скачать книгу бесплатно
Волшебство в подарок
Ирина Игнатьева
Эти истории будто подсмотрены в замочную скважину. Смешные и серьёзные, местами трагичные, но наполненные надеждой. Рассказы о ссорах и примирениях, о жизни, выборе и, конечно, о чудесах, которые случаются под Новый год (и не только).Но прежде всего, эта книга о женщинах. Ведь на их плечах – всё волшебство мира. В тёплых ладонях – умение творить чудеса в привычной суете, преображая всё вокруг. А это порой так непросто! И хочется лишь одного: чтобы кто-то отогрел озябшую душу.
Волшебство в подарок
Ирина Игнатьева
Дизайнер обложки Светлана Карпенко
Корректор Вера Марышева
Благодарности:
От всего сердца благодарю за помощь и огромную поддержку в работе над книгой, а так же за чудесные атмосферные иллюстрации любимого мужа Антона и мою Эльфийку-рукодельницу! За чудесную обложку не устану говорить: «СПАСИБО!» художнику-иллюстратору Светлане Карпенко @_lana__art_!
© Ирина Игнатьева, 2022
© Светлана Карпенко, дизайн обложки, 2022
ISBN 978-5-0053-0511-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Сквозь лёд
Волна холода прошлась по макушке и тут же схлынула. Всего секунда на короткий вдох, и снова в воду.
Некоторые из тех, кто нырял до меня, успевали и взвизгнуть, и ругнуться, а кто – и коротко помолиться. Мне сжатая грудная клетка позволяла только этот обжигающий всё внутри глоток морозного воздуха.
Окунувшись в третий раз, я совсем потерялась в пространстве и продолжала стоять по пояс в ледяной воде.
– Э-э, вылазь, отморозишь себе низ!
Чья-то ручища подхватывает под локоть и тянет к ступеням.
– Хорошо, а? – бородатый мужик улыбается и отпускает мою руку.
Продолжаю стоять и таращиться, почти не чувствуя тела.
– Иди в палатку. Где покрывало твоё? А валенки какие, эти?
– Не, эт мои! – доносится с другой стороны. Поворачиваю голову и вижу женщину в купальнике и с рюмкой в руках.
«Ладно они – поддали перед подвигом, и хоть в прорубь, хоть в кипяток. А ты куда полезла?» – проносится в голове, кажется, даже со свистом. Да с ним и вылетает, не задерживаясь: будто бы прямо из ушей вылетает, и на морозе опадает ледяными крупинками.
– Покрывало, говорю, где твоё?
А я только рыщу взглядом по лицам, пытаясь найти то самое, к которому прилагается моё полотенце и куртка.
– Т-т-тут парень б-был, в зелёном пуховике… – язык как после местной анестезии.
На плечи ложится тяжёлое колючее покрывало.
– В зелёном? Ребят, куда тот хрен в зелёном делся? А, уехал? Уехали, говорят, всей компанией. Ты надевай давай хоть мои валенки, застудишься, дурища! Иди в палатку.
Снова за локоть сцапал, и тянет. Бородатый, в камуфляжной куртке. Интересно, а он как теперь, без валенок?
«Как уехал?! – вдруг дошло до меня. Мозг заработал-таки. – Без меня? А ребята? А одежда, где теперь моя одежда?»
Мужик почти что силой затащил меня в шатёр. Здесь было гораздо теплее, чем на улице. Под ногами – куча сумок и рюкзаков, разбросанные вещи, куртки.
– Ну, смотри, где тут твоё?
Я принялась обшаривать помещение под хмыканье дядьки. Нашлась только поясная сумка.
«Слава богу, телефон на месте!» – пальцы не попадали по сенсору.
Наконец, нужный контакт нашёлся.
– Серёжа, твою мать! Где вы?! Я стою на морозе в купальнике, а тебя нет! Ты вообще…
– Ну сама захотела, на принцип пошла, – отозвалась трубка голосом моего парня. – Я вот тоже на принцип пошёл. Сказал тебе: если пойдёшь нырять, ходи хоть голая. Вот и ходи!
– Ты совсем дурак?! – никак не получалось поверить, что Сергей говорит серьёзно. – Где вы? Я не шучу, я замёрзла! Повезло, хоть люди помогли, дали накрыться, обуться… Серёжа, алло! Серёжа!
Абонент мстительно отключился.
– Вот же… – в унисон протянули мы с мужиком. В палатку заглянул ещё дядька.
– Вань, поедем или нет? Наши все в УАЗике уже. А она? – кивок в мою сторону.
Бородач только вздохнул, матюгнулся ещё раз и принялся вытаскивать вещи из большого рюкзака в руках.
– На тебе: штаны, майка… Сейчас куртку мою накинешь сверху и капюшон натянешь. До машины добежишь, а там тепло.
Видимо, выражение лица у меня было на редкость тупое, потому что продолжил он уже медленнее и громче. Так обычно объясняют что-то иностранцам. Или идиотам.
– С нами поедешь, я своих закину и тебя отвезу домой, поняла? Давай одевайся!
Мужчины вышли, и я принялась в спешке натягивать чужие вещи.
«Убью, уродец! У-у-у, козёл! Не реви, блин, Инна, не реви!»
В машину нас набилось шестеро: четверо на заднем сидении, мы с бородачом – спереди. Народ явно успел принять для тепла и настроения. Я опасливо принюхалась, пытаясь понять, пил ли водитель.
– Не бойся, он у нас сегодня отдувается за всех. Шофёр, вези нас в баню!
Тот только хрюкнул и показал заднему ряду средний палец.
Телефон у меня в руках завибрировал, на весь салон заиграл бодрый латиноамериканский мотивчик.
– Девчонки, танцуем! – и машина закачалась в такт сидячим танцам.
– Возьми уже, а то так до утра не тронемся! – фыркнул шофёр.
Брать не хотелось. Хотелось выбросить телефон в прорубь и выть.
– Да! – рявкнула в трубку так, что веселье на заднем сидении резко прекратилось.
– Ну ты где? Мы вернулись, подходи быстрее, а то опять уедем! – Серёжа явно давал понять, что смилостивился.
– Куда вы там собрались? В баню? Я с вами! – сказала громко, чтобы на том конце было слышно. И добавила. – Пошёл ты!
Нажала отбой и быстро выключила телефон. Подняла наконец голову, чувствуя, как от стыда загорелись уши, а от слёз стало мокро щекам.
– Ты чего, моя? – женщина с заднего сиденья, услышав всхлип, потрясла меня за плечо. – Всё правильно сделала! Оставил девку на морозе голышом, это надо? Не реви, моя! Вань, поехали!
И машина, взревев, резко тронулась с места.
***
– А зачем ты вообще в прорубь-то полезла? Вот ещё, доказывать этим дуракам… Ты, моя, запомни: себя, себя беречь надо! Дураков таких полно. Вон, дядь Ваня у меня знаешь, какой по счёту муж? Четвёртый! И только сейчас всё по-взрослому, без дури. А чего дурить? Дети взрослые, денег хватает. Коз завели полгода как. И знаешь, смотрю на Ваньку и думаю: да где ж ты раньше был? А потом себя одёргиваю. Всё вовремя приходит, моя. А на дураков и время тратить нечего!
Я молча слушала, уткнувшись в кружку с кипячёным молоком. С детства терпеть не могла этот вкус, а от вида масляных разводов на поверхности пойла лицо непроизвольно кривилось. Хотелось проснуться дома, в своей постели, будто ничего не произошло.
Домой меня не повезли. Тётя Оля, жена бородача, всю дорогу чуть не утирала мои сопли-слёзы и позвала переночевать у них с дядей Ваней. И вот теперь, хорошенько попарившись в бане, мы сидели на просторной кухне и говорили, что называется, «по душам». Говорила в основном Ольга, а я старалась не разомлеть окончательно и не уснуть прямо здесь. Организм словно пытался отключиться, выпасть из реальности сумасшедшего дня.
И зачем, правда, полезла в прорубь? Поехали ведь просто за компанию с друзьями-моржами! Веселились, подбадривали ныряльщиков. А потом кто-то из парней попытался взять Сергея на слабо: мол, мужик ты или морозца испугаешься?
– Да я что, легко! Это Инес у нас трусиха, вот кто в жизни на такое не решится! Даже рулём ездить, вон, до сих пор поссыкивает!
В последнее время это размазывание перед посторонними вошло у него в привычку. Серёжа смаковал мою «недотёпистость», как он любил это называть, с таким упоением, что неловко становилось не только мне, но уже и собеседникам. Дома у нас тоже не ладилось. Приходилось оправдываться за всё: невыполненные обязанности по хозяйству, общение с подругами, выходные у мамы…
Но на вопрос: «Инна, зачем тебе это? Пять лет уже потеряла, чего дальше-то ждать?» – ответить внятно никак не получалось.
Казалось бы, всего два слова: «Давай расстанемся». Я давно уловила вкус этой фразы, словно катала её на языке, ощущая рецепторами все оттенки. Самая желанная, необходимая как кислород. Но и самая страшная. Будто способная перекрыть поток воздух и застрять в горле. А потом расти там, как опухоль: когда уже и дышать нечем, а сказать всё равно не получается.
Я как будто была привязана к Серёже. Иначе как объяснить то нелепое чувство, когда вроде и понимаешь, что всё делаешь правильно, но сомневаешься в каждом поступке, в любой своей фразе. Ведь человек напротив раз за разом убеждает, что красный – это зелёный, и это не «светофор» в отношениях барахлит, а ты сама – дальтоник и злостный нарушитель.
«Как там это называют в книгах про психологию отношений? Синдром жертвы? Абьюз? Газлайтинг?»
Хренайтинг, как сказал бы папа, будь он жив. И точно не стал бы равнодушно смотреть, как сливают в унитаз гордость когда-то уверенной в себе папиной любимой девочки.
И сегодня у купели во мне будто проснулась та девочка. Осмотрелась, выругалась и решила устроить бунт. Хоть маленький, локальный.
– Спорим? Я окунусь, а ты на месяц отдашь мне свою машину!
– Ага, давай! – Серёжа легко принял условия: видимо, не воспринял предложение серьёзно. Тут же кивнул стоящему рядом другу. – Видел героиню? Смотри, сейчас выкручиваться начнёт!
Но я уже пошла в палатку. Взяла у подруги купальник, быстро переоделась, скинув свои вещи в кучу.
Голова существовала, как будто в вакууме. Я не воспринимала, что кричал мне Серёжа, пока шла к проруби. Ноги сковывал ужас, ступни то и дело переставали слушаться, но упрямство вело прямо туда – в полынью. Как будто в ней меня и вправду ждало избавление.
Помнила только, как считаю ступени до чёрной пропасти: три, две, одна… Потом кто-то крикнул:
– Ныряй!
И я нырнула…
– Инка, моя, иди, на кровать ложись, уснула чуть не носом в молоке!
Вздрогнув, я стряхнула дрёму и поплелась за хозяйкой.
Только легла в постель, как сон тут же откланялся. Стало душно. Промаявшись с полчаса, вышла на крыльцо.
«Насколько же здесь дышать легче! Даже несмотря на, хе-хе, „лёгкие нотки“ навоза».
Наверное, вот так и ощущается рекомендуемый всем поголовно всеми подряд «свежий воздух». Опьяняет, путает мысли.
«Да, подзабыла, что это такое: жить в деревне. Хорошо, у дяди Вани хоть туалет в доме, а у многих ведь на улице. Туалет на улице. Зимой. Мама, дорогая! Как вспомню…»
Тут же усмехнулась в темноту: «Серёжа даже из машины бы не вышел, только „вонял“ бы не хуже того навоза, морщился… Как теперь у нас всё будет? Инна, что же ты наделала!»
Удар в бедро заставил пошатнуться. Я глянула вниз и замерла. Кто-то тёмный и большой возник на крыльце рядом со мной и снова угрожающе целился в ногу рогатой башкой.
– Мамочки… – единственное, на что хватило фантазии, и я в панике бросилась прочь. И только потом поняла: «Твою же! Куда понеслась, в дом надо было!»
Во дворе и правда не горело ни одной лампочки, только уличный фонарь за забором у дороги, и небольшой светильник над соседским крыльцом.
Бежала молча, монстр – тоже, и вот у колодца мы упёрлись в небольшую, до колена, калиточку между двумя участками. Ну как, упёрлись… Я споткнулась и перевалилась в чужой огород, разодрав голую коленку. А преследователь ехидно прокомментировал с другой стороны:
– Ме-е-е!
Всегда их боялась: коз и гусей. Как понесёт вечно ни с того, ни с сего, еле убежать успеешь!
Я кое-как поднялась и отошла от греха, то есть, от козла подальше. А ему, видимо, было лень перепрыгивать, или же просто посчитал, что соседская территория в его зону ответственности не входит.
«В зад эти обиды! Извинюсь, поунижаюсь чуток и Серёжа простит. Точно простит!»
– Нет, вы посмотрите на неё! Как тебе объяснить-то ещё, убогая? – раздался позади сердитый писк.
Чуть ли не подпрыгнув, я принялась оглядываться. Но соседский двор был пуст.
– Уже и в прорубь её, чтобы прозрела, и козлом вразумлял! И колесо в ямку на прошлой неделе направил: сколько тогда симпатичных мужиков остановилось, а? А ты всё блеешь: «Серё-о-жа!»
– Вы кто? Не надо так шутить, выходите!
– Башка открутится!
