скачать книгу бесплатно
– А можно научиться?
– Чему?
– Ну, вот этому? Когда никому не понять, где предмет, а вы точно знаете.
– Ну, юноша, это опыт. Это надо годами каждодневных тренировок…
– А если за несколько дней?
– Ну что вы!.. Минимум полгода и то, если пальчики…
– А если по двойному тарифу?
– Не понял?..
– Ну, как будто уже полгода отучился и за полгода вперёд заплатил, и ещё сверху, но освоил приёмы за несколько дней. Правда, не все, а только один-два фокуса.
– Один-два? За несколько дней?
– И аванс прямо сейчас.
– Прямо сейчас?.. Ну, хорошо, давайте попробуем…
* * *
– А если взять лицо и изменить. До неузнаваемости. Возможно такое?
– Смотря, какое лицо. Если мужское в женское, то вряд ли. Если взрослое в детское – никаких шансов. Если полное в худое, то куда жир прятать? А вот если худое – в полное, то можно накладки сделать. Ну, и конечно, абрис и черты лица. Разные они лица… У кого-то нос над самой губой навис, у кого-то ко лбу задран. Или ширина глаз. Или оба глаза на переносице, или вразлёт – к ушам. Узкий подбородок в широкий ещё можно превратить, но куда девать «волевой»? Не ножом же его срезать… Тут очень много нюансов и хитростей. Грим, юноша, – это искусство перевоплощения. Берёшь какого-нибудь испитого сорокалетнего лысого алкоголика с мешками под глазами и делаешь из него пылкого восемнадцатилетнего Ромео. И он исполняет арию, и все ему верят и аплодируют. А увидели бы они его в натуральном виде!.. Или его возлюбленная Джульетта, пятидесяти лет от роду, с перетяжками, натяжками, складками, пигментными пятнами и родинками в пол-лица. А зритель должен в неё поверить, влюбиться и ей сочувствовать. Ведь если её не загримировать, то зритель при первом выходе героини на сцену станет топать ногами и кричать вместо «браво!»: «Травись быстрее, прямо в первом акте, не тяни!» Грим – это искусство, такое же, как вокал, хореография или режиссура. Только этого многие не понимают. В том числе актёры и даже режиссёры. Они почему-то считают, что гримёр – это что-то вроде монтировщика декораций. Но только фанерную стенку поставить любой дурак сможет. А из убожества героя-любовника вылепить далёко не всем дано.
– А если абрис похож, и носы в одном и том же месте, и уши, и ширина лба одинаковая?
– Тогда не вопрос. Тогда можно «нарисовать» кого угодно. А у вас что? Спектакль?
– Да… В некотором роде… Розыгрыш у нас, хотим к юбиляру в качестве гостя его самого пригласить. Двойника его. Ну, то есть столкнуть их нос к носу, чтобы никто понять не мог, кто из них кто! Чтобы шок и веселье.
– Оригинально.
– Сможете?
– Не обещаю, но можно попробовать.
– Попробуйте. Постарайтесь. Чтобы были как близнецы! Вы ведь волшебник в своём деле. Я видел, я оценил, я ведь не какой-нибудь там режиссёр, который не понимает специфику вашей профессии. Если бы не вы, не ваш талант, то этот театр давно бы прогорел. С такими-то актёрами. Это я вам точно говорю!
– Ну что вы, зачем так… Конечно, без нашего цеха любой актер… Но всё-таки вы преувеличиваете.
– Ничуть. И я уверен, что вы докажете… Что сможете! А мы… мы поможем. И – оценим. По достоинству. В твёрдой валюте!
* * *
– Вон он, видите?
– Где?
– Второе окно справа…
Через стекло было видно, как в комнате ходил человек. Туда-сюда. Вышел на кухню с пустыми руками. Обратно – со стаканом коктейля… Потом в туалет… Потом из туалета… Потом присел… И встал… Прилёг… Поднялся… Подошёл к окну. Завис надолго, подставил лицо солнечным лучам, чему-то улыбаясь. Весь как на ладошке. Как под микроскопом. Так, что каждая морщинка, каждая впадинка видны. Каждый волосок в отдельности.
– Фотографировать?
– Да, обязательно.
Защёлкал фотоаппарат…
Человек в окне ещё немного постоял. Повернулся в профиль. Постоял. И пошёл.
На кухню.
В туалет.
В коридор.
В спальню…
Похож?
Да, похож. Ну просто одно лицо. Вернее – одно и то же лицо. И это подтвердит любая экспертиза. Тот, в окне, и тот, что на фотографиях, – один и тот же человек.
Но в квартире был не один человек, а два. Второй безвылазно сидел в ванной комнате. Сидел, облаченный в малярный комбинезон, на ногах бахилы, на руках перчатки, на голове плотная шапочка. Чтобы ничего с него не сыпалось и ничего им не лапалось.
– Долго мне ещё тут торчать?
– Нет. Уже можно выходить. Только переоденьтесь.
– Во что?
– В вещи, что на мне. А ваши я заберу.
Переоделись. Уставились друг на друга как в зеркало. Точно – одно лицо. Как у братьев-близнецов. И лоб, и нос, и глаза, и уши. Всё на месте, всё там, где и должно быть. Конечно, не без помарок и если взглянуть внимательно, с пристрастием, то можно заметить… Но кто будет присматриваться? Никто не будет!
– Сейчас идите в комнату, садитесь в кресло, которое напротив телевизора. Сядете и будете сидеть. Смирно…
– Сколько сидеть?
– Столько, сколько понадобится.
– А если я пить захочу?
– Там на столике бутылка с соком и кое-какие закуски. Долго ждать вам не придётся. Только не вздумайте вставать, ходить, поворачиваться, переставлять кресло. Прошли – сели – замерли!
– А что смотреть по телевизору?
– Смотреть можете всё, что захотите. Мы вас никак не ограничиваем. Пора, идите. Только дверь не закрывайте…
«Брат-близнец», который находился в ванной, вышел, оставив дверь приоткрытой. Другой бросил в мусорный мешок комбинезон, бахилы, перчатки, шапочку. Завязал горловину мешка. Лёг на живот и по-пластунски выполз из ванной комнаты.
В коридоре, откуда его не было видно в окно, он встал. Бесшумно открыл дверь и вышел из квартиры.
Человек из ванной, как ему было назначено, прошёл в комнату, повернулся спиной к окну и сел в кресло перед телевизором. На столике, точно, стояла бутылка с соком и стакан с коктейлем. На экране телевизора футболисты в цветных майках гоняли мяч. Вечер обещал быть приятным. И денежным.
Больше человек по квартире не ходил. Ни туда. Ни сюда. Он сидел в кресле и смотрел телевизор. Как должен был.
А в соседнем доме, который через дорогу, в другой квартире, наблюдатель скрутил со штатива бинокль.
– Вы будете со мной до конца?
– Да, до самого. Я должен лично убедиться, – ответил контролёр.
– Тогда не вставайте позади меня. А лучше уйдите в соседнюю комнату. Здесь будет жарко.
Вытянул из-под стола большую спортивную сумку, расстегнул молнию и вынул предмет, похожий на металлический цилиндр. Поднял его на плечо. Примерился. Пошевелился. Поискал удобное положение. Немного сместился в сторону. Чего-то подкрутил и отложил.
Натянул кожаную куртку и штаны, а на голову надел мотоциклетный шлем. И стал похож на байкера. Хотя никуда не собирался ехать. Да и мотоцикла у него не было.
Подошел. Распахнул окно. Настежь. До упора раздвинул жалюзи. Встал, уперевшись животом в подоконник, а левым плечом в простенок. Зачем-то оглянулся, наверное, прикидывая расстояние до стены. Получалось – метров семь. Дальше коридор, с предусмотрительно открытой дверью.
Хорошая квартира, большая…
Опять вскинул цилиндр на плечо.
Перед ним было освещённое окно квартиры напротив. Работал телевизор, по экрану бегали футболисты. Человек в комнате сидел к нему спиной, над спинкой кресла торчал его затылок.
Повернулся к контролеру.
– Вы готовы?
– Да.
– Ну, смотрите…
Прицелился. Замер. Выдохнул. Нажал на спусковой крючок
ȅ
Из трубы назад вырвался сноп пламени. Ударился в стену, частью ушёл в коридор сквозь распахнутую дверь, частью взвился к потолку, закрутился огненной спиралью, заполняя жаром комнату. Толкнул стрелка в спину, наваливая на простенок.
Позади, в комнате, что-то затлело, задымилось…
Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось в доме напротив! В квартире лопнул, взорвался страшный огненный шар. Разом вышибло окна и двери, на тротуар посыпались осколки стёкол и куски штукатурки. Снопы пламени выхлестнулись в проёмы разбитых окон, лизнули, опалили стены.
Что было там, внутри, в квартире представить было страшно. Огненный вихрь из осколков, обломков и обрывков.
– Уходим!
Человек с гранатомётом бросил в сумку пустой тубус, не обращая внимания на занявшиеся пламенем занавески и мебель, пошёл к входной двери. Быстро, но не торопясь.
– Где вы там? – спросил он.
– Сейчас-сейчас… – ответил контролёр, который смотрел в бинокль на развороченную квартиру, в темноту, в глазницы выбитых окон, пытаясь угадать там хоть какое-то движение. Но вряд ли в квартире мог кто-то уцелеть! У человека не было не единого шанса.
Контролёр, как обещал, досидел до конца. До самого конца. Приговорённого к ликвидации «объекта». Который, сидя в кресле, смотрел футбол. Но не узнал конечного счета матча.
– Я ухожу, здесь скоро будет полиция. Если вы остаётесь…
– Нет, я с вами!..
Дело было сделано – акция состоялась. Контролёр видел объект, видел до самого конца, до момента взрыва. Видел его в проеме окна, тогда ещё живого и смог рассмотреть его лицо, смог убедиться…
Теперь можно было уходить. Но не уезжать. Потому, что осталось ещё одно небольшое дело. Без которого…
Потому что девяносто процентов – это не сто. И даже девяносто девять – не сто.
А надо – сто!
А лучше – сто один!
* * *
Тишина. Кафельные стены. Металлические двери. Каталки вдоль стен.
– Нам сюда.
Толкнули дверь. Зашли.
Навстречу встал человек в несвежем серовато-белом халате. В руке он держал бутерброд, который откусывал и жевал.
– Вы к кому?
– К вам. Нам нужно увидеть одного… человека. Мы договаривались.
– Какого именно? Их тут много.
– Который после взрыва.
– А… Этот… Ну, тогда идите за мной.
Повернулся, пошел. В соседнее помещение. Мимо стола, на котором лежал труп, разрезанный и распахнутый от горла до паха. Как вывернутый плащ. Внутри тела белели фрагменты ребер и ещё какие-то кости, а рядом, в тазу, плавал студень из внутренностей.
– Сюда.
