скачать книгу бесплатно
Санитары леса
Тони Миллер
В размеренную жизнь Александра, типичного представителя "офисного планктона" врываются перемены. По ночам снится какая-то дичь, на работе проблемы, да ещё и соседи за стенкой орут. Проблемы в жизни перерастают в серьезный кризис, и вот он уже плетётся по городу, словно раненый зверь. А в лесу, пускай и кирпичном, о раненом звере всегда позаботятся санитары. Санитары леса.
Тони Миллер
Санитары леса
Звонок будильника прервал беспокойный сон, Александр зевнул, и поёжился от холода. В квартире было зябко. Начало осени, как ни крути, самое холодное время года, когда по ночам температура на улице падает ощутимо, а отопление ещё не включили.
Сунув ноги в тапки он прошлёпал на кухню. Добавил в чайник воды и щелкнув клавишей оставил его кипятится, а сам отправился в туалет. Да, да, утро начинается не с кофе, хотя в его утреннем распорядке он играл не последнюю роль.
Особенно потребность взбодриться ощущалась именно сегодня. Снилась какая-то очередная муть, лучи света пробивающиеся сквозь голые ветви деревьев были подобны скрюченным пальцам, что тянулись к его горлу.
Бредятина. Вот только настроение из-за такого вот репертуара "ночного кинотеатра" с самого пробуждения было изрядно подпорчено. Чувствовалась необъяснимая тревожность и подавленность. Ох уж эта осенняя хандра.
Заварив кофе и оставив его остывать, Александр принялся готовить завтрак. Ну как, "готовить"… Разогреть в микроволновке это не готовка, так, название одно.
Чтобы не терять время, отправился в комнату и, сев на кровать, натянул подобранные с пола носки. Сначала левый, и после продолжительной паузы – правый. Неловко балансируя на одной ноге натянул на себя джинсы, после чего взял со стула рубашку и, усевшись на кровать, принялся застёгивать пуговицы.
Писк микроволновки прервал его медитацию в шкаф, или "утренний тупняк", как он его называл. Пришло время закинуться топливом на день, ну и заодно включить голову, что ещё более важно. Будучи типичной "совой" он окончательно просыпался лишь после обеда, ближе к вечеру, ну а утром от спящего в кровати человека его отличало лишь умение удерживать тело в вертикальном положении.
Размешивая сахар в чашке он бессмысленно пялился в окно. Серое, хмурое утро, холод в квартире и дурное послевкусие от сна изящно дополняли вопли за стеной. Основной вокал, как обычно, был у Маринки, но пару минут спустя, ей начал "подпевать" и Семён. Что-то они последнее время зачастили… Ведь первое время, как въехали в начале года, было потише.
В подъеде тяжело хлопнула дверь и вниз по лестнице зачастили сердитые шаги. Александр понятия не имел, как шаги могут быть сердитыми, но ощущение было именно такое. Человек, вероятно Семён, не просто шёл, а топтал, бил ногами ступеньки.
Поставив посуду в раковину и глянув на часы он направился в прихожую. Ничего с ней до вечера не сделается. Одно из преимуществ холостяцкой жизни, наряду с тем, что такие вот "концерты" он слышит через стену, а не у себя дома.
Обувшись и накинув куртку он вышел из квартиры и закрыл за собой дверь. "Здравствуй, холодный и жестокий мир!"
* * *
Дождя пока что не было, но, судя по небу, пойти мог в любой момент. Мимо пролетел желтый лист. То-то дворникам веселья будет! Ну а пока большей частью они ещё зеленые, ну или, скорее, грязно-зеленые, именно так они выглядели на фоне хмурого неба.
Во дворе, возле машины стоял Семён и курил, тоскливо поглядывая на облака. На заднем сидении виднелись ящики с инструментами, а на крыше – раскладная лестница.
– Здорово, сосед! – поприветствовал он Семёна. – Как ты?
– Слыхал?… – вяло поинтересовался тот.
– Сложно было не услышать. – ответил он. – Думаю, этажом выше и ниже тоже слыхали.
– Эх… – вздохнул тот и махнул рукой.
– Из-за чего весь сыр-бор то? Если не секрет.
– Да как обычно, бабские хотелки… "Не хочу быть столбовой дворянкой, хочу быть Владычицей Морскою!" – ответил он кривляясь и передразнивая жену. – Нам за съём квартиры платить каждый месяц, плюс, пытаемся откладывать на первый взнос по ипотеке, чтобы уже в своё вкладываться, а не в съемное, а ей уже сейчас хочется жить не хуже чем её подружки! Я, вон, со стройки не вылезаю по десять – двеннадцать часов, а ей всё мало!
– Сочувствую, мужик… – ответил он и от неловкости отвел взгляд в сторону. – Может… ну её нахер, а? На работе умираешь, так ещё и дома мозг клюют.
– Так-то оно так, но… люблю её, понимаешь? Дуру эту… – произнес Семён и его лицо приняло растерянно-обиженное выражение. – Ничего, немного осталось. Вот въедем в свою хату, сына заделаем, так она и успокоится.
– Ну, хорошо если так. Держись! – попытался он ободрить. – Как говорится, нас эээ… бьют, а мы крепчаем!
– Ага… – откликнулся тот. – Спасибо.
– Хорошего дня!
– И тебе.
Не успел Александр выйти со двора, как путь ему преградил Кузьмич, Ефим Кузьмич, если точнее. Фамилии его никто не знал, да и особо не интересовался, звали его больше по отчеству, да и не то, чтобы звали… обычно он сам приходил, незваным, вот как сейчас, и попробуй отвяжись.
Выглядел он как обычно, как обычно выглядит алкоголик со стажем. С хорошим таким стажем, если, конечно, тут вообще есть что-то хорошее. Не понятно, сколько ему лет даже, то ли сорок, то ли шестьдесят. Худющий, редкие волоски на черепе то ли седые, то ли просто какие-то белёсые. Кожа на лице как у несвежего покойника, вся в каких-то пятнах и шелушится.
– О! Зёма! Доброго утречка! – поприветствовал тот с энтузиазмом. – Не найдётся десяти рублей на хлеб, а?
– Знаю я твой хлеб, Кузьмич! – ответил он чуть брезгливо, обходя его слева. – С какой стати мне тебя поить за свой счёт?
Кузьмич не обиделся, очевидно ввиду опыта и тренировки, поскольку отказы слышал каждый день и не по одной сотне раз, так что легко переключился на Семёна и начал подкатывать уже к нему.
– Когда ж ты сдохнешь наконец упырь старый?! – послышался позади голос Марьи Петровны, что уже заняла свой пост у окна, из которого она контролировала весь двор.
– Да я вас всех переживу! – откликнулся Кузьмич. – Спасибо Семён! Твоё здоровье…
* * *
Дорога на работу, за эти годы стала столь привычной, что он уже давно шел на полном автопилоте. Вот тут небольшая яма, тут лужа, а вот эа этом участке может обрызгать машина, тут надо проскочить побыстрее и осторожнее.
Точно так же, большей частью, ему были знакомы и лица идущих навстречу прохожих. Точно так же, к тому же самому времени и они спешили на работу, где продавали треть своей жизни, чтобы обеспечить другие две трети.
Над головой раздался нарастающий гул самолёта, что быстро приблизился и так же быстро полетел дальше. От вибрирующего, низкого звука по телу словно бы прошла волна, нахлынула и схлынула.
– Ишь, как низко летают! Видимо к дождю… – подумал он и ухмыльнулся.
Настроение, испорченное сном стало понемногу выправляться и холодный осенний воздух понемногу выдувал из головы утреннюю муть. Шум машин, шарканье ног. Вон, в магазин подвезли товар. Водитель открыл машину и разгружает лотки, судя по всему, с какими-то булками.
Люди, машины… Дождик накрапывать начал, вот как чувствовал… Он натянул на голову капюшон и продолжил путь к работе. Одно и то же, одно и то же…
* * *
Млять! Не, ну я понимаю, что понедельник-день тяжёлый, но это просто Звездец, с большой буквы "П"! Лучше уж "одно и то же", чем такие перемены!
Стоило ему пройти через проходную, как он ощутил царящую в воздухе нездоровую атмосферу. Казалось, что невидимые, связывающие людей нити напряглись и воспалились. Спроси его кто-нибудь, едва ли он смог бы внятно сформулировать свои ощущения, а уж тем более рационально объяснить, на основании чего он сделал такой вывод.
Фактов не было, а ощущения были, словно бы то тут, то там, бегали огоньки лазерных прицелов, а на стенах висели таблички: "Внимание! Работает снайпер".
Впрочем, долго ждать подтверждения своим предчувствия ему не пришлось. Во время обеденного перерыва Витёк выцепил его в коридоре и, подхватив под локоть, отвёл в сторонку.
– Слышал новости? – спросил тот и огляделся по сторонам.
– Пока нет, – ответил Александр, – но что-то мне подсказывает, что скоро услышу.
– Першин, Золкин и Филимонов уходят! – выдал Витёк.
– Куда уходят? – не понял он.
– Увольняются! Час назад отнесли заявления в отдел кадров!
– Это хреново… – произнес он и задумался. – Они же наши старшие монтажники. На них всё держится. И без того по срокам не всегда успевали, а теперь так вообще… Да и косяков в работе без них будет больше. А косяки – это переделка и новые задержки по срокам.
– Да не о том ты думаешь! Ответственный ты наш!
– А о чём?
– Ты за зарплатой уже ходил?
– Вечером зайду, а что?
– А то! Премия-то, тю-тю!
– Как "тю-тю"? – спросил он опешив. – Это ж треть получки!
– А вот так! Говорят они из бухгалтерии сразу к директору пошли, а уже через час понесли кадровикам заявления об увольнению по собственному!
– Всё это не к добру…
– Это тебе интуиция подсказала, да?! – съязвил тот. – Всё это смахивает на нечто дурнопахнущее, что норовит сесть на нас сверху!
– Ну, не будем спешить с выводами. – рассудительно произнес он. – В конце концов, одни уходят, другие приходят. Хотя, конечно, без премии будет грустно…
– Ага, оптимистичный ты наш! – ответил тот и хлопнул его по плечу. – Посмотрим, на сколько его у тебя хватит.
Голый оклад и корректировка финансовых планов в уме, заметно пошатнули его относительно положительный настрой, а объявление об общем собрании в столовой после завершения рабочего дня так и вовсе наполнили сердце недобрыми предчувствиями.
Предчувствия его не обманули. В течение получаса директор, Андрей Владимирович, распинался о мировом финансовом кризисе, о наложенных на Отечество санкциях, и том тяжелом положении, в котором находится отрасль.
И в такой ситуации бегство отдельных членов коллектива, является, по сути, предательством каждого из тех, кто не дрогнул и остался. Мол, совсем скоро они осознают какую ошибку они совершили, но будет уже поздно, назад их уже не возьмём.
"Да, всё это станет для всех нас некоторым испытанием, необходимостью на время затянуть пояса, но при этом и возможностью очиститься, выявить гниль и избавиться от балласта!"
В общем, обычная демагогия призванная обосновать решение проблем предприятия за счёт его работников, и очернение тех, кто не готов из своих средств спонсировать работодателя.
"Стоп! Где это я?" – опешил Александр и остановился. Задумавшись о событиях этого дня он сам не заметил, как свернул не туда, и уже несколько минут шагает по вечернему парку.
Под ногами ветерок гонит сухие листья. Слышно, как они шуршат перекатываясь по асфальту, в странной для вечернего города тишине. Над его головой свет фонаря, словно с трудом, пробирается сквозь голые ветви, рано лишившегося листьев, дерева. Картина зацепила и извлекла из памяти образы сегодняшнего сна. Ему, вдруг, стало страшно. Развернувшись на месте он поспешил прочь, с трудом сдерживая себя от того, чтобы побежать. Хрень какая-то…
Проходя мимо магазина, что рядом с домом, он, немного поколебавшись, всё же зашёл. Кишки от пережитого ощущались словно дрожащий кисель и есть совершенно не хотелось, но надо, надо. В крайнем случае позже, когда окончательно отпустит…
Отпустило. Не, ну и в самом деле, чего тут бояться? Ну, ладно бы, была какая-то реальная опасность. Так нет же! Задумался, свернул не туда. И что? Развернулся и пошел обратно. А что сон был дурной, так на то он и сон.
Закинув на сковородку четыре вареные сосиски, он залил их шестью куриными яйцами и стоял у плиты, помешивая содержимое сковородки лопаткой, чтобы не пригорело. Ммм… как аппетитно пахнет! Сглотнув набежавшую слюну он продолжил готовку.
Ну, хоть за стеной тихо. Может помирились? Пусть хоть у них день принесёт что-то хорошее, а то с такими выкрутасами на работе, вся его уверенность в завтрашнем дне из твёрдой скалы превратилась в зыбкое болото.
Внезапно, в соседней квартире послышались невнятные, гневные вопли, удар, звон разбитого стекла. Александр прислушался. Тихо. Но всё равно, как-то странно, и от чего-то тревожно.
Желудок напомнил о себе урчанием. Ладно. Ужин сам себя не съест. Надо, Саша, надо… Пусть в этом дне будет хоть что-то положительное.
* * *
Широко раскрыв не видящие глаза Александр резко поднялся на кровати, несколько раз моргнул после чего его взгляд принял более-менее осмысленное выражение. Тяжело дыша он огляделся по сторонам, и смахнул со лба текущий в глаза холодный, едкий пот. Дико колотящееся в груди сердце начало понемногу успокаиваться.
