banner banner banner
За горизонтом. Две повести
За горизонтом. Две повести
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

За горизонтом. Две повести

скачать книгу бесплатно


Он заедал пельмени хлебом и шумно прихлебывал чай. Даша неохотно ковырялась в тарелке и в сотый раз разглядывала магниты на холодильнике. Вон тот, «Крестный отец», в прошлом году привезла из Италии Даша. Страх снова приподнял голову, и не только смотреть Димке в глаза, но и просто смотреть на него было сложно.

– А кто еще в Москву едет? – спросила Даша.

– Егор Михалыч, это наш физик. Ну, еще Кира.

– Кира, значит.

– Вот только не надо начинать.

– Я и не начинаю вовсе, – сказала Даша и, не жуя, проглотила горячий пельмень. – Я прикалываюсь вообще-то, не понял?

Серьезная глазастая Кира жила с Димкой в одном подъезде. Их мамы дружили, и Кира с Димкой тоже дружили с незапамятных времен. Даша не ревновала. Ревновать стыдно, Кира ей просто не нравилась. Она часто звонила Димке, Даша знала это, потому что время от времени на всякий случай проверяла его телефон и читала СМС. Пока там не было ничего подозрительного.

– Кира едет с мамой. Ей там тоже что-то надо.

– Да мне вообще-то без разницы. Ты лучше скажи: у твоей мамы сегодня есть тренировка?

Тамара Ивановна дважды в неделю ходила на восточные танцы и в дни занятий возвращалась поздно, когда Даша уже была у себя дома.

– Нет, сегодня же среда.

– Точно.

Димка поставил на стул ноутбук и включил очередную серию «Ходячих мертвецов». Даша, как обычно, забралась с ногами на диван и легла Димке на плечо. Было неудобно, даже очень неудобно. У Димки, оказывается, очень острое плечо. Даша потерлась об него щекой и сползла чуть ниже – все равно неудобно. Легла головой к нему на колени. Димка положил руку ей на волосы и машинально гладил, как кошку.

Внутри все дрожало. Вроде как даже подпрыгивало.

– Если замерзла, вон плед, – не отрывая взгляда от экрана, сказал Димка.

Даша взяла оранжевый плед и, укрывшись, легла на то же место. Согреться не получалось, она словно мерзла внутри, а не снаружи. Даша снова налила себе чаю и, выпив половину чашки, села рядом с Димкой, закинув ноги ему на колени. Ноги быстро затекли. Даша почти не замечала, что происходит на экране, даже когда серия закончилась и Димка включил следующую.

Промелькнула невозможная мысль: сказать. Вот так просто: взять и сказать.

Кажется, я…

Может быть, но это еще не точно, я…

Как продолжить, Даша не знала. Потому что все сразу изменится. Скажет – и все сразу станет другим, в следующую же секунду.

А если не сказать, все еще может решиться само собой. Сегодня, завтра или на этой неделе. Так бывает. Окажется, что все страхи напрасны, что она себе все напридумывала. Напридумывала – какое хорошее слово. Даша читала, сильнее всего человек боится того, что никогда с ним не произойдет.

Она снова представила себе, как говорит:

– Дима, ты знаешь…

Какое у него будет лицо? Что он ответит?

Хотя всегда же можно поспешно добавить: «Шутка…»

И все-таки: какое у него будет лицо?

Глава третья

Шесть недель

В первый день каникул Димка уехал. Московский самолет вылетал в половине восьмого, и за два часа до этого Даша надела джинсы, куртку и выскользнула из квартиры. Димка разбудил ее телефонным звонком, как договорились. Родители еще спали.

Даша выскочила из подъезда и с разбегу врезалась в Димку. Она, пряча лицо в капюшоне, сразу же обхватила его за талию:

– Выиграй там все что можно, ладно?

Димка, похлопывая ее по спине, ответил:

– Ну ты зареви еще, можно подумать, навсегда прощаемся. Семь дней всего, Дашкин, ты что?

– Я скучать буду, – прошептала она, дыша в его плечо.

– Сходи в кино с девчонками, потом расскажешь.

– А ты, ты скучать будешь?

– Буду, конечно. – Он поцеловал ее в капюшон – наверняка хотел в лоб, но промахнулся. – Я тебе какой-нибудь подарок привезу.

«Сказать», – промелькнула мысль. Сказать сейчас все как есть, не подбирая слова специально.

– Ну все, мне пора, такси ждет.

Даша выдохнула:

– Посмотри на меня, пожалуйста, я тебе сейчас кое-что расскажу.

– Расскажешь, когда вернусь. Или позвони, ладно?

Он быстро поцеловал ее куда-то в район уха, снова попал в капюшон и поспешил к своему дому. Наверное, действительно приехало такси…

На кухне уже сидела мама с мокрыми волосами, с патчами, наклеенными под глазами, и наблюдала за кофе в турке. Ей почти никогда не удавалось сварить кофе так, чтобы он не убежал и не заляпал грязной гущей всю плиту. Как ни следи за ним, кофе оказывается проворнее.

– Где была? – весело спросила мама.

Даша удивлялась, как она легко просыпается в такую рань. Если бы не мама, Даша бы не верила, что люди-жаворонки существуют. Только мама все равно собиралась на работу дольше, чем Даша в школу, потому что медленно пила кофе, читая ленту «Фейсбука». Считалось, что это ее личное время. Если кто-то еще вставал рано и начинал шарахаться по квартире, мама обижалась.

– Димка уехал, провожать выходила к подъезду.

– Да, я видела вас. Знаешь, Даш… – она замялась, – ты напрасно так к нему льнешь… прямо на шею вешаешься. Неправильно это: он должен к тебе, а не ты, понимаешь? Ты кофе будешь или пойдешь досыпать?

– Во-первых, я на него не вешаюсь, я его обняла – и все, потому что он на неделю уезжает. Во-вторых, я кофе хотела, а теперь уже не хочу. Вешаешься! Надо же было придумать такое! – Даша вымыла руки и швырнула на стол кухонное полотенце. Теперь от рук пахло средством для посуды. – Зачем ты за нами подсматривала? Чтобы мне потом настроение испортить?

– Я не подсматривала за вами, Даш, я встала, пошла варить кофе, выглянула в окно, а там ты льнешь к нему, а он – как дерево.

– Сама ты дерево, он просто еще не проснулся, и вообще, он сдержанный!

– И ты тоже должна быть сдержанней, Даш. Он к тебе, а ты от него. Иначе им неинтересно, как ты не понимаешь.

– Дурой уродилась, вот и не понимаю.

– Тише говори, отец еще спит.

Кофе, перелившись через край турки, с громким шипением заливал плиту. Мама сняла турку.

– Потом уберу.

– Я и правда не понимаю, – начала Даша. – Девушка должна быть гордой, как еще говорят, загадочной, сдержанной, скромной. Верно? Но тогда выходит ерунда. Как узнать своего человека, если быть загадочной? Как он сможет понять, что я вот такая именно, а не другая? А главное, зачем мне нужен парень, с которым я должна притворяться? Я бы, например, не хотела дружить с человеком, который вечно строит из себя кого-то другого.

– Даш, ты все поймешь, когда станешь старше.

– Опять! Вот ты меня старше – ты все поняла?

– А я и не говорю, что уже поняла. Даш, я же не хочу впустую нудить. Я просто не хочу, чтобы тебя обидели. Когда открываешься перед не тем человеком, потом может быть очень больно. Особенно в первый раз. Но и во второй, и в третий тоже. Всегда больно. Надо быть осторожнее, понимаешь? Присматриваться к людям.

Даша глотнула кофе.

– Димка хороший, – сказала она.

– Я и не говорю, что он плохой, – ответила мама. – Мне многое из того, что ты рассказываешь, в нем очень даже нравится. Похоже, он умный мальчик, целеустремленный. Но я его почти не знаю.

– А я знаю! И я в нем уверена! Я ему верю как себе!

Мама кивнула, молча допила кофе и принялась протирать плиту.

– Планы на каникулы есть? Или без Димы белый свет не мил и ты все каникулы будешь сидеть в телефоне и киснуть?

– Киноклуб на инглише, – вспомнила Даша, – это в четверг.

– Что вы там сейчас смотрите?

– «Шерлока». А в среду у Миланы день рождения. Она пригласила всех в боулинг! В боулинг, прикинь? Я сто лет не играла.

– Я нас тогда на завтра запишу на ногти. Смотри, как отросли. – Она показала руку. – И тебе пора уже поменять цвет на какой-нибудь яркий, раз каникулы, что думаешь?

– А челку покрасить можно? Она смоется через неделю! Хочу в розовый!

– Лично я была бы не против, но твой отец этого не переживет.

– Я у него сама спрошу.

– Ну что же, попробуй. Веди переговоры. Сможешь его убедить – можешь хоть в зеленый целиком покраситься.

– Я не хочу в зеленый. Ты лучше скажи: точно сможешь на маникюр?

Мама кивнула. Она была адвокатом и иногда принималась работать в самое неподходящее время, когда ничего не предвещало беды. В поездках не расставалась с ноутбуком. Однажды в театре прямо посреди спектакля она надолго вышла в холл, оставив Дашу одну в зрительном зале. Даша даже успела испугаться, она тогда совсем мелкой была, только-только пошла в первый класс.

Прошлым летом мама оформила Дашу работать в своей фирме на четыре часа в день, на весь июль. Даша стояла в бесконечных очередях на почте, снимала копии с документов, сшивала их и делала всякую мелкую работу, которую никто больше делать не хотел. У работы был только один плюс, но перекрывающий все минусы – это зарплата (Даша купила себе на распродаже кожаную куртку, рюкзак и крутые кроссовки). Все остальное ей не нравилось, в работе не оказалось ничего захватывающего. Она пробовала читать документы, но ее одолевала скука: одни люди не хотели платить штрафы, кредиты и алименты, другие разводились и делили имущество – чайники, телевизоры, диваны, даже деревья, растущие на даче. Даша не могла понять, почему мама бывает так увлечена работой, что ходит в офис в выходные. Из-за этого у нее не хватает времени на нормальную жизнь. Было бы ради чего возвращаться домой поздно со словами: «Всё, я закончилась!»

Мама говорила, что у нее профессиональная деформация: она сразу распознаёт вранье и сама обманывает легко и непринужденно. Ее не любили в Дашиной школе, потому что она всегда выгораживала Дашу перед учителями, не сдавала деньги на ремонт и могла написать жалобу куда угодно. Бывало, она устраивала Даше приключения, будила ее с утра пораньше и говорила: «Я позвонила в школу и сказала, что ты заболела». Вместо школы они ехали в соседний город, где мама час проводила в суде, а потом они вместе шли в какое-нибудь интересное место, например в «Икею». Правда, мама там начинала работать, сидя на демонстрационном диване, но все равно было здорово: как-то раз Даша купила огромную акулу и всю обратную дорогу ее обнимала (а теперь с ней спала). Мама очень удивилась, увидев их с акулой на кассе!

Дорога туда-обратно была еще лучше. Они или разговаривали, или слушали музыку. Мама ставила альбомы, которые слушала в Дашином возрасте, и рассказывала о них, а Даша ставила то, что было принято слушать в классе, хотя мамина музыка нравилась ей гораздо больше. А если разговаривали, то не про оценки или репетиторов, а про жизнь. Про то, почему мама защищает интересы людей, которые не правы, – и ведь сама знает, что не правы. Почему у нас в стране все так, как есть (и почему лучше об этом ни с кем не говорить). И мама много рассказывала про свою юность, про мальчишек и дискотеки, про лучшую подругу (ну, тетю Катю, ты ее помнишь, мы у нее жили в Питере), и как у мамы на улице украли норковую шапку, и как они с девчонками впервые пили шампанское (наутро чуть не померли), и про то, как она чуть не завалила вступительные, потому что перед самым важным экзаменом гуляла с парнем. И про то, как в первый раз в жизни пришла в суд и с перепугу назвала старенького строгого судью «Ваше Величество». Даша иногда рассказывала что-нибудь в ответ – про какую-нибудь подружку, но на самом деле про себя. Даже если Даша засыпала в машине и спала до самого дома, все равно ей казалось, что они успели поговорить о чем-то важном.

– Мам, – спросила вдруг Даша, – а тебе, случайно, в Новосиб не надо?

Мама закончила красить левый глаз и ответила:

– По работе пока нет, но можно запланировать и сгонять в выходные. В аквапарк, давай?

– Это с папой, а я хочу только с тобой, вдвоем.

Мама кивнула:

– Посмотрим.

Это означало скорее «нет», чем «да». В лучшем случае – «не сейчас».

В первый день Димка прислал четыре сообщения, во второй – два, в третий – ни одного. Даша залезла на сайт конкурса и посмотрела расписание мероприятий. Димка должен быть занят весь день. «Если мужчина хочет позвонить, он позвонит в любом случае», – подумала Даша маминым голосом. Во рту стало сухо и горько. Она написала Лизе и полчаса обсуждала с ней сериалы. Лиза как раз сидела под дверью стоматолога и хотела отвлечься, и Даша словно была рядом с ней. Потом Лиза сообщила «Иду на казнь» и пропала. Только вечером написала, что все хорошо, не больно.

Димка тоже нашелся вечером и скинул сразу много фотографий. В Москве, оказывается, тепло, снега нет, все ходят без шапок, а он приехал в меховой ушанке, как Филипок. Даша ничего ему не ответила, решила помучить до утра, и через час он позвонил – голос у него был такой радостный, что Дашин страх съежился внизу живота и затих.

После звонка Даша лежала в ванне и, пока вода не остыла, вспоминала, как они с Димкой впервые поцеловались. Это случилось в апреле, но было будто вчера: она сама потянулась к нему, уже не могла больше ждать, а его губы были сухими и прохладными. Она боялась, что все испортила, и была готова заплакать, а он словно выдохнул с облегчением, вцепился в нее мертвой хваткой и никак не мог отпустить домой. Даша опоздала на полчаса, ее немного поругали – надо же предупреждать, когда задерживаешься, а она была такая счастливая, так смеялась внутри: и пускай себе ругают, и пускай, она все равно никого не слушает, столько в ней счастья, что никто никогда в жизни не сможет ее расстроить.

Даша стала замерзать. Она добавила горячей воды и положила руки на живот. Все как всегда, там ничего не могло быть. Конечно же, ничего, будь не так – Даша бы обязательно почувствовала. Невозможно не ощущать, что внутри тебя новая жизнь. Даша была по-прежнему худой и, к Дашиному сожалению, плоской, словно десятилетняя. Непонятно, что Димка в ней нашел. Мама говорила, что до рождения Даши была такой же, а теперь ей остается только завидовать или ходить в зал трижды в неделю.

Но скоро страх не только вернулся на прежнее место, чуть ниже пупка, но и холодком заструился по спине вдоль позвоночника. С ним еще можно было поторговаться: все будет хорошо, если я не буду наступать на трещины на асфальте, если у лестницы окажется четное количество ступеней, если я насчитаю двадцать зеленых машин, если Димка пришлет сообщение, если в его дворе будет гулять пудель Митя, если поймаю по радио любимую песню, – и тогда страха становилось меньше на каплю, на микрон, на выдох-вдох.

На всякий случай она купила в аптеке подальше от дома тесты на беременность. Три теста, чтобы уж наверняка, хотя девушка-фармацевт и сказала, что эти тесты очень точные. Даша, разумеется, изобразила, что она покупает тесты для старшей сестры.

Даша представляла, как обо всем рассказывает маме, будто смотрела кино. Настолько все казалось нереальным. Она вздрагивала каждый раз, когда кто-то из родителей открывал дверь в ее комнату. Мама заходила и поливала цветы, брала из шкафа книгу или запускала в комнату робот-пылесос, и каждый раз она отмечала: «Опять сидишь в телефоне». Даша не хотела привлекать лишнее внимание и отмалчивалась, хотя сама-то мама жила в телефоне ничуть не меньше нее…

Вообще-то Дашу редко по-настоящему ругали. И вспомнить-то особо нечего. Разве что… Однажды, когда она училась в пятом, они с Лизой и другими девчонками на спор воровали в магазине напротив школы маленькие шоколадки. Нужно было вынести шоколадку так, чтобы не заметили ни продавцы, ни охранник. Всем удалось выйти с добычей, а Даша бестолково все кружила и кружила по магазину, не в силах взять чужое. Она решила купить плитку и сказать всем, что украла ее, но через окно на нее смотрела Лиза, и проще было положить плитку в карман куртки, чем выйти из магазина с покупкой. Ну что – ее поймали, все убежали, и начался такой стыд, не описать словами: разумеется, никто не поверил, что она случайно, заплатить не разрешили, вызвали полицию.

Мама примчалась очень быстро, заплатила за шоколад и устроила в магазине грандиозный скандал. Полиция уехала восвояси, перед Дашей сухо и неохотно извинились.

– Поговорим дома, – сказала мама, когда Даша пристегивалась в машине. – Ты шоколад-то ешь, ешь, раз так сильно захотелось.

Даша не смогла проглотить ни кусочка. Всю дорогу до дома она ехала ни жива ни мертва, а мама, будто ничего не случилось, рассказывала, что в таком же возрасте украла из магазина красный лифчик, который бы ей никогда не купили; что ни разу его не надела, потому что он оказался пятого размера, и что до сих пор ей стыдно проходить мимо здания, где находился уже тысячу лет назад закрытый магазин.

– Расскажем отцу? – спросила она потом.

Даша просила не говорить.

– Я не буду, но ты должна сделать это сама.