скачать книгу бесплатно
Незадолго до ее отъезда приехал в Одессу Владимир Данилович Королёв.
– Папочка, – сказала Гуля, когда отец отдохнул с дороги и они вместе вышли на улицу, – у меня к тебе просьба. Очень большая. Обещай, что ты ее исполнишь.
Уже стоял конец июня. Южное солнце пекло так, что спасала от него только густая тень каштанов и акаций, выстроившихся вдоль тротуаров. Лишь изредка приносил прохладу ветерок с моря.
Отец с удивлением посмотрел на Гулю:
– Как же я могу обещать тебе то, чего не знаю?
Гуля подумала немножко и сказала:
– Я даю слово, что ни разу за весь месяц ничего у тебя больше не попрошу – ни мороженого, ни денег на карусель.
– Ну, так в чем же дело? – еще больше удивился отец.
– Знаешь, я соберу сегодня ребят нашего класса, и ты угостишь мороженым нас всех. И покатаешь всех на карусели. Хорошо?
– А сколько же у вас в классе ребят?
– Тридцать два человека. Но не пугайся – сейчас многие разъехались. Ну, все же человек двадцать наберется…
Владимир Данилович развел руками:
– Ты что, хочешь разорить меня сразу – за один день?
Гуля виновато улыбнулась:
– Нет, папочка. Это выйдет ровно столько порций мороженого, сколько я съела бы одна за целый месяц. И столько же раз покаталась бы на карусели. Я все это тоже подсчитала.
Отец усмехнулся:
– Ну что ж, это неплохо, что ты и летом занимаешься математикой…
Но Гуля перебила его:
– Не смейся, папочка, я даю тебе слово, что больше ни одной копейки не попрошу у тебя за целый месяц. Но ты понимаешь – я скоро уезжаю и долго не увижу своих ребят!
Владимир Данилович вынул из бокового кармана пиджака бумажник и отсчитал пятьдесят рублей, а потом еще двадцать.
– Хватит! – прошептала Гуля. – И на мороженое, и на карусель в Аркадии хватит.
– И даже на трамвай, – сказал отец. – Можешь звать всю компанию.
Не помня себя от радости, Гуля помчалась приглашать ребят. Она бегала из дома в дом. Кого застала во дворе, кого – на соседней улице, кого – у моря, за остальными разослала гонцов. И всем наказала строго-настрого: сбор в семь часов вечера. В Аркадии. Не опаздывать.
Вечером, еще задолго до семи часов, за круглыми столиками приморского парка торжественно расселись Гуля и ее гости. Они тихо и неторопливо, стараясь продлить удовольствие, работали ложечками, осторожно дотрагиваясь до холодных сладких шариков в запотевших стеклянных вазочках.
Парусиновые тенты над столиками вздувались от морского ветра, как паруса, обвевая разгоряченные лица ребят прохладой.
Больше всех радовалась в этот вечер Гуля. За ее столиком было особенно шумно и весело. А когда все уселись на деревянных коней и в расписные сани и карусель двинулась под хриплые, дребезжащие звуки органчика, Гуля почувствовала себя на вершине счастья.
Отец стоял возле карусели, и каждый раз, когда дочка горделиво проплывала мимо него на белом коне, он махал ей рукой, а Гуля улыбалась ему благодарно и ласково.
Через месяц, помогая отцу укладывать вещи в чемодан, Гуля спросила:
– Папа, а у тебя довольно денег на дорогу? Ведь ты столько потратил на меня и на моих ребят!
Отец вздохнул:
– Да, да, придется мне, видно, пешком в Москву идти.
А потом похлопал ее по плечу и добавил:
– Ничего, дочка, денег у меня хватит. Ведь ты целый месяц прожила без мороженого – сдержала свое слово. Признаться, я не раз хотел тебе предложить полакомиться, да только…
– Понимаю, – прервала его Гуля. – Воспитывал меня.
– Нет, по-моему, ты сама себя воспитываешь, дочка.
В тот же день отец уехал, а скоро Гуля и сама стала готовиться к отъезду.
Варька и Василинка
Киевская кинофабрика оказалась куда больше одесской. Гуле здесь понравилось все – и мягкий голубоватый свет на съемках, который не жег глаза, и большие съемочные павильоны, и то, что на фабрике ее встретили, как старую артистку.
Режиссер разговаривал с ней так же серьезно, как со всеми другими актерами. Он подробно разъяснял каждый эпизод, в котором она должна была участвовать, каждую сцену, и Гуля стала все яснее и глубже понимать, что такое искусство актера.
А роль ей досталась на этот раз нелегкая.
Гуля должна была понять и перечувствовать большие горести, выпавшие на долю Варьки, внучки старого шахтера.
Для того чтобы она лучше вошла в свою роль, режиссер возил ее на рудники, спускался с нею в шахты.
Затаив дыхание Гуля слушала рассказы старых шахтеров о том, как в прежние времена опасно было работать в этих плохо устроенных шахтах. Хозяева жалели денег на лучшее оборудование, и в шахтах нередко случались обвалы.
Гуля представляла себе, как страшно было родным шахтера услышать двенадцать ударов колокола. Эти удары означали, что на шахте случилась беда.
В картине, в которой играла Гуля, прозвучало двенадцать ударов.
Набросив наскоро платок, Варька, внучка шахтера (это и была Гуля), кинулась вслед за взрослыми к шахтам, чтобы узнать, на кого в этот раз обрушилось горе.
На носилках под брезентом она угадала знакомые руки, плечи, голову.
И вот Варька стоит, наклонившись над дедом-шахтером, лежащим в гробу. Стоит в том самом платке, который наспех накинула на голову, выбегая из дому.
С ужасом вглядывается она в неподвижное лицо старика, и ей кажется, что она давным-давно знает этого сурового шахтера с проседью в темных еще усах и бороде, помнит, как он нянчил ее и называл внученькой, когда она была еще маленькой.
И, совсем позабыв, что она не Варька, а Гуля Королёва, она плачет горькими слезами.
Но тишину внезапно прерывает голос режиссера:
– Сначала! Повторить всю сцену!
И опять Варька низко опускает голову. Перед ней человек в гробу. Глаза его закрыты, большие усталые руки сложены на груди.
Слезы сами собой набегают на глаза Гули и крупными каплями падают на эти сложенные руки.
Как только съемка окончилась и Гуля убежала домой, актер, который играл деда, закуривая папиросу, сказал:
– А знаете, мне казалось, что я и в самом деле помер. Лежу и чувствую, как мне на руку падают настоящие слезы. Признаюсь, у меня от страха волосы на голове шевелились!
Все засмеялись.
А другой актер, которому никак не давалась его роль, прибавил:
– Удивительное дело, но при этой девчонке как-то неловко играть неискренне, фальшиво. Ты заученную роль играешь, а она тут же, рядом, по-настоящему страдает, боится, плачет. Как же тут фальшивить?
И все согласились с ним, что при Гуле никак нельзя играть плохо.
– Эта девочка всех нас переиграет, – сказал режиссер. – Если картина пройдет, наша Варька прославится!
Это случилось прежде, чем новая картина появилась на экранах. Варьку опередила Василинка, дочь партизана.
Когда Гуля вернулась в Одессу, она увидела на огромных рекламах, развешенных по всему городу, белокурую девочку – то верхом на лошади, то по колени в болоте, то возле белой березки.
Это была Василинка, дочь партизана. И это была Гуля Королёва.
– Счастливая! – говорили в школе новые Гулины подруги. – Вот счастливая!
А Гуля только хмурилась и сердито качала головой.
– Не очень-то большое счастье, – говорила она. – Дома только и слышишь: «не зазнавайся» да «не зазнавайся». А где уж тут зазнаваться, когда я, того и гляди, на второй год останусь. Ни по одному предмету отметки нет. Да и не так уж хорошо я играла Василинку. Вот Варька – эта, кажется, у меня вышла получше.
Но если сама Гуля не очень довольна была Василинкой, то на фабрике все-таки оценили труды маленькой артистки.
Как-то Гулю вместе с мамой пригласили туда на вечер по случаю выпуска новой кинокартины.
– Ну вот, – сказала мама, – тебе отдельное приглашение прислали. Только, пожалуйста, не зазнавайся!
Гуля положила приглашение на стол.
– Опять «не зазнавайся»? Уж лучше я туда совсем не поеду.
– Как хочешь, – сказала мама.
Гуля запела какую-то песенку и стала заворачивать в чистую бумагу потрепанные переплеты своих учебников.
Когда мама уже была совсем готова, она спросила Гулю в последний раз:
– Что же, дома останешься?
– Угу, – сказала Гуля, – дома.
Мама засмеялась:
– Ладно уж, одевайся.
Гуля обрадовалась и стала наскоро натягивать через голову новое платье.
Но все-таки они опоздали.
Торжественное заседание уже наполовину прошло, когда Гуля с мамой тихонько вошли в зал и сели в задних рядах.
Гуля стала искать в толпе знакомые лица, как вдруг услышала:
– За отличную работу в фильме «Дочь партизана» Гуля Королёва, исполнявшая роль Василинки, премируется…
Гуля дернула маму за рукав:
– Мама!
Мать обернулась.
– Только не зазнавайся! – сказала она и, смеясь, похлопала Гулю по плечу.
– …премируется портретами великих русских писателей…
– Это сколько же портретов дадут? – прошептала Гуля и стала считать по пальцам: – Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Некрасов… Мама, Жуковский великий?
– Тише, – сказала мама, – слушай дальше.
– …портретами великих русских писателей, библиотекой, тремя настольными играми и аквариумом.
Все захлопали.
В перерыве Гуля спросила у мамы:
– Мама, а куда мы поставим аквариум? У нас ведь и так тесно.
– Если аквариум будет очень большой, попросим соседей поставить его у себя.
– Ну да, они уйдут на работу, а рыбки умрут с голоду. Как ты думаешь, мама, нельзя ли попросить какую-нибудь другую премию?
– Какую?
– Вот бы велосипед!
– Ну тогда уж у тебя совсем не останется времени на уроки. Съемки кончились, катанье на велосипеде начнется. Теперь тебе время дорого – класс догонять надо.
