скачать книгу бесплатно
Секретная миссия в Марселе. Один год из жизни Вариана Фрая
Илья Басс
В книге рассказывается о деятельности небольшой антифашистской группы, действовавшей на территории Марселя в 1940–1942 годах. Группа, руководимая выпускником Гарвардского университета Варианом Фраем, сумела под неусыпным контролем Петэновской охранки и гестаповцев, используя нелегальные и полулегальные методы, осуществить тайный побег на свободу нескольких тысяч виднейших представителей интеллектуальной Европы и среди них Лиона Фейхтвангера, Генриха Манна, Марка Шагала, Отто Мейерхофа, Франца Верфеля, Андре Бретона, Вальтера Беньямина, Андре Массона и др.
В книге использован богатый архивный материал и воспоминания участников тех событий.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Илья Басс
Секретная миссия в Марселе. Один год из жизни Вариана Фрая
На передней обложке: Набережная Марселя
© И. Басс, 2011
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2011
К читателю
В данной книге много имен. Их должно было бы быть гораздо больше, свыше 2000, но обо всех рассказать в одной книге невозможно. Все они – ученые, писатели, художники, музыканты, видные деятели антифашистского движения в Европе – обязаны своим спасением в 1940–1942 годы горстке бесстрашных людей, работавших в Марселе под постоянной угрозой собственной жизни в период вишисткого правления.
Эту группу организовал, руководил, был её душой, американский журналист, выпускник Гарвардского университета Вариан Фрай (Varian Fry).
О перипетиях его тайной миссии рассказывает книга, которую Вы держите в руках. Используя нелегальные и полулегальные методы, группа помогла избежать когтей гестапо застрявшим в Марселе Лиону Фейхтвангеру и Марку Шагалу, Генриху Манну и Андре Бретону, Францу Верфелю и Андре Массону, Анне Зегерс и Жаку Липшицу и многим другим.
Имя основного героя, как и его заслуги, в течение долгого времени не были признаны в достаточной степени, а потому оставались неизвестными широкому читателю. Причины частично станут понятны из самого текста. Лишь сравнительно недавно, в начале нынешнего века появились первые серьезные работы о жизни и деятельности Вариана Фрая и его товарищей по совместной борьбе.
Настоящее историко-документальное повествование знакомит читателя с этим малоизвестным, увлекательным, но и опасным эпизодом борьбы за спасение жизней и достоинства представителей интеллектуальной Европы во время Второй мировой войны. Каждому из них выпала своя дорога к освобождению и о каждом можно писать, если не большой роман, то уж точно отдельную повесть. Автор выбрал лишь несколько, наиболее драматичных историй, в достаточной степени описывающих характер и перипетии деятельности Чрезвычайного Комитета Спасения, созданного в Нью-Йорке, и его посланника во Франции Вариана Фрая.
Нет сомнения, что ознакомившись с личностью главного героя, читатель поставит имя Вариана Фрая в один ряд с такими праведниками мира как Шиндлер, Валленберг, Сугихара, Аристид де Суза Мендес, Винтон.
Документальный рассказ о событиях 70-летней давности строится в основном на воспоминаниях участников событий тех лет и архивных документах. Сохранились воспоминания и письма Фрая, переписка с высокопоставленными людьми, наделившими его ответственным заданием. Использованы материалы исторических исследований, затрагивающие обстановку 1940–1942 годов в южной Франции.
Разновидение одних и тех же событий свидетелями, различная эмоциональная окраска при их описании, безусловно, имеют место. Ведь за исключением книги самого Фрая, появившейся непосредственно после окончания войны, другие публикации увидели свет лишь в 80-е годы прошлого столетия. Интервью, взятые у оставшихся в живых очевидцев, сделаны и того позже – с полувековым опозданием.
Автор старался проверить и перепроверить всю информацию, насколько возможно, не давая места воображению и домыслу. Приведенный список литературы лишь частично отражает объем использованных источников.
Специфика материала не позволила построить повествование в строго хронологическом порядке. Поэтому, при изложении некоторых событий и судеб приходилось возвращаться назад или забегать вперед во времени.
В книге упоминается благотворительная деятельность таких организаций как Унитарная церковь, Общество Друзей (Квакеры) и др. Автор полагает, что описание структуры и задач этих организаций не относится к тематике данной книги и может быть получено из другой литературы.
Большинство приведенных фотографий взяты из архива библиотеки Батлера и Мемориального Музея Холокоста.
Все переводы сделаны автором.
В процессе работы над рукописью автор воспользовался материалами из обширной коллекции писем и документов, хранящихся в библиотеке Батлера (Отдел редких книг и рукописей) Колумбийского Университета в Нью-Йорке, архивах библиотеки Государственного Университета штата Нью-Йорк, в Олбани, Вашингтонского Мемориального музея Холокоста, Музея Современного Искусства (Нью-Йорк), колледжа Голланд Хоуп. За очную и заочную помощь в работе с архивными материалами я глубоко благодарен сотрудникам этих учреждений: Таре Крейг, Каролин Смит (Tara Craig, Carolyn Smith, Columbia University), Брайану Keo (Brian Keough, New York State University at Albany), Кейт Адлер (Kate Adler, MoMA), Лори Третуэй (Lori Trethewey, Holland Hope College, Michigan), Рональду Колману (Ronald Coleman, Holocaust Memorial Museum, Washington)
Глубокое впечатление произвела на меня встреча с Пьером Соважем, создателем Шамбон Фаундейшн (Pierre Sauvage, Chambon Foundation), организации, посвященной истории спасения евреев в южной Франции. Он с готовностью разрешил пользоваться материалами его сайта (http://www.chambon.org (http://www.chambon.org/)).
В течение всего периода работы над рукописью мне помогали и поддерживали друзья в Бостоне и Нью-Йорке. Большое им спасибо.
И как всегда, моя благодарность жене Софии, первому читателю и критику.
Обилие персонажей, судеб и некоторые расхождения в описании столь отдаленных от нас событий, несмотря на все старания автора, могли привести к опискам и ошибкам. Я буду благодарен каждому, указавшему их по адресу ibass2@yahoo.com (mailto:%20ibass2@yahoo.com)
Вечер в отеле Коммодор
16 мая в офисе Вариана Фрая раздался звонок. К звонкам ему было не привыкать – работа главного редактора издательства Хедлайн Букс к тому предполагала. Звонил Пол Хейген, его недавний приятель. Их встречи чаще всего сводились к совместным ленчам в ближайшем кафе Чайлдс или посещениям благотворительных организаций и вечеров. Хейген, в ту пору германский представитель в Комитете Американских друзей за свободную Германию, отвечал за сбор средств для поддержки движения Neu Beginnen – Новое начало. В молодые годы Пол был Карлом Франком, отчаянным борцом с монархическим режимом Франца Иосифа. Долгое время стоял на ортодоксальных марксистских позициях, но несколько поубавил свой пыл, прослышав о процессах в Советском Союзе. С приходом к власти нацистов Новое начало переориентировало свою деятельность на сопротивление режиму. Вынужденное действовать подпольно бюро организации переехало сначала в Австрию, а с аншлюсом последней – в Прагу. Там бюро возглавил Хейген, а когда пришла очередь Чехословакии покориться Гитлеру, он с соратниками перебрался в Париж.
Деятельность Хейгена и в Нью-Йорке носила скрытный характер – звонки, посланцы из Европы, имя и фамилию он поменял в Америке.
О цели своего звонка Хейген не сообщил, но заговорщицким тоном попросил срочно приехать в кафе для важного разговора – затевалось некое рисковое дело. В подобных случаях упрашивать Фрая долго не приходилось. Вариан надел пиджак, привычным жестом поправил почти выпорхнувший из верхнего кармана платочек и вышел…
В кафе Пол объяснил ситуацию.
После сентябрьского нападения Гитлера на Польшу Англия и Франция объявили Германии войну. Но в первые 9 месяцев сложилась довольно странная ситуация – никаких военных действий, ни с той, ни с другой стороны, не предпринималось, разве что отдельные стычки на границе. Но война, получившая в этот период название странной» или «сидячей» (Sitzkrieg), есть война и французское правительство создало ряд лагерей, где интернировало иностранных подданных и лиц без гражданства. Естественно, туда попали немецкие интеллектуалы-антифашисты, испанские борцы с Франко, итальянские революционеры, русские эмигранты[1 - По непроверенным данным во Франции проживало около 70–80 тысяч русскоязычного населения.] – все те, кому Франция в свое время предоставляла политическое убежище.
Иными словами, Франция в случае своего поражения приготовила противной стороне «подарок» – со вступлением немецких войск в страну германским властям оставалось только проинспектировать лагеря интернирования и арестовать всех разыскиваемых «врагов нации».
За неделю до описываемой встречи пала Голландия. Вот-вот Гитлер попытается вторгнуться во Францию. И тогда тысячи бежавших из Германии интеллектуалов – писатели, художники, деятели театра и кино – окажутся в капкане. Не говоря уже об антифашистах – те наверняка в списке гестаповцев. И им надо помочь.
«Но ведь существует уже некая организация» – поинтересовался Фрай, частично знакомый с работой Международной Ассоциации помощи. Его жена, Эйлин, работала в американском отделении этого общества, возглавляемого Альбертом Эйнштейном. С американской стороны туда входили ученые, художники, артисты, религиозные деятели – всего 51 человек.
Промедление грозило обернуться трагедией. «Это не то, что надо. Необходимо создать целенаправленно работающую группу для экстренной помощи именно определенной категории людей» – убеждал Хейген.
Впрочем, Вариана особенно и убеждать не надо было. Работая редактором в Ассоциации по иностранным делам, Вариан вполне ориентировался в европейской политической обстановке.
Придя к соглашению, оба решили привлечь к работе третьего – Гарольда Орама, юриста, журналиста, президента компании Harold L.Oram, Inc., и крупного специалиста по сбору пожертвований. Орам предложил устроить обед в ресторане, пригласив туда ряд знаменитостей. Немецкая военная машина не мешкала, следовало торопиться – беготня, звонки, упрашивания, уговоры, пускались в ход связи и знакомства.
25-го июня 1940 года состоялся званый вечер в отеле Коммодор в Манхеттене, собравший большое число официальных лиц – примерно 220 человек. Среди почетных гостей присутствовали и президенты нескольких престижных университетов. К тому времени германские войска уже вступили в Париж, вынудив Францию согласиться на перемирие. Обсуждение сложившейся в Европе ситуации привело к решению[2 - Согласно нескольким свидетельствам эту идею озвучила на банкете Эрика Манн, дочь Томаса Манна. Среди присутствующих согласно газете Нью-Йорк Таймс присутствовал и Александр Керенский.] организовать Чрезвычайный Комитет Спасения (Emergency Rescue Committee) – ЧКС – для оказания широкой помощи общественным деятелям-антифашистам и творческой интеллигенции, оказавшейся на территории Франции. Комитет пришел к разумному выводу: послать туда личного представителя.
Спустя несколько дней Комитет был официально оформлен. Председателем выбрали Франка Кингдона, президента Университета в Ньюарке, человека со связями в правительственных кругах. Хейген с коллегами встретились с Элеонорой Рузвельт и заручились ее поддержкой в получении экстренных въездных виз, сверх обычной годовой квоты. Государственный департамент согласился на их выдачу по списку, который представит ЧКС. Такая схема исключала прямое участие зарубежных консульств.
С первых же шагов Комитет столкнулся с рядом трудностей. Составленный список по количеству внесенных туда лиц превышал всякие финансовые и организационные возможности. Возникли взаимные упреки в фаворитизме. Отсутствовало ясное представление о взаимодействии с Государственным департаментом – ведь, в конце концов, именно он выдавал визы на въезд. К этому следует добавить и негативное отношение определенных слоев и организаций Америки к социалистам, коммунистам и евреям. Практически большинство упомянутых в перечне интеллектуалов-антифашистов так или иначе относилось именно к этим категориям.
Предстояло выбрать и посланца в Марсель. Именно там скопилось подавляющее большинство желающих эмигрировать и там размещались консульства многих стран. Требовался человек с крепкими нервами, сочетающий дипломатическую изворотливость с решительностью, умеющий налаживать контакты с людьми, спокойно и без паники оценивать ситуацию и, возможно, предпринимать не совсем легальные шаги. И еще: его имя должно было быть «чистым», не замешанным в европейских делах.
По мнению Фрая, кандидатом на эту опасную и ответственную работу подходил бы сорвиголова – человек, ищущий приключений, с хорошим знанием немецкого и французского языков, разбирающийся в политической ситуации и готовый рисковать жизнью. А внешним видом походить на невинного агнца. Примерно в таких словах Вариан обрисовал требования к искомому посланнику в письме к Элеоноре Рузвельт. Далее он изложил свои соображения по поводу задач и обстоятельств работы такого представителя. Но разве не сделан нарисованный им портрет, правда, не полностью, с самого себя? Практически, Фрай предложил свою кандидатуру, хотя сам считал себя не вполне подготовленным для выполнения такой миссии. Говорят, Хейген некоторое время колебался. Его смущали определенная наивность, либерализм, даже рафинированность Фрая. Вдобавок, вряд ли его антифашистские публикации ускользнули от внимания германских властей. Но, не найдя никого более подходящего, остановились на кандидатуре Вариана. Выпускник Гарварда, латинист с хорошей базой французского и немецкого языков, получивший классическое образование, осведомленный в европейской истории и политике – имена европейских художников, литераторов и общественных деятелей не были для него пустым звуком. Американское гражданство обеспечивало ему определенную безопасность в случае столкновения с французскими властями.
Комитет утвердил Фрая своим представителем в Европе и Вариан начал готовиться к отъезду. Эйлин не противилась поездке мужа – дело благое, да всего-то на пару недель!
Кое-что можно было сделать для успеха миссии здесь, в Америке. Главным образом, увеличить квоты для въезжающих на американский континент и упростить условия их приема. Предвидя большой поток желающих выехать, Фрай написал письмо президенту Рузвельту с просьбой добиться согласия южноамериканских правителей на помощь европейцам в предоставлении политического убежища в своих странах. Президент обещал поддержку.
А проблему с теми, кто лишен гражданства и не имел паспорта, придется решать на месте и содействие консульства будет необходимо.
Прикрытием для легального пребывания и работы Фрая во Франции стало членство в одной из христианских организаций, а статус полномочного представителя Ассоциации по иностранной политике служил надежным фактором в получении виз в европейских государствах.
Оформить иностранный паспорт на шесть месяцев помогла Э. Рузвельт. Спасибо ей следовало сказать и за рекомендательное письмо от Государственного департамента к европейским правительственным организациям. В нем содержалась просьба оказывать помощь американскому посланнику.
Побеседовав, с кем только представилась возможность (особую пользу принесла беседа с Вильямом Буллитом, американским послом во Франции, недавно вернувшимся оттуда), Фрай был готов отправиться в Европу.
Руководство Комитета сформулировало его обязанности следующим образом. Следовало, во-первых, подготовить подробный отчет о положении беженцев, их финансовом обеспечении и отношении к ним властей. Во-вторых, обнаружить место пребывания тех, чьи фамилии значились в списках Комитета первыми, и помочь им перебраться в Лиссабон или Касабланку. В-третьих, представителю вменялось в обязанность подобрать в нескольких городах кандидатов, готовых в будущем работать на ЧКС – предполагалось, что сам Фрай пробудет во Франции не более 3-х недель. Наконец, он должен составлять подробные отчеты об отношении властей к деятельности американских благотворительных организаций, выяснить возможные транспортные средства и пути перевозки эмигрантов, и прочую информацию. В отчеты, по мере возможностей, следовало включить и данные о лагерях интернирования и условиях содержания в них заключенных.
Фраю предоставлялся месячный отпуск с оплатой по месту работы. Комитет также брал на себя финансовые обязательства в случае непредвиденной задержки пребывания в Марселе.
Со всем этим Фрай согласился. Немного беспокоил чересчур больший лист знаменитостей, врученный ему в Комитете. Пол Хейген принес имена немецких социалистов-антифашистов, Томас Манн указал более ста немецких писателей и поэтов, Альфред Барр из Музея Современного Искусства (МоМА) составил перечень современных художников. Их работы геббельсовская пропаганда заклеймила как «дегенеративное искусство» и они подвергались большой опасности. Томаш Масарик, Министр иностранных дел Чехословакии в изгнании, предоставил своих людей. Не обошлось без индивидуальных просьб. Короче, список рос как снежный ком и перевалил за две сотни имен.
С собой Вариану выдали три с половиной тысячи долларов. Дополнительные средства обещали переводить по мере надобности.
Билеты в связи с намеченным коротким временем пребывания, заказали в оба конца. Вылет – 5 августа 1940 года, возвращение – 29 августа.
Идеалист Фрай уже видел себя в солнечном Марселе, разъезжающим на велосипеде в поисках своих протеже. Встречи и беседы со знаменитыми художниками и поэтами, которых Вариан знал по литературе и уважал со времен учебы в Гарварде, должны были скрасить ему определенную монотонность офисной работы.
Sancta Simplicita…. Трехнедельная «прогулка» обернулась годом напряженной работы со всеми атрибутами подпольной деятельности.
Узники Марселя
В 20-30-х годах прошлого столетия Франция проводила политику открытых дверей, а эмигрантам из Германии облегчила въезд специальным постановлением. Число их росло по мере установления фашистских режимов в Италии, Румынии и оккупации немецкими войсками других стран. Страна стала (как оказалось, лишь на время) безопасной гаванью для 3-х миллионов эмигрантов из разных стран, существенную часть которых составляли евреи.
В предвоенное время во Франции проживал значительный контингент итальянских эмигрантов (около миллиона с учетом натурализованных). В стране также осело 600 тысяч испанских республиканцев, спасавшихся от режима Франко. Выходцы из немецкоговорящих стран занимали третье место, по численности значительно уступая первым двум группам. Заметной была диаспора русскоязычного населения.
Начало войны на Западном фронте привело к резкому росту иммиграции в государства американского континента и Англию. По мере увеличения ее темпов и размеров менялось и отношение к гостям в принимающих странах. В ходу была поговорка: «один беженец – новизна, десять – скукота, сто – опасность». Росла неприязнь к вновь прибывшим, выражавшаяся в ксенофобии и антисемитизме.
В самой Германии в 1933 году насчитывалось около 600 тысяч евреев, в Австрии – 185 тысяч. Спустя 10 лет, около половине из них удалось выбраться из этих стран, в основном во Францию.
Стараясь избежать нежелательного притока иностранцев, многие правительства, вместо того, чтобы упростить формальности приема и расширить контингент принимаемых эмигрантов, начали вводить дополнительные ограничения. Увы, особо пострадавшей от подобной политики группой стали евреи.
Наиболее негостеприимной оказалась Канада, имевшая необычайно жесткую иммиграционную систему. Евреи (а других почти и не было в те годы), пытавшиеся эмигрировать туда после 1933 года, получали, как правило, стандартный ответ: «Хотя мы с пониманием относимся к вашим обстоятельствам, но в настоящее время Канада евреев не принимает. Пожалуйста, попытайтесь обратиться в другие страны». С 1933 по 1939 годы в Канаду прибыло лишь около пяти тысяч человек, среди них евреев насчитывалось три с половиной тысячи.
Государства Карибского моря и Южной Америки принимали граждан на постоянное место жительства только на условиях, если те займутся сельским хозяйством. Точные данные о переселенцах неизвестны. Например, Трухильо, диктатор Доминиканской республики, пообещал абсорбировать сто тысяч евреев-эмигрантов, но принял всего несколько тысяч. На Кубу в 1937–1944 годы прибыло около 8 тысяч евреев, но их ежегодный приезд резко упал после известного случая, когда в 1939 году корабль, на борту которого находилось 930 евреев с визами в Кубу и 734 с визами в США, вернули обратно в Германию.
В Аргентине оказалось 40–45 тысяч евреев из Германии, большинство из них перебралось туда нелегально.
Наиболее легким и потому заманчивым казался переезд в ближайшие страны – Англию и Швейцарию. В Швейцарию в первые годы войны всякий с паспортом Третьего Рейха мог относительно свободно въехать. В 1933 году туда переселилось около 2 тысяч немцев. Но в 1938 году швейцарское правительство рекомендовало всем немецким евреям иметь в паспорте штамп «J» – Jude. Одновременно ввели и визовые ограничения на въезд. Англия между 1933 и 1939 году приняла около 56 тысяч еврейских беженцев из Германии, Австрии и Чехословакии. После 1938 года английские власти отдавали предпочтение особо именитым и образованным евреям. К тому же, как правило, никакой финансовой поддержки эмигрантам от государства не предполагалось, разве что выдающимся ученым через Совет Помощи научным сотрудникам, возглавляемый Э. Резерфордом.
И, наконец, Соединенные Штаты.
Между 1933 и 1939 годами около 300 тысяч немецкоговорящих граждан подали прошение на въезд (примерно 90 процентов из них – евреи), но переселилось за этот период лишь 90 тысяч.
Несмотря на искреннее желание некоторых американских активистов помочь бежавшим от нацистского режима, строгие иммиграционные квоты, оппозиция общества и антисемитизм являлись серьезным препятствием к облегчению процедуры приема новых граждан.
В ноябре 1938 года, например, сразу же после Хрустальной ночи Национальный Аналитический Центр в Чикаго провел опрос, выясняя мнение американцев об этом событии. Из общего числа опрошенных 94 % не одобряли отношение немцев к евреям, но 72 % воспротивились приему немецких евреев в большом количестве. Около 2/
возражали против дополнительной квоты на прием 20 тысяч еврейских детей.
До войны американская квота для германских подданных составляла 25,957 человек, но полностью не использовалась из-за введенного Государственным департаментом ограничения: консулам за рубежом запрещалось выдавать визы претендентам, если они с большой вероятностью (very likely) могли стать финансовой ношей для страны. Введенная в 1930 году в период Депрессии инструкция оставалась в силе до 1936 года, когда политическая и экономическая атмосфера в стране изменилась. В 1936 году формулировку несколько смягчили, заменив на probable (возможно).
Когда к потоку бежавших из Германии добавились австрийцы, президент Рузвельт предложил созвать конференцию государств, выразивших желание помочь в разрешении проблемы переселения и устройства оставшихся без крова людей.
Конференция открылась 6 июля 1938 года в швейцарском городке Эвиане с участием 32-х стран. Германию, разумеется, и не думали приглашать. Выступавшие представители осторожничали, произносились благопристойные речи, но все, о чем смогли договориться участники, выразилось в создании межправительственного комитета для выработки мер. «Никто не хочет их» – с заметным удовлетворением констатировала немецкая газета Фолькише Беобахтер.
А пока Англия и Франция, в соответствии с принятой тогда международной практикой, прежде всего, создали цепь лагерей интернирования, куда загнали всех лиц «враждебной» национальности и граждан, не имеющих паспортов.
Общим для лагерей интернирования было отсутствие должной санитарии, нормального питания, прочих элементарных условий быта. В какой-то степени это объяснялось спешкой и неразберихой в первые месяцы войны (в Париже лагерем послужил известный стадион Ролан Гаррос). Формально интернирование предполагало только лишение свободы, заключенных даже навещали близкие, а имевшие деньги могли прикупить питание. Чуть позже, однако, в некоторых из них охрана стала практиковать физическое насилие и издевательства. Особенно отличался этим лагерь Ле Верне[3 - Артур Кёстлер описывает пребывание в нем в книге Scum of the Earth (Накипь Земли).].
Общее число заключенных установить трудно. Лагеря расформировывались, объединялись, переезжали. Считается, что к сентябрю 1940 года Франция интернировала, к примеру, около 50 тысяч евреев. И еще одна цифра. В отчете, который в феврале 1941 года лег на стол маршала Петэна, указывалась цифра в 68,5 тысяч интернированных граждан всех национальностей в неоккупированной зоне.
Эти скопления людей впоследствии превратились в транзитные пункты (например, печально известное место Драней), из которых людей отправляли в лагеря уничтожения.
Период сидячей войны, без серьезных боевых действий дал возможность германским войскам полностью мобилизовать свои силы на Западном фронте. 10 мая 1940 года немцы начали наступление и сразу же стал очевидным неминуемый коллапс Французской республики.
Предвидя неизбежный разгром, кабинет министров пришел к заключению о необходимости перемирия.
Франция сдалась на милость победителя 22 июня 1940 года, оставив своего союзника Англию в одиночестве. Отдельное соглашение было несколько раньше (10 июня) достигнуто и с расхрабрившейся Италией.
Президент Франции Лебрюн назначил премьер-министром 84-летнего маршала Петэна взамен ушедшего в отставку Поля Рейно.
Петэн, герой Вердена, немедленно укротил парламент и тот большинством голосов предоставил ему неограниченную власть. Петэн превратил правительство в группу коллаборационистов, охотно сотрудничавших с режимом Гитлера.
По условиям перемирия Франция была разделена на две зоны – оккупированную (северная и западная части,
/з всей территории) и не оккупированную со столицей в Виши, городе в центре страны. При этом считалось, что правительство Петэна распространяет свою юрисдикцию на всю территорию государства.
Одной из важнейших статей (19.2) соглашения о перемирии стало обязательство правительства Виши передавать по первому требованию в руки Германии любого человека, находящегося во Франции, будь он коренным жителем или нет.
Это было явным свидетельством нарушения Францией своих обязательств по отношению к эмигрантам. Лозунг «Свобода, Равенство, Братство» правительство безо всяких угрызений совести сдало в утиль. Его заменили демагогическим выражением «Труд, Семья, Отечество». Более того, Петэн и его продажная камарилья не только сотрудничали с Германией, но и охотно перенимали ее расовую политику. А потому для евреев ситуация складывалась особенно угрожающим образом.
Вторжение немцев во Францию и страны Бенилюкса создало огромный поток беженцев, стремившихся покинуть континент и перебраться куда угодно. В условиях полной неразберихи некоторые лагеря интернирования были распущены, охрана не знала, что делать, многим заключенным удалось бежать и направиться на юг страны. К большому количеству апатридов – лиц без гражданства, полулегально живших на территории
Франции, после перемирия добавилось около 15 тысяч французов, бывших эмигрантов, получивших французское гражданство законным путем. В июле 1940 года вишистское правительство аннулировало их гражданство, в одночасье превратив в новых апатридов и пополнив ряды лагерей интернирования. Следующим шагом стало расформирование Иностранного легиона, и тысячи солдат оказались предоставленными самим себе.
Подавляющее большинство демобилизованных стремилось присоединиться к англичанам в их войне против фашизма. К примеру, префект департамента Буш-де-Рон сообщал: «все бывшие военнослужащие польской национальности ставят перед собой одну цель: быстро присоединиться к британской армии». То же отмечалось и в отношении чехословаков. При этом надо иметь в виду, что и Польша (большая часть ее) и Чехословакия являлись ныне частью Третьего Рейха и гражданам этих стран предписывалось участвовать в войне на стороне Германии. Испанским республиканцам, прежде бежавшим от репрессий Франко, теперь приходилось искать пути бегства и из этой страны.
Что уж говорить о британских солдатах! Застрявшие в форте Сен-Жан британцы, пользовавшиеся относительной свободой, с первых же минут создали внутреннюю организацию и, как могли, переправлялись в Англию.
И как будто этого было недостаточно, немцы практиковали насильственное переселение в неоккупированную зону целых групп неугодного им населения. Представитель Унитарной церкви Говард Брукс, живший в те годы в Марселе и занимавшийся в рамках своей организации оказанием помощи беженцам, замечает:
Немцы постоянно посылали новых беженцев через границу [в неоккупированную зону]. Деть их некуда было, и французы отправляли вновь прибывших в лагеря для интернированных. Немцы целиком опустошали еврейские приютственные места для стариков и слепых, а однажды даже еврейский дом для умалишенных. Переправляли через границу целиком еврейское население небольших городков.
Весь поток обездоленных людей – пешком, на велосипедах, машинах и повозках – двигался в одном направлении – южном, к Марселю.
В Марсель и прилегающие городки перебрались некоторые консульства иностранных держав. Только здесь и можно было ухитриться, улучив изменение политического климата, всеми правдами и неправдами получить документы на въезд в другую страну.
Южный портовый город, и до войны напоминал пеструю ткань, сотканную из людей различных рас и национальностей. Выходцы из Ближнего Востока и Северной Африки заселили целые кварталы.
С пришествием беженцев в городе создалось настоящее вавилонское столпотворение: десятки языков и национальностей, люди различных профессий, происхождения и образования. Калейдоскоп заметно дополняли оставшиеся без дела военные. Доктор Лоури, глава YMCA (организации молодых американских христиан), курсировавший между Лиссабоном и Марселем, живописал увиденную картину:
Солдаты колониальных войск в ярко красных фесках, французские легионеры в коричневых противопылевых накидках поверх фуражек, зуавы, красующиеся в голубых, турецкого типа шароварах, альпийские стрелки в беретах оливкового цвета, надвинутых на одно ухо настолько, что казалось, вот-вот съедут с головы. Часто встречались офицеры кавалерии в аккуратных галифе, черные сенегальцы в белоснежных тюрбанах и с такими же белоснежными зубами, танкисты в кожаных шлемах…
