banner banner banner
Короли Жути
Короли Жути
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Короли Жути

скачать книгу бесплатно

Приятели заглянули в караулку у городских ворот: Клэю надо было сдать зеленый плащ стражника и сообщить Сержанту, что они уходят из Ковердейла.

– Куда это вы собрались? – спросил Сержант; его настоящего имени не знал никто, кроме жены, которая умерла много лет назад и унесла тайну с собой в могилу.

Сержант, человек неопределенного возраста, славился честностью и прямотой. На обветренном, дочерна загорелом лице красовались длинные густые усы, тронутые сединой, – они свисали до самого пояса, будто конские хвосты. Он никогда не служил в армии, не присоединялся к наемникам, а всю жизнь провел на страже Ковердейла.

Клэю совершенно не хотелось пускаться в подробный рассказ об их безнадежном предприятии, поэтому он просто ответил:

– В Кастию.

Стражники у ворот только что не охнули, а Сержант разгладил усы и посмотрел на Клэя сквозь щелочки прищуренных глаз:

– Гм, далеко.

Далеко? Сказал бы лучше, что солнце высоко.

– Ага, – буркнул Клэй.

– Верни обмундировку, – потребовал Сержант, протягивая мозолистую ладонь.

Клэй вручил ему зеленый плащ стражника, хотел было отдать и меч, но Сержант покачал головой:

– Оставь себе.

– На южной дороге озоруют грабители, – заметил один из стражников.

– А у Тасселевой фермы видели кентавра, – добавил второй.

– Вот, держи. – Сержант сунул Клэю бронзовый шлем с широким носовым щитком – круглый, как суповая миска, и подбитый кожей.

Клэй терпеть не мог шлемы, особенно такие уродливые.

– Спасибо, – сказал он и прижал шлем к боку.

– Да ты надень, – посоветовал Гэбриель.

Клэй укоризненно посмотрел на него: мол, а еще друг называется. Совет прозвучал искренне, но уголки губ Гэба насмешливо подрагивали – он хорошо знал, что Клэй на дух не выносит шлемы.

– Чего? – переспросил Клэй, сделав вид, будто не расслышал.

– Да надень же, – настойчиво повторил Гэбриель, и на этот раз в его голосе прозвучала плохо скрытая насмешка.

Клэй беспомощно огляделся, но, похоже, шутка была понятна только им двоим. Стражники выжидающе уставились на него. Сержант кивнул.

Клэй нахлобучил шлем, передернулся, когда липкий от пота кожаный подбой коснулся головы, а широкий щиток больно приплющил нос, потом заморгал, привыкая к черной полосе между глаз.

– Неплохо, – заметил Гэбриель, почесывая переносицу, чтобы скрыть расплывающуюся улыбку.

Сержант ничего не сказал, лишь блеснул зорким вороньим глазом – наверное, все-таки подначивал.

Клэй натянуто улыбнулся Гэбриелю:

– Ну что, пойдем?

Они вышли за ворота. В двухстах шагах от крепостной стены тропа сворачивала влево, к густому ельнику, близ которого начинался овраг. Как только приятели скрылись за деревьями, Клэй сорвал шлем с головы и с размаху запустил его в воздух. Шлем взлетел крутясь, шмякнулся об землю, отскочил и, подпрыгивая, покатился на дно оврага, где уже скопилась обширная коллекция таких же шлемов, проржавевших от дождя, покрытых лишайниками или просто утонувших в грязи и давших приют грызунам и прочим мелким зверюшкам. Как только еще один бронзовый шлем остановил свой бег по скользкой траве, на его край вспорхнул королек и тут же решил, что это – самое лучшее место для гнезда.

Клэй и Гэб шли бок о бок по тропинке, вьющейся среди высоких белых берез и зеленого ольшаника. Поначалу оба молчали, погруженные в мрачные мысли. Безоружный Гэбриель нес какой-то мешок, по виду пустой, а котомка Клэя была битком набита: завернутые в тряпицу пироги, смена белья, теплый плащ и бесчисленное множество носков – хватило бы на целую армию. На поясе Клэя висел меч, а за правым плечом – верный щит Черное Сердце.

Щит назвали по имени неистового древея, который поднял на битву живой лес и целый месяц вершил кровавую резню на юге Агрии. Древей и его древесное воинство сровняли с землей несколько деревень, а потом осадили Полый Холм. Среди горстки защитников, оборонявших крепость, единственными настоящими воинами были Клэй и его товарищи. О битве, которая длилась почти неделю и унесла жизнь очередного незадачливого барда «Саги», сложили такую тьму песен, что их и за целый день не спеть.

Клэй собственноручно завалил древея, а ствол поверженного врага разрубил на плашки и смастерил из них щит, с которым никогда не расставался. Щит неоднократно – гораздо чаще, чем товарищи по банде, – спасал ему жизнь. Поверхность щита испещряли отметки бесчисленных сражений: были тут и глубокие царапины, оставленные острыми как бритва когтями гарпии-несушки, и расплывчатые изъязвленные пятна – следы кислотного дыхания механического быка. Привычная тяжесть щита внушала уверенность, хотя кожаная перемычка и натирала плечо, верхняя кромка больно била в затылок, а спина под немалым грузом болела, как холка тягловой лошади, впряженной в телегу с гранитными глыбами.

– Джинни хорошо выглядит, – сказал Гэбриель, нарушив затянувшееся молчание.

– Угу, – из вежливости ответил Клэй.

– А сколько Талли лет? Семь? – не унимался Гэб.

– Девять.

– Девять?! – Гэбриель удивленно помотал головой. – Ох, куда только время летит!

– В теплые края.

Дальше они пошли молча, но Клэй чувствовал, что приятелю не терпится поговорить. Они ведь и сдружились из-за того, что Гэбриель не умел и не любил молчать.

– Ты ж в Пятипрестолье живешь? – начал Клэй, решив сменить тему, – разговоры о жене и дочери навевали отчаянную тоску по дому.

– Жил, – сказал Гэбриель. – А потом, ну ты представляешь…

Вообще-то, Клэй ничего такого не представлял, но сообразил, что других объяснений от Гэбриеля не дождешься.

– Из города я ушел года два назад, обосновался в Ливневом Ручье, иногда соглашался на сольную работенку, чтобы прокормить семью и не остаться без крыши над головой.

– На сольную работенку? – недоверчиво переспросил Клэй, осторожно обходя внушительную рытвину; всю весну и лето на юг, к Контову, тянулись обозы, груженные лесом, и дорогу усеивали глубокие колдобины и выбоины, оставленные тележными колесами.

– А что такого? Я брался за то, что мне по плечу, – пояснил Гэб. – Парочка огров, баргест, стая волколаков – ну, в человечьем облике им было лет за семьдесят, так что я с ними расправился влегкую.

Клэй слушал его со смесью ужаса, недоверия и неподдельного изумления: в окрестностях Пятипрестолья – города в самом сердце Грандуаля – чудовищные твари встречались редко.

– Вот уж не думал, что в Ливневом Ручье засилье монстров, – сказал он.

– Было, да сплыло, – ухмыльнулся Гэбриель.

Клэй подавил невольный вздох и выразительно закатил глаза: «Надо же, сам напросился». Хотя, если подумать, здорово, что к приятелю понемногу возвращалась прежняя уверенность в себе, – может, ржа и не выела клинок дочиста.

– Там мы с Розой и виделись в последний раз, – мрачно продолжал Гэбриель; ухмылка исчезла без следа. – Она меня навестила, перед тем как отправиться на запад. Я начал ее отговаривать, ну мы и сцепились, разругались вдребезги, всю ночь орали друг на друга. Утром просыпаюсь, а она уже ушла. – Он помотал головой, закусил губу и, сощурившись, уставился вдаль. – Вот если бы… – вздохнул он, помолчал и спросил: – А ты как жил, пока я тебе не попутал все планы?

– Мы думали, вот Талли подрастет, отправим ее в школу, в Охфорд. А сами продадим хозяйство и откроем где-нибудь свое заведение.

– Постоялый двор, что ли? – уточнил Гэбриель.

– Ага, – кивнул Клэй. – Домик в два этажа, на заднем дворе конюшня, а может, и кузня, чтобы было где лошадей подковать и инструмент чинить…

Гэбриель почесал в затылке:

– Школа в Охфорде, постоялый двор… неужели городским стражникам так хорошо платят? Вот вернемся, попрошу вашего Сержанта, чтоб взял меня на службу. Ты же знаешь, в шлеме я неотразим…

– Джинни торгует лошадьми, – признался Клэй. – Зарабатывает впятеро больше меня.

– Повезло тебе. – Гэбриель покосился на него. – Подумать только, свой постоялый двор… Вот просто картина маслом: на стене висит Черное Сердце, за стойкой Джинни наливает пиво, а старина Клэй Купер сидит у камелька, рассказывает всем, как в стародавние времена, чтобы порешить дракона, надо было карабкаться по заснеженным склонам…

Клэй со смешком отмахнулся от шершня перед носом. Драконы, вообще-то, всегда живут на вершинах, потому и приходится карабкаться по заснеженным склонам. Ну и что в этом удивительного?

Гэбриель остановился так неожиданно, что Клэй, погруженный в размышления, едва не сбил его с ног и хотел спросить, в чем дело, но, оглядевшись, сообразил, куда они дошли.

У дороги виднелись развалины, полускрытые разросшимися кустами и высокой жухлой травой. Неподалеку рос раскидистый дуб, с которого дождем опадала яркая багряная листва. Корявые дубовые корни обвились вокруг черных от копоти камней.

В этих краях Клэй не бывал очень давно – сюда, на юг от Ковердейла, ездить ему было незачем, да и о родном доме он старался не вспоминать. Клэй стоял, убеждая себя, что здесь не пахнет горелым, что языки пламени не лижут лицо, что не слышно ни криков, ни глухого стука кулаков по бревенчатым стенам… Он так хорошо все это помнил, что воспоминания, будто корни дуба, так и норовили уволочь его под землю.

Гэбриель положил руку ему на плечо, и Клэй вздрогнул.

– Прости, – рассеянно пробормотал он. – Я…

– Навести ее, – сказал Гэб.

Клэй вздохнул, глядя, как листья кружат в воздухе, будто искры костра, устилают землю алым ковром. Над ухом сердито жужжал шершень – тот самый, которого он отогнал, или другой?

– Я быстро… – вздохнул Клэй.

По лицу Гэбриеля скользнула мимолетная улыбка.

– Я подожду.

Отец Клэя был лесорубом, но любил похваляться своими подвигами, совершенными за время краткого пребывания в банде наемников. Слава пришла к ничем не примечательной банде под названием «Лейф и лесники» после расправы с бандергобом, что похищал детей в окрестностях Ивняковой Заставы. К несчастью, Лейфу разъело ноги ядовитой желчью, он охромел на всю жизнь и расстался с бандой, которая впоследствии прославилась еще больше, но уже под названием просто «Лесники».

Мать Клэя, Таллия, заправляла на кухне в «Королевской голове». Она была прекрасной поварихой, и Лейф часто жаловался, что для чужих она готовит лучше, чем для мужа. Однажды, не выдержав, Таллия заметила, что сам Лейф проводит в кабаке больше времени, чем с родным сыном, и таким образом тонко намекнула, что муж у нее – забулдыга, хотя и не стала открыто обвинять его в пьянстве.

Туповатый Лейф намека не понял, но, обидевшись на слова жены, поколотил ее, чтобы неповадно было, а на следующее утро отправился с сыном в лес. День выдался ясный и холодный, студеный ветер с гор до хруста подморозил палую листву, и она потрескивала под ногами мальчика, вприпрыжку бежавшего за отцом.

– А чего мы ищем? – спросил Клэй.

Лейф остановился, опустил топор, который неизменно точил каждый вечер перед сном, вгляделся в чащу – белые березы, алые клены, зеленые сосны – и уверенно заявил:

– Того, кто отпора не даст.

Клэй тогда рассмеялся, а сейчас ненавидел себя за этот смех.

Лейф отыскал березу потоньше и, вручив топор сыну, показал, как надо стоять, как держать топорище, как отводить плечи и как замахиваться, чтобы вложить в удар всю свою силу. От первого удара у Клэя заныли руки, резкая боль пронзила локоть, а на березовой коре осталась всего лишь царапина.

Отец презрительно фыркнул:

– Эх ты! Бить надо со зла. С ненавистью.

Наконец дерево повалилось. За свои труды Клэй заработал одобрительный хлопок по спине. Отец увел сына домой, а береза осталась лежать, где упала.

Там она и лежала до сих пор, хотя с того морозного осеннего дня прошло без малого сорок лет. В неверном солнечном свете поваленный ствол белел, будто костяной. Клэй опустился на колени, положил на землю котомку, скинул щит с плеч, глубоко вдохнул воздух, пропитанный лесными запахами, потом легонько коснулся ствола, рассеянно погладил завитки сухой коры, провел пальцами по узловатым наростам.

Никто, кроме Гэбриеля и Джинни, не знал, что здесь Клэй похоронил мать. Он давно хотел привести сюда Талли, вот только не мог набраться смелости – любопытная девочка стала бы расспрашивать, как умерла бабушка, но есть вещи, о которых девятилетнему ребенку знать рано.

Надгробья над могилой не было, некуда было положить венок или поставить свечу. В березовой коре чернели слова «Делай добро», выцарапанные коряво, будто дрожащей рукой безутешного ребенка.

Глава 5

Портки, пирожки и камешки

И куда теперь? – спросил Клэй незадолго до того, как их ограбили на Контовском тракте.

– Для начала надо вернуть Веленкор, – сказал Гэбриель.

– Ты же его продал!

– В общем-то, да, – кивнул Гэб.

Клэй не верил своим ушам. Меч Гэбриеля Веленкор был самым великим сокровищем на свете. Барды утверждали, что несколько тысяч лет назад бессмертные создания с кроличьими ушами, именуемые друинами, владения которых уничтожила некая невообразимая катастрофа, прорубили этим мечом дорогу в иной мир, населенный тогда людьми-дикарями и чудовищными монстрами. Друины без особого труда покорили и тех и других, а потом основали огромную империю под незамысловатым названием Держава.

Властвовал над друинами архонт по имени Веспиан. Много веков спустя, когда Державу заполонили орды чудовищ, Веспиан отправился в Жуть на поиски своего пропавшего сына, а лет тридцать назад встретил «Сагу». Вскоре после этого Клэй и его товарищи опять столкнулись с Веспианом, получившим от блудного сына смертельную рану. Умирающий друин отдал Веленкор Гэбриелю, взяв с него обещание порешить отцеубийцу этим мечом.

Гэбриель поклялся исполнить просьбу, а Веспиан перед смертью прошептал что-то на древнем неведомом наречии. Впрочем, Клэй догадывался, что предсмертное напутствие друина вряд ли означало «Меч можешь сбагрить, если припечет».

– В общем-то? – переспросил Клэй, изо всех сил скрывая возмущение. – Ну и кому же ты свой волшебный меч в общем-то продал?

– Келлу… – неохотно признался Гэбриель, отводя глаза.

– Келлу?

– Ага.

– Погоди-ка… Келлу? То есть Келлореку? Нашему посреднику? К которому Валерия…

– Да, к которому она от меня ушла, – сказал Гэб. – Спасибо, что напомнил. А меч я не то чтобы продал… Просто я задолжал кое-кому, вот Келл и предложил выкупить мой долг, а меч взял под заклад. Обещал вернуть, если вдруг понадобится. Так что сейчас я заберу у него Веленкор.

Клэй не виделся с Келлореком лет двадцать и не испытывал особого желания возобновить знакомство. Посредник был человеком хвастливым, тщеславным и язвительным – почти как Гэбриель, только хвастливее, тщеславнее и язвительнее, что было еще заметнее, поскольку у Келла, в отличие от Гэба, не было ни личного обаяния, ни обезоруживающе привлекательной внешности.

В юности Келл водил дружбу с контовскими головорезами, а потом решил податься в посредники, – оказалось, у него хорошо получается. Именно Келлорек познакомил Клэя и Гэбриеля с Матриком, потом уговорил Ганелона присоединиться к банде, а на одной из вылазок они встретили Муга. В сущности, если бы не Келлорек, то не было бы и «Саги».

А вдобавок Келл был редкостным гадом, похлеще мурлога с полной пастью гвоздей.

Клэй, беспокоясь за друга, отчаянно надеялся, что Валерии уже известно о походе Розы в Кастию, иначе Гэбриелю несдобровать, ведь его бывшая жена в гневе была страшнее Жуткой орды.