скачать книгу бесплатно
– Как тебе живётся без имени?
– С чего ты взял? У меня есть имя.
– Днём я слышал другое.
– Днём слишком шумно.
– Сейчас вроде не слишком…
Девушка посмотрела на Верона. В темноте её карие глаза превратились в чёрные бездны.
– У меня нет имени для себя, но есть имена для других. Для той с фотоаппаратом – имя Диана… которое такое же моё, как и твоё.
– Допустим. А для меня у тебя есть имя?
– Есть. Недиана.
– Красивое. Рад познакомиться. А я обычно представляюсь Паузой.
Она засмеялась.
– Пауза в нужный момент гораздо важнее любых слов… или, к примеру, движений… Мне иногда очень нравятся паузы.
Девушка улыбалась, и в темноте её волосы и черты лица были похожи на профиль индейской принцессы. Верон не спешил попасть в будущее, и ему совсем не хотелось выяснять меру очаровательной иллюзии, принесённой не-знакомкой. Они медленно шли по берегу, и волны почти касались их ног.
– Ловко ты из облака… Богатый опыт?
– Меня никто не увидел, кроме тебя, и я вполне могла пролететь мимо.
– Выходит, я – твой соавтор.
– Можешь быть кем хочешь.
– Вдруг фантазия далеко зайдёт…
– За облака? Или только в облака?
Она снова дразнила его. Не видя отчётливо глаз, он отчётливо чувствовал их притяжение. Сопротивляться ему не было смысла, и второй раз за время их знакомства Верон остановил движение. Затяжной поцелуй был удивительно похож на свободное падение при прыжке с парашютом, и на этом фоне скольжения губ и языков прожили отдельную жизнь. После приземления девушка в его объятиях стала гораздо ближе.
– Ты очень… притягательное облако…
Её зрачки были теперь совсем рядом и легко потянули Верона в свои глубины. В новом свободном падении он не заметил, как оказался на спине. Поцелуй прервался, белая майка мелькнула у глаз, а что касалось нижней части – короткая юбка в их положении обладала приятными преимуществами. Свободное падение постепенно перешло в полёт, полный ритмичного удовольствия, и движения гибкого тела прижимали Верона к земле, изредка прерываясь паузами. В эти моменты он ощущал, как они ей нравились. Ему же не осталось места в понятиях «нравится – не нравится», девушка заполнила всё его восприятие и была сплошным наслаждением.
И вот тут-то, при приближении к закономерному финалу, мир Верона и получил пробоину, в сравнении с которой утренний взгляд можно было считать лёгкой репетицией. Девушка ускорялась, глядя прямо в глаза, и он всё быстрее мчался в чёрных тоннелях. Звёзды за её головой понеслись навстречу, и взрыв был похож на космический.
Кульминации подобных занятий, конечно, бывали разные, но так Верон отключился впервые. Даже отключкой это нельзя было назвать – он просто очнулся в своём бунгало.
8
Верон проснулся с ощущением сказочного сновидения. Даже запах девушки ещё не улетучился, но он тут же разбавился холодным осознанием какого-то несоответствия. Вставая и стряхивая остатки сна, Верон наткнулся на свою мятую футболку. На ней явно валялись на песке, и предположений, кто именно, было немного. Вопрос о том, что он делал между вылетом в чёрную дыру и взглядом на футболку, встал с неприятной неумолимостью. У Верона был полнейший провал в памяти, будто невидимые ножницы вырезали кусок ленты и склеили края.
Дверь бунгало открылась, и вошёл Кузнец. Он уже успел искупаться, его голос звучал бодро и весело:
– Стартуем?
События прошедшей ночи заставили Верона забыть, что на сегодня планировался отъезд. Повышенный градус настроения Кузнеца объяснялся просто – впереди ждала Трансильвания, а Верон подумал, что ещё до владений Дракулы он уже получил свою порцию мистики.
Механические сборы немного отвлекли и привели к самому подходящему, хотя и не совсем утешительному выводу, что его загипнотизировали, как кролика. Вопросы, зачем это было нужно, куда делась всадница и как он добрался до бунгало, повисли в воздухе, подобно недавнему облаку. Верон с лёгкой опаской выглянул во двор, но «мерс» стоял целым и невредимым.
Вскоре друзья погрузили вещи, Кузнец сел за руль, и бунгало скрылось из зеркала заднего вида. Верон ещё немного поразмыслил и пришёл к выводу, что облако из вопросов пока полезнее предоставить самому себе – тем более что сам он был цел, невредим и получил крайне приятный опыт, а что касалось провала памяти, то в мире случались и более странные вещи. Выстроить такой способ отношения было гораздо легче, чем полностью его принять, и периодически Верон пытался вспомнить хоть что-то. Он доходил до точки запредельного удовольствия и безнадёжно проваливался в чёрный вакуум. Он помнил только расширяющиеся глаза Недианы, полёт сквозь огромную нарастающую волну наслаждения, взрыв Вселенной и… пробуждение. Возможно, Вселенная действительно взорвалась и он проснулся в другом мире.
Эта мысль понравилась ему больше варианта с кроликом, и наблюдая, как Кузнец выруливает на магистраль, ведущую к Румынии, он оставил её в качестве альтернативы.
9
Два монаха в рясах, с поднятыми кверху руками, неподвижно стояли по обе стороны огромного каменного креста. Их суровая неколебимость объяснялась просто – они также были высечены из камня. Поворот горной дороги образовывал небольшую площадку, а сама дорога уходила под тенистые своды деревьев. Площадку и высокую скалу напротив разделяло глубокое широкое ущелье.
Три изваяния стояли на пике этой скалы. Монахи ладонями касались облаков и, возможно, в этих краях заменяли атлантов. Хотя при более пристальном взгляде в фигурах проглядывала затаённая скорбь и желание защитить раскинувшуюся под ногами местность. Верон снова, как и по дороге к морю, подумал о страхе местных жителей, вложивших столько труда в надежде на защиту высших сил. Солнце стояло высоко, и верхняя трансильванская дорога выглядела вполне мирно. Движение транспорта здесь практически отсутствовало, селения заканчивались по мере подъёма, и дорога приглашала узнать, как она выглядит в лесу.
Остановка на площадке не была случайной. Прямо на повороте Кузнец заметил, что у «мерса» спущено колесо. Он съехал на обочину, друзья вышли из машины и облокотились на неё, созерцая обращение монахов, которое с этой точки, на фоне синего неба и лёгких белых облаков, выглядело особенно внушительно.
– Колесо, как специально…
Верон произнёс эту фразу в расчёте на реакцию Кузнеца. Кузнец откликнулся, и в его глазах сразу блеснул огонь.
– Да, мы уже в диалоге.
Верон приложил ладонь к уху и вслушался в пространство. Кузнец усмехнулся.
– Не то ухо.
Верон с серьёзным видом сменил ухо и ладонь. Кузнец добавил:
– И не это.
– У меня нет больше ушей.
– Не надо. Ни больше, ни меньше.
– Но я тоже хочу… в диалоге…
– Будь.
– Намекни хоть как. И с кем.
– Для этого диалога не нужны уши.
Кузнец, похоже, оседлал конька по кличке Прогон, и Верон решил молча подождать его аллюра. Саша продолжил:
– Уши нужны для слов, а где нет слов – и ушей не надо. И тот, с кем мы в диалоге, не имеет имени.
Девушка из облака нашла способ напомнить о себе, хотя Кузнец о ней ещё ничего не знал.
– Почему?
– Потому что имя – это слово.
– Ладно. Ты не знаешь, с кем ты в диалоге, но знаешь, что в диалоге с кем-то. Чтобы поговорить о нём дальше, всё равно к нему нужно что-то приклеить. И лучше покороче, чем «Тот, который в диалоге без ушей и слов».
Кузнец подумал и ответил:
– Ты прав. Просто «Тот» будет покороче. Но не забывай, что это имя без имени.
– И когда ты узнал, что Тот с тобой на связи?
– Когда остановился и увидел монахов.
– Может, это знак включить заднюю?
Ответ Кузнеца был ясен заранее, но Верон сознательно подбрасывал дров.
– С задней – сам знаешь… Но дело не в этом. Мы едем за впечатлениями. Тот вполне гостеприимен и со старта намекает, что с ними будет всё в порядке. И есть ещё один знак. Я вдруг увидел, как мы сейчас… своим странным разговором похожи на двух героев… в начале фильма «Розенкранц и Гильденстерн мертвы». И одного из них играет Гари Олдман. Как и Дракулу…
– Бодрое название, – Верон покачал головой и снова вспомнил пуму. – А почему ты решил, что Тот… а не Та?
– Да хоть Те, хоть Эти. Слова живут отдельно.
– Может, ты просто гоняешь сам с собой? Колесо – совпадение, а твой Тот – это твой Ты?
– Лепи, что нравится. А Тот – это не только я, но и ты, и всё вокруг, и колесо, которое давай менять по ходу…
Они направились к багажнику, и Кузнец добавил:
– Короче, куча разнонаправленных векторов в едином плане.
– Да, вижу – план с утра был хороший.
– Даже с вечера не было. Трансильвания, надеюсь, вставит покруче любого плана.
Кузнец вынул весь их небольшой багаж, и Верон поднял дно, намереваясь достать запасное колесо. В круглом пластиковом корыте, навинченном на штырь, удерживающий запаску, обычно было пусто, теперь же там лежал какой-то тёмный, плохо различимый на чёрном пластике предмет. Верон вынул его, и в его руках оказался бумеранг.
При всей специфичности края австралийские аборигены в окружающих зарослях представлялись сложно. Бумеранг был изготовлен из какой-то твёрдой породы дерева, отполирован до чёрного блеска и испещрён мелкими символами. Кузнец вопросительно смотрел на Верона, Верон – на Кузнеца, и сразу стало ясно, что им обоим сказать нечего. Верон понимал, что со своим провалом памяти он имел гораздо больше шансов быть причастным к находке, но ему не хотелось начинать рассказ под палящим солнцем, да и глубокомысленные комментарии Кузнеца лучше воспринимались в салоне автомобиля.
После того как они поменяли колесо и Верон занял место водителя, Кузнец углубился в изучение бумеранга. «Мерседес» въехал в тоннель, образованный кронами деревьев, и мир сразу изменился – сумрачные извилины дороги лишь изредка оживлялись лучами, пробившимися сквозь листву, и чёткость линий сменилась игрой светотени. Вокруг сомкнулась какая-то зыбкая призрачность и Тот Кузнеца стал гораздо более осязаемым.
Верон сделал попытку выловить из памяти хотя бы намёк на бумеранг, попутно осознавая её обречённость на провал. Кузнец посмотрел на него и подбодрил:
– Что-то мне подсказывает, что тебе есть что сказать.
Верон вздохнул.
– «Что-то» – хороший подсказчик. Кино похлеще Тота.
Во взгляде Кузнеца уже блеснуло пламя – всё аномальное действительно вставляло его сильнее любых допингов, и рассказ о снисхождении небесной пумы, любому другому показавшийся бы бредом, он выслушал очень внимательно. Когда Верон закончил, он спросил:
– Что ещё ты узнал о ней?
– Ничего. Для одних она Диана, для других – Недиана, а вообще-то имя ей вроде и ни к чему.
Кузнец хмыкнул.
– Снова знак, с именами. Продвинутая дама… Но чтобы поговорить о ней, обозначь покороче, чем «Та, которой имя ни к чему». Давай дальше, пикантные моменты можешь оставить себе.
Верон пожал плечами.
– После самого пикантного момента всё и произошло. Вернее, не произошло ничего, что происходит всегда.
Он вкратце рассказал о том, как выпал из реальности, и Кузнец подвёл итог:
– Да, сделала тебя подруга до потери памяти. А теперь взгляни сюда.
Он передал бумеранг, указывая пальцем на какую-то точку на его поверхности. Чтобы её разглядеть, Верону пришлось остановиться. В этом месте дороги было особенно темно, и он включил в салоне свет.
Символы на поверхности бумеранга выглядели очень странно. Скорее даже, они выглядели не отдельными знаками, а почти неразрывной мелкой резьбой, нанесённой тонко и искусно. Верон всмотрелся в участок под пальцем Кузнеца, и у него слегка перехватило дыхание. Резные штрихи, несомненно, обозначали солнце, частично прикрытое вытянутым облаком. Та часть облака, которая закрывала светило, была похожа на облако, книзу же оно вытягивалось кошачьими мордой и лапами. Рисунок не был отдельным и во все стороны переходил в сочетание линий с трудноуловимым смыслом. Изображение солнца находилось у края бумеранга, и линии переходили на другую сторону.
Верон перевернул бумеранг. Вся обратная сторона имела подобный узор. Вернувшись к облаку, он стал разглядывать его и соседние с ним участки. Неизвестный мастер обладал уникальными способностями. При беглом взгляде почти невозможно было различить солнце, облако и морду кошки, но после некоторой концентрации символы будто оживали и всплывали из хаотических сплетений линий. Эффект был поразительным – при внимательном рассмотрении некоторые линии становились чётче, создавая формы, а некоторые тускнели и постепенно исчезали.
Верон перевёл взгляд туда, куда были направлены лапы кошки. Вначале он безуспешно пытался что-то разглядеть в тонком узоре. И вдруг линии ожили. Ожили они совсем слегка, где-то будто проступили, где-то стали чуть более размытыми под бликами света на чёрной блестящей поверхности, но глаза Верона ясно увидели очертания удлинённой головы другого животного. Он быстро взглянул на Кузнеца – тот склонился к бумерангу и смотрел в ту же точку.
– Лошадь…
Кузнец произнёс это слово, и одновременно какая-то тень накрыла лобовое стекло, ткнувшись в него прямо перед их лицами. Они подняли головы и увидели большие глаза лошадиной морды.
Верон резко откинулся на сидении, и даже Кузнец вздрогнул. Но его биография содержала немало эпизодов, требующих самообладания, потому замер он лишь на мгновение, а затем порция адреналина выбросила его из машины. Верон выскочил с другой стороны.
Перед «мерседесом» остановилась повозка. Кляча, тянувшая её, тыкалась мордой в лобовое стекло, а внутри повозки сидели старик со старухой. Черты их лиц скрывала тень, а голову старика заостряла традиционная местная шапка.
– Чего надобно, старче?
В тоне Кузнеца ласки было немного, и Верон его понимал. Уверенности в том, что его понимают румыны, было меньше. Верон ещё не совсем вынырнул из пространства символических узоров, и трансильванские путники органично его дополняли. Ответил дед на чистом русском, будто встретились они где-то в России, между двумя деревеньками:
– Да вот, внучок, хворосту еду набрать. Ночи тута холодные.
Кузнец и Верон подошли ближе, чтобы разглядеть лица – они были морщинисты, но далеки от слёзной немощи. Глаза деда пронзительно поблёскивали, и «внучок» прозвучало со скрытой насмешкой. Старуха сидела очень прямо и, не мигая, смотрела перед собой. Кузнец вкрадчиво спросил:
– А вы что ж, в Патриса Лумумбы учились?
Дед скорбно вздохнул.
