скачать книгу бесплатно
Пропустив мимо себя две припозднившиеся машины, Гаттак метнулся в сторону парка, туда, где в снегу меж частых деревьев была протоптана тропинка. По ней ежедневно ходили все сотрудники НИИ, поскольку остановки общественного транспорта поблизости предусмотрено не было. На самом деле, острой необходимости идти через парк у Гаттака не было – ближайшая церковь с достаточным количеством исповедален была всего в километре от НИИ, достаточно было повернуть направо после КПП и идти вдоль дороги до ближайшего перекрестка. Но привычку запутывать возможное преследование и вычислять потенциальную слежку кураторы рекомендовали прививать себе с самого начала обучения. Вот Гаттак и прививал.
Мысленно попросив у Бора прощения за нарушение ПДД, парень нырнул в парковую тьму. Ориентиром ему служила мачта связи с красным маячком на самом верху. Огонек весело прыгал вдалеке, служа проводником в довольно густой лесополосе. Гаттак знал, что этот ретранслятор стоял по другую сторону парка, там же находилась и небольшая церквушка, которая ему почему-то очень нравилась – не то уютом своим, не то настоятелем.
В столь поздний час в лесополосе не было ни души. Звуки в голом морозном парке разлетались на многие сотни метров, звенели, отражаясь от промерзших стволов деревьев, и легко выдавали любого, кто не обладал техникой бесшумного передвижения по заснеженному лесу. Гаттак шел быстро и старался ни о чем не думать, сосредоточившись на звуках. Мозг анализировал ситуацию и окружающую обстановку в фоновом режиме. Внезапно его пронзило волнение – он даже не сразу сообразил, что именно не так. Остановился. Прислушался. Преследователь не сразу сообразил остановиться, чем и выдал себя. Хруст ветки разнесся по всей округе, после чего незнакомец по инерции сделал еще два шага и лишь тогда затаился. Для любого горожанина эти звуки ничего бы не значили, вернее, никто и не обратил бы на них внимания, поскольку у гражданских нет привычки непрерывно анализировать поступающую извне информацию. Гаттаку же эти звуки сказали о многом. Когда он заходил в лес, на дороге никого не было – ни машин, ни прохожих. В пути он находился не более сорока секунд, а значит, его преследователь вышел за ним следом из НИИ. На улице вечер, и все гражданские давно уже убыли по домам. Парень сделал вывод, что следом за ним идет (не обязательно следит) кто-то из своих. Напрягало лишь то, что шаги замерли после прокола с веткой. Человек не просто шел за Гаттаком, он хотел остаться для него незамеченным, а значит – именно следил. Во всяком случае, пытался следить.
Пока разум Гаттака анализировал ситуацию, его тело автоматически приспособилось к рыхлости снежного наста. Перекатываясь с мыска на голень и далее на колено, равномерно распределяя вес по насту, можно было сколь угодно долго идти по нетронутой целине и не издать ни единого звука. Все хорошо в зимнем лесу, вот только следы на снегу спрятать не удастся, но это не сильно тревожило Гаттака. Пока его преследователь будет идти до места, где Гаттак свернул с тропинки, разведчик уже выйдет ему за спину. Они поменяются ролями с одной лишь разницей – Гаттак знает о слежке, а его теперь уже жертва – нет.
Углубившись достаточно далеко в чащу и скрывшись в естественном овраге, он резко изменил направление движения и ускорился. Сейчас звук его шагов локализовать не получится, а значит, у Гаттака будет шанс зайти к преследователю за спину. Так он и поступил. Свою «бесшумную» походку Гаттак вновь применил сразу же, как только выбрался из оврага. Еще через минуту он опять стоял на утоптанной за день тропинке и прислушивался. Его визави, очевидно, понял, что допустил оплошность, и на этот раз передвигался бесшумно, но его усилия не принесли плодов. Натренированный слух Гаттака вычленил из сотни посторонних шумов парка инородный звук – еле уловимый скрип снега под ботинками. Преследователь Гаттака крался, стараясь разглядеть в кромешной тьме свою жертву. Ему и невдомек было, что жертва уже превратилась в охотника.
Шаг, еще шаг. Гаттак уже видел силуэт человека на тропике.
«Вопиющая некомпетентность», – подумал парень. Тень, которую он уже отчетливо видел, сейчас свернулась в небольшой комок – видимо, сидит на корточках и изучает следы на снегу как раз в том месте, где Гаттак свернул с тропинки. Что ж, самое время напасть.
Он умело воспользовался отвлекающим шумом проезжающего вдалеке грузовика и почти вплотную приблизился к человеку, изучавшему следы. Противник Гаттака понял, что объект его слежки ушел с маршрута, и теперь, очевидно, размышлял, стоит ли идти за ним в лес или дождаться жертву тут. Но Гаттак не дал ему возможности принять решение. Бесшумной кошкой он подкрался к незнакомцу и напал на него сзади как раз в тот момент, когда тот встал во весь рост. Кстати, противник был куда меньше Гаттака ростом и уступал ему в весе.
Парень применил самый простецкий захват, одновременно ударив незнакомца под колени. Ноги его противника подкосились, и тот начал мягко оседать на снег, издавая приглушенное сипение. Миг нападения Гаттак рассчитал таким образом, чтобы напасть на выдохе соперника. Он умело перекрыл доступ кислорода в легкие, не давая сделать вдох, и, что было еще более важно, одновременно с этим блокировал магистральные артерии, питающие головной мозг. Для этого ему понадобилось применить «руку мертвеца» – так перекрывались сразу две артерии на шее. Не лучший вариант для зимнего сражения, Гаттаку могла помешать одежда противника, но тот, к счастью, был одет легко. На всю атаку ушло не более секунды. Будущий разведчик навалился на соперника всей массой, и они оба рухнули в рыхлый снег. Незнакомец попытался сопротивляться, но чем активнее он использовал мускулатуру, тем больше тратил кислород, которого и так было в обрез. Возня в снегу продолжалась еще с минуту, после чего Гаттак начал ощущать, как слабеет сопротивление его противника. Еще десять секунд, и «рука мертвеца» сделала свое дело – тело соперника окончательно обмякло. Руки его, тщетно силившиеся ослабить крепкий захват Гаттака, повисли плетьми, а сам он перестал подавать признаки жизни и покорно уткнулся лицом в снег. Гаттак выждал еще десять секунд и только после этого рискнул убрать захват с шеи. Отпихнув от себя противника, он сел на колени рядом с неподвижным телом.
Первым делом Гаттак проверил у преследователя пульс. В захвате «рука мертвеца» были варианты, когда противнику продавливались хрящи трахеи – скажем, если противник был гораздо крупнее и точно оказал бы активное сопротивление. После таких повреждений шансов выжить оставалось немного, по сути – лишь прямая трахеостома. В процессе борьбы Гаттак понял, что имеет дело со слабым противником, а потому идти на крайние меры не рискнул. Убедившись, что его оппонент жив и находится в глубоком обмороке, парень перевернул его лицом вверх, достал небольшой фонарик из внутреннего кармана куртки и, лишь удостоверившись, что в поблизости никого нет, включил свет.
Берцы военного образца, ватники из грубой непромокаемой ткани, легкая облегающая тело куртка. Гаттак зафиксировал свет на груди. Женская (в этом у Гаттака сомнений не было) грудь мерно вздымалась. Девушка дышала самостоятельно, и это вселяло надежду, что в скором времени юная шпионка придет в себя. Еще доставая фонарик, Гаттак понял, кто именно решил за ним последить. Быстрое изучение измазанного слюной лица лишь подтвердило догадку: это была Корра, его сокурсница. Но какого демона она поперлась за ним в ночь? С чего увязалась за ним следить? И самое главное, что теперь делать с этой глупой девчонкой? На таком морозе даже десять минут в снегу без движения могли стать фатальными.
По сути, у Гаттака не оставалось иного выбора, кроме как начать приводить горе-разведчицу в чувство. Он зафиксировал ее голову между ног и с силой надавил ей костяшкой пальца в носогубный треугольник. Болевые рефлексы никто не отменял, и девушка уже через секунду начала вяло размахивать руками, пытаясь избавиться от назойливой боли, разливающейся по обмороженному лицу. Еще через мгновение она сделала судорожный вдох и открыла глаза.
– Лежи, не дергайся, – прошипел Гаттак. – Если встанешь слишком резко, вновь можешь потерять сознание.
Девушка, похоже, быстро сориентировалась и замерла. Ее затуманенный взгляд уже через пять секунд стал осмысленным и зафиксировался на ярком луче фонаря Гаттака.
– Зачем ты шла за мной?
– Задание, – выдавила Корра.
– Какое еще задание? – удивился Гаттак, посчитав, что девушка еще толком не пришла в себя и несет околесицу.
– Ты – мое задание, – спокойно повторила Корра, – я утром получила «индивидуалку».
– В таком случае ты провалила свое задание, – рыкнул Гаттак, поднимаясь на ноги и отводя луч света в сторону.
Девушка ничего не ответила. Она бессильно распластала руки на снегу, даже не пытаясь подняться. Похоже, ее мозг только сейчас понял, что испытывает острую гипоксию. Она запоздало начала дышать, часто хватая мокрым ртом холодный ночной воздух, ее лоб вмиг покрылся испариной, синие губы начали подрагивать от холода.
– Возвращайся на базу, Корра. Останешься лежать тут – замерзнешь.
С этими словами Гаттак выключил фонарик, без какого-либо зазрения совести развернулся в сторону красного маяка и зашагал прочь от места стычки. В его голове вертелась мысль о том, что программа обучения в разведшколе, по всей видимости, включала не только основы разведки, но и элементы контрразведки. Мало быть незаметным и обладать техникой слежки, нужно было осваивать и методы ухода от нее. И применять их предстояло не только против врагов Родины, но и против своих же сослуживцев. Во всяком случае, сейчас, на этапе подготовки.
Гаттак довольно быстро преодолел лесополосу и вышел на хорошо освещенную, но пустую улицу. Бегло оценив ситуацию и убедившись, что больше никаких сюрпризов не последует, он направился в сторону храма.
Пошел снег, крупные хлопья уже успели припорошить плечи Гаттака, когда он вошел через скрипучую калитку на территорию храма. Двое черных клириков, стоявших на посту возле ворот, приняли его поклон-приветствие и пропустили на территорию. Двери в сам храм были уже заперты, а потому Гаттак помолился перед образом Бора, висящим прямо над входом в исповедальню. Прикрыв глаза руками, он с минуту читал основную молитву, а когда закончил, услышал за спиной голос:
– Ты сегодня поздновато, Гаттак.
Разведчик узнал говорившего. Развернувшись, он увидел настоятеля храма.
– Благословите на покаяние, служитель Леонид.
Настоятель храма на Сорокалетней улице, крепкий мужчина средних лет, тепло улыбнулся Гаттаку и подошел ближе. Тот склонил голову, к его глазам прикоснулись ледяные пальцы служителя – должно быть, он долго трудился на воздухе и вышел к припозднившемуся прихожанину, услышав скрип калитки.
– Что привело тебя в храм на исповедь, сын Бора?
Служитель не стал удерживать Гаттака на улице и сам открыл дверь в исповедальню, приглашая молодого человека войти.
– Мне велено принять тридцатиминутное покаяние, служитель, – ответил Гаттак, проходя в жарко натопленное помещение.
– Ты опять натворил что-то? – улыбнулся служитель, запирая за собой дверь и отряхивая с себя крупные хлопья снега.
– Надеюсь, что нет, – улыбнулся Гаттак. – Мне просто необходима молитва и покаяние. Я задал один вопрос нашему капеллану, и тот велел мне…
– Покаяние не приносится по велению людей, – мягко поправил служитель Леонид Гаттака, – оно приносится нашему Богу по велению сердца. Не этому ли учит нас господь Бор?
– Да, служитель.
– Что именно тебя интересовало?
Гаттак поведал служителю свои мысли насчет избранности, и тот, слушая, закивал головой:
– Как же, знаем, знаем этот грех, сын Боров.
На лице Гаттака застыл немой вопрос. Он даже замер, не до конца сняв с себя куртку.
– Ну как же? – пояснил служитель Леонид. – Ты же подверг себя греху гордыни. Один лишь Бор знает твой путь, и не тебе судить о том, избран ты или нет. Кто, кроме Бора, ведает судьбами детей своих?
– Никто, служитель.
– А стало быть, ни одному смертному негоже делать выводы о своей избранности. Тебя избрал Бор не потому, что ты лучше или хуже других. Он избрал тебя, потому что лучше тебя самого ведает твою судьбу. Только Ему одному известна та грань, за которую тебя не следует пускать, и та ноша, тяжелее которой тебе не следует нести. Именно в том ты и должен покаяться: что возгордился, посчитав себя избранным. Не ты избранный, но тебя избрали. Просто прими это служение и никогда не кичись своим положением.
– Да, служитель.
– А теперь выбери кабинку и посвяти себя исповеди, сын Боров.
Гаттак еще раз поклонился служителю и прикрыл глаза ладонями в знак истинности и мудрости слов, которыми Бор наградил своего слугу. Затем он вошел в первую же кабинку (благо в это время в исповедальне было пусто), и запер за собой дверь.
Кабинка была типовой – два на два метра без каких-либо удобств. Приглушенный свет, разливающийся от тусклой лампочки под потолком, обитые звукопоглощающим материалом серые стены, такой же серый ковер на полу. Помещение было чистым и олицетворяло собой тишину и тайну исповеди. Все, что говорилось в этих стенах, должно было оставаться между верующим и его Богом. В кабинке было настолько тихо, что Гаттак начал слышать шум крови, бегущей по его артериям. Мерный стук сердца разносился по всему небольшому пространству, словно отмеряя время покаяния.
С минуту Гаттак просто созерцал и слушал тишину, погружаясь в нее всем своим существом. Затем, посчитав, что готов, он пал на колени и принялся вычитывать покаянные молитвы, заученные наизусть. С каждой новой молитвой он ощущал прилив сил и энергии, словно разверзлись небеса и благостное нечто начало изливаться прямо в душу Гаттака, наполняя его Божией благодатью.
Завершив все приготовления к покаянию, Гаттак вскинул руки к небу. Сейчас ему казалось, что нет никаких стен и потолка, есть лишь он и бесконечное пространство вселенной, где обитает сам Бор.
– Я виноват перед Тобой! Я каюсь в своих слабостях. Я готов принять Твою мудрость и Твою волю. Я возгордился. Я возжелал быть лучше иных. Я посчитал себя избранным тобой не по силам моим, но по качествам моим. Я посчитал себя сильным и возомнил, будто сам себя таким сделал. Каюсь перед Тобою, великий Бор, создатель всего сущего. Каюсь и понимаю, что ничтожен и слаб. Понимаю, что без Тебя я ничто и что кану я в ничто без длани Твоей. Прости меня за прегрешения мои.
Гаттак повторил эти слова еще дважды и к концу третьего покаяния почувствовал, как по его лицу градом покатились слезы. Слезы очищали. Слезы помогали понять всю слабость человеческой натуры, помогали осознать ничтожность собственного Я в сравнении с величием того, кто сотворил вселенную и всякую жизнь в ней.
Гаттак каялся истово, самоотверженно. Он верил в то, что говорил. В этой кабинке исповедальни он был с Бором один на один. Молчание Бора исцеляло. Молчание Бора помогало принять прощение. Более всего на свете Гаттак боялся во время исповеди покаяться неискренне, проявить слабость и позволить своим мыслям улететь в те далекие дали, из которых уже нет пути обратно. Но еще страшнее было не молчание Бора, страшнее всего было однажды услышать глас Бора. Услышать его отповедь и приговор. Говорят, именно это слышат перед смертью те, за кем приходят черные клирики. Приговор, оглашенный самим Бором. И в этот момент Гаттак услышал в своей голове громогласный глас Божий.
– Встань с колен, Гаттак, сын мой! Встань и узри свою судьбу!
У Гаттака внизу живота что-то оборвалось – он почувствовал страшную слабость в ногах, словно те налились расплавленным свинцом и более не подчинялись его воле. «Вот и все», – пронеслось в голове приговоренного к смерти. Как ни пытался Гаттак заглушить молитвами свои греховные мысли, Бор их увидел.
– Встань! – повторил Бор, и парень вопреки своей воле встал.
Вернее, это не он встал – его подняли. Он уже не владел своим телом, не чувствовал ни ног, ни тверди под собой. Он пылал изнутри в священном трепете перед Бором, создателем всего сущего. Он понял, насколько низменными были все его порывы и богохульные мысли. И Гаттак поверил в свой грех. Он хотел было во всем сознаться, выкрикнуть все, о чем думал часами там, в Пустоши, будучи еще кандидатом Гаттаком, но голос Бора опередил рвущуюся из груди Гаттака исповедь.
– Будет тебе, сын мой Гаттак, испытание суровое. По окончании разведшколы ты получишь от начальников своих пакет с заданием. Тебе нужно будет внедриться в стан врага и стать для них своим – только так ты исполнишь предначертанное. Найди для меня человека, который приведет демонов на порог мира сего. Найди и уничтожь! Любой ценой. Я избрал тебя, Гаттак, не по заслугам твоим, но по вере твоей и вере своей. Я верю в тебя столь же истово, сколь сильна твоя вера в меня.
И в одно мгновение все прекратилось. Глас Божий смолк, чувство присутствия Бора тоже испарилось. Гаттака словно отпустила невидимая исполинская рука. Ноги его подкосились, и парень рухнул на пол, благо стены и пол были мягкими, иначе Гаттак просто убился бы. Ему потребовалось не менее десяти минут для осознания того, что произошло, и для того чтобы прийти в себя. Дрожащей рукой он отпер дверь и вывалился из кабинки прямо под ноги изумленному служителю Леониду.
– Гаттак! Мальчик мой, что произошло? Гаттак? Гаттак?
Голос служителя удалялся. Гаттак слышал его все хуже и хуже, и, наконец, мир вокруг него потускнел и скукожился до одной микроскопической точки. Этой точкой был он сам, Гаттак, он парил в невесомости посреди бесконечной пустоты. Он ничего не мог поделать с этой пустотой. В этот миг парень подумал о том, что вот так, должно быть, парил в бесконечной пустоте и сам Бор перед тем, как сотворить вселенную. Какой же чудовищной силой обладал Великий Бор, если смог из этой пустоты сотворить все сущее? Гаттак же ничего сотворить не мог, даже крохотного пятнышка света не удавалось выжать из этой пустоты. А Бор создал и свет, и тьму, и твердь земную, и пылающие звезды. Миллиарды пылающих звезд. Бесконечное число миров. Бор населил все эти миры несчетным числом своих детей. Бор – всесилен. Гаттак – ничтожен. Бор – все. Гаттак – ничто. Ничто без своего Бога.
На этом все мысли Гаттака иссякли, и он провалился в бесконечную тьму.
Глава 6. Хочешь мира – готовься к войне
– Только одного не пойму, капитан, – сказал Ким Сергеев, в сотый раз просматривая видео с зондов, посланных на разведку к спутникам Юпитера. – Вы же говорили, что книга, которую вы написали для дочери, уникальна и выпущена в единственном экземпляре.
– Так и есть, – согласился Веровой. – По сути, это единственная книга-ключ, которой могла безопасно воспользоваться Мария. Все остальные книги на планете, вероятно, были оцифрованы и могли храниться в памяти Боровского.
– Это как раз понятно. Непонятно, как ваша дочь смогла написать такое послание, не имея при себе эту книгу.
Веровой покосился на худенький томик, лежащий на столе в его каюте. Вздохнул и ответил:
– Все просто, старпом. Она знала эту книжку наизусть.
Старпом счел за благо промолчать. Трагедия жизни капитана Верового не отпускала своих героев даже после смерти. Несмотря на это, Ким почувствовал в капитане «Магеллана» воодушевление, но в этом как раз не было ничего удивительного. Не каждый день узнаешь, что у тебя на Земле, возможно, есть внучка. Что ты в этой вселенной все-таки не одинок.
Капитан Веровой уже обсудил шифровку с остальными членами экипажа и решил взять паузу до третьего брифинга. Нужно было осмыслить ситуацию и оценить перспективы с разных сторон. Чем, собственно, экипаж и занимался в данный момент.
Ким же решил поговорить с капитаном раньше брифинга, запланированного на семь вечера по корабельному времени. Отчасти это решение было принято ради самого капитана. Ким чувствовал, что Веровому необходима поддержка. Да, размышлял про себя старпом, к счастью, даже такие люди, как Веровой, нуждаются в простом человеческом участии. Почему к счастью? Да потому, что иначе человек перестает быть человеком. Каждый нуждается в обществе. Человеку нужен человек – личность, индивидуальность. Нужен как цель общения, объект влияния, воздействия, реакции. Человек нуждается в другом человеке, поскольку видит в нем отражение себя самого. В хороших людях мы видим свои лучшие черты и качества или пытаемся взять чужие достоинства за основу своего собственного я. Таким людям мы пытаемся подражать, копировать их поступки, принимаем их мировоззрение. В плохих же людях мы видим те черты себя, которые следует избегать, искоренять, бояться. Но нужны нам и те, и другие. Оба типа людей для человека служат своеобразным нравственным ориентиром.
– Капитан, я хотел обсудить исправленную версию послания вашей дочери. Все ли верно я перевел?
– Да, – согласился Веровой, – лучше будет записать и озвучить итоговый вариант.
Ким Сергеев постарался с выражением зачитать обработанный текст послания:
«Отец, прости меня за все! Нам удалось выжить (вероятно, речь идет о ней и части экипажа «Ермака»). Не верь ложным богам. Они предали всю землю, и мы (потерпели?) поражение в войне с ними. Нам удалось спрятаться на долгие годы. Выживаем с друзьями. Организовали сопротивление и (вероятно) большую сеть (этого сопротивления) на планете. Я прожила долгую жизнь. Воспитала дочь. Моему другу (удалось) просчитать все решения богов на будущее. Самое главное, получилось спрятать на Земле лидера будущей войны».
– Тут дальше непонятно: «Помоги возвратить планету» или «этот лидер поможет возвратить планету». Далее идет эээ… вот: «Нельзя убивать людей» – вероятно, имеется в виду все население. «Они рабы ложных богов. Люблю тебя. Прости меня за все».
– Да, Ким, – похвалил капитан старпома, – ты достаточно точно интерпретировал послание. Я так его и понял, когда дешифровал.
– Получается, капитан, на планете не все так гладко, как это описывает Боровский. Есть люди, большая часть населения, которую не устраивает власть Боровского.
– А тебя устроила бы такая жизнь?
– Что вы имеете в виду?
– Боровский мертв. От его имени действует программа. Искусственный интеллект, если хочешь. Да, самый продвинутый на планете. Да, способный организовать огромную массу людей и развивать общество взрывными темпами. Но лично ты, человек Ким Сергеев, мог бы принять такого правителя? Действовать по его указке, жить по законам, написанным машиной?
Ким задумался.
– Капитан, если честно, это очень серьезный вопрос. Я не готов дать ответ сиюминутно.
– Именно поэтому я и выбрал тебя первым помощником.
Ким не ожидал такого ответа. Он стыдился своей нерешительности. Но вопрос, заданный Веровым, действительно не имел прямого и однозначного решения.
Капитан попытался озвучить то, что заставило старпома задуматься:
– Слепое отрицание общества, которым правит робот, скорее всего, чисто человеческая реакция. Она основана на гордыни человека. Человек действительно считает, да и всегда считал себя венцом творения природы – высшим существом. Существом, наделенным свободой мысли, свободой слова и свободой волеизъявления. Мы с легкостью подчиняемся другим людям или группе людей в случае стадного инстинкта, но принять главенство искусственного интеллекта, пусть и самого совершенного на планете, смог бы не каждый человек. Думаю, и не сможет никогда. Человек скорее уничтожит общество вокруг, сотрет в порошок все очевидные преимущества такой формы правления, будет сопротивляться и низвергнет себя до первобытнообщинного строя, нежели смирится с тем, что нечто искусственное, по сути, им же и созданное будет править миром.
– Но, если верить Боровскому, ему каким-то образом удалось захватить бразды правления. И общество при нем процветает, – возразил Ким.
– Во-первых, не все общество приняло эту идею, – продолжил вслух размышлять капитан. От возбуждения он встал и с заложенными за спину руками стал ходить по каюте. – Из письма дочери мы знаем, что на планете все еще идет гражданская война. Мария, скорее всего, погибла много лет назад, но ее послание, записанное заранее, кто-то отправил.
– Видимо, тот, кого она назвала лидером будущей войны.
– Я тоже так думаю.
– Но это не объясняет, почему одна часть общества приняла такую форму правления, а другая нет, – Киму передалось возбуждение капитана. Казалось, они сейчас думали наперегонки, и Веровой выиграл в этом маленьком состязании.
– В послании Марии, однако, есть ответ и на этот вопрос.
– Не верь ложным богам, – догадался Ким, и капитан с ним согласился.
– Да. Думаю, та часть людей, которая поддерживает Боровского, считает его богом. Существом несоизмеримо более умным и всеведущим. Существом, способным дать кров, пищу, технологии, порядок, четкие правила мироустройства. Они живут по его правилам, возможно, у них есть и заповеди, соблюдение которых ведет их общество к прогрессу и процветанию. Это ли не доказательство для них его, Боровского, божественной природы? Им невдомек, что Боровский – программа. Что он создал на основе своих вычислительных возможностей алгоритм, по которому и развивает подконтрольное ему общество. Он создал, по сути, игру-стратегию, только юниты в этой игре – реальные, живые люди. И перед остальными цивилизациями в этой игре Боровский пользуется неоспоримым преимуществом – он уже знает все, что нужно для бурного развития его цивилизации.
– Но как же с теми, кто не принял правила игры? Кто входит в сопротивление?
– А в сопротивление входят как раз те, кто знает правду. И правду эту сквозь годы, сквозь десятилетия пронесла моя дочь. Она и те выжившие с «Ермака».
– Но почему тогда Боровский не уничтожил сопротивление? Если он всесилен (а иначе их технологический скачок не объяснить), ему не составило бы большого труда просто вычистить общество. Стерилизовать его и тем самым обезопасить себя самого от возможных бунтов и революций.
– Любому обществу нужна цель. Любому живому существу нужна цель. Думаю, он не сделал то, о чем ты говоришь, лишь по одной причине – ему нужен внешний враг. Угроза, которая будет висеть над его благополучным обществом, как Дамоклов меч. Так он мобилизует своих людей, так он их сплотит, – Веровой поглядел на часы. – Однако нам пора на третье заседание.
Капитан и старпом застали экипаж в задумчивом состоянии. Было очевидно, что каждый из них проделал огромную работу и теперь пребывал в легком шоке от умозаключений, к которым пришел.
Верховой поделился со всеми выводами, которые сделал со своим помощником, и на мостике вновь воцарилась тишина.
Первым молчание нарушил сам капитан:
