скачать книгу бесплатно
И, чтобы заглушить в себе тоску по Жабе, стал ещё настойчивее мечтать о царском дворце.
Уж там-то он забыл бы свою неудачную любовь! И что он к этой Жабе так привязался?! Ведь, если честно, ни кожи, ни рожи… То есть наоборот, только кожа да рожа. А там, во дворце, он утешился бы безмерной властью и нескончаемым выбором привлекательных особ…
Тучи комаров носились над Верхними и Нижними прудами, слабо утоляя растущий аппетит Лягушонка. Вот если бы он сидел за столом во дворце и вкушал царские яства!.. А тут одни комары-пустозвоны! Не успеваешь рот открывать, а в желудке всё равно пусто.
По берегам озера не только сидели рыбаки, но ещё и бродили охотники с ружьями наперевес, выслеживая дичь. Палили что есть мочи по бедным уткам, бекасам и крохотным вальдшнепам! А если дичь не попадалась, стреляли по чему придётся.
Однажды они подстрелили волшебного Селезня. На счастье, тот сумел скрыться, но потерял способность летать.
– Что, старина, – фамильярно обратился к нему Лягушонок, – придётся тебе инвалидность оформлять?
– Ты, как всегда, прав, наблюдательный Лягуш, – доброжелательно ответил Селезень. – Но если бы ты нашёл большое перо из моего крыла и приладил его мне, я вновь смог бы летать.
– Где же я его найду?! Ты в своём уме? Да легче иголку в стоге сена сыскать…
– А ты попробуй. Я ведь в долгу не останусь… Поплавай у спиленной бобрами осины, может, оно там где-то затерялось…
Лягушонок отправился на поиски.
И вскоре они увенчались успехом!
– Вот твоё перо! – с гордостью победителя заявил Лягушонок, притащив его Селезню.
– Благодарю тебя! А теперь постарайся, пожалуйста, приладить его к моему правому крылу.
– Ты обещал…
– Не спеши. Как только перо будет на месте, сразу исполнится твоё самое заветное желание.
– Желание? Любое?
– Да, любое. Пожелаешь – можешь оказаться даже в царском дворце!
Лягушонок быстро смекнул, что Селезень не простая утка, раз ему открыто его заветное желание.
– Ладно, подставляй своё крыло, – согласился он.
И… как только он приладил к крылу Селезня недостающее перо, очутился в царском дворце!
«Ёлки зелёные! – удивлялся он, оглядываясь вокруг. – Чудеса в решете!»
Он медленно шлёпал по длинному коридору, не зная, в какую дверь войти. За ним, спадая с плеч, волочилась по дубовому паркету мантия. А на голове ощущался какой-то непривычный предмет.
Лягушонок потрогал его – это оказалась корона!
«Ничего себе! Вот это да!.. Впрочем, разве я не достоин…»
Тут к нему подскочили придворные и затараторили:
– Ваше величество, пожалуйте сюда! Ваше величество, пройдите туда!.. Вас ожидают в зале приёмов!
Подхватив мантию, его ввели в просторную залу.
– Позвольте представить вам нашего нового царя, – торжественно объявил Главный распорядитель двора. – Лягуш Четырнадцатый!
– Да здравствует Лягуш Четыр-р-рнадцатый! – разнеслось по всему дворцу. – Виват нашему царю!
– Какой же это царь? – тихо произнёс министр финансов и законных операций. – Это же… обыкновенная лягушка.
– Ваше превосходительство, – возразил ему министр культуры и культурных развлечений, – не торопитесь с выводами! Может, он просто так нарядился. Прикалывается, как говорит молодёжь. Не сесть бы нам в лужу…
– Да, – встрепенулся министр финансов, прикидывая, не проще ли ему будет тайно проделывать свои махинации… ой, управлять финансовыми потоками при таком необычном царе. – Виват ново… нашему царю! – завопил он. – Да здравствует Лягуш Четырнадцатый!
– Как вам наш новый царь? – подошёл к ним министр полиции и полезных доносов.
– Какой базар, гражданин начальник! – сострил министр культуры. – Новый царь выше всех похвал!
Тут заиграла музыка, и никто никого уже не слышал. Все закружились в вихре танца. Фрейлины наперебой стремились пройти в вальсе хотя бы круг с новым царём. Лягуш Четырнадцатый подхватывал то одну, то другую красавицу и неутомимо скакал по всей зале, а в перерывах между танцами жадно поглощал шампанское.
Царская жизнь закрутила Лягушонка, который за короткое время превратился в настоящего царя.
Лягуш Четырнадцатый! Это звучит громко.
И никто уже спорить с ним не посмеет!
Хотя почему-то скучно становилось всё чаще.
То ли дело Жаба! С каким удовольствием он поболтал бы сейчас с ней. Попикировался… Он ей слово, она ему десять, он ей – ква, а она ему – ква-ква-ква!
А здесь?! Скука одна. Танцы-шманцы, бесконечное шампанское, от которого только живот пучит. Постоянно какие-то бумаги приходится подписывать: то один министр прётся со своими глупостями, то другой…
Да ещё всякие послы понаехали!
– Ваше величество, – то и дело подскакивал к Лягушонку юркий секретарь, – проследуйте, пожалуйста, в зал переговоров. Послы Кастелянции уже прибыли!
– Послы? – с удивлением переспросил Лягуш Четырнадцатый. – Какой такой Кастелянции?
– Как же, ваше величество, я же вам вчера докладывал…
«Так, – соображал Лягушонок, – я во дворце, я вроде как царь. Переговоры… Ну, раз Селезень сделал меня царём, то должен был дать и разумение вести царские дела».
И Лягуш Четырнадцатый скачущей походкой направился в зал переговоров. Иностранные послы манерно раскланялись с царём.
Переговоры тянулись два часа кряду, и Лягуш, вытирая белоснежным платком вспотевший лоб, непрестанно думал о том, что ничего скучнее в его жизни ещё не было.
Ему хотелось побегать, попрыгать, хотелось снова оказаться на Нижних прудах…
Но тут всех звали к обеденному столу.
Царь сидел во главе и смотрел на придворных, гостей и каких-то расфуфыренных дам. По привычке начинал отпускать колкости в чей-нибудь адрес, ожидая остроумного ответа, а то и спора. Но на любое высказывание царя все присутствующие отвечали поклонами, улыбками и притворным смехом.
– Одно лицемерие, – ворчал Лягуш себе под нос и углублялся в поглощение обеда.
Он ел заливное из стерляди, жареного поросёнка с хреном, утку, запечённую с яблоками (уж не мудрый ли Селезень это был?!), пил разные настойки и заморские вина…
И наконец у царя ужасно разболелось брюхо!
Едва живой, Лягуш выбирался из-за стола и следовал в опочивальню. Его живот был набит так туго, что аж глаза вылезали из орбит…
Послеобеденный сон был так же тяжёл, как сам обед, отчего царь просыпался совсем не отдохнувшим и в ещё более дурном расположении.
Заскучал Лягуш по-настоящему.
Стал он худеть, всё чаще вспоминал Жабу, и никакие развлечения не могли уже вывести его из хандры.
– Царя надо женить, – предложил Главный распорядитель двора.
– Надо! – подтвердил министр полиции и полезных доносов, у которого была дочь на выданье. – Да только непонятно, какие у него вкусы.
– Вкусы вкусами, – вставил министр культуры и культурных развлечений, – а порядочная жена никогда не помешает! Опять же – наследник нужен.
Невесты пошли, что называется, косяком и были одна лучше другой. Но царь не только не проявил к ним интереса, а слёг. С ним случилась какая-то лихорадка, порой он даже бредил от жара.
– Жа… Жа… а-а! – звал он кого-то.
– Какую-то Жанну зовёт, – решили придворные лекари.
Делать нечего, стали искать Жанну.
И нашли.
Дева оказалась невиданной красы! Когда она появилась во дворце, все обомлели.
– Необыкновенно хороша! – с видом знатока сказал министр культуры и культурных развлечений. – Неужели такому… скользкому царю достанется?!
Лягушу тоже понравилась внешность невесты. Вот только не чувствовалось в ней жизненного огня, она была будто полуживая. Механически двигалась, дежурно улыбалась, смотрела на всех, в том числе и на своего суженого, без малейшего интереса.
– Может, она заколдованная кем-нибудь? – предположил жених.
– Так точно, ваше величество! – отчеканил министр полиции и полезных доносов. – Заколдована.
– Надо расколдовать!
– Это зависит от вашего величества, ваше величество… И от неё. Она должна поцеловать вас, ваше величество!
Лягуш благосклонно заулыбался и направился к невесте. Этикет такого не предусматривал, но все одобрили демократизм царя.
– Какой простой!.. – зашептали придворные.
– Способен на высокие чувства…
– Ещё бы! Такая красота! Любой первым побежит…
Красавица Жанна сделала тоже шаг вперёд и наклонилась, чтобы поцеловать Лягуша. И тотчас, как состоялся поцелуй, превратилась… в обыкновенную буро-коричневую жабу.
– Моя Жаба! – изумился Лягуш Четырнадцатый и потерял сознание от счастья.
Очнулся Лягушонок на берегу пруда.
Первые лучи солнца проглядывали сквозь деревья. Утренняя прохлада благотворно подействовала на него. Звонкие комары кружились тучей и возбуждали аппетит. Лягушонок наспех проглотил несколько десятков летающего деликатеса и осмотрелся.
Рядом сидела его возлюбленная… Жаба!
Её взгляд был ласков и многозначителен.
– Как я ждала тебя! – воскликнула она вместо обычных колкостей и насмешек.
– А я тебя! – расплылся в счастливой улыбке Лягушонок.
И поцеловал Жабу крепко-крепко, чтобы колдовство не вернулось к ней никогда.
Стройный хор лягушек-квакушек исполнил вальс Мендельсона.
А потом обитатели Верхних и Нижних прудов закатили такой свадебный пир, каких ещё свет не видел!
Анютины глазки, или Сказка о Серебряном Ротане
Посвящается Сергею Грановскому
Жили-были старик со старухой у самого… грязного пруда. Грязь, к счастью, была натуральной, исключительно природной. Пруд заполонили водоросли, он весь был покрыт узорами ряски. Для кого-то это была и вовсе не грязь, а настоящая, не загаженная безалаберным человеком природа. При желании можно было прийти на зелёный лужок-бережок, развернуть удочку и стоять, выбирая между зарослей лунку, чтобы полусонный ротан, перебарывая свою лень, имел возможность открыть основную часть своего туловища – рот – и заглотить крючок. Если у рыбака глаз был намётанный, то ему оставалось только тягать да тягать карликовых лупоглазых хищников, которые имеют вкусное белое мясо. Если имеет! То бишь если у него, у этого ротана, кроме чрезмерной головы и ершистых плавников, успело на хребте что-нибудь нарасти.
– Ага, попался?! – воскликнул старик, снимая с крючка увесистую рыбицу, чешуя которой сверкала в лучах заходящего солнца.
– Попа-ался! – обречённо протянул Ротан человеческим голосом.
– Долго! Долго я ждал тебя! Теперь ты должен… обязан устроить мою судьбу! – крикнул старик Ротану, имеющему не грязно-серо-зелёную чешую в коричневых крапинках, а серебристую, которая и свидетельствовала о его волшебности.
Каждый год ранней весной или поздней осенью выходил старик на пруд и закидывал удочку.
Летом было очень жарко, а жару старик не просто не любил – не переносил. Да и ротан, угнетённый зноем, не проявлял признаков жизни, прячась в зарослях подводных растений. А в прохладные вечера рыба летела на крючок, как бабочка на огонь, к удовольствию всех котов и рыболовов.
– Ну что, наловил себе на ужин? – спрашивала старуха, глядя своими невинно-детскими голубыми глазами на возвращающегося старика. – Или только коту?
Старик, тая под старухиным взглядом, в котором светились чистота и незлобие, кротко отвечал:
– Наловил, Глазки мои, наловил!..
Было вовсе неважно, сколько рыбёшек выудил старик, главное, что был он при деле.
