скачать книгу бесплатно
Love of my live. Посвящается Фредди Меркьюри
Оксана Ильинична
История любви. Лондон. Наши дни. Алекса и Фред.Он – гениальный музыкант с мировой славой, зациклен на себе и работе. Лишь в редкие минуты одиночества вспоминает о ней.Она – учительница, для которой он станет смыслом бытия. Сложный характер звезды, острый язык, вредные привычки, опасные развлечения не помешают девушке полюбить несмотря ни на что, вопреки.Герою понадобится немало времени, чтобы понять, что рядом – любовь его жизни. И больше ничего не остановит его – он готов к любви. Но…
Love of my live
Посвящается Фредди Меркьюри
Оксана Ильинична
Редактор Meddye Phoenix
© Оксана Ильинична, 2022
ISBN 978-5-0055-3707-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Вступление
Я верю, что такая история может произойти с любой хорошей и умненькой девочкой в любом возрасте.
Ваша встреча не случайна и послана в дар.
Независимо от количества проведённых мгновений рядом, он заполняет собой всё твоё существо. Ты чувствуешь любовь постоянно.
Являясь далеко не святым, для тебя он остаётся духовным учителем, который принимает жизнь как готовое счастье, любит безусловно. Не стремится брать, а получает удовольствие, когда даёт. Учит заявлять о себе, не стесняться себя, говорить близким важные слова прямо сейчас, а не потом, дарить любовь взглядом, голосом, смехом, прикосновением.
Он где-то в турне. Нет. Это у тебя театральный сезон протяжённостью в целую жизнь, у тебя новые роли, постановки и зрители.
Он всегда с тобой. Живи смело и весело!
Посвящается Фредди Меркьюри
Глава 1
Звонок
Был выходной день. Я проснулась довольно поздно. Позавтракала, как обычно неправильно: съела кусок булки с маслом, запивая сладким кофе. Так было всегда. Каждый раз перед сном я думала – «завтра сварю овсянку», а утром всё повторялось. С этой проблемой, видимо, было лень разбираться, хотя отражение в зеркале не всегда радовало. Хотелось бы, конечно, чувствовать больше лёгкости и изящества. Но чтобы сделать над собой усилие, нужно было иметь неслабый мотив.
Сегодня я планировала пройтись по магазинам и прикупить очередное платье или блузку свободного кроя. Затем нужно было работать за компьютером – готовиться к урокам. Но тут позвонила подруга и сообщила волнующую новость: её бывшие однокурсники организовали любительский театр. Они собирались ставить какую-то современную пьесу и уже договорились об аренде. Моника предполагала моё участие в этой заманчивой авантюре.
Профессии ребят, как и моя, не имели отношения к театру. Но возможность творчески проявить себя сильно их воодушевляла. Они были полны решимости доказать: не стоит терять годы в институте, если ты от природы наделён актерским талантом, – можно сразу приступать к репетициям. Я бы не позволила себе произнести это вслух, но в глубине души верила – во мне дремлет великая актриса. Поэтому сразу согласилась на предложение Моники участвовать в этом балагане. Я не могла рассчитывать на главные роли роковых красоток, но шикарная комедийная роль второго плана мне бы удалась.
Допивая последний, уже противный глоток сладкого кофе, я представляла себя в смешных панталонах на маленькой уютной сцене, залитой светом прожекторов. Раздался звонок телефона. Это был он. Только этот человек вызывал во мне такую палитру чувств, которые невозможно описать в двух словах.
Я с тихой ноющей болью жду его звонка день за днем, иногда неделю за неделей. Не могу терпеть пустоту, сама пишу сообщение, стираю, записываю голосовое, не посылаю. Открываю дневник, пишу какие-то рифмованные строки о том, что мне плохо, одиноко, что я готова идти за ним на край света, сидеть рядом день и ночь, если позволит. Я прекрасно понимаю, что нельзя себя уничтожать. Человек хорошо относится ко мне, иногда даже во мне нуждается. Но у него свои интересы, своя жизнь, в которой много других важных людей. Я заставляю себя отвлечься: иду в кино, спортзал, сауну, кафе. В компании нарочито громко смеюсь, пью больше чем хотелось бы, язвительно шучу. К счастью, у меня умные подруги, которые любят меня и принимают такой, какая есть: понимают мою потребность пофантазировать, снисходительно относятся к перепадам настроения, терпят колкие шуточки.
Я заставляю себя жить без него. Сочиняю планы, как сегодня. Но вот на экране телефона высвечивается «Фред». Две секунды душа мечется в страхе от предстоящей боли, но и предвкушает счастье близкой встречи. Придаю голосу оттенки равнодушия и отстранённости. Он понимает всё. Всегда. Даже когда я ещё сама не понимаю. Даже когда мы подолгу не видимся. Он знает меня, и думаю, понимает мои чувства. Но ничего не может сделать. Знаю ли я его до конца? Нет. Я могу чувствовать его, сердцем, или думать, что чувствую. Понимать его инстинктивно, на каком-то глубинном уровне, словно обладаю материнским чутьем. Я сразу знаю, что возьму трубку, приду, сколько бы ни ёрничала, и останусь, пока нужна.
Мне не всё нравится в его поведении, окружении, привычках, интересах. Но я как под гипнозом иду к нему. Снова и снова. Умираю от счастья и любви. Раздражаюсь через какое-то время. Злюсь на себя и на людей вокруг. Хочу остаться наедине. Всегда. И всегда боюсь долго оставаться наедине. И он боится.
– Алекс, дорогая, как твои дела?
– Дорогая? Как-то мои дела тебя мало интересовали, дорогой. Ах да, у тебя же все дорогие.
– Ну прости, детка. Приезжай ко мне побыстрее. Я хочу, чтобы ты первая услышала мою новую песню. Я сомневаюсь в некоторых местах, хочу посоветоваться.
– Фред, ты же знаешь, что я ничего не понимаю в этом. У меня были планы, Моника и другие ребята…
– Ты нужна мне. Вечером привезут твоё любимое шампанское и торт. Ещё я познакомлю тебя с удивительным человеком…
Дальше уже можно не продолжать. Он знает, что я приеду. Я знаю, что я приеду. Все важные слова, особенно «ты нужна мне», сказаны. На свои дела я машу рукой. То, как я выгляжу, никогда не интересует меня больше, чем в такие дни.
Я знаю, что может понравиться Фреду, и к следующей встрече стараюсь запастись каким-нибудь подарком. Это могут быть редкие открытки или альбом с репродукциями. Он радуется и благодарит так искренне, что нет в тот момент человека счастливее меня. Я могу купить необычные винтажные серьги и наслаждаться потом его комплиментами. Стараюсь порисовать перед встречей. Ничто так не вдохновляет меня, как мысль о том, что он будет рассматривать мои наброски. Его взгляд становится серьёзным, внимательным. Блестящие тёмно-карие глаза с длинными ресницами двигаются по рисунку медленно. Критикует Фред мягким голосом, тщательно подбирая слова. Его нежность и деликатность в этот момент доставляют мне истинное удовольствие. Я пытаюсь не рассмеяться, видя «муки совести» интеллигента. Но нетерпеливый характер скоро прорывается наружу, и я говорю:
– Фред, не мучайся, это полная ерунда. Так и скажи!
Он до последнего не признаётся, что на самом деле думает о моём «творчестве», но эти лукавые глаза всё говорят за него.
– Я больше не буду рисовать. Я не очень люблю, да и вообще, этому нужно учиться, а у меня нет времени…
– Хорошо, хорошо, как хочешь, дорогая. Конечно, тебе некогда, ты работаешь. Ты знаешь, Алекс, может понадобиться твоя помощь. Мы с ребятами заметили, что сценические костюмы белого цвета очень выигрышно смотрятся. Они как бы светятся, их видно издалека. Также хорош жёлтый цвет. Но нужно добавить к костюму детали, какой-то рисунок. Скажем, на майке. Ты подумай в свободное время, что будет уместно. Может, чей-то портрет или надпись? Хотя надпись не видно. Может, персонаж мультфильма?
Разворачивается психологическая игра: он внушает мне, что я не лишена таланта и ему нужен мой совет. Кому? Графическому дизайнеру с кучей крутых знакомых художников?! Я, в свою очередь, уверяю, что подумаю, придумаю и нарисую только для него, единственного. Мне хочется быть нужной ему, для меня важно одобрение такого гения, как он.
Но в этот раз разлука была долгой. Я вновь пыталась вытащить себя и купленную для него антикварную шкатулку благополучно подарила подруге. Назло. Разорвала пару своих рисунков. Сделала ругательную запись в дневнике. Наговорила десяток голосовых сообщений, которые так и не были отправлены.
Я стараюсь быстро собраться, понимая, что недолго смогу побыть с ним наедине. Дом очень быстро заполнится шумными, весёлыми людьми, и Фред уже не будет только моим. Он и не был моим никогда, но короткая иллюзия радовала.
На улице резко потеплело, поэтому сегодня мне придётся отказаться от объёмного пальто и шарфа. Даже жакеты будут смотреться глупо – все ходят в футболках. Обтягивающую одежду не могу себе позволить: сразу становится понятно – эта девица не проходит мимо булочек. В конечном итоге я остаюсь довольна своим видом: выбранное платье в стиле «бохо» скрывает формы, тёмные волосы до плеч выпрямлены утюжком, надето всё имеющееся серебро. Акцент в макияже сделан, как всегда, на глаза. Маленькая сумочка на цепочке вмещает всё, что может понадобиться в ближайшие пару часов: ключи, карточки, телефон, пудру, бальзам для губ, духи. Готовясь к встрече, я задерживаю взгляд на зубной щётке, но, испугавшись промелькнувшей мысли, бегу к входной двери.
Не знаю, чем порадовать друга сегодня. Солнце бьёт в глаза – очки я забыла дома. Оставила свои дела и планы. Меня несёт непостижимая сила. Кажется, я не шагаю – лечу, едва касаясь кроссовками асфальта. Проходя мимо магазинов, понимаю: что-то особенное так быстро не найти. В этот момент внимание привлекает гора корзин в витрине цветочного магазина. И вот в моих руках одна из этих корзинок, специальная губка для цветочных композиций и охапка всевозможных цветов. Я здорово придумала с цветами! Мы сможем отвлечься, занимаясь составлением букета, и скрыть смущение. В основном это касается меня.
Наше время
Каждый раз мне нужно было некоторое время, чтобы перестать дрожать мелкой дрожью, заикаться, говорить несвязно. Я не могла ничего с собой поделать. Стеснялась и выдавала какие-то комичные гримасы и звуки. Со временем научилась молчать и улыбаться, в надежде, что говорить будет Фред.
При встрече он был обычно эмоционален, очень подвижен, делился всеми впечатлениями сразу. Рассказывал о музыке, концертах, о ребятах из группы, о поклонниках и журналистах. Это был сумбурный монолог со смехом и ругательствами. Одновременно Фред закуривал, отпивал из многочисленных бокалов. Забывал сигарету в пепельнице, брал новую. Звал помощника, хотя до этого сам дал ему поручение или вовсе отпустил, опять пил, театрально размахивал руками.
Сегодня всё было по-другому. Фред сам открыл дверь. На нём был японский шёлковый халат, подаренный организаторами тура по Японии. Фред обожал всё японское, был страстным коллекционером. Я не разделяла его художественных предпочтений, и предметы японского искусства никогда не появились бы у меня дома. Сейчас же от меня явно ждали проявлений восторга по поводу нового образа. Можно было удивлённо развести руками, но они были заняты. Так что я изобразила все восхищение мимикой.
Фред хотел поцеловать меня, но мешали покупки. Так, обнимая цветы, мы и прошли в гостиную. Он принёс ножницы, воду, и мы, почти не разговаривая, стали составлять композицию. Я не мешала мастеру: подавала нужный цветок, срезала в том месте, где указывал. С ним я не хотела что-то решать. Я хотела подчиняться и какое-то время позволяла ему излишне командовать. Он знал, что так будет не всегда, что сжатая пружина внутри меня скоро выстрелит. Дразнил нарочно и наблюдал. Так ведут себя дети.
Приятно было подыграть любимому человеку, изображая мнимое спокойствие. А спустя какое-то время, после очередного язвительного замечания или пошлой шуточки в мой адрес, в него летела подушка или что-то ещё, чего было не жалко. Теперь в его глазах читалось удовольствие, и начиналось настоящее веселье. Происходила какая-то детская возня: мы бросали друг в друга предметы, бегали, смеялись, боролись, соревнуясь в острословии. Чаще всего это обрывалось телефонным звонком, либо звонком в дверь. Тогда я с серьезным лицом начинала быстро ставить всё на свои места, а он так и бежал к двери с дикими весёлыми глазами. Когда ему было хорошо, его не интересовало, что подумают люди. По-настоящему свои люди ничего и не подумают.
Можно вспомнить пару случаев, когда в таких играх он оказывался сверху, нависал над моим лицом. Сильные руки вдавливали мои запястья в пушистый ковер. В эти секунды он не знал, что со мной делать. Как будто изучал какой-то новый предмет. А я изучала его. Хотела ли я поцелуя? Не знаю. Я хотела весь его мир. А поцелуй – это такой пустяк.
Через некоторое время он ослаблял хватку и ложился на спину, широко раскинув руки и ноги. Думаю, мы точно знали, что любим. Но если бы мы превратились просто в мужчину и женщину – это бы неотвратимо привело к расставанию. Казалось бы, что естественнее близости между любящими? Перейти границы можно быстро. Но после будет уже невозможно просто наслаждаться внутренним миром человека. Пока этого нет, ты можешь погружаться в самые глубины его души. Ты не претендуешь на него, как не претендуешь единолично дышать воздухом, любоваться закатом, наслаждаться произведением искусства. Ты ревнуешь, конечно, но не так банально, как когда думаешь, что обладаешь человеком.
Я устраивалась на его плече, а он бормотал что-то тихо:
– Я не знаю, не понимаю… Если бы это была не ты… Я слишком легкомысленный и не смогу тебе дать…
Я закрывала ему рот ладонью. Потом крепко-крепко обнимала, целовала в щёку и, сдвинув брови «домиком», говорила детским голоском:
– Всё, я больше не могу: хочу пить, нет – есть. Что у тебя в холодильнике?
Сегодня Фред был тихий. Управившись с букетом, он критически осмотрел его со всех сторон, затем рухнул на диван и протянул мне руку. Я села рядом.
– Очень красиво получилось. Можно открывать цветочный магазин.
– Ты принесла свои рисунки? – спросил Фред.
– Я не рисовала, что-то некогда в последнее время.
– За целый месяц ни одного рисунка?
– За два месяца.
– О-о-о, дорогая, время летит! Когда мы в студии, кажется, что работаешь два часа, а проходит два дня. Эти перелёты, съёмки… Режиссёры каждый кадр снимают по несколько дублей…
Я не терплю, когда он оправдывается. Не вникаю во все сложности его работы, но понимаю, что происходит нечто важное, неординарное, новаторское. Ведь пока я капризничаю и жалею себя, он – творит.
– Ты знаешь, я рисовала, но плохо. Не плохо – хорошо. Очень хотела показать, но ты был далеко, и я разорвала рисунки. Только потом подумала, что можно было сфотографировать. Ой, не жалко.
Он сжал мои руки, посмотрел на меня ласково, как на ребёнка. Я почувствовала досаду от того, что внушаю ему, хоть и неосознанно, чувство вины, и сменила тему:
– Ну всё. Я готова слушать тебя. Поиграй, пожалуйста.
Глаза его загорелись, спина выпрямилась, он воодушевился:
– Да, да. Ты знаешь, мне очень нравится. Получается что-то необычное. Но думаю, ребята не оценят… Они скажут, что присутствуют этнические мотивы. Я буду переубеждать их.
– Они умные, им понравится, – успокаивая, возразила я.
– Ты же не слышала. Подожди, я переоденусь!
Меня всегда восхищали музыканты. Способность создавать прекрасную мелодию кажется мне невероятной. Мне может нравится музыка или не очень, но я не понимаю, как она рождается в воображении того, кто её пишет. Как будто им управляет какая-то божественная сила…
Для чего Фред играл мне? Рядом были профессионалы, для которых новое произведение всегда звучало как полуфабрикат. Они слушали слова и мелодию, но не в расслабленном состоянии, а в крайне напряжённом, включённом. Целью было понять, как каждый из них сможет повлиять на улучшение произведения. Как достичь такого звучания, которое позволит внутри истинной гармонии выделиться каждому, деликатно, но в то же время смело и узнаваемо.
Фред видел во мне обычного слушателя, который примет песню не профессионально, на слух, а чувствами. Нужно сказать, что я не была поклонницей их группы. Знала основные хиты, любила две-три песни. Все виды рока мне были чужды. Я – глупый слушатель. Часто слова мне казались слишком пафосными, а мелодия витиеватой настолько, что мне, человеку с плохим слухом, было не воспроизвести её и после пяти прослушиваний.
Со стороны это смотрелось так: музыкант, полностью сосредоточенный на нотах, игре на рояле, звучании голоса, и я, тоже очень сосредоточенная, но ничего не понимающая. Подавшись всем телом вперёд, я предельно внимательно смотрела и слушала. Через какое-то время спина затекала, глаза требовали частых морганий. Я отвлекалась. Чтобы не вертеть головой по сторонам, рассматривала Фреда: он закрывал глаза, поднимал и опускал плечи, раскачивался, кивал головой в такт. Иногда хотел вскочить и петь уже без аккомпанемента, но продолжал играть. От общего образа меня отвлекали детали: «Такие смешные чешки нацепил… Новую рубашку купил. Наверное, в Америке. Пора ему подстричься…» Он резко обрывал игру и смотрел на меня. Я тут же изображала полное включение в процесс прослушивания, вытягивалась как суслик и широко открывала глаза. Мы говорили взглядами, Фред спрашивал: «Что ты смотришь, будто внимательно слушала?» Я отвечала: «Я слушала». – «Ну и как тебе?» – «Прекрасно».
…Переодевшись наверху, Фред спустился уже без халата, в вельветовых джинсах и трикотажной майке. Я подобрала под себя ноги, села по-турецки. Пока он раскладывал исписанные нотами листы, я любовалась им: обычные движения рук были изящны, будто он занимался в юности не боксом, а хореографией. Его идеальную осанку и великолепные пропорции подчёркивала любая одежда.
Фред заиграл. Я закрыла глаза. Мне представилось спокойное бескрайнее море. Лёгкий ветер подул мне в лицо. Мелкие волны бежали к моим ногам и мягко исчезали в тёплом песке. Я вспомнила момент, когда впервые увидела его.
Знакомство
Несколько лет назад, когда я только пришла работать в школу, моя коллега, учитель музыки, пригласила на встречу с нашими ребятами молодую рок-группу. Элен имела французские корни. Ей были присущи простота, лёгкость, невероятное жизнелюбие и истинная интеллигентность. Она была старше меня, но в душе оставалась задорным ребёнком. Её пытливый ум не давал никому покоя – она всегда училась чему-то новому, и оригинальные идеи рождались в её голове одна за другой. Она заражала всех вокруг позитивом, объединяла в творческие группы. Вселяла в нас, молодых специалистов, чувство уверенности, умело раскрывая творческий потенциал каждого. Дети её обожали. А мне хотелось научиться у неё мыслить свободно и быть внутренне независимой, поэтому я всегда прислушивалась к ней. И когда она сказала: «Алекса, не торопись вечером домой, к нам приедут молодые классные музыканты», – я безотказно закивала головой.
После уроков я обложилась тетрадями и учебниками. Но готовиться к урокам я не любила, а любила их проводить. Припасённые орешки и конфеты скрашивали скучное занятие. Звуки электрогитары отвлекли меня, я вспомнила о приглашённой группе и стала собираться.
Я закрывала кабинет, когда зазвучал голос. Пройдя по коридору, остановилась у двери актового зала, чтобы дождаться окончания песни и незаметно проскочить внутрь. Не видя солиста, можно было предположить, что поют как минимум два человека, один – нежным голосом, а второй – надрывным, даже агрессивным. Послышались аплодисменты. Я приоткрыла дверь и шагнула вперёд, уверенная, что в зале темно. Но освещение там оставалось, и мой «выход» не остался незамеченным.
Парень с микрофоном в руках обратился ко мне:
– Проходи, проходи, дорогая, ты не много пропустила. Наверное, курила в туалете?
Ребята в зале засмеялись, и все повернулись в мою сторону. От неожиданности я ответила:
– Нет, я бросила.
Элен, увидев меня, встала со своего места и помахала рукой. Я извинилась и села рядом. Как оказалось, музыканты поприветствовали ребят одной песней, а затем собирались немного рассказать о себе.
Скорее всего, Фред тогда принял меня за опоздавшую ученицу старших классов. Он что-то говорил немного растягивая звуки. Голос мне показался высоким для мужчины. Он волновался: короткие слова повторял несколько раз, будто заикался или думал, что сказать дальше. Свистящие и шипящие звуки иногда проскакивали сквозь зубы и звучали нечетко. Я могу быть внимательна к деталям, но вот содержание сказанного тогда я не запомнила. К тому же в голове крутилась мысль, что этот нахал немного самоутвердился за мой счет. Вероятно, Фред рассказывал о том, какую музыку они любят, сочиняют, как встретились и создали группу. Только когда погасили свет и ребята снова заиграли, я смогла расслабиться и получить удовольствие от живой игры. Участники группы отлично владели инструментами. В каждом чувствовалась любовь к своему делу. Все парни были худенькими и симпатичными. Но солист мне не понравился. Голос его, несомненно, был сильным, красивым и необычным, но сам он выглядел жеманным и, как мне показалось, занимался самолюбованием на сцене.
Элен зашептала мне в ухо: «Алекса, не убегай, давай пообщаемся с ребятами. Я в учительской накрыла стол. Дети разойдутся. Будет очень узкий круг». Только я открыла рот, чтобы сказать «я тороплюсь, давайте без меня», как она положила свою руку на мою, дав понять, что отказ не принимается.
Концерт продлился минут сорок. Зрители были сложного подросткового возраста. Уж они «точно знали», что такое любовь, что хорошо и что плохо. На всё имели свою непоколебимую точку зрения, а если и не имели, то начинали думать и рассуждать, как кто-то авторитетный для них в данный момент. И чаще всего это был такой же подросток, как и они, не важно – мальчик или девочка. На кислых физиономиях школьников читалось равнодушие. Взрослые, по их мнению, были лишены всякого понимания правды жизни и совершенно не умели вести диалог с уникальными личностями.
Большая часть ребят, ради которых пригласили музыкантов, покинула зал сразу, как только включили свет. Вопросов, разумеется, у них не было. Сквозь зубы они процедили «до свидания», и то лишь потому, что уважали Элен. Она принимала этих совсем незрелых людей всей душой, честное отношение не прятала за ненужными словами. Дети не могли этого не чувствовать. И даже те двое, что осмелились уйти посреди концерта, знали, что возмездия не будет. Элен не станет стыдить их, даже ничего не спросит. Её чувство такта и уважение к людям восхищали. Оставшиеся подростки забрались на сцену, задавали вопросы, рассматривали инструменты и фотографировались. Иногда просили немного отодвинуться музыкантов, чтобы те своим присутствием не портили их крутой кадр с гитарой.
Элен сунула мне в руки ключ от кабинета, велела закрыть окна, открыть сок и воду, так лишив меня шанса улизнуть. Я быстро выполнила её просьбу. Бросив взгляд на шведский стол, была удивлена красочному, вкусному минимализму. Жёлтый перец с творожным сыром, огурчики с красной рыбой, какие-то хрустящие хлебцы с кунжутом – всё выглядело ярко и радостно. Немного повертев головой и не заметив ничего раздражающего, я решила дойти до своего класса. Мне было необходимо подкрасить глаза, губы, припудриться и нанести пару капель духов. Хотелось чувствовать себя увереннее с противоположным полом. Возвращаясь, я надеялась, что инициативу в общении с музыкантами возьмёт на себя Элен. Из кабинета доносился лёгкий гул. Гости с парой наших коллег были внутри. Я опять опоздала. Остановилась на секунду, чтобы побороть трусость, сделала выдох и вошла.
В основном все стояли вокруг стола. Элен оживлённо беседовала с гитаристом, увидев меня, слегка кивнула головой. Интроверт внутри меня не знал куда деться, о чём разговаривать с незнакомыми людьми. Стоять в дверях было глупо, я взяла стакан с соком и села в дальний угол. Три параллельные беседы были исключительно музыкального характера. Я стала медленно переводить взгляд с одной беседующей пары на другую, как вдруг остановила его на вокалисте. Он сидел за столом. Перед ним стояли два стакана, голову он положил на скрещенные перед собой руки и… смотрел на меня. Мне пришлось улыбнуться. А он улыбался только глазами. Я не могла долго смотреть на него, но не могла и не смотреть. Очень красивые тёмные глаза были ироничны и хитры. Я подумала, что владелец такого взгляда обладает высоким интеллектом и чувством юмора. Что он увидел в моих глазах, выразительных только благодаря косметике, неизвестно.
Все были заняты разговорами, пробовали закуски, шутили. А мы с Фредом сидели по разным сторонам кабинета, как наказанные ученики. Со мной всё было ясно – я стеснялась незнакомых мужчин, хоть и понимала, что это мы должны были благодарить, угощать гостей. Удивляло то, что этот молодой человек полчаса назад представлял собой сгусток энергии, а сейчас напоминал персидского кота, блаженно лежащего на мягких лапах. Элен, не отрываясь от интересного собеседника, посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Фреда и сказала громче, чем мне хотелось бы:
– Алекса, познакомься с Фредди.
Фред резко встал, подошёл, взял меня за руку, поставил мой стакан на соседний стол и со словами «пойдём покурим» просто повёл за собой. Мы вышли во внутренний двор. Он прикурил, поднял голову вверх, медленно выдохнул и вопросительно произнес моё имя:
– Алекс?
– Алекса, – немного поправила я.
– Значит, Алекс. Я Фредди.
– Значит, Фред, – сказала я и по реакции поняла, что его высокомерие мнимое.
– Понравилось? – спросил он.
– Да, конечно, – ответила я.
– Что именно?
