Театральный пролог. Стихи

Театральный пролог

Стихи

Игорь Станиславович Мазуренко

Редактор Людмила Афонасьевна Левчук

© Игорь Станиславович Мазуренко, 2019

ISBN 978-5-4496-6465-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ОПАЛА

Сонет №41

Я равнодушен. Улыбнись, взгляни-Я равнодушен, даже презирая,Когда я со строкою в жизнь играю,Не улыбаясь – Боже сохрани.Я равнодушен. Я не понимаюПричины нашей вежливой войны.Я равнодушен в обществе стены,А вы над ней – надменная и злая.А вы над ней – живая и святая —В отсутствии сомнений и вины.И я строкою сон переплетаюВ котором с вами только мы одни…Я ненавижу и обожествляю.Я равнодушен? Боже сохрани.

Сонет №54

Моя любовь давным-давно мертва,И след ее сковал вечерний холод.И сожаленье каждый день проходитИ шепчет злые горькие слова.Моя душа спасенья не находит.Любовь мертва. И выросла трава.И вместе с нею глупая молва,Что ничего со мной не происходит.Я ощущаю в полночь странный свет,Я ощущаю – он тревожно близок,Он отгоняет сон и сонный бред,И узнаю в сплетении приметМоей любви печальный гордый призрак.1978 (май, 6)

Сонет №55

Я все оставил в прошлом, позабывТвое лицо (надменность, гордость жеста).В моей судьбе тебе нет больше места.Благодарю судьбу за наш разрыв.А лучше б взвыть от этого «блаженства»И каменеть, надгробием застыв,Где жжет слеза, мгновенно проступив:«В моей душе тебе нет больше места!»Переступить, вернуться и забытьИ отыскать другое совершенство?Но где опять возьмешь такую прыть,Чтобы найти, открыться и открыть,Когда другой в душе не будет места?1978 (май, 6)

А человек все живет

А человек все живет и живет:Пишет стихи и не лгать устает.Строчка за строчкой – такие дела —Тропка к забытому замку вела, —Где все, что пело, уже не поет,А человек все живет и живет.198?

Земная жизнь

Земную жизнь, пройдя до половины,Уткнулся носом в чашу безрассудства,Вдыхаю жадно влажный аромат.Дела и помыслы мои невинны,Наивно ветрено мое искусство,Угрюм и несомненен мой талант.В просторной чаше ветры и тропинки,В тревожных кронах трели и объятья,В остывших травах блеск и суета:Застыл кузнечик на конце травинки,Сова бормочет в темноте заклятья,И вожделенно дышит пустота.В конце концов, бессмысленны прогулки.В конце аллей, – царапаются ветки,И речи ваши дивно холодны.Земную жизнь, пройдя до переулка,Простимся у разрушенной беседкиНа фоне немигающей луны.(ароматная архивная пыль…)

Конец эпохи

И мы не знали о конце эпохи.Детали в памяти (что толку?),Лепете костра, когда один не спал.Втроем мы пили об успехеВсех безнадежных дел,Когда манила даль,Когда казались лишними доспехиДля рыцарей воздушного стола.Июньский Пятигорск,Напомню: на террасе кафеМы удивлялись крепкому винуИ девушкам,Скользившим рядом – мимо —В легчайших платьях,Кажется, извне звучали речи,Славный Кортасар,Платья излучали, звенели, усмехались,Намекали лукаво о свободе и о дали,которой не достигли трое,Подозревавших о конце эпохи,(преследователь, урна праха)…И Карфаген разрушен был и Троя,Прекрасных ради глаз,Легчайших тканей,Почти не прикасающихся к кожеСлучайных девушек, скользивших мимо.И даже не дойдя до половиныМы заблудились у конца эпохиВ лесу… Тот самый сумеречный лес.1993

Опала

Была ужасная пора… (П.)

Двадцать восьмой ноябрь бесснежен.Зима апостольской улыбкойвстречает осень.Стройны в необлетевших султанахшеренги зданий.Ветер прохладен, нежен.Медный цокот оболов, копытторжествен грозен.Грош, сестерций, обол, талант —в мерзлую землю.Кричи, археолог,ногти ломая в кровь, —мой кладполей осенних, походов,озноба любви иголок.Крик археолога, ворона нервный напев, —что он услышал, увидел,узнал, присмирев, —гвоздь, заржавевший в ладье,тайно стремящейся выйти к водегорького плена покоя?Плачь, перевозчик,оболы со свистом за борт!В пьянящих кущах сгораетпоследний оплот славного плена.В другое неболетит, кувыркаясь, последний обол.Ангел! – железную дверь —на последний запор!Небо – без всадников, лиц,на ветру облетающих, птиц,исчеркавших свинцовыми крыльями синь.Небо – без облачной пены богинь, —небо – нагое.1985, II

Ночной причал

Поздней осеньюкорабль отправляется в путьжестокий и сентиментальный.Платок печальный ислезы случайной не забудь —(платок прощальныйкак рассвет прощальный) —не разомкнуть заката губ и рук:Вам не увидеть больше вашихверных слуг – любви случайнойи сладчайших мук!Богиня гордая —стремленье нежных рукнавстречу буре сгорбленныхстволов осенних рощ и мачт.Так – перед кораблемугрюмым и сентиментальнымлетит богиня – верная любовь —облита золотом сусальным.1985

Вполне осеннее, плакать хочется. Золотом сусальным – это очень важно. И трагично. И даже не смешно. Даже как-то страшно.

Любви несносной

Любви несносной и мучительнойСлучайной или упоительнойМне слишком часто привелосьне достигать. Немного шалость,Слегка обман и даже милостыняИ, Господи, однажды – жалостьПульсировала, гналась, билась,молчала, лгала, упиваласьльдом платонических затей,чтобы зимой междоусобицвосстала мертвенная совесть,и дописал угрюмо повестьмоим пером простой злодей…1993?

Из древнеримской поэзии

Катулл измученный

Катулл измученный, оставь,позабудь свой бред!Ты выдумал мир, в которомЛюбовь и свет…Зачем же ты пишешь стихов тома,в которыхосенний дождь, тяжелый плащ,Любовь и тьма?

Из Катулла

В мерцании светилЯ видел вас не узнавая так много летГде были вы? Слепая и скупая…Не отдавая свой незримый светИ жар улыбки и прохладу кожиИ гибкость губ и сладость языкаИ свет рассветных глаз?Всё ныне – здесь.Я счастлив – дальше смерть!

XXYIII

Боги! Жалость в вас есть,и людям не раз подавалиГрошик надежды вы в пропастях и у огня,Так не скупитесь на взгляд,я молю, мимолетный.Глупый Катулл бредит,укрывшись темным плащом.Боги! Жалость в вас есть,но вы не всевидящи, боги;Вот, тяготясь беспечностью,прячусь я, избегая молвы,Я не молю дней возвращениярадостных, солнца…Глупый Катулл бредит,укрывшись темным плащом.Темных мыслей ройвместе с угоднымжертвенным дымом от тетради,о боги, возьмите себе, я позабуду о них.Буду помнить всегда о милости вашей…до смерти…Глупый Катулл бредит,укрывшись темным плащом.

Скиталец

По пустыне брели как зверье легионы,Забывая про доблесть и грезя колодцем,И напрасно хрипели нам центурионы,Что с холма наблюдают, смеясь, полководцы.Мы дарили пустыне мечи и доспехи,Но отвечала безумьем и жаждой,И в звенящем песчаном сочащемся смехеСвой конец узнавал с безразличием каждый.Я последний бреду по пустыне бескрайней,Опаленный наивным, но гордым Скитальцем,Я бреду, невзирая на голод и раныК родникам твоих пальцев…

ТЕАТРАЛЬНЫЙ ПРОЛОГ

Я перед Вами

Я перед вами. Весь.Но плен подмостковне для меня:единственного светаостывший воск на веках.Ряд предметов теряет вес:печальнейшая повестьили роман, где скрипка – горечь,флейта – совестьи барабаны – басурман.Мы обезумели от ран.Поверьте мне, я перед вамиНарочно не играл словами.Чем платят палачу?Я притаился – к обороне, —а где-то прячется Полоний —шучу, шучу, шучу!

Кто кого предает?

Кто кого предает?(и я замолчал воскрес)голос плыл до спокойных водот ледяных небес,сколько тысяч покойных летГосподу взор и – грош,так у заката темнеет медь:ложь погоняет ложь,жгло нестерпимо и дождь мчалв пламя осенних войн;сколько работы чистым мечам(молния гром звон).Небо устало и голос умолк,воды укрыл лед,а на ладони тлел уголек:Кто кого предает?27.11.1987

Сядем вокруг стола

Сядем вокруг стола и поведём разговор,сколько-нибудь назад дней отойдём,тени легки, стелется вслед вздор:дом потерялся средь бела дня —наш дом —в сумерках гнулся, ворчал, скрипел;глазницы дышали холодом,дрожали известкой бельм.Кто был я,и сколько нам было лет?Горек дым – чёрств хлеб,незаметен след.Страх разрастался, ползпо дороге снежный ком:дом потерялся, двери повисливырванным языком.

Совет

Мне думается,что вы могли быЗаниматься работойи создать семью,По воскресеньям удить рыбу,Приходить домоймежду шестью и семью.Еще мне думается,Что не так уж плохоКазаться удачливым и хвататьС неба звезды,иногда насмешливоговорить о Боге,с приятным усилиемналегая на весла.К чему вам славаИ неразборчивый почеркИ послеполуночныйЗрачок блюдца?Там, среди звезди неземных строчекЧаще не парят, а сгораютИ бьются.1980 год

Безмолвие

Безмолвие вошло в раскрытые ворота.Открыл глупец, теперь он тоже обречён.И вот оно скрывается за поворотом,а стражник спит, во сне гоняя мух мечом.Безмолвие бредёт, не ведая преграды.Препятствовать ему какой теперь резон?