скачать книгу бесплатно
Батька принёс мешок, запихал в него окоченевшую собаку, вынес на улицу и положил за оградой. Утром нужно было куда-то её деть подальше от дома…
…Жизнь в деревне быстро научила многому. Например, неизбежности и естественности смерти. Я много раз наблюдал, как кошка ловит мышь или, например, воробья, а потом поедает с хрустом. Смерть рождалась на глазах. Детских и изумлённых.
Ещё я научился ответственности за домашних животных. Когда Мурзика не стало, нам определили другого кота, невероятно старого и матёрого Василия. Его изрядно потрёпанный вид и огромные усы говорили о том, что он сначала подавал снаряды на батарее Раевского, а потом тушил полыхающую Москву. Наконец, дело декабристов и ссылка сюда, в дремучую Сибирь. Прошли годы и вот он я, уже волоку храброго кота Василия в сарай, где мама заметила здоровенную крысу. Судя по размерам, крыса эта годами жрала одни только вагоны с протеином. Заметив наглую вражескую морду, Василий вырвался, метнулся и намертво вцепился ей в глотку. Крыса же каким-то невероятным образом извернулась, как ниндзя и зажала в своей поганой пасти васькино ухо у самого корня. Так они и застыли, вцепившись друг в друга и рыча.
– Давай, Васёк, ты сможешь! – Дал я дельный совет коту.
Но ему это не сильно помогло. Схватка остановилась на том моменте, на котором началась. Время шло. Кот начал уставать. Годы берут своё. Ухо кровоточило. Я начал переживать, а потом понял, что старому вояке надо помочь и сходил за ножом…
Где-то далеко, в большом городе среди хрущёвок на качелях сидели мои дворовые друзья, не зная, чем себя занять после уроков. Ещё буквально вчера я сидел рядом с ними. Мимо ехали трамваи, качались провода над проспектом железного Феликса, а я горячо рассказывал ребятам о мёртвой белке, и все были в восторге. Но это было в прежней жизни. Сейчас я находился в мрачном сарае на краю глухой деревни и импровизировал, пытаясь зарезать крысу, чтобы спасти кота.
Мы в итоге победили.
Это сейчас мне тридцать с лишним лет, я стал жалостливый и сентиментальный, а сердце моё настолько размякло, что я даже печеньку в виде слоника не могу съесть на завтрак. Не то, что раньше…
…Морозное январское утро, солнышко повисло над селом. Где-то за деревней, с трудом передвигая охотничьи лыжи, идёт десятилетний пацан. На голове огромная меховая шапка, которую сделала бабушка, лицо перемотано колючим зелёно-красным шарфом, на плечах тяжёлый тулуп, на ногах валенки и ватные штаны. Мальчуган тащит деревянные сани. Маленькую копию больших, которые возят лошади. Руки в верхонках крепко сжимают верёвку. В санках лежит мешок, в котором мёртвая собака по кличке Чара. Мальчуган тащит её к большому оврагу, что в двух километрах от дома.
Изо рта идёт пар, отчего на шарфе висят льдинки, а ресницы слипаются от мороза. Справа трещит скованный холодом лес, а позади, в низине раскинулось село. Там избы, укутанные снегом, где из труб медленно выползает дым и застывает над крышами. Мальчуган идёт, изредка оглядываясь. Солнце слепит.
Дойдя до оврага, но не подходя близко к краю, потому что там обычно наметает снежный козырёк, мальчуган останавливается. Ведь был случай, очень кровавый, поэтому – техника безопасности превыше всего! Мальчуган оставляет лыжи. Снимает мешок с саней и тащит, идя по пояс в снегу к самому краю. Надо быть осторожнее и вовремя остановится. Вот здесь СТОП.
– Все псы попадают в рай, – говорит мальчуган, снимая шарф с лица и вдыхая морозный воздух.
Постояв так пару минут, он бросает вниз тяжёлый мешок с мёртвой собакой по кличке Чара. Топает и снежный козырёк обваливается, скрыв мешок. Затем мальчуган ползёт по сугробу, встаёт на лыжи, берет в руки верёвку, разворачивается и направляется обратно.
Первая любовь
Мама закрыла меня в моей комнате нашей двухкомнатной квартиры и настоятельно рекомендовала быть хорошим мальчиком, иначе никаких мультиков. Наказание совершенно негуманное.
Ну, разбил я вазу в школе и слинял после этого, и что? С кем не бывает. Ну, отправили старшую сестру мыть после этого полы в классе и убирать осколки. Прямо-таки китайская ваза двенадцатого века. Подумаешь!
Сидеть в комнате до скончания времён я не собирался. Нацепил тапки, открыл окно и вылез. Первый этаж, как-никак. Уже через минуту я затаился в зарослях кустарника посреди двора меж двух «хрущёвок». В одной руке сжимал газету, в другой – увеличительное стекло. Огляделся. А вокруг, как оказалось, происходили исключительно любопытные события.
Через двор покачиваясь, дрейфовал большой кусок фанеры. Кто-то что-то замышлял и причём, гораздо более масштабное, чем я. На гараже сидел Стёпка и тискал своего трансформера. Второй день пошёл. Скоро всю краску на нём сотрёт, уж настолько усердно лобызал. По двору, с каким-то листочком размеренными шагами ходила Оля. Девятилетняя Наташка, её младшая сестра и моя одногодка, каталась на велосипеде. Ей купили его неделю назад и она, кажется, не слезает теперь с него вообще никогда. Наверное, даже спит с ним. Всё вокруг объездила и всех бабушек передавила. С утра до вечера круги нарезает по двору.
Та-ак. Кажется, она меня заметила. Ох, как это нехорошо. Не хватало, чтобы нас вместе застукали.
– Привет, – подъехав и вынув чупа-чупс изо рта, сказала Наташка.
Розовый бант на голове, как всегда висел набок. На коленках ссадины, вся в чем-то вымазанная. К раме на проволоку примотан плюшевый медведь. Такой же потрёпанный и чумазый.
– В школе виделись, – пробубнил я, и присев на корочки, начал наводить смертоносный луч на буквы в газете.
– А что ты собрался делать?
– Тебе какое дело. Иди в куклы играй.
– А давай я тебе помогу? – Не унималась она. – Или давай, лучше покатаемся по очереди на велосипеде?
– Чего пристала! Я говорю, отвяжись!
– Ну и дурак! – хмыкнула она и, развернув велосипед, покатила куда-то.
Вот и пусть катится. Вчера кое-как от неё отделался, а она опять лезет…
Играли мы, значит, в прятки. Народу было много. Я решил спрятаться в подъезде. Наташка меня выследила и загнала на пятый этаж. Деваться было не куда. Тупик. Догоняя, она немного запыхалась, но отдышавшись, медленно и верно начала ко мне приближаться.
– А-а, я тебя нашла! – угрожающе приговаривала она, перекрывая мне пути к отступлению.
– Да так не честно! – запаниковал я, вцепившись в перила. – Я вообще, уже не играю!
Она облизнулась. Сейчас меня будут подвергать ласке и причинять любовь.
– Не-а, – покачала она головой. – Позняк метаться…
Раскинув руки, она уверенно поднималась по ступенькам.
– Я буду кричать… – промямлил я.
Застигнутого врасплох и беззащитного, она поцеловала меня в щёчку и захлопала ресничками так, словно готовилась выйти на орбиту. Едва опомнившись от такого, я дёрнул её за косичку и рванул вниз по лестнице. Она же, вздыхая от счастья, повисла на перилах…
Вот и сегодня, опять лезет.
– Сама дура! – крикнул я ей вслед.
Возле медленно движущейся фанеры уже скакала Оля. Я спрятал увеличительное стекло в карман и двинулся туда, в гущу событий. Сидеть одному в кустах теперь было небезопасно. Можно нарваться на поцелуи.
– Рули в право, рули в лево! – то и дело, давала указания Оля.
Она не видела, как я подбежал к ним, поэтому всё ещё прыгала и размахивала руками, как дирижёр. Заметив меня, замерла. Фанера тоже остановилась.
– Ты где пропадаешь? – удивилась Оля. – Опять, поди, с Наташкой в подъезде целовались?
За фанерой послышался дружный смех.
– Ну-ка, закройтесь там! – я обиженно пнул фанеру. – Ничего мы не целовались… чего мелешь то.
Оля нахмурилась. Потом повернулась к фанере и закричала:
– Чего встали?! А ну, пошевеливайтесь! И ты помогай давай! – прикрикнула она уже на меня.
Я взялся за край фанеры. С моей стороны тащил Васька, который утверждал, что он сын цыганского барона и сильно разбирается в лошадях. Кто такому поверит?
– А куда тащим-то? – спросил я.
Васька, весь красный, посмотрел на меня.
– А ты вот лучше, у этой спроси, – и он кивнул в сторону Оли.
Мы стояли за гаражами и любовались «Штабом», построенным из всякого хлама, что смогли найти: ветки, фанерки, коробки и прочее. Крепился он на стенку одного из гаражей, а с другой стороны к дереву.
– Сегодня, после вечерних мультиков, собираемся здесь. Кое-чего обсудим, – сообщила Оля.
Как и было условлено, все собрались в штабе. Оля внимательно изучила присутствующих. Наташка села рядом со мной. Я отодвинулся. Она подвинулась. Я отодвинулся.
– Так, вы оба! – прикрикнула на нас Оля. – Ну-ка прекратите возню! Успеете ещё.
По штабу прокатился смешок. Я залился краской, а Наташка, словно альпинист, покоривший высокогорную вершину, довольно улыбнулась.
– В общем, так, – начала Оля. – На сегодняшней повестке дня один пункт.
Она развернула какой-то листок.
– А что такое повестка? – перебивая, пропищал шестилетний Витька.
– Угомонись там, – грозно проговорила Оля, потом продолжила. – Итак: что такое «секс», и почему нельзя говорить это слово.
Повисла тишина.
– А я, когда сказала слово… – начала говорить Наташка и с опаской осмотрелась, нет ли взрослых. – Слово «секс», мне мама по губам ударила.
Все понимающе загудели.
– Тихо! – успокоила всех Оля. – Мы все с этим сталкивались. Пора разобраться.
Все переглянулись, не зная, что предложить.
– Секс-кекс… – бубнил Витька. – Что тут не говори, всё равно влетит.
Все опять понимающе загудели.
Несмотря на свои одиннадцать лет, Оля, как оказалось, сама в этом сильно не разбиралась. Все молчали. Темнело. Васька включил фонарик и положил на стол.
– Я знаю… – загадочно сказал он. – Мне рассказали взрослые ребята.
– Это те, которые на стройке клей целыми днями нюхают? – с сомнением поинтересовалась Оля.
– Да. Они сказали, что это то, чем приходится заниматься после свадьбы.
Все задумались.
– Наверное… – начал Стёпка, – это очень непросто и ужасно, если взрослые не хотят нам об этом говорить. Ведь мы ещё маленькие, у нас вся жизнь впереди, и травмировать нас этим сексом они не хотят. Для нас же лучше.
– Это ещё не всё, – вздохнул Васька. – При этом они оговорились, что им можно заниматься до свадьбы…
Штаб возмущённо загудел.
– Нашёл, кого слушать! – усмехнулась Оля. – Ха! Они там, приятели твои, клея нанюхаются, а потом городят что попало. При таком раскладе, какому дураку нужен этот кекс до свадьбы. Это ж считай, вся жизнь коту под хвост! Погляди на этих взрослых. После свадьбы папы валяются на диванах, работу найти не могут, мамы с ними ругаются, разводятся… Страшно подумать, если ещё и до свадьбы так жить. Мало ли чего из этого выйдет. Ну уж нет.
Поразмышлять было о чём. Наташка развернула новый чупа-чупс. Васька выключил фонарик, – экономил энергию. Витка заныл, что хочет есть. Стёпка толкнул меня в плечо.
– Давай, твою газетку подожжём?
– Отставить! Чего раскисли! – услышал я голос Оли. – Васюган, врубай свет! Сейчас воду заряжать будем. По телевизору показывали, как правильно надо. Думаю, от неё потом даже фонарик работать будет.
Кто-то взял меня за руку.
– Я тут подумала… – услышал я голос Наташки в темноте. – После нашей свадьбы, с сексом разбирайся сам, а меня не впутывай.
– Так не честно!..
– Сейчас как поцелую!
– Договорились…
Первоклассный батончик
Тем сентябрьским утром я задумал нечто грандиозное:
– … тетя Валя вчера сказала, что в подвале полтергайст завёлся, – едва проснувшись, говорил я, сидя у стола и глядя стеклянными глазами на стакан чая. – Мы с ребятами нашли старую ржавую цепь… Можно мы ей сегодня побрякаем в подвале, чтобы заманить полтергайста? У меня к нему несколько вопросов.
Мне влепили подзатыльник.
– Бегом умываться! – сказала мама.
Я хмыкнул и не торопясь зашагал в сторону ванной комнаты.
– Бегом, я сказала!
Шагу я не прибавил. Никуда эта школа не денется.
Сделав вид, что умылся и почистил зубы, я вернулся на кухню и спросил:
– А в школе водятся полтергайсты?
Меня выгнали из-за стола и затолкали в белую рубашку, а поверх неё надели чёрным костюмом. Бережно причесали, вручили букет цветов, который уже через десять секунд безнадёжно устал и поволокли на мою самую первую школьную линейку.
Вышли из дома. Я нахмурился и огляделся. На скамейке перед парадным входом сидел Витёк, опустив голову.
– Смотри у меня, не вздумай в новых штиблетах по лужам шастать! – говорил его батяня, вышагивая туда-обратно вдоль скамейки. – Подтяни портки! Галстук не потеряй! Эх, сынуля, в первый раз в первый класс, все дела…
– Привет, Витёк! – сказал я очень несвойственным для утра бодрым голосом.
Не поднимая головы, он поднял руку в знак приветствия.
– …академиком станешь! – продолжал ходить вдоль скамейки и взволнованно размахивать руками его батяня. – Инженером! В то время, когда наши корабли будут бороздить просторы крайне северной галактики, ты изобретёшь двигатель, работающий на картофельных очистках… А картошки у нас много!
Обречённого на инженерную МЫСЛЬ Витька поволокли на его самую первую линейку в школу номер 178, которая располагалась буквально за углом дома.
