скачать книгу бесплатно
Монах огляделся и потопал куда глядят глаза. Глаза глядели вперед. На север. В город, собственно.
– Эй! Эй, ты, здоровенный! Ну ты, длинный! Вниз посмотри! Вниз! Я внизу!
Голос был высоким. Не сказать, что противным, но интонации не понравились Элидору сразу и сильно. Наглые такие интонации.
Голос действительно верещал откуда-то снизу. Чуть ли не из-под сапог. Эльф опустил глаза, примериваясь дать нахалу пинка и идти дальше. Но нахал, оказавшийся гоббером, глянул на него доверчивыми, круглыми и наглыми-пренаглыми глазами и протянул монетку. Золотую:
– Слушай, длинный, ты ж с румийского корабля, да? Мне меняла за полсотни диров вот это дал. Лиар, говорит, называется. Полсотни диров, сказал, как раз и стоит. Ты мне скажи, он меня сильно надул?
Коротенькие пальчики повернули монетку. Подбросили и ловко поймали.
Элидор машинально шевельнул пальцами – до боли знакомый жест.
– Надул, – буркнул он хмуро, понимая, что влип в неприятности. – Полсотни диров стоит аквитонский фор.
– Это какой? – маленький и наглый пытался вести себя вежливо, но получалось навязчиво. – У тебя есть?
– Вот такой, – Элидор нашел в кошельке золотой другой чеканки. Перекатил его в ладони. Бросил обратно.
– Скотина, – грустно подытожил гоббер. Слово «скотина» не входило в число орденских паролей, но по ситуации было в самый раз.
Элидор оставил малыша размышлять над превратностями жизни и пошел себе, предоставляя собрату самому придумывать, что делать дальше. Честно говоря, хотелось упомянутого собрата взять за ноги и треснуть башкой о ближайший угол. Элидор терпеть не мог работать в паре. Он понимал, конечно, что в Эзисе в одиночку ему пришлось бы очень и очень трудно. Но какой кретин там, наверху, додумался дать ему в напарники гоббера? Кто-то, надо думать, с совсем уж примитивным чувством юмора.
– Эй! Длинный! Ты ведь в город, да? – проверещало сзади. – Хочешь, хан подскажу? За умеренную плату.
– Что подскажешь? – Элидор обернулся. Слово «хан» ему ни о чем не говорило.
– Гостиницу, дылда, – маленький уже догонял. – Недорогую и приличную. Там перца в жратву меньше кладут, чем принято. Так что ты, пожалуй, даже перекусить сможешь. За полдира покажу. Ну! Я сам всегда там останавливаюсь.
– А сколько платит тебе хозяин гостиницы?
– За что? – ненатурально удивился гоббер. – Давай деньги и пойдем. Да, кстати, меня Симом зовут. И за знакомство выпить надо. Это обязательно!
Элидор вздохнул. Выудил из кошелька монету в пять диров – меньше не нашлось. Протянул нахалу и побрел следом за ним по узким, шумным и пыльным улицам.
Это задание нравилось ему чем дальше, тем меньше.
Хозяин гостиницы, или «хана», как называл гостиницу Сим, оказался румийцем. Тощим, желчным и жадным до потери чувства собственного достоинства. Ошалевший от заломленных цен, Элидор уже примеривался, как бы так половчее внушить хозяину, кто здесь главный, но гоббер дернул его за полу кольчуги и взялся разговаривать сам.
Взялся так взялся.
Первые пару минут Элидор пытался слушать и даже вникать в смысл его трепотни. Потом перестал. Потому что смысла там не было ни на волос. Сим рассказывал о каких-то детях и женах, называл хозяина то «любезнейшим», то «скупым сморчком», сама гостиница в течение разговора несколько раз превращалась из «грязного сарая» в «обитель праведников» и обратно. Сим пищал, стонал, хрюкал и почти плакал.
Больше всего ужаснуло Элидора то, что хозяин вел себя точно так же. Чудовищный бред, который они несли, казался обоим вполне связной и логичной беседой.
Эльф, для которого произнести несколько фраз подряд было пыткой, слушал и ничего не понимал. Он смутно вспоминал, что вроде как Сим и без того уже живет в этой гостинице, следовательно, речь идет о комнате для него, Элидора. Но в таком случае, при чем тут дети, жены… ЖЕНЫ?!
– Два дира, – простонал хозяин.
– Вы меня разорили, почтеннейший. – Сим вновь дернул эльфа за полу кольчуги: – Давай деньги. Здесь платят вперед.
Элидор молча отдал ему серебряный. Сим передал монету хозяину. Дождался сдачи, пересчитал ее и мотнул головой:
– Пойдем. Нам наверх. Что бы ты без меня делал?
Элидор пошел за ним, пытаясь осознать, каким чудом десять диров, запрошенных румийцем, стали двумя? Можно торговаться, но какой же торг сбивает цену в пять раз?
– Вот! – гордо заявил гоббер, распахивая хлипкую дверь. – Лучшая комната в этой дыре. Не считая моей, конечно.
В комнате были стол и кровать. Обстановка примерно как в монастырской келье, да только здесь мебель была не выше колена. Элидорова колена. Мелькнуло нехорошее подозрение, что гостиница эта специально для гобберов…
– Эт-то что? – поинтересовался Элидор и сам вздрогнул от того, как нехорошо прозвучал его голос.
– Где? – Сим протопал в комнату и по-хозяйски хлопнулся на… все-таки это была кровать.
– Мебель, – объяснил эльф.
– Что мебель? Да ты проходи. Садись. Сейчас мы с тобой за знакомство…
– Низкая, – произнес Элидор, чувствуя, что вскипает. И какой же кретин додумался посылать его на новое задание так скоро?!
– А-а! – Сим расплылся в гадкой улыбке. – Низкая! Привыкай, Элидорчик, здесь так принято.
– Не называй меня так.
– Как?
Элидор глубоко вдохнул и шумно выдохнул.
– Позвольте пройти, господин, – раздалось за спиной, и монах резко развернулся, уходя в сторону на случай выстрела или удара.
Старичок с подносом шарахнулся от него, стукнулся спиной о стену и замер, с ужасом глядя на длинный клинок в руках эльфа.
– Проходи, Юстин, проходи, – гоббер закивал и замахал ручонками, – Элидорчик, убери клинок и дай Юстину денежку.
Ярость плеснула волной, удушливой и горячей. Все мысли исчезли. Осталось только желание бить и крушить все вокруг. Задавив рвущееся на волю рычание, Элидор вложил спату в ножны, рывком содрал с себя перевязь и, не считая, выудил из кошеля горсть монет.
Старик поставил поднос, взял деньги и поспешил убраться, пока странный и страшный господин не передумал и не отнял их обратно.
Элидор молча упал на кровать рядом с Симом. Злость перегорела, оставив тупую усталость. И эльф совершенно не обратил внимания на то, как облегченно вздохнул и расслабился гоббер.
В кувшине было вино. На блюде, закрытом крышкой, мясо и лепешки. Перца, вопреки обещаниям Сима, было явно больше, чем нужно. Впрочем, еда оказалась сносной, а вино даже приличным. Эльф мрачно ел. Еще более мрачно пил. И слушал трепотню гоббера.
– Я уже домой собирался, – Сим засунул в неожиданно вместительную пасть свернутый кусок лепешки и начал жевать, не прекращая разговаривать, – а мне говорят: надо, говорят. Я и говорю, ну надо, мало ли «надо». Мне, говорю, надоело. Я, говорю, домой хочу. Там огород, говорю, и малинники. И отец-настоятель, опять же, не злой.
А они-то мне, мол, «Тот, кто всегда возвращается».
А я им: ну?! И, понимаешь, лестно мне стало. Тебе бы такого напарника предложили, а! Тоже небось не отказался бы!
Элидор молчал. Прозвище свое он знал и без Сима. И точно так же знал, что очень многие в Ордене хотели работать с ним в паре. Беда в том, что он ни с кем в паре работать не мог. Разве что с Шарлем. Так Шарля посадили на анализ. После тех неприятностей в Гиени, когда он превысил полномочия и был так бит, что полгода почти не вставал с постели.
– А мне Шарль о тебе рассказывал. – как по заказу сообщил гоббер. – Он в нашем монастыре отлеживался. Ты-то в Румию рванул, докладать, а он лежал-лечился. Вот и рассказывал.
«И все-таки, почему гоббер? – Элидор вяло отхлебнул из медного кубка. – Ладно, насчет Эзиса хотя бы предположить можно. Работа в сверхсложных условиях. Отряд „Элита“. Но гоббер-то зачем? Или он тоже в условия входит?»
Судя по бесконечному, не затихающему, не смолкающему ни на минуту трепу, Сим был из всех условий самым сложным. Для Элидора, во всяком случае.
– Ну? – услышал эльф. И понял, что в задумчивости вообще перестал воспринимать слова собеседника. Очень плохо. Либо сказывается усталость и отсутствие перерыва между заданиями. Либо Сим прошел специальную подготовку…
– Наблюдатель? – хмуро поинтересовался Элидор.
– Сечешь, – одобрительно заметил Сим. – Не переживай. Я кого хочешь могу выключить. Даже Шарля получилось один раз. Так что у тебя за задание?
– Нужно ехать в Мерад, – Элидор вздохнул. Предстояло сказать речь слишком длинную для его нынешнего расположения духа. – Там есть человек. Зовут Самуд. Его надо найти и убить.
– Найти, значит. – Сим поставил кубок и почесал нос. – А его так и зовут Самуд? Ни титула нет, ни прозвища?
– Прозвище есть. Сераскир.
Взгляд гоббера стал каким-то непонятным.
– Сераскир, говоришь? Самуд? Элидор, ты, что совсем никогда в Эзисе не был?
– Совсем, – ноги затекли от непривычной позы, и эльф завозился, пытаясь устроиться поудобнее.
– Ты сядь как я, – сказал Сим с неожиданным сочувствием и каким-то почтительным ужасом. – Совсем никогда?
– Совсем! – рыкнул Элидор. – Как тут проще всего найти человека?
– Дом Самуда на площади Судирса Справедливого.
– Откуда ты знаешь?
Сим удостоил эльфа еще одним непонятным взглядом и молча покачал головой.
Воеводство Уденталь. Столица
У Карела Хальпека был выходной. Вчера он со своим десятком патрулировал веселый квартал, а под утро отправился в кабачок «Счастливая монетка». Выпить и отдохнуть. Там десятника ждал сюрприз в лице необыкновенно красивой и, главное, одинокой девицы. Впрочем, сюрприз оказался строптивым. Девка расцарапала Карелу всю морду, вырвалась от него, не забыв даже лютню, и выскочила из кабачка. Десятник погнался за ней. Не родилась еще женщина, которая могла бы удрать от Карела Хальпека… Но эта стерва-шефанго, уже полгода живущая в Удентале и успевшая скорешиться со всем здешним офицерьем, очень не вовремя оказалась на дороге.
Как пить дать, оприходует девчонку. У шифангов с этим запросто. Захотел – мужиком стал. Захотел – бабой.
Карел с горя вернулся из казармы в «Счастливую монетку», где и остался запивать неудачу пивом. К третьей кружке десятник начал забывать про эльфийку. К пятой гнев на шефанго стал почти осязаемым. К десятой Хальпек твердо решил, что не завтра, а сегодня же, несмотря ни на что, повяжет стервозную бабу.
А когда он потребовал себе одиннадцатую кружку эта баба… нет – мужик… – перекинулась, нелюдь! – сам вошел в кабачок.
С нечленораздельным рыком Карел поднялся навстречу.
Посетители повымелись из-за столов, прижимаясь к стенам. Трое солдат из десятка Хальпека, повинуясь долгу, встали вслед за десятником, проклиная тот день, когда родились на свет. Назревала хорошая драка…
Эльрик, не сбавляя шага, пересек зал, подошел к десятнику и равнодушно врезал тому по зубам. Карела отбросило через столы к очагу, над которым жарился здоровенный кабан. Солдаты схватились за оружие. Шефанго глянул на них, и вопрос оказался снят.
– Я спешу, – раскатился по залу мягкий, шелестящий, очень низкий голос. Эльрик скользнул мимо поваленных скамеек к Карелу, подхватил его за ворот и усадил спиной к стене. – Я спешу. И мне сейчас не до тебя. Но ты кушай пока получше, мразь. Потому что, если я, вернувшись, узнаю, что ты обидел хотя бы одну женщину, я тебя поджарю. На этом самом вертеле. Живьем. Ясно? Поджарю и съем.
Хальпек глотал собственную кровь и смотрел на белые, острые клыки. Настоящие клыки, мать их. И треугольные, нечеловеческие зубы. Он смотрел и понимал – это правда. Это все правда. И никто не поможет ему сейчас. Ни трое струсивших рядовых, ни даже вся стража Уденталя. Он остался один на один со смертью, которая смотрела на него алыми глазами. А от смерти не спрячешься. Ни сейчас, ни потом, когда это чудовище вернется… Никуда не спрячешься. Никогда…
Эльрик опустил бесчувственного десятника на пол. Поднялся и вышел. В кабаке испуганно молчали.
В «Серую кошку» он вернулся не сразу. Сперва заглянул к Дзебеку Палю, капитану гвардейцев. Тот радостно поднялся было навстречу, но посмотрел на шефанго и сел обратно:
– Отказываешься?
– Отказываюсь. Слушай, Дзебек, тебе меня сегодня арестовывать придется, если у вас законы за десять лет не изменились.
– Арестами вроде стража занимается… Тебя арестовывать? Ну, это, конечно, к гвардии. Но за что? Подрался с кем?
– Подрался. – Эльрик хмыкнул. – Морду набил десятнику одному бравому. Я из города «после вечерней молитвы» уезжаю.
– И почему ты бабой не остаешься? – сердито буркнул Дзебек, доставая бутылку. – Как мужиком станешь – вечно неприятности. Давай хоть выпьем с горя. Такой боец пропадает, а!
– Ну почему пропадает? – Эльрик взял протянутый кубок. – Срок давности выйдет, я вернусь, если домой не уеду.
– Что-то ты раньше домой не торопился.
– Так то раньше, – он выпил залпом. Дзебек потянулся налить еще, но де Фокс покачал головой. – Хватит. Я не пить пришел, а сказать, что уезжаю. Да и ты на службе. Кстати, может, Михася сам известишь?
– Ну не мне, так хоть и не ему, – капитан налил себе снова. – Что теперь со спором нашим делать прикажешь? Мы же на десять золотых спорили! А ты вон как.
– На двоих пропейте. Ладно. Мне пора, – Эльрик легко поднялся из глубокого кресла.
– Когда вернешься-то? – тоскливо поинтересовался Дзебек. – Мы, может, снова поспорим.
– Я ж говорю – срок давности выйдет.
– Только давай ко мне, лады? Ну что тебе у этого водоплавающего делать? А я тебе сотню дам. Я бы тебе тысячу дал, да у меня, сам знаешь, всего тысяча…
– Я подумаю, – честно сказал Эльрик и вышел.
Домой он возвращался неспешно, умеряя обычно скорый шаг. Во-первых, Кине нужно было дать выспаться. Во-вторых, Эльрик вспоминал изумительную красоту эльфийки и не слишком рвался убедиться в том, что память, как обычно, склонна преувеличивать увиденное. В-третьих, откровенно говоря, он слегка побаивался того, что память не преувеличивает. В этом случае его ожидали некоторые сложности морального порядка. Затаскивать девочку в постель после всего, чего она натерпелась, было неправильно. А не затащить оказалось бы очень трудно. В конце концов, он давно уже делал это инстинктивно, сам иногда удивляясь тому, что в очередной раз оказался в постели с женщиной, которая, по большому счету, не нужна была абсолютно. Потом возникали проблемы с мужьями. Если эти проблемы возникали у женщин, приходилось еще и мужьям объяснять, что лучше с женой обходиться поласковее. Словом – мороки выше мачты. А удовольствия от силы на неделю. Потом надоедало.
Эльрик вошел в таверну. Поднялся по широкой лестнице. Постучался на всякий случай в собственную комнату, услышал чуть испуганное: «да», и вошел.
Кина увидела, как выросла на пороге огромная фигура с висящим на поясе топором. Белые волосы, красные глаза и черная маска…
Эльфийка выставила лютню, словно защищаясь, и медленно отступила к креслу.
– Я закричу, – звонко предупредила она.
– Зачем? – удивилось чудовище, закрывая за собой дверь. Голос оказался неожиданно мягким. Эльфийским. – Ах да, – сверкнули страшные зубы, когда черные губы раздвинулись в…
