скачать книгу бесплатно
Муж мой – враг мой
Яна Ясная
«Интересно, как долго можно незамеченной просидеть на верхней галерее библиотеки? Если тебя не ищут, наверное, целую вечность, потому что кроме меня в этой самой библиотеке, по-моему, никого и не бывает, а значит, замечать некому.
А если ищут?..
– Нисайем!!!
О! Не так долго, как хотелось бы. Но, может, он еще мимо пройдет? Серьезно, зачем ему искать меня в библиотеке? Разве ж мне тут место? Уважаемую тэю[1] стоит искать совсем не там. А в оранжерее, например, или в ее комнатах в компании других, не менее уважаемых тэй. Или за рукоделием, музицированием… мало ли на свете занятий для уважаемых!..»
Яна Ясная
Муж мой – враг мой
Пролог
Интересно, как долго можно незамеченной просидеть на верхней галерее библиотеки? Если тебя не ищут, наверное, целую вечность, потому что кроме меня в этой самой библиотеке, по-моему, никого и не бывает, а значит, замечать некому.
А если ищут?..
– Нисайем!!!
О! Не так долго, как хотелось бы. Но, может, он еще мимо пройдет? Серьезно, зачем ему искать меня в библиотеке? Разве ж мне тут место? Уважаемую тэю[1 - Обращение к замужней женщине дворянского происхождения.] стоит искать совсем не там. А в оранжерее, например, или в ее комнатах в компании других, не менее уважаемых тэй. Или за рукоделием, музицированием… мало ли на свете занятий для уважаемых!
Но уж точно не в библиотеке.
– НИСАЙЕМ!
Что ж так надрываться-то? Сейчас, не дай боги, связки повредит, как командовать парадом будет? Осипший герцог – зрелище печальное и не вдохновляющее, а вдохновение в военных делах элемент совсем не лишний!..
– НИСА!!!
Дверь в библиотеку распахнулась с грохотом, и я против воли втянула голову в плечи, но тут же опомнилась, выпрямила спину – грациозный наклон головы, тонкие пальцы между страниц книги, опущенные ресницы и даже до отвращения правильные складки на юбке говорят о том, что перед вами крайне благочестивая тэя одного из древнейших дворянских родов Карлиона.
Тяжелые шаги по паркету – обратный отсчет. И герцог замер у подножия ведущей в галерею лестницы.
Под прикрытием ресниц я покосилась вниз.
Стоит. Смотрит. Карие глаза полыхают, темно-шоколадные волосы в беспорядке, губы сжаты в тонкую линию, скулы напряжены. Осторожно, ваша светлость, не скрошите зубы ненароком! У вас такая красивая улыбка! Жалко портить!
– Немедленно спускайся.
Хриплый приказ. Никак и правда голос сорвал?
– Зачем? – спокойно поинтересовалась я, перелистнув страницу и изображая полное и абсолютное погружение в книгу. На самом деле строки скакали перед глазами, и я даже не была уверена, что не держу ее вверх тормашками.
– Затем, что я сказал! – рявкнул герцог так, что стеллажи содрогнулись.
Фух, отбой тревоги! Голос на месте, парад состоится – ура, ура, ура! Да здравствует Вейлерон, что б ему провалиться!
– «В разговоре с тем, кто стоит ниже, помогайте собеседнику подняться до вашего уровня, но ни в коем случае не опускайтесь до его», – с возвышенным придыханием процитировала я. – «Записки тэйра[2 - Обращение к мужчине дворянского происхождения.] Лорвена. Том второй. Об искусстве диалога».
Алиссандр, герцог Вейлеронский, супруг мой законный перед богами и людьми, едва ли не зарычал. Я не была менталистом, но им и не нужно было быть, чтобы прочитать мысли этого мужчины в данный конкретный момент.
– Если вы меня придушите, то приданое придется вернуть! – сочла необходимым напомнить. – С компенсацией, между прочим. Подумайте о ваших людях, ваша светлость, минутное удовольствие не стоит таких жертв, я считаю.
Шпилька ушла в пустоту. На застывшем красивой маской лице не дрогнул ни мускул, и вообще создалось обидное впечатление, что благородный тэйр вспомнил, кто он такой и решил взять себя в руки. Но так нельзя! Я же так старалась! Это он сейчас успокоится, и мои бедные нервы были растрачены впустую?
– Значит так, многоуважаемая тэя Нисайем, – подтверждая мое разочарование, герцог заговорил медленно, четко и ровно, – в этом замке хозяин – я. А значит, только я принимаю решения о том, кто может здесь остаться, а кто должен уехать. Это вам понятно?
Ледяной тон был более чем намекающим. И обидным до слез. Быстро сморгнув, я растянула губы в безмятежной улыбке.
– Конечно, ваша светлость. Прошу простить мое своеволие. Конечно же, только вы решаете, кто может здесь оставаться, а кто нет. В конце концов, кто я такая? Всего лишь временная гостья.
– К чему это вы клоните, тэя Нисайем? – в вопросе послышалось напряжение и зашедшее на новый виток раздражение, пролившееся бальзамом на мою душу.
– К разводу, тэйр Алиссандр, – церемонно отозвалась я.
– И на каких же основаниях? – ядом в его голосе можно было отравить целую армию.
Я собралась с духом и выпалила выпестованную, бережно подготовленную, прекрасную в своем совершенстве гадость:
– На основании вашей мужской несостоятельности, мой тэйр, и неспособности зачать мне ребенка.
На несколько мгновений мир замер. Тишина стала плотной, осязаемой, от нее заложило уши и перехватило дыхание. А потом пол галереи подо мной вдруг растворился, и я с визгом полетела вниз…
Чтобы угодить в подставленные руки, а на ухо свистящим шепотом прозвучал приговор:
– Ну все, девчонка, ты доигралась.
Глава 1
В свет меня вывозили редко. Это шло на пользу и мне, и свету. Но бал Перелома Года – одно из двух ежегодных событий, присутствие на котором обязательно для всей высшей знати Карлиона, и потому сейчас я приседала в глубоком реверансе перед его величеством Астеем Пятым.
«Спину ровнее! Голову изящнее! Движение грациознее! Взгляд опустить!» – отдавал в моей голове приказы кто-то тоном бывалого полководца, и голос его был до странного похож на голос моей сиятельной матушки.
Сама сиятельная матушка стояла позади, пропустив дочь ради традиционного приветствия его величеству, и я всей кожей ощущала ее напряженное внимание, направленное на меня. Как же, вдруг неудачная дочь сделает что-нибудь непоправимое и навеки опозорит род герцогов Аласских.
Во время нечастого исполнения мной светских обязанностей, она контролировала меня еще плотнее чем обычно, доводя до нервного истощения себя и всё окружение.
Но что толку в контроле, если я всё равно успела улыбнуться?
Улыбка, быстрая, чтобы никто не заметил, и едва уловимая, углами губ, углами глаз – чтобы не перейти границ дозволенного, и я опустила очи долу, как предписывает девицам этикет и склонила голову пред владетелем земель сих.
Я рада видеть вас, ваше величество!
В пятнадцать лет я была официально представлена ко двору, и Астей Пятый показался мне ужасно грозным. Я честно боялась его половину вечера, пока… Пока не вспомнила одинокого гостя, в которого врезалась, улизнув из-под надзора самым недостойным тэйрим образом.
Я, четырнадцатилетняя, тогда стояла и смотрела на мужчину, которого не должно было быть в нашем замке в целом и в этом коридоре так уж точно – мы не ждали гостей, уж родные дети его сиятельства герцога были бы о них предупреждены!
Мужчина смотрелся ровесником тэйру отцу, только казался более грузным, а еще – ужасно суровым! У меня сердце замерло от ужаса и затрепетало, как щенячий хвостик.
– Куда бежим, юная тэйрим[3 - Обращение к незамужней женщине дворянского происхождения.]? – грозно вопросил чужак, придерживая меня за плечо.
Я обычно вру легко и ловко, приученная, что иначе ни глоточка свободного воздуха мне не видать, но вот уж дурацкая особенность – только когда ничего не боюсь. А со страху выдаю всю правду, как на духу.
Так уж повелось, что у меня, испуганной, правда звучит порой весьма причудливо, но в этот раз боги отвернулись от беглянки, и признание расшифровал бы даже любимый волкодав его сиятельства батюшки:
– На озеро…
Под взглядом незнакомого тэйра мне стало мучительно стыдно. Что же я за будущая тэя такая?! Истинные тэи не покидают покоев тайком от всего своего окружения, если им куда-то нужно – они открыто идут, а если место не стоит того, чтобы посетить его открыто, то и тайно туда настоящая тэя ни за что не наведается! Тэи не передвигаются бегом, не купаются ночью в озере и вообще…
Даже если они – только будущие тэи, и пока всего лишь тэйрим.
От этих мыслей голова клонилась всё ниже, и я теребила подол легкого платья, разглядывая мыски собственных домашних туфель. И волосы, уже разобранные служанками ко сну, свешивались каштановыми волнами скрывая горящее стыдом лицо.
Сверху хмыкнули:
– Ну надо же, озеро! А не боишься?
От удивления я даже забыла стыдиться и взглянула незнакомцу в лицо:
– Там безопасно, – как, и впрямь, дочери герцога Аласского могло грозить опасностью что-то под стенами замка Лунь!
– В озере, говорят, русалки водятся, – подначивающим тоном обронил мужчина, не выпуская моего плеча.
Но я не понимала, в чем подначка? И с недоумением согласилась:
– Да. Я же и говорю – безопасно!
Ему, кажется, весело, но я все же нахожу необходимым вежливо пояснить:
– Случись что, они меня выручат.
У Ан-Баир чешуя на скулах, прозелень в волосах и ловкие пальцы, иногда она разбирает мне волосы, чешет их костяным гребнем в жемчугах и перламутре, и оттого они наливаются блеском и силой, текучим шелком скользят в руках служанок, и камеристка ее сиятельства матушки одобрительно улыбается, собирая их в прическу… Ан-Баир и умыла бы меня, если бы я согласилась, но я не даюсь – зачем? Мне мужа не искать, а если не для мужа, для себя – то для себя я и без того довольно хороша. Ан-Баир часто жалуется на свою мать, а я… не жалуюсь – ведь это было бы недостойно, да и несправедливо – мне не в чем упрекнуть сиятельную мою матушку, она всё делает для моего же блага. Поэтому, я слушаю водяную деву молча. И завидую. Они часто скандалят с матушкой, как ни одна достойная тэя ни за что не стала бы. И любят друг друга, как могут только русалки.
Мысли эти пронеслись в моей голове, как дикий табун, и мне стало остро жаль, что сегодня мне озера не будет, ведь уже слышен торопливый топот ног – меня хватились, и усердно ищут, и уже вот-вот найдут, и обязательно накажут – и это же так обидно, принимать наказание, так и не вкусив того, ради чего на него шла!
Голоса всё ближе, и я уже жду, что вот-вот меня увидят и потребуют вернуться к себе, но растревоженные слуги пролетают мимо, лишь беглым взглядом удостоив наш коридор. Никто не поприветствовал знатного гостя и не позвал меня. У всех есть дела поважнее – они обсуждают, где бы я могла быть.
– Ну, беги. – Тэйр отпустил мое плечо, и теперь улыбка мне точно не померещилась.
От восторга я даже поблагодарить забыла – выскочила через неприметный ход неподалеку, и замок, старый подельник, прикрыл певучую дверь, не дав ей скрипнуть.
«А приличная тэйрим бы поблагодарила!» – въедливо выговорила я самой себе, и тут же ответила, что приличная в такую ситуацию и не попала бы!..
Я вынырнула из воспоминаний, чтобы услышать:
– Вольтур, твоя дочь выросла совершенно очаровательной, – сообщил его величество его сиятельству, благосклонно выслушав приветствия отца и братьев (всех пяти законных), и я даже прислушалась спиной, не потянет ли от герцогини одобрением? – Ты позволишь пригласить её на полонез?
Полонез – первый танец вечера, полонез открывает бал.
Открывать бал Перелома Года с его величеством?
Его величество Астей Пятый прекрасен, вдов, и тем кружит головы всем незамужним дамам королевства любого возраста. Я не исключение, но люблю его за пособничество несовершеннолетней мне, а у приличных людей – приличные причины: положение, власть, перспективы и харизма. Другие теряют разум от его таланта правителя, политика и дипломата. К тому же, несмотря на годы, он всё ещё хорош собой, и даже вполне добродетельным тэям будоражит сердце благородная седина на висках, стальной прищур и военная выправка (я знаю, я подслушивала).
– Это честь для нас, ваше величество, – учтиво склонил голову в согласии его сиятельство отец.
На том время, отведенное нашему семейству, истекло, и мы отступили от трона под благосклонными взглядами его величества, его высочества и ее высочества, а наше место знало следующее благородное семейство, прибывшее во дворец на главный зимний бал.
Отец выглядел довольным. Открывать бал – честь.
Матушка выглядела удовлетворенной: танцевать – это одна из немногих вещей, которые я, по ее мнению, умею хорошо и не запятнаю род. Если, конечно, его величество не начнет со мной разговаривать. Тут уж ее сиятельство ничего не могла гарантировать.
Дворец сиял: у ее высочества принцессы Рейнары, супруги кронпринца и на сегодняшний день первой тэи двора, прекрасный вкус, и убеждаться нам в этом доводилось не раз. Её высочество – маг, и потому она непременно лично занимается украшением приемных и бальных залов, чтобы продемонстрировать силу, магическое искусство и изысканность вкуса.
Возможно, она этого и не очень хочет.
Возможно, она нашла бы массу других, куда более интересных дел.
Но что поделать – традиция-с.
Традиции и правила правят бал в нашем королевстве.
Если твой род богат, то изволь явиться. Ежегодное празднование в наряде, стоимостью в годовой доход уездного поместья, чтобы никто не подумал, будто род этот стал беднеть и хиреть, что он ослаб. Король и дворяне – в родовых цветах. Герингемы, королевский род – в темно-красном и белом, Алассы – в черном и алом. И вокруг палитра, в которой мазками безупречно чистых цветов обозначены недруги, союзники, вассалы.
А если хозяйка приема – магиня, то должна сделать всё возможное, чтобы показать гостям, как сильны будут дети, которых она подарит роду.
Её сиятельство матушка пафосно называет это «служением во имя родовой славы и чести», а наша кухарка – «показать товар лицом».
Ритуал встречи гостей окончен, и моя ладонь оказалась в монаршей руке, и скрипки исторгли тягучий стон. Полонез повлек меня в свои текучие объятья, и под беседу, сплошь подчиненную этикету, а потому – предсказуемую, я пыталась понять, что это значит?
Открывать бал – это не просто честь. Это политика.
Что же означает сей манифест? Что Алассы в фаворе? Помилуйте, вот так новость! Это уж не один десяток лет всем известно. Почему понадобилось подчеркивать сей факт именно сейчас? Или батюшка был в немилости, и его величество дает двору понять, что опала окончена? Но о королевском недовольстве я бы, скорее всего, знала, такое шило в мешке не утаишь. Или…
Безнадежно. О политических тенденциях Карлиона в целом и двора в частности мне было известно катастрофически мало.
Впрочем, скажем честно, и сейчас меня беспокоила не столько политическая мысль (боги, помилуйте, какое чудовищное слово «мысль», кто додумался применить его ко мне?), сколько любопытство. Зачем, ваше величество? Зачем вам это понадобилось, ну зачем, зачем, заче-е-ем?
Увы, ныть и канючить у его величества ответ запрещал этикет, более трех десятков поколений гордых предков, здравый смысл и матушка. И если первые три пункта за нарушение покарать не могли, то герцогиня…
Когда полонез закончился, его величество, как и приличествует благовоспитанному партнеру, повел меня к отцу. Но как-то неспешно, не отказывая себе в удовольствии перекинуться словом то с одним, то с другим гостем. Я прилежно болталась на монаршем локте, собирая свою жатву комплиментов: в мимолетном сиянии монаршего внимания, все вдруг рассмотрели, насколько хороша дочь герцога Аласского, и спешили ей об этом сообщить. Я благосклонно принимала славословия, сортируя их на те, что превозносят моего влиятельного батюшку, и те, которые восхваляют прозорливость его величества, разглядевшего этакую жемчужину там, где все, вот буквально все до него были слепы.
Первые я потом передам родителю, все равно не моё, а вторые достигли адресата и без моих усилий, а для меня они означали лишь то, что бал будет трудным. Танцы для меня закончились вот буквально только что, не начавшись, дальше всё, будет политика.
Это грустно: танцы я любила, придворные интриги – совершенно нет. Моя деятельность на этом поприще в редких выступлениях сводилась к тому, чтобы запомнить сказанное, передать его сиятельству и получить инструкции на будущее.
Инструкции обычно гласили «Больше приглашений на танцы от этого, того и еще, на всякий случай, вот тех двоих, не принимать!» и на этом мое участие в политическом процессе заканчивалось.
