скачать книгу бесплатно
Искупительница
Джордан Ифуэко
Young Adult. ЭкранизацияЛучезарная #2
Тарисай суждено править Аритсаром вместе со своим братом Дайо. Но сначала юная императрица-Искупительница должна положить конец вражде между империей и Подземным миром.
Для этого Тарисай собирает свой собственный совет из двенадцати правителей королевств со всей империи. Ей придется заслужить их уважение, несмотря ни на что.
Но пока Тарисай пытается добиться их любви, скрывая свое ужасающее прошлое, по всей империи начинают вспыхивать восстания бедняков во главе с народным мстителем – Крокодилом.
Перед императрицей-Искупительницей встает непростая задача: сохранить единство государства и не потерять близких ей людей.
Сможет ли она выполнить условия перемирия и вернуться из Подземного мира, избежав встречи со смертью?
Потрясающий проработанный мир, уникальные персонажи, оригинальный сюжет.
Планируется экранизация от Netflix.
Джордан Ифуэко
Искупительница
Посвящается юным революционерам, выбравшим самую одинокую работу в мире
Jordan Ifueko
REDEMPTOR
© 2021 by Jordan Ifueko
Перевод с английского Александры Сергеевой
© Сергеева А., перевод на русский язык, 2023
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Часть I
Глава 1
Меня зовут Тарисай Кунлео, и я больше никогда не потеряю тех, кого люблю.
Я шла по коридорам дворца, отбивая сандалиями ритм: ни-ко-гда, ни-ко-гда. Я собиралась повторять эту мантру, пока подошвы не сотрутся до дыр. Гриоты, священные сказители нашей империи, играли на барабанах, рассказывая свои истории, чтобы в эти истории было легче поверить.
Так и я собиралась петь эту песню, пока сама в нее не поверю.
«Тар? – в затылке загудело: Кира мысленно говорила со мной через Луч. – Ты в порядке?»
Кира, моя названая сестра, и Мбали, бывшая Верховная Жрица Аритсара, стояли передо мной в широком коридоре. Я догнала их, наигранно улыбаясь. Потом вспомнила, что они не видят моего лица.
Наши лица закрывали церемониальные вуали из ярких бусин и ракушек, доходящие до груди. Головы украшали высокие кожаные головные уборы в форме красных языков пламени. Наши одеяния были данью уважения Полководцу Пламени, создателю смерти: мы изображали биринсинку – мрачных вестниц смерти, исполнявших священные ритуалы для приговоренных к казни.
«Все отлично», – ответила я Кире также через Луч, скрипнув зубами. Затем я продолжила уже вслух ради Мбали, заставив свой голос звучать непринужденно:
– Я просто… ну, знаешь. Немного волнуюсь по поводу Таддаса.
Слуги и придворные по всей Ан-Илайобе обходили нас стороной. Ходили слухи, что биринсинку приносят неудачу: когда мы проходили мимо, люди осеняли себя священным знаком Пеликана, чтобы защититься от зла. Никто и не подозревал, что за сверкающими вуалями прятались я, Кира и Мбали, планировавшие освободить из тюрьмы самого ненавистного в Аритсаре человека.
Ровно две недели назад Дайо назвал меня императрицей Аритсара.
До этого момента весь мир считал, что на каждое поколение может быть только один Лучезарный – и обязательно мужчина. Луч – врожденный дар, передающийся от первого императора Аритсара, Энобы Совершенного. Сила Луча практически дарует правителям бессмертие и позволяет сформировать Совет – соединять разумы двенадцати человек из каждого королевства на огромном континенте Аритсара.
Но Эноба солгал о своем даре. Он с самого начала не должен был править один, потому что на каждое поколение даются два Луча: один для мужчины, другой – для женщины. Поэтому теперь, нарушив пятисотлетнюю традицию, Луч был и в моей крови. Один тот факт, что я девушка, уже гарантировал мне достаточно врагов, но, как будто этого было мало… одной импульсивной клятвой я подвергла всю империю серьезной опасности.
Столетиями демоны, которых мы зовем абику, наводняли наш континент, вызывая засуху и болезни, утаскивая души людей в Подземный мир. Эноба заключил с ними перемирие, пообещав абику посылать детей в пахнущий серой Разлом Оруку – три сотни живых Искупителей в год. Я разорвала это перемирие, предложив вместо детей себя в качестве последней Искупительницы. Абику приняли мое предложение, но с одним условием: прежде чем я войду в Подземный мир, я должна помазать правителей всех двенадцати аритских королевств и собрать собственный Совет.
Они дали мне два года. Если за это время я не сумею собрать Совет и войти в Разлом Оруку… то абику обрушат свой гнев на континент. Все подвергнутся опасности – даже жрецы в их уютных храмах или аристократы в их позолоченных крепостях.
Представители знати в ярости требовали, чтобы я проходила одно испытание за другим. В конце концов, если бы мой Луч оказался фальшивкой, то обещание, данное мной абику, можно было бы отменить, чтобы вернуть предыдущие условия перемирия. Но на глазах у сотен изумленных придворных я ходила по горящим углям, выпивала кубок за кубком пеликанье масло и погружала лицо в сосуды со святой водой – согласно легенде, все эти задания смертельны для любого, кроме Лучезарных.
Однако самое главное доказательство светилось яркими узорами на моих руках: живая карта Подземного мира, отмечающая меня в качестве Искупительницы. Абику бы не приняли мои условия и не отказались бы от бесконечных жертвоприношений, если бы я не являлась Лучезарной. Чтобы заполучить мою душу, абику дали обещание, а сделку, заключенную бессмертными и скрепленную кровью, нельзя нарушить.
Дайо умолял меня не провоцировать знать еще больше.
– Хотя бы пока что, – просил он. – Я хочу, чтобы они полюбили тебя, Тар. Чтобы увидели тебя такой, какой вижу я.
Мне не хотелось, чтобы он беспокоился. Так что я пообещала пока не лезть на рожон. И я собиралась выполнить это обещание. Честное слово.
Сразу после того, как вызволю из тюрьмы человека, совершившего государственную измену.
Через незастекленные окна Ан-Илайобы падали лучи утреннего солнца, отбрасывая блики на радужные плиты пола. Со двора доносилась песня: дети придворных с ужасающим восторгом наблюдали за тем, как воины Имперской Гвардии устанавливают эшафот.
Глаза у тебя будут ли
При встрече с Эгунгуном?
Скажи, и будут уши ли
При встрече с Эгунгуном?
Как с пальмы падает кокос,
Так с шеи – голова.
И катится, и катится
Так по земле она.
«Глупые дети», – успокаивающе произнесла Кира через Луч, чувствуя мою ярость.
Я сгорбила плечи. Жители Аритсара верили, что после смерти все души присоединяются к Шествию Эгунгуна – первого человека, рожденного от Королевы Земли и Сказителя Ама. Эгунгун бродил по Подземному миру со своим барабаном, ведя души к Раю в Ядре. Эти дети снаружи смеялись над Таддасом, которого через несколько часов ждала смертная казнь.
Бывший Верховный Судья Аритсара совершил невообразимое – даже две недели спустя многие до сих пор не верили, что такое возможно. Впервые за пятьсот лет Помазанник убил своего Лучезарного.
Но Таддас был всего лишь марионеткой в руках моей матери. Он убил Олугбаде только для того, чтобы спасти жизнь Мбали. Это я рассказала Леди об отношениях Таддаса и Мбали, чем невольно вручила ей рычаг давления, а значит… все это – моя вина. Кроме того, Таддас был моим. Как мои названые братья и сестры, как Верховная Жрица Мбали, как алагбато Мелу. Даже у Ву Ина и Кэтлин, Помазанников моей матери, имелось место в моей истории.
Всю свою жизнь я мечтала о семье. Теперь, когда мне наконец удалось ее обрести, пусть даже не самую здоровую… никто не сможет отобрать ее у меня. Даже смерть.
Я заставила себя перестать хмуриться. Если все пройдет по плану… Таддас не отправится танцевать с Эгунгуном еще долгое время. «Пусть смеются, – сказала я себе. – Все получится, вот увидишь».
Но непрошеная мысль все же пошатнула мою решимость: «Разве твоя мать не поступила бы так же?»
Я сжала зубы. Слишком долго в Аритсаре считалось, что девочки могут быть только или добродетельными слугами империи, или коварными злодейками, как Леди. Настало время заставить эти голоса замолкнуть.
На шее, скрытая под одеянием, у меня висела маска в виде головы львицы. Я дотронулась до нее сквозь ткань, и кончики пальцев закололо: при помощи своего Дара я вызвала воспоминания об Айеторо, единственной императрице за всю историю Аритсара, помимо меня. Она жила слишком давно, чтобы я могла проникнуть в ее память. Но остатки ее величественной уверенности наполняли легкостью мои шаги. Я абсолютно точно спасу Таддаса. В конце концов, кто способен остановить благословленную богом Лучезарную? Это все равно что пытаться остановить солнце, катящееся по небосводу.
«Ты – Тарисай Кунлео. И ты больше никогда не потеряешь тех, кого любишь».
Таддас ждал на Небесах – в открытой всем ветрам тюрьме на верху самой высокой башни Ан-Илайобы. Мы с Кирой и Мбали долго шли по дворцу. Коридоры были еще пусты, за исключением нескольких сонных придворных. Похоронные рясы скрывали все необходимые вещи, которые мы взяли для побега Таддаса. Маскировку завершали инструменты биринсинку – небольшие флаконы с ритуальными травами и святой водой позвякивали у нас на поясе при ходьбе.
– Мы справимся, – пробормотала я, издав нервный смешок.
– Он не примет помощь, – предупредила Мбали, когда мы прибыли к крутой лестнице, ведущей в Небеса.
Я заставила себя отпустить сомнения и улыбнулась ей:
– Конечно, примет.
Я старалась не думать о том, что только вчера слуга украдкой вручил мне записку, слова которой были выжжены на телячьей коже – так работал Дар Таддаса.
«До меня дошли слухи о готовящемся побеге. Если эти слухи правдивы, то ты поступаешь глупо.
Ради Ама, я ведь убил императора!
Никто меня не заставлял. Я был в своем уме. Какую бы привязанность ко мне ты ни испытывала, я всего лишь пожинаю то, что сам же посеял. Твое положение сейчас и без того достаточно шаткое. Я не утяну тебя на дно за собой: не давай жителям Аритсара лишний повод усомниться в твоем праве на трон.
Однажды я сказал тебе: справедливости нет, есть только порядок. Но я ошибался. Иногда справедливость и порядок – одно и то же.
Оставь меня, ученица. Я присоединюсь к Шествию Эгунгуна».
Таддас не подписал письмо. Его перстень-печатку отобрали при аресте – кроме того, он знал, что в подписи нет нужды. При каждом прикосновении к записке я чувствовала своим Даром руки бывшего наставника, его боль и решимость. Вероятно, он намеренно усилил свои чувства, когда писал это, зная, что они передадутся мне от бумаги.
– Вы сможете убедить его бежать, – сказала я Мбали. – Знаю, он беспокоится о моей репутации, но ведь нас не поймают. Нам нужно только…
– Он не пойдет с нами, – повторила Мбали. – Дело не в тебе, Тарисай. Он только притворяется, что это так.
Мы уставились себе под ноги. Кира сжала мою руку: в последний раз, когда мы стояли на этой лестничной площадке, одиннадцать стрел целились в сердце моей матери. Леди пережила эту произвольную казнь, но ее случайно отравил Ву Ин, ее собственный советник. Я была уверена, что Мбали под вуалью тоже выглядит испуганной.
– Таддас должен был защищать Олугбаде любой ценой, – прошептала Мбали. – В этом весь смысл помазанничества. Именно поэтому я готова была позволить Леди уронить меня с этой самой башни. Но Таддас… – она вздохнула. – Он не смог меня отпустить. Он нарушил самую священную из принесенных им клятв и теперь считает, что вселенная должна покарать его за это.
По рукам у меня прошелся холодок.
– Он хочет умереть?
Мбали кивнула. Бусины на нитях ее вуали звякнули.
– Это безумие, – пробормотала я.
– Нет, – ответила Мбали бесстрастно. – Просто таков уж Таддас.
Кира скрестила руки на груди.
– Кое-что Верховный Судья любит даже больше, чем порядок, Верховная Жрица. Или, вернее, кое-кого. Я видела это.
– Тебе не стоит называть меня так, – пожурила ее Мбали тихо. – Ты унаследовала этот титул, Верховная Жрица Кира, в момент смерти Олугбаде. Точно так же и Таддас больше не Верховный Судья. – Она обратила взгляд своих зеркально-черных глаз на меня. – Чем скорее вы обе смиритесь со своими новыми ролями, тем лучше.
Кира вспыхнула.
– Ну, а я все равно считаю, что вы могли бы убедить его, Вер… Ваше Святейшество. Когда вы входите в комнату, он меняется до неузнаваемости. Вы – его Ядро. – Я подозревала, что этот упрямый тон она унаследовала от матери. – И вам это известно.
Затем она протянула нам затычки из воска. Мбали, казалось, все еще сомневалась, но, вздохнув, она пожала плечами и заткнула уши. Я сделала то же самое.
Кира начала петь. Звук был приглушенным, но я узнала ту самую колыбельную, которую Кира пела при нашей первой встрече, пока мы ждали своей очереди перед испытаниями в Детском Дворце. Я зажала уши поверх затычек руками, но звонкий голос Киры все равно просачивался в тело, напоминая ему, как оно устало. Как хорошо было бы отдохнуть. Как хорошо было бы задремать прямо здесь, на холодном полу…
Я встряхнула головой и начала напевать встречную мелодию, чтобы прочистить мысли. А вот стражникам на лестнице повезло меньше. Когда их тени легли на ступеньки, четверо воинов устало ссутулившись, зевали и щурились, глядя на нас. Трое сумели пройти еще несколько ступеней, а затем осели на пол, уснув. Последняя стражница, похоже, успела понять, что происходит, но прежде чем она сумела позвать на помощь, я взбежала по лестнице и украла из ее воспоминаний последние несколько минут. Она безо всякого выражения смотрела на мое закрытое вуалью лицо. Я вдруг ощутила себя виноватой.
Скрипнув зубами, я снова надавила на ее виски, стирая из памяти все утро и предыдущий день. Годы попыток избавить Санджита от кошмаров научили меня, что человеческий разум – опасно настойчив. При наличии достаточного контекста люди могли воссоздать украденные воспоминания, дорисовывая недостающие кусочки самостоятельно. Если Таддасу удастся сбежать, я не могла позволить стражникам вспомнить, кто ему помог.
Наконец стражница поддалась песне Киры и обмякла. Я аккуратно положила ее на лестничную площадку, затем стерла память у других трех стражников, не желая рисковать.
Как много дней из памяти нужно украсть, задумалась я отстраненно, чтобы стереть чью-то личность целиком? Что, если я сотру какой-нибудь критически важный момент или некое прозрение – не будет ли это похоже на убийство?
Я тяжело сглотнула, стараясь об этом не думать. Эти несколько украденных воспоминаний стоили тысячи потенциальных воспоминаний Таддаса, которыми он обзаведется, если выживет. Значит, все в порядке, верно? Пожертвовать несколькими ради многих… Я вздрогнула, ненавидя проклятую арифметику императриц.
На шее у одного из стражников обнаружилась связка ключей. Я сняла их через голову и поднялась по лестнице. Там, за железной решеткой, ведущей в Небеса, стоял Таддас, крепко зажимая руками уши.
Я просияла от облегчения. Если бы Таддас не сумел вовремя распознать Дар Киры, нам пришлось бы тащить с башни его спящее тело.
– Ваше Святейшество, – сказала я, раздвинув вуаль биринсинку, – это я. Мы пришли спасти вас.
Моя улыбка увяла, встретившись с пустым взглядом Таддаса. От ведер возле его ног едко пахло аммиаком. Тонкая туника, натянутая на голову, как капюшон, служила ему единственной защитой от солнца и ветра. Его бледная кожа была покрыта ожогами. Волосы и борода были сбриты – скорее милосердие, чем унижение, учитывая тюремных вшей. Я задумалась о том, кто пронес ему тайком бритву и почему – от этой мысли у меня побежали мурашки, – он не воспользовался ею, чтобы покончить со своими страданиями.
Он открыл уши.
– Я же велел тебе, – проскрипел бывший Верховный Судья, – не приходить.
– А я никогда не была особо послушной.
Я стала возиться с ключами, лихорадочно перебирая украденные воспоминания стражника. Наконец всплыл образ правильного ключа. Я поднесла его к замку… и вскрикнула, уронив связку, чтобы подуть на палец.
– Вы обожгли меня, – обвинила я Таддаса, неверяще на него уставившись. – Вы использовали свой Дар на железе.
Он ничего не ответил. Его зеленые глаза были тусклыми и безжизненными.
– Вы могли расплавить замок целиком. – До меня вдруг дошло. – Все это время вы могли освободиться самостоятельно. Вы страдали напрасно!
– Я расплачиваюсь, – сказал Таддас с сильным мьюйским акцентом, – за свое преступление. Я следил за исполнением законов империи всю свою жизнь не для того, чтобы сейчас от них отказываться. Через несколько часов моя голова ляжет на плаху, и да помогут мне боги, я исполню свой долг перед…
