скачать книгу бесплатно
– Для отвлечения внимания, разве можно заподозрить того. Кто так безыскусно спрятал вещи. Конечно же нет, вот он и рассчитывал на такой исход и любовника никакого не было, это я ему подсказал такой ход, вот он и ухватился за него. Константин Кириллович, можете арестовывать его, я думаю достаточно улик против него. Да, проверьте задний двор, так наверняка. его нижнее белье со следами крови, далеко спрятать он не мог, так, Лука?
– Черт всезнающий, – прохрипел Лука, – дьявол.
– Вот вам и подтверждение. В сущности женщин жалко, стали жертвами поневоле.
Зловещая находка. 1873 год
Последний майский день начал свой бег с безоблачного неба и ярких лучей восходящего солнца.
Сходни пели глухим надсадным скрипом и прогибались под тяжестью, вереница людей медленными шагами поднималась на барку с мешками на плечах. Парнишка давно привык к тяжестям, с малых лет прибился к артели, благо Господь не обидел молодецкой удалью и силой. Скинул с широких плеч на подставленные руки мешок, отер лицо тряпицей и замер. По каналу плыло что—то обернутое холстиной.
– Глянь, – позвал он старшего артельщика, – что там в воде?
– Багор, быстро, – крикнул тот.
Только на третий раз сумел подцепить за веревку, завязанную с одного конца. Подтянул к берегу холстину, оказавшуюся тяжелым мешком. Чудно. Веревку пришлось перерезать, затянулся узел так, что невозможно было развязать. Но потом, когда разрезали и зеленую сатиновую юбку в красный горошек, вздрогнули даже отчаянные артельшики – перед ними лежало мужское тело без головы, рук и ног.
Начальник сыскной полиции Иван Дмитриевич Путилин прибыл с тремя агентами на место неожиданной находки к Ново—Каменному мосту через полчаса. Он много повидал на своем веку и душегубов, и убиенных, но впервые столкнулся с таким зверством. Человека могли убить, покалечить, но чтобы на куски…
Тело после осмотра было отвезено в анатомический театр для изучения.
– Если мешок плыл по течению, – говорил Иван Дмитриевич своему помощнику Михаилу Жукову, смышленому молодому человеку двадцати пяти лет, – проверьте все подходы к каналу, здания на набережной. Опросите городовых на окрестных улицах. Выясните: не проплывало ли какое судно сегодня ночью, опросите всех артельщиков, обойдите все баржи и суда, да и распорядись агентам, чтобы посетили мануфактурные лавки на предмет продажи сатина такой расцветки.
Сам же Иван Дмитриевич вслед за доктором поехал в анатомический театр.
– … Иван Дмитриевич, – развел руками доктор, производивший вскрытие, – нового ничего сказать не могу. На теле нет ни приметных пятен, ни родинок, ни шрамов. Чист, аки младенец, только могу одно добавить, что убиенный был невысокого роста, рыжеват и возраста от тридцати до сорока лет и судя по внутреннему состоянию печени очень любил водочкой побаловаться.
– Спасибо и на этом, – Путилин был обескуражен. Если в ближайшие дни не обнаружится пропавший с рыжеватыми волосами, то…? А если он к тому же и не местный?
Только в коридоре начальник сыска вздохнул полной грудью, не нравился ему насквозь пропитанный неприятными запахами воздух. Неуютно он себя чувствовал в царстве смерти.
В кабинете Путилина выстроились агенты, сам же хозяин прохаживался вдоль ряда агентов и казалось рассеянно выслушивал доклады.
– Ночью через Обводный не проходили ни суда, ни барки, ни баржи. Только с ранним утром артели грузчиков приступили к работе.
– Городовые, несшие службу от Борового моста и вниз по течению, ничего подозрительного не заметили.
– В притонах и сомнительных местах вдоль канала и за ним в сторону Купчина, Красного села никаких случаев рукоприкладства замечено не было.
– В мануфактурных магазинах сатин, из которого сшита юбка, не продавался. Продавцы не помнят такой расцветки.
С минуту Иван Дмитриевич постоял, заложив руки за спину.
– Значит, никто ничего не видел, никто не пропадал, никто не продавал. Плохо, – вздохнул Путилин, – нет ни одного кончика, чтобы начать распутывать клубок. Наш убиенный был умерщвлен ночью, он рыжеват и без особенных примет. Скорее всего о его пропаже будет известно через несколько дней. Употребите их на поиски рыжего мужчины, возрастом лет до сорока. Его бросили в воду, видимо, с часу до трех ночи, когда темнеет в наших краях, в остальное время более светло и не могли злоумышленники, их я думаю было не менее двух, принести опасный для них мешок открыто. Они должны были таиться. Опросите снова городовых, чьи участки прилегают к Обводному от Борового моста и до Невы. Пусть припоминают все, важна любая мелочь. Кого они видели, что заметили. Все подозрительное брать на заметку.
На следующий день Путилин был вызван в департамент.
За столом сидел глава полицейского ведомства столицы Российской Империи, просматривая циркуляры, присланные из канцелярии Его Величества, когда адъютант доложил о приходе начальника сыскной полиции. Кивнул, пусть заходит.
– Что творится в городе? Что за вандализм? Не столица, а притон убийц! – его лицо побагровело, днем состоялся неприятный разговор с Государем, которому недруги главного полицейского чина в красках доложили о зловещей находке у Ново—Каменного моста. Теперь молния, вылетевшая из уст царя, продолжила полет, нацеливаясь по нижестоящим на служебной лестнице, первым на ее пути оказался начальник сыскной полиции. – Вам неделя на поимку злоумышленников, неделя, – кричал обер—полицмейстер, – я повторяю, неделя… Через неделю, – он выделил это ставшее вдруг ненавистным слово, – я жду Вас с докладом о пойманных душегубах. Сударь, Вы свободны, – взял дрожащей рукой бумагу и сделал вид, что начал читать.
Путилин вышел, осторожно притворив резную дубовую дверь, и платком вытер высокий лоб.
– Суров, – только и сумел произнёсти Иван Дмитриевич.
Путилин вернулся от обер—полицмейстера мрачнее тучи, хоть и не кричал, не топал ногами, но сотрудники чуть ли не на цыпочках проходили мимо кабинета, в котором он расхаживал от окна к стене, от стены к окну. Через час после неприятного разговора дальше по течению Обводного канала у Варшавского моста был найден второй мешок, как потом оказалось с не менее зловещей находкой – головой, руками и ногами.
Голова сохранилась хорошо, присутствовали и особые приметы – рыжая аккуратная бородка и волосы.
– Иван Дмитрич, – Жуков уже без боязни заглянул в кабинет, лицо его сияло.
– Что тебе?
– Иван Дмитрич, – он вошел и закрыл дверь, – напротив Варшавского найден второй мешок.
Путилин на мгновение замер, обдумывая услышанное.
– Голова? – только и сумел произнёсти.
– Не ясно, но мешок похож на найденный у Ново– Каменного, – послышалось в ответ.
Потом, словно безусый юноша, схватил торопливо шляпу, трость и выскочил из кабинета. Вслед за ним большими шагами шел помощник.
Городовой, оповещенный о необычной находке, выловленной из канала, запретил развязывать мешок и сразу же известил участкового пристава, а тот по инстанции доложил на Офицерскую.
Путилин тростью тронул мокрую холстину.
– Брат—близнец вчерашнего, – потом велел, – режь веревку.
На камни набережной из мешка извлекли белую женскую блузку с большими перламутровыми пуговицами, на которой выделялись потемневшие пятна, а уже в ней взору предстали руки, ноги и голова. Действительно волосы и аккуратная бородка хоть и были мокрыми, темного цвета, но угадывалось, что человек при жизни был рыжеватым. На затылке сияла большая рана, скорее всего следы оставил топор.
– Голову на экспертизу, – распоряжался Путилин, – туда же художника, пусть сделает портрет для показа родственникам пропавших, показать городовым. Пусть посмотрят: проживал ли этот мужчина на их участках? Да, и предупредить обязательно приставов, пусть присылают родственников и знакомых на опознание в Обуховскую больницу, куда завтра перевезем голову.
– Не пойму, – произнёс после недолгого молчания помощник, – как можно было вот так разрубить, как барана на куски?
– Я думаю – дело было проще, чем ты думаешь. Убийцы, скорее всего две женщины, одна бы не управилась, но возможно и одна или здоровый мужчина. Наш рыжий не ожидал такого поворота событий, ведь били сзади и видно не один раз. Видимо убитый сильно кому—то насолил. Да и нести—то не приятно и тяжело такую ношу, вот и изрубили, чтобы и неприметно, и тяжесть поменьше была, а может чтобы невозможно было опознать. Ясно: они живут в близи от канала, надо проверить жилые дома от Ново—Каменного до Невы. Далеко нести бы не стали, опасно, вдруг кто заметит.
– И то верно, – Жуков поморщился, – фу, страсть какая. Неужели бабы?
Иван Дмитриевич только пожал плечами.
– Я в театр, возьму портрет, потом сам проверю дома, – сказал помощник.
– Хорошо, хотя проверь не до Невы, а в первую очередь до Екатеринославской улицы, дальше идут казармы, сомневаюсь, чтобы убийство произошло там, – Путилин, не думая долго, отмел в сторону пришедшую мысль, – нет, до Екатеринославской. Жду с хорошими новостями, а я кое—что проверю.
Вечер, десятый час пошел, а солнце не дает покоя, светит в окна, словно и не собирается опускаться за горизонт.
Первый из отпущенных дней катится к закату, но не это главное. Иван Дмитриевич чувствовал, что след найден, что убиенный из местных и при том жил на пересечении набережной Обводного канала и Предтеченской улицы. Там четырехэтажный дом, прекрасный выход к воде. Путилину самому хотелось проверить свое предположение, но он сдерживал себя, всецело полагаясь на дотошного помощника. Тот землю рыть будет, зубами грызть, но докопается до истины. Хорошая смена растет, хорошая, улыбнулся начальник сыска, есть кому передать охрану городского спокойствия.
Помощник и сопровождающий его агент появились перед очами Путилина без четверти десять. Лица у обоих хоть и уставшие, но довольные, без слов говорили об удаче.
– Иван Дмитрич, – от расплывшихся в улыбке губ сквозило удовольствие от хорошо выполненного задания, Михаил, не спрашивая позволения, не опустился, а прямо таки шлепнулся на стул. Мгновенно осекся, когда увидел строгое лицо начальника, вскочил, едва не растянувшись во весь свой саженый рост.
Строгое лицо не могло погасить блестящих глаз, Путилин уже не скрывал за суровой маской своего любопытства.
– Садитесь, – кивнул он, – и по порядку.
– Иван Сорокин, тридцать два года, – начал доклад помощник, – уличный торговец на Обводной набережной. Его опознал околоточный участка, на котором он проживал. Говорит, как о работящем и спокойном господине. Три года как женат на Альбине Петуховой из Новгородской губернии.
– Хорошо.
– Жену тревожить не стали, хотели посоветоваться сперва с Вами.
– Я думаю, завтра часам к десяти везите ее в анатомический на опознание, там и поговорим. Может клубок и начнет распутываться. В каком доме проживали наши супруги?
– На пересечении Предтеченской и Обводного.
– Понятно, – задумчиво улыбнулся Путилин.
Следующим утром Иван Дмитриевич прохаживался по широкому светлому коридору в ожидании приезда женщины и помощника, посланного за ней.
Альбина оказалась низенькой с круглым, словно полная луна, лицом. Бледные щеки говорили о проведенной без сна ночи, а воспаленные глаза свидетельствовали о слезах, оросивших опустевшую подушку. На плечи был накинут черный плат, словно она уже предчувствовала, что стала вдовой.
– Доброе утро, сударыня! – поздоровался Иван Дмитриевич.
Она только кивнула в ответ.
– Вы готовы к столь прискорбному событию?
– Да, – выдавила она осипшим голосом, – после двух бессонных ночей я готова ко всему.
– Мой помощник предупредил вас о…, – Путилин запнулся, подбирая слова, – жестокой находке.
Она подняла глаза на начальника сыска, в них были и грусть, и страх, и предчувствие неизбежной трагедии.
– Посмотрите, – он протянул рисунок, сделанный художником с головы. На нем на белый свет взирал открытым взглядом довольно молодой мужчина.
– Это мой муж Иван, – она осторожно взяла плотный лист бумаги, словно боялась обжечься. – Где он?
– Сударыня, успокойтесь, – Иван Дмитриевич передал рисунок помощнику, – сия процедура хоть и неприятна, но позволит нам установить истину. Пройдемте, только прошу, не надо слез.
Голова лежала изрубленным затылком на металлическом столе, до подбородка прикрыта белой простыней, под ней лежало свернутое одеяло и создавалось впечатление, что лежит целее тело.
Женщина охнула и с дикими глазами отшатнулась в сторону, бессмысленный взгляд скользнул по лицу и остановился на мнимом теле. Альбина попятилась назад.
– Господи! Ваня! Что с тобой сотворили? – женщина забилась в рыданиях, в руках появился белый платок, и она прожала его к лицу, чтобы не видеть мелового лица мужа. – Это мой Ваня! Это мой Ваня! – только и могла она повторять сквозь всхлипы и рыдания.
Ее увели. Путилин заранее договорился о том, чтобы побеседовать с новоиспеченной вдовой в отдельной комнате.
Стакан дрожал в руке женщины, она расплескала половину поданной ей воды.
– Сударыня, Вы готовы к разговору?
– Да, – едва слышно проговорила она, – я два дня лила слезы в ожидании мужа, предчувствовала, что добром не закончится.
– Извините, что не закончится?
– Он, нагруженный извозчичьими торбами, кнутами и рукавицами, уходил торговать вдоль канала до строящегося Морского канала, а там места нехорошие, слишком много там нехороших людей.
– Как часто он уходил на торговый промысел?
– Почитай каждый день. Как он говорил, что, мол, волка ноги кормят. С восходом солнца он на ногах.
– Так, – провел рукою по выбритому подбородку, – а два дня тому.
– Вышел из дома, как всегда, – женщина смотрела на подол платья, не поднимая глаз, только платок дрожал в руке, – я ему блинов напекла, он почайовничал и с того часа больше я Ивана не видела, – опередила очередной вопрос Путилина.
– С вашего позволения хотелось бы провести обыск в вашей квартире на предмет выявления дополнительных улик, которые могут пролить свет на столь запутанное дело, а может, и нет? Вы не против?
– Я? – Маленькая заминка в словах и промелькнувшая искра настороженности, – не против, только найдите этих изуверов.
– Постараемся сделать все, что в наших силах.
– В последнее время к вам никто не приезжал?
– Вообще—то нет.
– Нет или да?
– Да, из моей деревни Ирина Кузьмина, мы вместе росли, но она здесь чуть ли не с год живет.
– А к Ивану?
– Нет, он приехал из Псковской губернии и не любил, когда приезжали навестить родственники и знакомые.
Квартира Сорокиных была хоть и бедно обставлена, но все в ней сияло чистотой, не новые скатерти, но чистые, накрахмаленные, словно их застелили в ожидании прихода агентов сыскной полиции. Пока проводился обыск Путилин поговорил с Ириной Кузьминой, девицей двадцати пяти лет. Грубоватый облик не вязался с мягким приятным голосом.
– Давно приехали в столицу?
– Почитай год.
– Где проживаете?
– В этом же доме.
– Чем зарабатываете на жизнь?
– Я – швея, вот сегодня Альбина попросила, чтобы с дитём понянчилась, пока она к вам ездила.
