скачать книгу бесплатно
Убитый был игроком в карты, и, возможно, был кому-то должен и не хотел отдавать долг.
Убитый сильно пил, и, возможно, на этой почве имел с кем-то конфликты.
Убитый избивал жену, и, возможно, она остановила его, не выдержав издевательств.
Петр собирался начать отрабатывать эти версии именно в таком порядке, оставив жену на потом, если придется. Надеялся, что найдет виновного до этого момента, поскольку очень симпатизировал бедной женщине, и не хотел травмировать ее еще больше.
Но Глеб решил иначе.
Он в своей обычной манере ворвался в участок со скоростью шквалистого ветра и начал сыпать обрывки фраз. Дескать, видел, знает, это Рита, это точно она, он видел. Вернее не то, чтобы видел, но чувствовал, что это точно была женщина, ударов было несколько не потому, что убийца хотел обезобразить лицо или скрыть какие-то улики. По словам Глеба, у убийцы просто не было достаточной силы убить с одного удара.
– Ты не можешь этого утверждать, – спокойно ответил Петр на этот аргумент, – это мог быть слабый мужчина, например…
– Слабый? – прервал его Глеб, – из числа Ваших подозреваемых, майор, я не ошибся? Кого Вы там рассматриваете?
– Есть версия карточного долга и пьяной ссоры, – начал было Петр, но Глеб осек его ехидным смешком.
– А, ну тогда всё сходится, что же Вы сразу не сказали! Карточные долги, конечно, выбивают исключительно слабаки, ну а выражение «пьяному море по колено» слышали?
Глеб смотрел на Петра пронзительным взглядом, словно видел его насквозь. Петра это злило, но между тем он не мог отрицать, что Глеб буквально за минуту отмел две его версии, и сделал это мастерски. Конечно, доказательством это не могло служить, но как же логично и просто он это вывел. Это ведь так очевидно, что он прав, думал Петр, и от этих мыслей на душе становилось хуже. Становилось хуже потому, что пришло понимание: единственная здравая версия – это жена.
– Ну как, дошло, майор? – Глеб как обычно вывел его из состояния задумчивости едким замечанием. Не получив никакой ответной реакции, он несколько минут смотрел на полицейского с интересом, казалось, ожидал чего-то, но в результате продолжил с улыбкой. – Жалко ее, да?
– У нее есть смягчающие обстоятельства, – почти безмолвно, как – будто мысленно, произнес Петр, – муж бил ее, и …
– И за это не надо наказывать, – парировал Глеб. – Майор, опомнитесь, мы не знаем точно, что там происходило. Знаем, что бил, а за что, знаем?
– Какое это имеет …
– Огромное, майор, огромное. Жертва насилия дает отпор в состоянии аффекта в момент нападения, а не планирует месть, и не стучит по голове спящего обидчика сковородкой или чем там она его.
– В тебе нет ничего святого? – взорвался Петр, резко поднявшись с места. – Как ты можешь …
– Зато в Вас святого за нас двоих, Петр Сергеевич, – на этих словах Глеб направился к двери. – Знаете что, не верьте мне. Но запомните одно. Если Вы хотите стать настоящим полицейским, которым Вы, безусловно, сейчас не являетесь, забудьте о чувствах людей, причастных к расследованию. Если так будет легче – считайте, что необходимо нарушить их покой, чтобы найти истину. Так Вы себя оправдаете. И помяните мое слово – это сделала женщина.
Глеб вышел из кабинета, хлопнув дверью. Мысли менялись в голове Петра со скоростью света. Он обидел Глеба и никогда больше не увидит его. Да и черт бы с ним. Но он не станет настоящим полицейским. Да как нет, он ведь уже им стал? Да какой он полицейский, если пропустил столь очевидную улику, указывающую на женщину? Женщина… Конечно, отметать другие версии рано, но надо доказать Глебу, что он не слабак, и может беспристрастно отработать такой сложный момент. Да, сначала займусь этим, а потом остальными, тем более что много времени это не займет, решил Петр, и направился в дом убитого поговорить с его женой.
5
Именно о том деле думал Петр, продвигаясь по узким коридорам этого такого милого снаружи, но такого неуютного внутри здания. Нельзя списывать со счетов Тамару, начальницу Алисы. Возможно, они были не в ладах, возможно даже, что Алиса могла претендовать на место Тамары, и та предприняла превентивные меры, чтобы не допустить этого, а сейчас делала вид, что не может сдержать слез. Или же всё проще, и это были не слезы горести, а чувство вины и страха за содеянное, думал Петр. Ничего нельзя исключать, как в том случае, с делом Риты.
Петр помнил, как приехал в дом убитого для того, чтобы поговорить с его женой и попытаться выяснить правду о случившемся. Он не хотел, чтобы Глеб оказался прав насчет несчастной женщины, но и допустить оплошности из-за проявления сентиментальности тоже не мог. Для его самолюбия второе оказалось намного важнее, поэтому разговор он начал без тени сочувствия.
Оглядываясь назад, он понимал, что, возможно, был жесток. Но именно эта жестокость и принесла свои плоды. Он добился признания, но не совсем от той, от кого ожидал…
* * *
Когда он приехал допросить жену убитого, новоиспеченная вдова встретила его вместе со своей сестрой, Марго. Петр сразу решил перейти в наступление, и практически открыто объявил вдове, что считает ее мотив абсолютным, и, хотя есть смягчающие обстоятельства, рассчитывать на них она не может, поскольку надо сначала доказать. Поэтому самый лучший способ выйти из этой ситуации с возможным положительным исходом (насколько наказание за убийство может быть положительным) – это рассказать всю правду. Чистосердечно признаться в содеянном.
Он помнил, что вдова не смогла произнести на это ни слова, сразу начала рыдать, и успокоить ее не было никакой возможности. Он уже было решил, что признание близко, но тут ее сестра Марго резко поднялась, обвинила его в бесчеловечном отношении, и попросила разговора наедине. Позже она рассказала, что это именно она, а не ее несчастная сестра, совершила это преступление. Что она знала, какая тирания творилась в их доме, и попросту боялась за жизнь и здоровье дорогой младшей сестры, а выбраться из этого круга было невозможно. Развода муж не давал, на все разговоры об этом отвечал кулаками, Марго была уверена, что в один из дней он окончательно сорвется и просто убьет ее сестру. Поэтому она его опередила. Дождалась, когда он уснет после выпитого, так часто бывало, уложила сестру спать, дала ей снотворного, чтобы та успокоилась и отдохнула, а сама … Она не жалела, она верила, что спасает сестру, и, как знать, возможно так оно и было, возможно…
Так или иначе, для Петра это был отличный урок жизни и доказательство слов Глеба, что верить никому нельзя. Поэтому Тамара могла быть виновна в смерти Алисы, надо обдумать и это…
* * *
– Кира, добрый день. Сегодня наш второй сеанс. Как Вы себя чувствуете?
– Второй? Странно, что Вы пришли, я думала, Вы тоже решили, что я сумасшедшая.
– Нет, ничего подобного. Я хочу разобраться, что именно побудило Вас считать, что вернулся не Ваш брат. Ваше поведение абсолютно нормально, Вашу уверенность можно отнести на психический шок, и я должен выяснить, чем он был вызван. Расскажите мне о том случае на озере, ведь именно с него всё началось.
– Вы же говорили, что нет…
– Именно с него. Расскажите мне.
6
Секретарь вела Петра по коридорам и без умолку что-то говорила. Петр не привык к подобной манере общения и испытывал явный дискомфорт, но девушка, казалось, этого абсолютно не замечала. Иногда она оглядывалась на него, и ему приходилось делать вид, что он ее слушает, и улыбаться в ответ. Обиднее всего было то, что ничего полезного для расследования он из всего этого щебетания не вынес:
– Какая трагедия, да? Ой, не говорите, как представишь, руки опускаются. Подумать только, это ведь могло случиться с каждым из нас, да? Хотя, наверное, всё-таки из-за того, что она специалист, да? Мне тогда ничего не должно угрожать, я же просто студентка, я здесь временно. Просто секретарь, подай-принеси, ну звонки, но ничего важного. Я и на звонки-то отвечаю, чтобы с кем-то соединить, в основном конечно с нашей Тамарой Брасс, но иногда и Алисе звонили. А вообще нам особо никто не звонит. Ну заказчики там, но они обычно больше письмами. Они присылают какие-то бумаги по своим этим редким штукам, а наши думают, браться за это или нет. Но берутся обычно, денег-то нет у нас. Вернее, есть, но маловато. На зарплату нашу, конечно, хватает, ну так здесь особо нечем гордиться… А наша Алиса, она странная была. Такая тихая, спокойная, не от мира сего, честное слово, сейчас таких редко увидишь. Сейчас наоборот надо побойчее быть, а она как – будто наоборот хотела, чтобы не замечали. Понятно, почему у нее парня не было. Кто такую заметит вообще. Вот я девушка яркая, видно же сразу, да? Ну скажите честно? Конечно. Ой, ну вот и кабинет их. Никого нету, но ничего, Константин, наверное, где-то рядом, придет сейчас. А знаете, мне вот кажется, что она ему нравилась. Не то, чтобы серьезное что-то с ней хотел, но как сестру опекал, помогал во всем, советовал. А она, знаете, не просто не спрашивала, а даже как-то резковато, что ли, не слушала, в общем. А Константин, он очень умный, его бы слушать. Ой, да времени сколько, побегу я, да? А то мне еще надо чай заварить для нашей Брасс, а то она пьет ровно в 3 часа, а я еще не заварила.
Девушка быстро удалилась и оставила Петра одного в просторной комнате, в которой стояло три рабочих стола. Алиса, Саша и Константин, подумал про себя Петр. Хорошо, что никого нет – есть возможность осмотреться. Голова раскалывается, эта птичка сделала свое дело, ее голос еще долго будет преследовать его…
Из трех рабочих мест одно выделялось наиболее ярко – это был стол с абсолютным порядком. Это был не просто порядок, а педантизм. Клинический, подумал Петр. Наверняка место Алисы, раз уж она была такая тихая, спокойная и правильная. Он заглянул в папку, лежавшую на столе. Документ – исследование каких-то китайских чашек или что там это, сервиз? Точно ее стол, ведь Тамара Брасс сказала, что Алиса – ведущий специалист по китайским династиям. Ничего примечательного он на столе не увидел. Не было ни каких-то личных вещей, ни фотографий, ни статуэток – ничего, что могло бы сказать хоть что-то о характере хозяйки этого стола.
В комнату тихо вошел молодой человек в очках. Демонстративно кашлянул, застав Петра за просмотром документов. Когда тот обернулся, парень сразу же взял инициативу разговора в свои руки:
– Константин Сомов, – он вежливо протянул Петру руку. – А Вы из полиции, да? Я слышал, болтушка Лиза уже рассказала мне краткое содержание первой половины дня. Жаль ее.
Константин подошел к столу, который осматривал майор:
– Это стол Алисы. Опрятно, да? Знаете, мне всегда казалось, что у нас творческая работа, а творческие люди просто не могут по природе содержать что-либо в таком порядке, Вам не кажется?
– Не задумывался об этом, – сухо ответил Петр. Манера этих «творческих» людей говорить сплошные глупости выводила его из себя. – Разрешите представиться, майор Петр Сергеевич Мелешин, отдел убийств, следственное управление. Я хочу поговорить о Ваших отношениях с Алисой. Скажу прямо, меня интересует тот факт, что Вы – наиболее вероятный преемник на ее должность.
Этот метод ведения допроса – наступление, был наиболее любим Петром. И очень эффективен. Люди терялись от прямого вопроса, и могли себя чем-то выдать. Это было, с одной стороны, забавно, с другой – экономило время расследования. На сей раз самый очевидный мотив сорвался:
– Преемник? Товарищ майор, пожалуйста, выслушайте меня, – Константин явно опешил от этого не завуалированного обвинения, но, судя по реакции, действительно имел что-то в свою защиту. – Я еще не объявлял об этом директору Брасс, но мне предложили контракт в китайском университете искусств. Я могу показать Вам их письмо, сейчас, – он бросился рыться в ящике стола и через полминуты протянул Петру розовый бланк с гербовой печатью. – Вот. У меня нет мотива, я хотел отсюда уйти. И я уйду, несмотря на то, что Вы правы, и я – возможный преемник. Работа в институте искусств откроет передо мной двери, которых здесь я не то, что не открою, а просто никогда не увижу, Вы понимаете, здесь я совершенно без перспективы. Более того, если бы даже не это предложение, я всё равно уже начал подумывать о переводе куда-нибудь поближе к центру. Я – ученый, а здесь моя работа свелась к составлению каталогов. Я не такой, товарищ майор. Алиса и Саша – они да, а я – нет.
– Я бы в это поверил, – задумчиво произнес Петр, – если бы Вас позвали в любой другой университет. Понимаете, о чем я?
– Конечно, – ухмыльнулся Константин. – Любой другой, но не китайский? Потому что, конечно же, это место должны были предложить Алисе, ведь она самый главный специалист, если верить нашей Тамаре Брасс?
– Именно так, – согласился Петр. Ему было даже приятно, что перед ним довольно смышленый человек, это могло сэкономить время расследованию.
– Всё так, она действительно хороший специалист и всё такое, не буду скрывать. Но… – Парень замялся, но через минуту продолжил. Он, видимо, хорошо понимал, что именно стоит на кону этого разговора. – В общем это не самая лицеприятная история с моей стороны, но расскажу, как есть. Университет работал с нами в одном деле, и они остались очень довольны работой Алисы. Да, Петр Сергеевич, Вы не ослышались, с ними действительно работала Алиса. А через несколько недель после завершения сделки они прислали первое предложение, на ее имя. Лиза, наша секретарша, всегда приносит почту мне, а уже я ее разбираю. Потому что почты много, а наша Лиза не сведуща в тонкостях. По правде сказать, она не отличит антикварную вещь от современной, куда ей разбираться в том, кому из специалистов адресован запрос.
– Вы не могли бы побыстрее, – Петр начинал раздражаться. Создавалось впечатление, что парень тянул время. – Вы каким-то образом скомпрометировали ее перед университетом?
– Да, – парень кивнул и отвел взгляд в сторону. – Но поймите, у Алисы не было никакого желания не то, что менять работу, она даже с клиентами то встречалась через силу. Как-будто людей боялась. Ей не стало от этого хуже, а мне выпал шанс. И, предвосхищая Ваш вопрос, а вдруг бы она всё узнала и стала мне угрожать или что-то еще, то нет, она бы не узнала. Я сработал довольно чисто, поверьте на слово…
Константин перевел дух от этой с трудом давшейся ему речи, но своей цели он явно добился – убедил Петра, что ему не имело смысла убивать Алису Кронверг. Тогда что же, не работа?
– Скажите, Сомов, а что Вы знаете о частной жизни Алисы? – Петр начал прорабатывать версию личного мотива.
– О частной? – Константин на секунду задумался. – Да ничего не знаю, мы не были в доверительных отношениях. Я пытался наладить с ней контакт, помогал всячески, когда она сюда пришла, она ведь меньше меня здесь работает. Но она как-то неадекватно на мою помощь реагировала, и я решил, что не получится из нас коллег – товарищей с совместными посиделками по пятницам, ну Вы понимаете… Не помню, чтобы она говорила о ком-то из друзей… Может, Сашка знает, они вроде нормально общались, может обсуждали что-то или кого-то, это Вам надо с ней поговорить, но ее нет сегодня, она …
– Да, Тамара Брасс говорила, – прервал его Петр. – Скажите, Вы знаете кого-то из родных Алисы в городе? Или хотя бы адрес?
– Родных точно не знаю, вроде директор говорила, что Алиса родом не отсюда и жила одна, но я не уверен. Бывает же, что “в тихом омуте”, так сказать… А вот адрес есть, сейчас, – он протянул Петру визитку с адресом и номером телефона.
– Домашний адрес на визитке? Это не странно? – удивился Петр.
– Для нас здесь – нет, товарищ майор. Мы все такие делаем. Круглосуточный доступ для наших клиентов, как говорит директор Брасс. Будь он неладен. Видите, почему я хочу отсюда уйти?
Этот вопрос показался Петру риторическим, он сразу же попрощался с Константином и направился к выходу.
Да, самый очевидный мотив отпал, жаль. Можно было, конечно, еще поцепляться за версию о том, что Константин мог бояться того, что Алиса разоблачит его обман в отношении нее, но выглядела эта версия нежизнеспособно. Но ничего, успокаивал себя полицейский, это тоже результат. Но странное чувство не покидало Петра. Его смущала личность Алисы, вернее, отсутствие явных проявлений этой личности. Тихая, ни с кем не общалась, появилась неизвестно откуда, жила одна. Никто из коллег про нее ничего толком не сказал. Он посмотрел на визитку, которую получил от Константина. Надо съездить домой к жертве и осмотреться. Но сначала нужно зайти в участок, может быть, есть новости по вскрытию или еще что-то важное по делу…
Странная мысль внезапно ворвалась в голову Петра: он не увидел ни одной блондинки… Стоп, осек он сам себя, какие блондинки. Глеб сказал? Да какая разница, что он сказал, не хватало еще искать убийцу по признаку из сна, блондинку он увидел, как же…
7
Вернувшись в участок, Петр обнаружил у себя на столе отчет с места преступления. В мусорном баке, действительно, как и говорил Глеб, был найден пустой шприц. Отпечатков на нем, скорее всего, не будет, но зато в самом шприце могли остаться следы яда, убившего Алису. Эксперты уже занимаются. Маловероятно, что это какой-то рецептурный препарат, но может быть будет в нем что-то специфическое, что поможет выйти на убийцу. Надо подождать. А пока что следует навести справки об этой Алисе Кронверг. Никакой информации о ней, кроме домашнего адреса, ее коллеги не смогли предоставить. Милая, ни с кем не ссорилась, тихая, это описание не помогало абсолютно ничем. Получалось, что у нее не могло быть врагов, но ведь так не бывает. Петр знал по опыту, что чем тише на первый взгляд кажутся люди, тем больше у них скелетов в шкафу. Но как найти информацию о той, чье имя даже точно неизвестно? Представлялась как Алиса Кронверг, но по виду явно не была немкой, слишком плавные черты лица. Вполне возможно, что она взяла себе это имя по приезду в город, потому что пряталась от кого-то из той, прежней жизни. В жизни, где она была не Алисой Кронверг, а кем-то другим… Это был самый вероятный вариант, потому что и запрос в архив документов, который Петр сделал сразу по возвращении с осмотра места преступления, также ничего не дал.
Кем же могла быть эта незнакомка? Петром завладели эти мысли. Но как он ни силился, не мог даже представить себе ее жизнь. На рабочем столе не было ничего, что могло ему помочь. Только визитка. Но раз все, что есть – это домашний адрес, надо с него и начать, решил Петр, и направился к выходу из участка.
Погода была отличная, теплое солнце, ясное синее небо, всё располагало к прогулке, да и что может быть лучше для раздумий, чем прогулка в такой погожий день.
Петр двинулся пешком в сторону дома жертвы. По дороге рассматривал аккуратные домики по обеим сторонам улицы, красивые газоны, ограды живых цветов. Всё это было так очаровательно, привлекало взгляд, но его не оставляла мысль, что эта идиллия никогда не станет ему родной. Он вновь вспоминал свой родной город. Это был, что называется, «его город». В нем всё было близко его сердцу: архитектура, столпотворения на центральных улицах, готические оттенки строений, кровавые закаты, еженощно опускавшиеся на многочисленные набережные. И как же он любил этот маленький магазинчик на Главной Площади, тот самый, в котором продавали различные поделки из дерева. Поделки, которые коллекционировала его любимая Марта…
* * *
От этих мыслей на глаза навернулись слезы. Он всегда считал, что именно Марта сделала его таким, каким он был, и теперь, потеряв ее, он лишился самого себя. Когда-то блестящий, подающий надежды сотрудник отдела убийств центрального управления, он не смог больше оставаться в этом городе, где теперь всё напоминало ему о трагедии. Не мог больше гулять по парку, который они с Мартой так любили. Не смог продолжать бороться с преступниками, понимая, что если не защитил самое дорогое, так как он может вообще кого бы то ни было защитить? Из-за всех этих сомнений и непрекращающейся боли Петр начал пить. Сначала не сильно, просто стаканчик на ночь после трудного дня, чтобы заснуть. Лекарство. Но постепенно жалость к себе стала настолько невыносимой, что Петр уже не отличал ночи от дня. Стал пропускать работу, мог не появляться неделю. Поначалу коллеги его прикрывали, кто-то даже пытался помочь, предлагали врачей, но никому не хочется рисковать собственной карьерой ради спивающегося, пусть даже и товарища. Особенно если этот товарищ не приемлет никакой помощи. Единственное, что ему смог предложить начальник – это перевод в какое-нибудь глухое место, где его никто не знал, и где он смог бы продолжить карьеру полицейского. Если бы, конечно, бросил пить…
Он бросил. Не сразу, но бросил. Написал рапорт о переводе и уехал. Он помнил, что в тот день, когда он забирал свои вещи из участка, никто из коллег не смог даже толком попрощаться с ним, все отводили глаза. Он разочаровал их, кого-то подставил, Петр это понимал, но ему было совершенно безразлично, что чувствуют другие, волновала только своя собственная боль. Он согласился на перевод не потому, что хотел остаться полицейским во что бы то ни стало, он осознавал это. Он хотел уехать из города, чтобы забыть, чтобы не думать.
Не получалось. Долго не получалось. Но в какой-то из дней он проснулся утром и понял, что думает о том, что на улице светит солнце, что он должен что-то сделать во благо. И тогда он всё же пошел на собеседование на новое место службы, которое откладывал всё это время.
Его приняли на ура, в участке не хватало людей. Академии в городе не было, а ехать в такую глушь из столицы никто не хотел. Ему тотчас же выделили служебную квартиру, и он съехал из комнаты, которую снимал у случайного прохожего после приезда. Казалось, жизнь начинает налаживаться. Однако вернуться к работе было сложно. Сами полицейские его невзлюбили. Мнения на его счет разделились: одни считали, что он чем-то провинился, и его сослали, хотя документальных подтверждений тому у них не было (спасибо руководству из центра, там Петру дали отменную рекомендацию), другие думали, что он считает себя выше и лучше всех них только потому, что он из сердца страны. Как водится, придумав себе подобную легенду о человеке, никто не хочет разбираться в ее истинности, в нее просто верят, не пытаясь опровергнуть или доказать. Поэтому напарником Петр за время работы так и не обзавелся. Кроме, пожалуй, Глеба…
8
С этими мыслями Петр подошел к дому Алисы Кронверг. Ключей у него не было, но его расчет на то, что большинство людей держат запасной ключ под ковриком, оправдался. Войдя в дом, Петр стал осматриваться.
Очень чистый, опрятный дом как снаружи, так и внутри. Все вещи разложены по местам, ни намека на беспорядок. Такой порядок определенно ему на руку, подумал Петр, проще будет осмотреть дом и точно можно исключить взлом и проникновение с обыском – обстановка ясно говорила, что чужих здесь не было.
Для соблюдения законности пришлось повозиться и поискать в округе пару человек, которые были готовы присутствовать при осмотре. В это время дня дома мало кто находился, но Петру повезло, и вскоре в его сопровождении появилась пара молодых людей, студенты из общежития, которое находилось неподалеку. Теперь, соблюдая все формальности, можно было приступать к обыску.
Гостиная и кухня при ближайшем рассмотрении не представляли никакого интереса. Всё та же патологическая опрятность, которая вызывала у Петра такие сомнения. Далее прошли в спальню – тоже всё чисто. Постель аккуратно убрана, на столике торшер и книга – «Поющие в терновнике». Удивительно, подумал Петр, эта девушка читала книги, да еще и какие. В наше время сложно заставить молодых людей читать, да еще и подобные произведения, максимум – любовный роман. Жаль, что ее убили, подумал Петр, она была так похожа на Марту…
Внимание привлекла узкая дверь справа от стенного шкафа. Какой-нибудь чулан, подумал Петр и направился, чтобы открыть ее. Но дверь оказалась запертой. Странно, это не вписывалось в общую картину. Ключей нигде не было, при жертве их тоже не нашли. Это показалось странным. Если ключи забрали, но в доме ничего не тронуто, есть два варианта: убийца взял ключи, но еще не успел наведаться в дом, чтобы его обыскать. Или же убийцу интересовала именно эта комната, и поэтому все остальные комнаты в доме были нетронуты. Но тогда тоже не было смысла запирать комнату после того, как убийца посетил бы ее. Разве что с тем, чтобы в нее больше никто не смог попасть. Удивительные люди эти преступники, думал Петр, в чем-то продумывают всё до мелочей, а в чем-то ведут себя, как дети. Что могло быть наивнее мысли, что полиция не вскроет комнату без ключей? С другой стороны, это была всего лишь догадка, и, возможно, предположение о том, что убийца еще не был в доме, было верным. Но, в любом случае, содержимое запертой комнаты необходимо осмотреть. Петр понимал, что сам он сделать этого не может, даже в присутствии понятых, придется выставить у дома наблюдение и вернуться еще раз, с криминалистами, вдруг в комнате будет что-то полезное для расследования, улики.
Сделав пару звонков, организовав охрану дома и вызвав экспертов, Петр решил воспользоваться паузой и обдумать то, что он уже знает об этом деле.
Знал он немного.
Имя. Возможно, не настоящее. Тогда нужно узнать, кем она была на самом деле, и почему изменила имя. От кого-то пряталась, боялась? Может быть, это тени прошлого застигли ее в этом тихом месте, которое бедная девушка, наверняка, считала спасением? Возможно, да, это неплохая версия. Но как узнать личность, если нет никаких документов? Возможно, что на работе, в отделе кадров хранятся копии ее документов, как же он сразу об этом не подумал. Он ругал себя за эту оплошность. Видимо, Тамара Брасс, лишившись чувств от новости о смерти девушки, этим смешала все мысли Петра. Всё-таки Глеб прав, и он слишком сочувствует возможным подозреваемым. Но ничего, всё равно нужно еще раз навестить эту контору, поговорить с этой Сашей, которая в отъезде. Так что это не совсем оплошность, успокаивал себя Петр.
Он достал сигарету и хотел закурить. Зажег спичку, но остановился. Марта хотела, чтобы он бросил. Он бросит. Прямо сейчас.
Что еще известно по делу, думал Петр, убирая сигарету обратно в карман. Есть работа. Какие ниточки были там, на месте? Алиса была ведущим экспертом по китайским династиям. Претендентов на ее место не было. Вернее, был, Константин, но он явно не горел желанием это место занять. Наоборот, смерть Алисы могла помешать ему мирно перейти на другую работу. Кто еще. Сама директор. Возможно, что Алиса метила на ее место. Но почему-то эта версия казалась Петру слабой. То ли Тамара так сильно его впечатлила, то ли он не видел в характере жертвы предпосылок для подобных действий. Но, так или иначе, Тамара Брасс была последней, кого он рассматривал на роль убийцы. Конечно, после болтушки Лизы, секретарши, ее Петр вообще не воспринимал, как фигуранта расследования, она явно была там временно, и никаких мотивов у нее быть не могло.
Оставалась только Саша, которую Петру еще не довелось увидеть. Не очень ясно из рассказов коллег, могла ли она иметь какие-то точки столкновения с жертвой. Ничего, это станет понятно после разговора с ней. Брасс говорила, что Саша вернется завтра, вот тогда он и узнает всё, что ему необходимо.
Так, что еще. Личные мотивы. По словам коллег, Алиса жила одна. Судя по части дома, которую удалось осмотреть, это действительно было так. Все вещи и предметы явно принадлежали одному человеку. Да и порядок был такой, что любая чужеродная деталь сразу бросилась бы в глаза. Кроме запертой двери, конечно, но это скоро станет ясно. Личные мотивы пока нужно оставить в списке, думал Петр. Жертва явно была «темной лошадкой», тихоней, а такие часто преподносят сюрпризы, и кто знает, что окажется за этой дверью…
Петр сделал пару заметок в свой блокнот и поднял глаза на небо. Очень чистое небо, голубое, яркое. Как в тот день.
Странно, но когда перестаешь пить, думал он, жить становится сложнее. Казалось бы, наоборот, перед тобой открываются все двери и становятся видны все краски жизни. Но только не в том случае, когда с каждой такой открытой дверью ты всё сильнее осознаешь степень совершенной ошибки, силу испытываемой боли. Марта. Он не мог о ней не думать, не хотел не думать. Ему говорили, что нужно постепенно абстрагироваться, что он не виноват, что он не мог ничего сделать, но он не верил. Не хотел верить. Хотел винить только себя. И его возвращение к сознательной жизни – это был трудный выбор, но он сделал его, чтобы нести этот крест…
* * *
Жизнь Петра в столице поначалу была совершенно обыкновенной. Обычный парень, без каких-то особенных примет и привычек. Выучился в академии МВД, постепенно делал карьеру полицейского, не так стремительно, как ему мечталось, но относительно неплохо. Относительно коллег. В свои 34 года он уже носил звание майора, чего многие его сослуживцы добивались гораздо в более сознательном возрасте. Но не Петр. Он был прытким, упорным, и всегда добивался своего. Он был очень целеустремленным и амбициозным человеком, карьера играла для него огромную роль. До тех пор, пока не встретил ее…
Как и у большинства людей из полицейской среды, круг общения Петра сводился к коллегам и фигурантам по текущим делам. Среди них попадались разные люди, но мало кто мог заинтересовать его, как человек и как личность. В основном он рассматривал их исключительно в роли участников событий в той или иной степени, и даже на мотивы редко обращал внимания. У него словно отсутствовала эта эмоциональность, присущая другим. Если он находил виновного, то ему было неважно, что им двигало. Он никогда не жалел обвиняемых, считал, что наказание должно быть единым для всех, и что мотивы не важны. Важен только факт содеянного. До тех пор, пока не встретил ее…
Марта проходила свидетельницей по делу об убийстве. Ее брат убил человека. Он развелся с женой, и она нашла себе новую любовь, так она думала. Вместо этого новая любовь обращалась с девушкой настолько жестоко, что однажды ту доставили в больницу в крайне тяжелом состоянии. У брата Марты был общий ребенок с бывшей женой. После развода мальчик остался жить с матерью. Когда та попала в больницу, мальчик позвонил отцу ночью в слезах, кричал в трубку, что дядя Олег бьет его и что он боится. Брат Марты примчался к ним домой, силой открыл дверь и вмешался в самое время, не дав Олегу причинить мальчику непоправимый вред. В состоянии аффекта он убил нового любовника бывшей жены.
Дело было резонансным, на сторону обвиняемого встало огромное количество жителей города, все сопереживали ему. Суд принял во внимание все аспекты дела и дал мужчине условный срок, и общественность этим вполне удовлетворилась. Однако Петр был с этим несогласен, и даже хотел подать ходатайство о новом слушании. В тот день он подготовил материалы, и как раз собирался обратиться к судебным приставам, когда в дверь постучали, и вошла она. Марта.
Молодая девушка, длинные темные волосы, грустные глаза. Огромные глаза. Петр не видел ничего, кроме этих глаз. В ходе расследования он видел ее недолго, бегло опросил как свидетельницу, но она не представляла для него интереса по делу, и он быстро забыл о ней, просто строка в протоколе, как и все до нее. Но сейчас, когда она появилась так неожиданно, эти глаза привлекли его внимание, и он не хотел видеть ничего, кроме них:
– Вы не помните меня? – начала она несмело, – я – Марта, сестра Юрия Стоцкого, которого Вы ходите осудить.
– Я не хочу его осудить, – немного замялся Петр с ответом, – Ваш брат совершил убийство, и должен за это ответить. Это закон.
– Конечно, я понимаю, – голос девушки был тихим и грустным. – Но скажите, зачем Вы настаиваете на новом слушании, ведь моего брата уже признали виновным?
– Но он не понес наказания, а убийство должно быть наказуемо, это закон, – автоматически отвечал Петр, стараясь не смотреть в сторону Марты.
– И Вам совсем неважно, что у Юры есть маленький сын? И Вам неважно, что Юра спас ему жизнь? И своей бывшей жене тоже. Олег убил бы ее рано или поздно, неужели Вы не понимаете? – девушка, казалось, приходила в бешенство с каждым произносимым словом. – Или что, он бы убил их, и Вы бы его посадили, да? Но Юра не убийца, он настоящий мужчина, каких сейчас мало, он защитил их. Или что он должен был делать? Оплачивать их больничные счета и ждать, чем всё закончится?
– Он мог обратиться в полицию, – с сомнением в голосе проговорил Петр. Напористость девушки обескуражила его, и он не мог найти, что ей возразить. В глубине души у него что-то дрогнуло, он начал понимать: он засомневался в том, что хотел сделать, не хотел больше пересмотра дела.
Так началось их знакомство. В тот день она ушла, хлопнув дверью. Позже Петр сам нашел ее, извинялся, говорил, что не будет препятствовать ее брату находиться на свободе, что понимает. Она простила, так началась их связь.
Петр изменился коренным образом, все дела он теперь рассматривал через эту новую призму, все решения принимал, основываясь на чувствах, которые двигали людьми. Он начал жалеть их, входить в положение. Он стал другим. И это Марта изменила его. Отрезвила. Открыла ему всю палитру человеческих чувств и страстей…
