Князь-ящер

Игорь Лапшин

Князь-ящер

1. Волхов

Как далёко в чистом поле три соколика кружили,

да на том ли на раздолье те соколики тужили:

«На пустом ли этом месте долго ль нам ещё кружити?

Негде в поле нам присести! Негде гнёздышки нам свити!»

Вот летят они далечко, видят во поле дубраву,

там течёт близенько речка, и пришлось им там по нраву.

То не соколы степные отыскали, где гнездиться, –

братцы были то родные, с ними – младшая сестрица.

То два князя удалые, два вождя родов славянских

унеслись в года былые из степей тьмутараканских.

Оба рода их священным были связаны союзом;

звали старшего Словеном, а меньшого звали Русом,

а сестрицу их Ильменью величали от рожденья.

Их роды, по соглашенью, вышли в дальнее хожденье.

Годы долгие сквозь пальцы утекли в пути-дороге,

но нашли приют скитальцы – указали место боги.

Там, в краю озёр прекрасных обитают чудь и финны,

а из дебрей непролазных хохот слышится совиный.

Есть там озеро, как море, и, по княжьему веленью,

в честь сестры назвали вскоре это озеро Ильменью.

Там и зажили на славу, а князьям приспела смена, -

чтоб наследовать по праву – сын родился у Словена.

Княжич вырос – загляденье: ум остёр, умелы руки,

и проведал он ученье – чародейские науки.

Знал он каждое преданье, каждый заговор старинный,

преуспел он в волхованье и язык постиг звериный.

Все Волхвом его прозвали, и просили на княженье,

но пришло, чего не ждали – принял он не то решенье.

Был он в будущем сведущим, и отрёкся он от власти

чтоб спасти народ в грядущем от грозящей им напасти.

Зверем княжич обратился, в тело ящера облёкся,

и от мира удалился, и на дне речном улёгся.

Стал сгонять он рыбу в сети, и его прозвали Яшей.

За услуги люди эти Яшу потчевали кашей.

Если невод кто поставит, выйдет к Яше с добрым словом,

жертву малую оставит, – тот воротится с уловом.

А иной раз так бывало, временами, что поплоше –

недород, аль рыбы мало – так дарили даже лошадь!

Яша вёл себя пристойно – хоть и был охоч до мяса,

но на дне лежал спокойно – ждал назначенного часа.

2. Хийси

Вдалеке от сёл и пашен, где царят свои порядки,

лес стоит, дремуч и страшен, и хранит свои загадки.

Люди сказывают байки о местах недобрых, гиблых,

и об их лесной хозяйке, и иных нечистых силах.

Мол, в те дебри и болота забрести – избавьте боги!

Дивно было, если кто-то уносил оттуда ноги!

Там изба стоит кривая, как из сказок из старинных,

на пустивших корни сваях, как на лапах на куриных.

Там, в оградах капищ древних – меж мирами порубежье,

там, на кольях и деревьях черепа висят медвежьи.

Там, в запёкшейся кровище идол высится свирепый,

перед ним горит кострище, а в костре сгорают требы.

Там старуха из стакана льёт на землю кровь коровью,

и обходит истукана, и кропит коровьей кровью.

И бормочет заклинанья, и по кругу чертит руны,

и пускается в камланья, теребя на гуслях струны.

И протяжно завывает: «О, явись, Хозяин Леса!»

И из бездны вызывает духа Хийси, злого беса.*

И тогда сгустилась темень над кумирней той позорной,

из земли поднялся демон – волосатый, страшный, чёрный.

И взирает он сурово – не снести такого взгляда!

И такое молвит слово: «Что звала? Проси, что надо!»

Низко ведьма поклонилась и завыла, причитая:

«Ах, хозяин! Уж свалилась на меня беда большая!

Окажи старухе милость – разведи меня с судьбою –

ныне Калма мне явилась и звала меня с собою.**

Говорила – срок твой вышел, время жизни исчерпалось,

твой конец уже приближен – лишь три дня тебе осталось!

И ещё мне говорила – ты творила зло и горе,

сколько душ ты уморила насылая злые хвори!

Ты, в бреду своём надменном помышляла лишь о худе –

ты посевы жгла словенам и травила скот у чуди.

И за грех, тобой творимый, за содеянное зло-то,

мать-земля тебя не примет – ты пойдёшь со мной в болото!

А потом исчезла вовсе, но, мольбы все отклоняя,

так сказала мне – готовься – мол, приду через три дня я!

О, развей мою кручину! Буду век тебе кудесить!

Ты отсрочь мою кончину, дай мне лет, хотя бы, десять!»

Отвечает Хийси внятно, и такие держит речи:

«Что ж, беда твоя понятна, Калме без толку перечить!

Есть, однако, утешенье, и друг другу мы поможем –

заключим мы соглашенье – я в тебе нуждаюсь тоже!

Я печаль имею так же, и твоей она не мене –

род меня терзает вражий – те ильменские словене!

Выкорчёвывают дебри, и разор мне чинят страшный,

где бродили прежде звери – ныне – пастбища и пашни!

Оттого и зол, как зверь я – не хватало, чтобы кто-то

корчевал мои деревья, осушал мои болота!

От тебя нужна мне малость – чтобы сгинули словене,

чтобы духу не осталось от проклятых поселений!

Если ты очистишь земли от словенского народа –

тридцать лет за то приемли, и поверх – ещё три года!»

Тут старуха заревела и на землю пала, плача:

«Для меня такое дело – непосильная задача!

Я могу вредить им чаще, но сгубить их – нету мочи!

Что мне делать, если ящер стережёт их дни и ночи!

Ах, какое огорченье! Не сломать мне их защиты!

Дай полегче порученье – со старухи не взыщи ты!»

Отвечает бес косматый на тот вой такою речью:

«Знаю я, слаба весьма ты, но пойду тебе навстречу!

Дам я лодку костяную, что людской обшита кожей;

чтобы плыть в страну иную в лодку вёсла я положил.

Опускай скорей за борт их, и в той лодке, мною данной,

отправляйся в царство мёртвых – в край Туонелы туманной!***

Там, у чёрного утёса, лодку ты оставь на склоне,

чёрный гроб найди из тёса, – то – чертог царя Туони.****

Становись на гроб и трижды в крышку чёрную потыкай;

проскользни в него как мышь ты и предстань перед владыкой.

Попроси об одолженье – невеликом, самом малом –

чтоб в словенские селенья дочерей своих послал он.

Знаю – ящер их боится, и ручаюсь, если только

договор ваш состоится – жить ты, ведьма, будешь долго!

Поторгуйся с ним получше – чтоб, кого сведут в могилу,

он бы взял себе их души, ты – их молодость и силу!

Вот тогда словен покосим – будет враг навеки выжжен!

Ну, ступай!»  И топнул оземь – тут и дух из ведьмы вышел.

Вмиг душа её взлетела и на лодке оказалась,

а бесчувственное тело у костра лежать осталось.

Видит ведьма гладь речную, только нет в реке теченья,

и она, гребя вручную, поплыла в страну мученья.

3. Туони

Воду лодка рассекает – слышно только всплески вёсел,

да туман к реке стекает меж стволами чахлых сосен.

Вот, из серого тумана, за излучиною плёса,

вырос контур великана – глыба чёрного утёса.

А повсюду – запустенье, видно только, как на суше

шевелятся чьи-то тени – то людские бродят души.

И от вида тех несчастных на душе тоскливо, зябко,

и к причалу мук ужасных правит лодку злая бабка.

Вот, в унылом этом месте ведьма на берег ступила,

опасаясь лютой мести тех, кого она сгубила.

Но молчат угрюмо тени, и протягивают руки

все – в одном лишь направленье, указуя путь старухе.

И в указанное место направляет ведьма стопы,

и стоит дремучий лес там, и в него ведут все тропы.

Вот идёт она по чаще, а вокруг – ни тьмы, ни света,

даже листьев шелестящих не свисает в чаще с веток.

Глядь – гора стоит пред нею невеликого размера,

кроны лип над ней чернеют и зияет в ней пещера.

В глубине пещеры – ложе, свет на нём мерцает слабо,

здесь – конец у всех дорожек, и вошла в пещеру баба.

Видит – гроб из чёрных досок, – невеликий, небогатый.

Что-то больно уж небросок… Это ль царские палаты?

И на гроб, простой и плоский, ведьма сверху взгромоздилась,

постучала трижды в доски и…  тотчас же провалилась.

Жутко ведьма испугалась, и, вопя, во тьму упала,

и внезапно оказалась посреди большого зала.

Видит ведьма зал просторный, а в конце его, на троне

как огромный камень чёрный восседает царь Туони.

Жезл держит он кедровый, и черны его одежды,

страшен лик его суровый, и слегка прикрыты вежды.

Вдруг, раскатисто и глухо рассмеялся царь, и просто

молвил ей: «Ко мне старуха Сюэтар суёт свой нос-то!

Уж не к нам ли ты, старушка? Вот ведь нам как повезло-то!

Отчего же не к лягушкам? Что, отвергло и болото?

Здесь таким, как ты – не место! Здесь – обитель погребённых!

И, насколько мне известно, у тебя – три дня законных!»

Ведьма, стоя среди зала, и склонясь в земном поклоне,

так царю тогда сказала: «Не гневись, о, царь Туони!

Я пришла к тебе от Хийси хлопотать о бренной плоти –

от тебя теперь зависит окажусь ли я в болоте!

Чтоб годам моим продлиться, чтобы смерть мне не грозила,

кровь словен должна пролиться, перетечь ко мне их сила!

Их убить велел Хозяин, но словене окрепчали,

мор наслать уже нельзя им, оттого мы и в печали.

Просит Хийси всё исправить, и в словенские селенья

дочерей твоих отправить твоего соизволенья.

Дал он лодку костяную, что людской обшита кожей,

и теперь в юдоль земную переправить мы их сможем!

Если ж сёла мы разрушим, а словен сведём в могилу,

ты возьмёшь себе их души, я – их жизненную силу!»

Но вздохнул Туони тяжко, и, нахмурившись бровями,

отвечает ей: «Промашка! Не мои они – славяне!

Дел дурных они не водят, и живут со всеми в мире,

а когда их срок приходит – их встречает светлый Ирий.

Отродясь тут не бывало у меня чужого духа –

здесь не Ирий, не Валгалла, так ступай себе, старуха!»

Но старуха не сдаётся, понимает, что в болото

отправляться ей придётся, а туда ей неохота!

Говорит колдунья снова: «Не гони меня, Туони!

А позволь замолвить слово старой, стреляной вороне!

Род сей больно плодовитый – нет спасенья от славянства!

Этих сколько не дави ты – заполняют все пространства.

Чудь, карелы, весь и меря тоже тянутся  к славянам,

в их богов всё больше веря, изменить всё норовя нам!

Не вмешаешься – похоже, всех людей Сварог отнимет,

эти души, значит, тоже скоро станут не твоими!

Если только овладеют всеми землями славяне –

царства мрака оскудеют и Туонела увянет!

Пусть уйдут они в свой Ирий! А тебе – твои  народы!

Корень ты славянский вырой, ну а я возьму их годы!»

Призадумался владыка – точно в цель попало слово.

Темнота же, а поди-ка! Говорит, карга, толково!

И зовёт своих он дочек: «Эй, дочурки, ну-ка, где вы?

Пред мои явитесь очи, вы, мучительницы-девы!»

Тут явились три девицы, все – страшнее мук загробных,

беспощадные убийцы и хозяйки тварей злобных.

А как младшая сестрица – Кивутар, хозяйка хворей, –

те, кто ими заразится умирают в муках вскоре.

А как средняя сестрица – Вамматар, увечий дева,

всё живущее боится ледяного её гнева.

А как старшая сестрица – Ловиатар, всех ужасней,

ураганных бурь царица, девяти владыка казней.

И сказал Туони девам: «Не скучаете ли, дочки?

Не заняться ли вам делом – случай вам даёт три ночки!

Дал свою нам Хийси лодку с перевозчицей в придачу,

может быть, кому в охотку испытать свою удачу?

Кто из вас себя возвысит небывалою победой?

Кто услужит мне и Хийси, и ещё одной… вот этой?

Есть заказ – словен  ильменских поголовье поубавить,

и побольше душ словенских к ихним праотцам отправить».

Тут, поняв отца желанье, от заказа на убийство

дев объяло ликованье, и злорадство, и витийство.

Закричали: «Мы готовы! Хоть сейчас идём к славянам!

Как повоют нынче вдовы! Как милы их сыновья нам!

Мы давно такого ждали дня, чтоб им вцепиться в глотку!

Мы бы разом все напали, да одна лишь влезет в лодку!»

Говорит тогда Туони, и такие держит речи:

«Если в битву рвутся кони, – значит, быть жестокой сече!

Будь по-вашему! Но всё же я посла пошлю к славянам,

потому как ведь негоже нападать исподтишка нам!

Где мой сын, Туонен-пойка? Спит, бездельник, без работы!

Ну-ка, ведьма, всё устрой-ка – переправь сперва его ты!

А потом уж разрешу я, лишь тогда, когда стемнеет

переправить дочь меньшую. Пусть воюет, как умеет!»

4. Кивутар

То не красное светило затянули в небе тучи –

то пришла чужая сила к нам с бедою неминучей.

Не ковыль к земле пригнуло, не снесло во поле стога –

это лихо к нам прильнуло, и глядит из-за порога.

Вихрь огненный явился от полночи в наши веси,

рыжим бесом обратился, и принёс худые вести.

Он при всём честном народе всем погибель напророчил,

говорил, мол, все умрёте вы в ближайшие три ночи.

Говорил, что не помогут ни мечи, ни стрелы остры,

ни моления Даждьбогу, как пожалуют к вам сёстры!

Буйны головы, мол, снимет с вас и младшая сестрица,

а с троими-то уж с ними где уж вам, убогим, биться!

Испугались люди  жутко, призывали Ладу, Лелю,

и, взывая в страхе к Укко, чудь попряталась под землю.

Вмиг со всех концов помчались тучи слухов, кривотолков,

и народ, совсем отчаясь, стёкся толпами на Волхов.

Вот,  для ящера, в пучину люди в жертву лошадь мечут,

и волхвы ему, по чину, бьют челом с такою речью:

«Не оставь нас, княже-ящер! На тебя надежда наша –

пособи нам, мудрый пращур, защити нас, деда Яша!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.