скачать книгу бесплатно
Вторая биография Лопатина представляет собой эпилог первой. Правда, эпилог долгий.
Сначала два с половиной года в доме предварительного заключения. Затем – закрытый судебный процесс. Никакой публики, никакой гласности. Даже стенограмма процесса не сохранилась. Только стены Петербургского военно-окружного суда, каменные лица судей, да скамья подсудимых, на которой – двадцать один человек. Из знаменитостей – один Герман Лопатин. Поблизости от него – Конашевич и Стародворский, участники убийства Судейкина, ещё Якубович. Остальные – люди, Лопатину мало знакомые. Обвинительное заключение было оглашено 26 мая, приговор вынесен 5 июня 1887 года. Лопатин признан виновным в попытках организовать деятельность преступного сообщества террористов и приговорён к смертной казни. Государь император Александр Александрович заменил смерть бессрочной каторгой. Отбывать её было высочайше повелено в тюрьме Шлиссельбургской крепости. Там, в одиночной камере, – восемнадцать лет.
Сохранилось несколько стихотворений, написанных Лопатиным в крепости. Вот одно из них, датированное 1 мая 1900 года (кто бы мог тогда подумать, что Первомай станет главным государственным праздником в царстве победившей революции):
ВЕСЕННИЕ МУКИ
За стеной высокой буря завывает.
На просторе вольном озеро бушует.
Громко плещет в камни буйною волною,
В небе мчатся тучки, манят вдаль с собою…
Ах, порхнуть бы через стену лёгкой пташкой;
Ах, нырнуть бы через реку бойкой рыбкой;
Ах, мелькнуть бы меж кустами резвым зайцем;
Ах, исчезнуть бы из виду сизой дымкой;
Распрощаться бы навеки с тесной клеткой,
С ледяною атмосферой безучастья;
И припасть бы вновь с сыновней лаской
К тёплой груди матери-природы!
Я к земле сырой приник бы жарким ликом,
Я б лежал ничком с простёртыми руками.
Я б лобзал траву горячими устами,
Надрывался бы от страстных я рыданий![18 - Текст приводится по изданию: Поэты-демократы 1870–1880-х годов. Л., 1968.]
События 1905 года в последний раз круто изменили судьбу Лопатина. За манифестом 17 октября последовало помилование для государственных преступников. Когда Лопатин увидел свободу, ему шёл шестьдесят первый год. На фотографии, сделанной сразу после освобождения, – человек измождённый, но бодрый, даже моложавый, упрямо глядящий вперёд. На фотографиях последующих лет – широкогрудый старик, с окладистой белой бородой, в очках. За очками угадывается всё тот же прямой, открытый взгляд.
Он вышел на волю, он был встречен единомышленниками и уцелевшими друзьями как воскресший из мёртвых. Но встреча – миг, а жизнь, даже после смертного приговора, – дело долгое. Каково это: быть ввергнутым в многоголосие жизни после стольких лет однообразного, каждодневно повторяющегося строя тюремных звуков! Несгибаемый Герман включается в эту симфонию. Переводит письма Маркса и Энгельса, публикует их в журнале «Минувшие годы», под обложкой которого пытались объединиться народники и марксисты, либералы и богоискатели. Участвует в попытках создания новой общественно-политической газеты – но безуспешно. Время летит слишком быстро для человека, проведшего 21 год в одиночке. Двенадцать месяцев прошло после его выхода на свободу, а революция угасла, читатель не хочет политики, вожди партийных воинств перегрызлись… На душу Лопатина наползает усталость. Как человек, проснувшийся после долголетнего летаргического сна, по видимости ещё молодой, он начинает стремительно стареть, навёрстывая проведённые вне возраста годы.
Из письма Лопатина сестре 2 мая 1909 года:
«Телом я, конечно, здоров и силён (головокружение, печень и т. п. – чистые пустяки). Но моя неописуемая неработоспособность. Мой неодолимый страх ко всякому почину, даже в пустяках, заставляющий меня нуждаться в чужой опеке, моё вечное недовольство собою, вечное мучительное самоугрызение, не ведущее к исправлению, – всё это болезнь, и очень мучительная»[19 - Письма Г. А. Лопатина сестре здесь и далее цит. по: Дикушина Н. И. Один из талантливейших русских людей // Горький и русская журналистика начала XX века. Неизданная переписка / под ред. И. С. Зильберштейша и Н. И. Дикушиной. М., 1988. URL: http://az.lib.ru/l/lopatin_g_a/text_0060.shtml.].
В России становилось тяжко и снова веяло шлиссельбургским ветром. В 1908 году бывший пожизненный арестант получил (не без полицейских мытарств) разрешение на выезд за границу. Ещё пять лет Европы. Живя за границей, Лопатин участвовал в деятельности партии эсеров, но как-то странно. К нему относились с подчёркнутым уважением, но не слушали. Он не мог не видеть, что новые поколения революционеров руководствуются в своей деятельности не его принципами, а заветами Нечаева и наследием Дегаева. Новое издание нечаевщины-дегаевщины – дело Азефа, потрясшее партию эсеров в 1908–1909 годах, – показало со всей ясностью: революция идёт не по тому пути, о котором мечтали Лавров, Даниельсон, Любавин…
Как будто в насмешку над революционерами, Бог сотворил Евно Фишелевича Азефа (варианты: Азев, Азиев) таким же по внешности мерзким, какими были и его дела. Вот вам знак, смотрите: человек, на котором отпечатаны зло, порок и предательство. Но не увидели, не захотели увидеть. Секретный (и высокооплачиваемый) агент Департамента полиции пять лет возглавлял Боевую организацию эсеров, деяния которой мы узрим в Круге втором. Азеф организовывал убийства царских сановников, он же выдавал убийц-исполнителей начальственным конкурентам убитых. И когда змеиный клубок провокаций и измен был вытащен на свет – эсеровские вожди не поверили: явной правде не хотели верить. Партийный суд был созван, чтобы судить не Азефа, а его разоблачителя Владимира Бурцева.
В состав суда избрали Лопатина.
Из писем Лопатина сестре:
«Ради беспристрастия нужно было взять людей, не принадлежащих к партии, но пользующихся авторитетностью во всех партиях по части ума, справедливости и пр. Выбрали меня, Кр[опоткина] и Ф[игнер]. Мы судили Бурцева и, конечно, оправдали, признав А[зефа] доказанным провокатором».
«Он (Азеф. – А. И.-Г.) всего больше похож (в фуражке) на одного из тех франц[узских] “апашей”, который – встретив малолетнюю девочку в глухом месте – изнасилует её, а затем задушит или зарежет; или обратно: сначала умертвит, а затем изнасилует труп».
После азефовской истории Лопатин не мог верить эсерам. А кому он, старик, мог верить? Одиночество выходило из углов – более безнадёжное, чем в одиночной камере Петропавловки или Шлиссельбурга.
Наступало время подведения итогов. Каковы они, итоги?
Из ответов Германа Лопатина на анкету, присланную С. А. Венгеровым (между 1913 и 1916 годами):
«В каких периодических изданиях, по преимуществу, участвовал и по какому отделу
Переводил книги. Немногие мелочи были напечатаны во “Вперёд”, в “Былом”, в “Минувших годах”, в “Современнике” (Амфитеатрова), в “Речи”, но все, не стоящие внимания.
Перечень отдельно изданных книг <…>
1) Спенсер. “Психология”, 4 т. (два издания). – 2) Спенсер. “Социология”, 2 т. – 3) Спенсер. “Этика”, 1 т. – 4) Тэн. “Les origines” etc. 1-й том (два издания). – 5) Тиндаль. “Вещества… в воздухе”. – 6) Роме-не. “Над гробом Дарвина”. – 7) Жоли. “Психология великих людей”. – 8) Грант Аллен. “Виньетки с натуры”. – 9) Карпентер. “Столоверчение, спиритизм” и пр. – 10) Клиффорд. “Сборник трудов по физике”, 2 т. (за смертью Билибина остался ненапечатанным, рукопись у меня). – 11) Маркс. “Капитал”, т. 1-й. Мною переведена только 1/3 тома. Остальное докончено после моего ареста Николаем-оном[20 - Николай-он – один из псевдонимов Николая Францевича Даниельсона.].
В ранней молодости переводил часть “Зоологических писем” Иегера и редактировал “Химию кухни” Отто Уле, но вышли ли эти вещи в свет, не помню. <…>
Ещё 12) Письма Маркса и Энгельса к Даниельсону (Николай-онъ)»[21 - Г. А. Лопатин. Ответы на анкету // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского дома, 1975. М., 1977. Публикация Л. Н. Ивановой. URL: http://az.lib.ru/l/lopatin_g_a/text_0040.shtml.].
Здоровье потихоньку стало сдавать: годы, проведённые в тюремных камерах, не могли не сказаться. Всё чаще накатывали мучительные – до обморока – головокружения. Он стал терять зрение, в последние годы почти ослеп.
В 1914 году, перед самой войной, Лопатин приехал в Россию. Разочаровавшийся в революционерах и ненужный им. Вернулся под тяжкие крылья больного российского орла.
Великие потрясения 1917 года поначалу вдохновили его, но сил участвовать в них уже не было. Затем началось что-то страшное: разгул уголовщины, развал армии, убийства офицеров, разгром усадеб, разруха, голод, анархия… Над всем этим разрушительным вихрем всё заметнее вырисовывались контуры новой кровавой тирании – большевистской. Серо-стальные глаза Сергея Нечаева, его беспощадный взгляд узнавал Лопатин в лике большевистской власти. Красный террор, начавшийся осенью 1918 года, был воплощением самых лютых, сладострастно-ненавистнических мечтаний Нечаева. Герману Лопатину, заклятому врагу и разоблачителю нечаевщины, оставалось одно: умереть. 26 декабря 1918 года он скончался в больнице Женского медицинского института (бывшей Петропавловской).
Из газет:
«Шлиссельбургский комитет, принявший на себя, при участии представителей разных организаций, устройство похорон скончавшегося 26-го сего декабря Германа Александровича Лопатина извещает, что вынос тела состоится во вторник, 31-го декабря, в 10 1/2 час. утра, из “Дома литераторов” (Бассейная, 11). В понедельник, в 7 час. вечера, у гроба почившего, в “Доме литераторов”, будет совершена гражданская панихида»[22 - Северная Коммуна. 1918. № 192. 29 декабря.].
Из «Заметок читателя» Максима Горького:
«Хоронили Германа Лопатина, одного из талантливейших русских людей. В стране культурно дисциплинированной такой даровитый человек сделал бы карьеру учёного, художника, путешественника, у нас он двадцать лет, лучшие годы жизни, просидел в Шлиссельбургской тюрьме… За гробом его по грязному снегу угрюмо шагали человек пятьдесят революционеров, обиженных революцией…»[23 - Горький М. Заметки читателя // Собрание сочинений: в 30 т. Т. 24. Статьи, речи, приветствия. 1907–1928. М., 1953. С. 275.]
Не просто обиженные революцией: многие из них этой революцией убиты. Кто-то раньше, кто-то позже. И ушли навсегда в пустоту небытия – ведь в вечную жизнь не хотели верить, не признавали её.
Ушёл ли Герман Лопатин, обратился ли в бессмысленное ничто? Не ведаем. Он всё-таки не сделался служителем зла, хотя ходил по краю.
Узник воли…
Перед кругом вторым
Стихотворный пролог
Из следственных дел: справка
5 февраля 1880 года в Зимнем дворце прогремел мощный взрыв; погибли одиннадцать нижних чинов дворцового караула и ранено более пятидесяти человек. Взрыв произошёл под Малой столовой и был приурочен по времени к обеду, на котором должны были присутствовать Александр II и его шурин принц Александр Гессенский. Принц опоздал, начало обеда было отсрочено, и благодаря этому оба Александра не пострадали. В ходе расследования обнаружилось, что из дворца пропал некто Батышков, столяр, три месяца назад принятый на работу в дворцовую мебельную мастерскую. Было также установлено, что в подготовке взрыва участвовали члены противоправительственной организации, известной под названием «Народная воля». Только несколько лет спустя, после гибели Александра II и разгрома «Народной воли», выяснилось, что под именем Батышкова в Зимнем дворце работал народоволец Степан Халтурин. Он пронёс в императорскую резиденцию динамит (по разным данным, от тридцати до шестидесяти килограммов), смонтировал взрывное устройство, в нужный момент поджёг запальный шнур, сам же беспрепятственно скрылся.
