноги приблизили к олицетворению взрослости и запрета, превратившуюся в плеть руку Ника подняло волей свыше и приложило к ткани на прохладной выпуклости.
В глазах опустился занавес. В ладони билась настоящая жизнь – та самая, о которой трубит интернет и хихикают одноклассники.
Входная дверь распахнулась, Ник резко отдернул руку. Весело размахивая сумкой с учебниками, в подъезд влетела девчонка, одногодка Ника из параллельного класса. Белая блузка, юбочка, русые волосы, очки на носу…
Присутствие посторонних девчонка ощутила только промчавшись мимо. Она обернулась, и будто солнце пробилось сквозь тучи. Или вправду стало светлее? Тогда в первый раз Ник заметил эту похожую на природное явление странность, необъяснимую логикой.
– Фаня, тебя ждать? – Девчонка остановилась посреди лестничной площадки.
– Разогревай. Мама с папой не обещали?
– Задержатся, как обычно.
Девчонка унеслась, сверкая голыми коленками. В лицо пахнуло свежестью, каблучки простучали по ступенькам, на втором этаже зазвенели ключи, скрипнуло, затем хлопнуло. В наступившей тишине Фаня схватила и сжала осчастливленную руку до боли:
– Кто рассказал?
Необъяснимое сияние погасло, по мозгам врезало реальностью.
– Макс и Гришка, – не смог соврать Ник.
«Ох, влетит им теперь…»
Фаня вдруг улыбнулась:
– Гаденыши, ведь предупреждала… Ладно, мне как раз деньги нужны. – Смешливость смыло, взгляд посерьезнел. – Растреплешь – шкуру спущу.
На тот момент Фаня значительно превосходила Ника массой, ростом и силой. Нависая, она казалась грозной, страшной в возможном гневе, и желание попасть под горячую руку отсутствовало напрочь. Но жжение в руке, узнавшей сладость…
Фаня будто почувствовала.
– Как звать?
– Ник. Николай. Коля.
– Все, Коля, покедова. – Фаня соорудила на одной стороне лица кривоватую улыбку. – А захочешь, скажем, научиться целоваться – знаешь, где меня найти.
Ее губы сошлись в воздушном поцелуе, а руки пихнули Ника к двери на улицу.
Через несколько лет в университете Ник опять увидел Фаню – постройневшую и еще более похорошевшую. Но теперь его интересовала другая сестра. И помнит ли не обделенная мужским вниманием Фаня робкого малолетку?
Все это пролетело в голове мгновенно, и Ник сосредоточился на том, что спрашивали.
– Фаня, показать высший класс в остроумии может не каждый, и рассказ об этом факте…
– Обожаю, когда хвалят честно и бескорыстно, – донеслось сверху. – Думала, у нас Толян главный по части лизнуть в ушко, а теперь, значицца, конкуренция. Буду следить за успехами. И если нужно на ком-то тренироваться, Коля, не стесняйся, всегда к твоим услугам.
– В каком смысле? – хохотнула Оленька, висевшая на трубчатой подножке со стороны Аскера.
Оленька, простоватая подружка Бизончика, не строила из себя даму высшего света и не была ею. Здесь она присутствовала из-за дружка, ее все устраивало, и Оленька устраивала всех.
– Да, поясни, народу интересно, – присоединилась Рита, раскачивавшаяся за стеклом прямо перед лицом Ника, когда он пытался смотреть вбок. Отчего он и зарекся туда смотреть.
Внешне, да и не только внешне, Рита была противоположностью Оленьки. При одинаковом росте, там, где у той – пышное, у этой – тощее, у той – светлое, у этой – темное. Одна – святая простота и божий одуванчик, созданный для радости, вторая – это про Риту – высокомерная язва. Контраст присутствовал как в волосах – кудряво-золотистых с той стороны и прямых, цвета воронова крыла, с этой – так и выборе тона купальников: розовый против темно-зеленого. Разглядывать мелкое наполнение темно-зеленого у Ника желания не возникло бы даже не из-за опасения получить в ответ ядовитую отповедь.
А если подумать… Чтобы так мозолить глаза, нужно постараться. Именно Рита жаловалась Толику на нехватку кавалеров, когда он пригласил в компанию постороннюю. У Оленьки был Борька-Бизончик, а у Анфисы, в тот момент поддержавшей Риту, что-то наклевывалось с Юрцом. Выходило, что одному из трех приятелей Луизы придется выдержать натиск оставшейся не у дел мажорки.
Ник разделял присутствующих на собственно мажоров в лице Толика, Юрца, Бизончика, Анфисы и Риты, и на примкнувших к ним Фаню и Оленьку, которых обозначил термином «сочувствующие». Себя с приятелями он классифицировал как «случайных попутчиков». Луиза осталась вне градаций.
Машина притормозила.
– Обломчик, – сообщил Толик. При переключении коробки передач на «паркинг» он коснулся бедра соседки. Луиза сделала вид, что не заметила.
Ник тоже, хотя внутри вскипело. Мирон и Аскер, к счастью, не видели. Во всяком случае, их лица не дрогнули.
Вдали, на желанном месте у воды, гудели натянутой тканью три легких палатки. Дымился костер, рядом возились четыре фигуры в охотничье-рыболовной амуниции. На рыбаков отдыхавшие не походили. На веселящуюся молодежь тоже.
Донесся запах шашлыка.
– Опередили, – вздохнула Оленька, припечатавшись к стеклу пышным бюстом.
– Одни мужчины? – вопросительно донеслось с крыши.
Бизончик взобрался, наконец, на верхний багажник и подтвердил:
– Ага, только парни. А девки где?
– Ты хотел сказать «девушки», – наставительно поправила Рита.
Кажется, от приятеля Толика она не в восторге. Но терпит. Сменить круг общения на другой, более приятный, значило понизить себя в статусе, на это никто из мажоров не пойдет ни при каких условиях.
– Тогда не «девушки», – съехидствовал Юрец, – а «женщины», которые сейчас, возможно, занимаются своим женским делом в палатках.
– Женским делом у них почему-то мужики занимаются. – Выставленный между головами Ника и Мирона наманикюренный палец Анфисы указал на фигуры, «колдовавшие» с продуктами.
– Жарить мясо – мужское дело, – ответил Юрец, – а то, что я имел в виду…
– Поручик, молчать! – вклинился Толик.
Фигуры у костра одна за другой настороженно выпрямлялись. Из палаток высунули головы еще двое. Ни в силуэтах, ни в позах, ни в одежде ничего женского по-прежнему не замечалось. Мальчишник у них, что ли, на природе замышляется, или под видом рыбалки мужички устроили большую пьянку?
Машин у конкурентов не было, значит, как обычные «безлошадники» или обладатели низких легковушек без полного привода, с немалым скарбом шли пешком от ближайшего асфальта. Если не лень таскать тяжести в такую даль, то, похоже, расположились надолго.
Внедорожник вновь рыкнул и развернулся. С этой стороны не отгороженный сеткой берег обрамляло убранное поле, двигаться по нему было легко. По широкой дуге Толик объехал чужой лагерь.
С места, выбранного как запасной вариант, соседи виднелись размытой картинкой на горизонте. Присевшее на лес солнце, прежде чем залечь окончательно, высветило впереди чудесный пляж. Что сразу всем понравилось – свободный. Вода искрилась, трава зеленела, песок блестел – что еще нужно для отдыха? Настроение снова поднялось, и только Мирон буркнул:
– Ни кустика, ни деревца.
– Дрова не понадобятся, все с собой, – заверил Толик.
– Я не о том, – вздохнул Мирон, но развивать мысль не стал.
Машина лихо вывернула и затихла у самого края, где травянистая часть переходила в низкую песчаную. Соскочивший с крыши Бизончик принялся за готовку, в компании он оказался главным по шашлыкам. Из багажника появились мясо, мангал, угли, какие-то баулы и пакеты. Оленька бросилась на подмогу. Рита задумчиво оглядывала окрестности, Ник, Мирон и Аскер тоже остановились, не зная, за что взяться. Юрец с Анфисой еще выходили – процесс доставания высокой девицы с третьего ряда вылился в целое представление. Через проем, созданный сложенным сиденьем во втором ряду, субтильный Юрец перемахнул не глядя, а для скрюченной коленями к подбородку девушки даже добраться до выхода оказалось проблемой. Ноги затекли, Анфиса ворочалась, слишком обтягивающие джинсы опасно потрескивали. На уборке она, в отличие от подруг, не разделась до купальника, и вместе с Луизой составляла внешне скромную часть женской компании – помимо джинсов тело прикрывала аляповатая блузка. Слово «внешне» Ник добавил, учтя несмолкавшие поцелуйчики в течение всего пути и состояние блузки на момент явления народу. Удивительно, как Анфиса при своих габаритах ютилась «на Камчатке». Наверное, сработал оставшийся от походов в кино синдром заднего ряда, когда уединение важнее удобств.
Луиза чуть замешкалась, не спеша выходить, Толик спросил:
– Ты хотела научиться водить. Поехали?
Неправильная формулировка, мысленно поправил Ник. Не она хотела научиться, а он хотел. Даже не обязательно добавлять «научить». А «водить» в этом ряду вовсе теряло смысл, играя роль видного каждому предлога.
Луиза не видела. Не хотела видеть. Та самая умнейшая всепонимающая Луиза, которая на занятиях переглядывалась с Ником, если хотелось посмеяться или указать на забавную ситуацию, с Аскером – когда дело касалось разжигания межнациональной дружбы, с Мироном – в случае, если сказали нечто не для средних умов, и что до конца могут понять лишь двое. Последнее бесило, но часто оказывалось правдой, потому стало обидно-обыденным, с чем приходилось мириться.
Теперь все это казалось мелким и незначительным. Пришло время не мириться, а смириться, другого выхода Ник не видел.
– С удовольствием. – Щеки Луизы зарделись, существование приятелей стерлось из памяти.
Все просто: с глаз долой – из сердца вон, а глаза глядели на другого.
– Прошу. – Левая дверца распахнулась, и протянутая рука Толика галантно помогла забраться внутрь.
Луиза разместилась на месте водителя, поправила очки, за которыми горели глаза. Толик сел справа.
– Именительный, родительный, дательный… Или еще: винительный, творительный, предложный, – зачем-то перечислила Рита, гладя вслед рванувшей вдоль берега машине. – Если вдуматься и представить в виде историй, должно быть наоборот.
Ник, Мирон и Аскер одновременно отвернулись.
Глава 4. Шашлыки, русалки, невидимки
Перед поездкой каждый из них позвонил домой одновременно с Луизой. Пришлось долго объясняться – родители не понимали, почему сыновья решили ехать с людьми, которых ежедневно чихвостили на все лады.
Сейчас на правах гостей они втроем бродили по берегу, на них не обращали внимания. Непонятно, зачем их пригласили. Непонятно, зачем они поехали. Вообще ничего не понятно. Вопрос «зачем?» обретает смысл при включении логики, а она потерялась. Остается на все отвечать «потому что» и для закрепления успеха любое возражение добивать категоричным «тем более». После такого любая заглянувшая на огонек логика устало выдохнет и с покорностью отвернется к стенке.
Последние лучи сотворили с озером чудо. Ник морщился, глаза болели, как от электросварки, стоило обернуться к воде. Мир воссиял и заискрился. Только зачем эта красота, если та, о которой мечтаешь, – с другим.
Юрец с Анфисой, держась за руки, ушли – так далеко, что не видно. Фаня и Рита отправились селфиться на фоне воды, они изображали русалок и периодически менялись аппаратами с просьбой сделать особенный кадр. Усевшись в воду у берега, то одна, то другая закидывали руку за голову, лица выставлялись в профиль, плечи разводились, как мосты в Питере, только не с практичной или другой благородной целью, а исключительно чтобы покрасоваться. Иногда обе оглядывались на гулявшую в недосягаемости троицу «умников», чьи взоры искали на горизонте сгинувший в неизвестности внедорожник. Девушкам, видимо, требовалась помощь в запечатлении краткосрочной красоты на века, но крикнуть и позвать пока мешало высокое самомнение.
Бизончик с Оленькой насаживали мясо на шампуры. Оленька осталась единственным светлым пятном в компании, которую покинуло истинное солнце. Пухлощекая, со вздернутой пипкой носа, смешливыми глазами и пышной шевелюрой, она не выдавала заумных перлов, не строила из себя королеву мира и никогда не унывала. Из-за покатых плеч, широких бедер и отнюдь не спортивной талии фигура напоминала овал. Девушку Бизончик выбрал себе под стать. Обычно люди его типа – семейство быкообразных – предпочитают противоположность, то есть нечто эфемерное, тончайше-полупрозрачное и – непременно – с увесистыми вторичными. За исключением последнего пункта правило в отношении новой подруги дало сбой. То ли жизненное наблюдение оказалось неправо, то ли Бизончик насытился ребрышками и потянуло на филе и рульку … В общем, они с Оленькой чудесно ужились. На данном этапе. Дальше жизнь покажет.
Только прогорели угли, как раздались хлюпающие шаги – для экономии времени соседи из другого лагеря пришли по мелководью.
– Здравствуйте, уважаемые, – раздалось издали.
Напряглись все: голос был с акцентом, и вид гостей доверия не внушил. Пришедшие оказались «гражданами кавказской национальности», как пишут в средствах массовой информации. Все трое одеты в штаны и куртки камуфляжной расцветки, ноги босые – для удобства, ведь шли по воде. Штанины и рукава закатаны.
– И вам не хворать. – Бизончик покосился на разделочный нож и шампуры, но, поднявшись, оставил руки свободными.
Его тоскливый взор пробежался по округе – видимо, в машине имелось что-то более подходящее для защиты и нападения, но оно осталось далеко. Оленька, чьи перетянутые розовым роскошества сладко и дерзко выпячивались, спряталась за него; правда, от пожирания взглядами это не уберегло и лишь немного снизило накал.
Ник, Мирон и Аскер оказались дальше всех, они там и остановились.
Фаня и Рита, только что принимавшие вызывающие позы в купальниках, присели в прибрежной воде, где их застало появление чужаков.
Гости подошли ближе. Внимание к девушкам было почти осязаемым, взгляды напоминали щупальца, а читаемыми в глазах желаниями можно было долбить асфальт.
– Шариф, – представился тот, что здоровался.
Громилой не назвать, но что-то в движениях намекнуло, что даже Бизончику придется туго, если дойдет до неприятностей. Подозрительный взгляд вспыхивал искрами готовой вырваться вспыльчивости, поджатые губы утопали в черной бородке. Колючесть напоминавшего взведенную пружину тела сводила на нет показную доброжелательность.
– Эмин, Ибрашка, – указал он спутников.
Эмин, прямой и тощий, словно состоял из одних конечностей, в отличие от смуглого земляка он был белокожим, выбритым до синевы, а оттопыренные уши придавали облику некую забавность. Забавность разбивалась о жесткий, если не сказать жестокий, взгляд, с которым лопоухий взирал на студентов.
Эмин и Шариф выглядели лет на двадцать пять-тридцать. Третий, плечистый юнец с демонстративным бесстрашием в глазах, возрастом походил на старшеклассника. Приземистый, не выше Аскера – самого мелкого из присутствующих – он изо всех сил старался доказать взрослость, загорелое лицо бравировало темной щетиной, а принятая поза говорила о желании подраться. Вот вам и «Здравствуйте».
