Эсхатология

скачать книгу бесплатно


– Горе нам, вторгшимся в окаянные земли! Язвы съедают наши тела, некоторые лысеют, другие, наоборот, обросли шерстью, третьи – ослепли! К чему все жертвы, я спрашиваю собравшихся, к чему сражения без конца не приносящие практически никакой выгоды? Где же обещанные сокровища, когда путь домой? Увы, нам! Нужно воротиться назад! Довольствоваться первыми попавшимися пленными. Но как вразумить князя?!

Рослый сотник тяжело вздохнул:

– Излишнее упрямство и обычное отроческое самомнение – то еще пол беды. Главная опасность в том, что этот лукавый чужак, шафрановый жрец, этот Дмитр, уж не знаю, как, но возымел исключительное влияние на нашего обожаемого господина. Он коварно раздувает дремлющий глубоко в душе юноши огонек врожденного безумия.

– Проклятый колесник! Это все он, духи наших сгнивших предков оставили нас, и удача отвернулась, мы все обречены! Обречены!

– А все его молитвы над раненными не стоят и пары добрых игл, – вкрадчиво заметил глава эскулапов.

– Нам нужно немедленно возвращаться, весь этот поход – надувательство, а цели – неясны, сплошная фикция. Уж не по поручению своего сюзерена действует он? – понизил голос поведавший жизнь казначей. – С целью ослабить нашу державу, чтобы пала оная легкой добычей завистливых соседей!

– Я давно подозревал сие! – воскликнул воевода Рей. – Все что нам нужно – это молниеносная победоносная компания, а не бесконечные стычки со странными племенами и непонятными существами.

– Точно! – охотно подхватил проворовавшийся стряпчий, не без выгоды для себя ведавший снабжением, а присутствовавшие заговорщики одобрительно зашумели. – Пусть не ради уступки невзгодам, но во имя свободного будущего наших детей и гордой независимости отчизны нужно немедленно предпринять крайние меры!

– Повернуть вспять!

– Удушить жреца!

– Умолять князя!

– Устранить больного мальчишку.

– Кто молвил такое? – пробасил воевода в воцарившейся тишине. Заговорщики, воодушевленные грандиозностью планов спасения, испуганно замолкли, устрашившись собственной дерзости.

– Ну, скажи ты, – толкнул локтем Константа обеспокоенный казначей. – Иначе все эти расхрабрившиеся мужи сейчас разбегутся, поджав хвост, точно стая поскуливающих щенят.

– Даже не будь пагубного влияния, из Сандра уже никогда видимо не получится пекущийся о благе своих подданных справедливый владыка, и тут не моя вина как воспитателя, – Констант сокрушенно развел сморщенными руками. – Я сделал все что мог, но колдовское видение завладело всеми помыслами моего любимого мальчика, ведьма, он далек от реальности, ее никчемными розысками, мечтами о встречи заняты все его помыслы. И хоть я материалист и не верю в запредельные эманации, но тут я явственно чувствую и вижу тревожащую тень неведомого зла. Он глух и слеп к страданиям и смертям, что творятся вокруг. Давеча он прогнал искуснейших куртизанок, заявив, что никто не может сравниться с его избранницей, коею он намеревается провозгласить госпоже будущей империи, всего сущего, к ногам прекрасным которой непременно должен припасть весь мир!

– Кланяться девке? Измена! Позор! Гнусное противоестественное кощунство! – загалдели заговорщики.

Воевода Рей задумчиво:

– Говорят, что в самом начале истории по земле бродили исполины, и горы им служили столами. Планета извергала ядовитые испарения и лавовые потоки, от которых негде было укрыться, ураганы и дожди хозяйничали над ней, и все это ранило, жгло нежную кожу первенцев – несовершенные творения несовершенных творцов, несчастные были вывернуты наизнанку. Затем, повзрослев, боги принялись все переделывать, в ходе неоднократных пертурбаций мир стал таким как сейчас. Но те наследственные воспоминания о невероятных мучениях, запертые в бездонных темницах подсознания, порой прорываются на поверхность реками сжигающей боли в потомках; такие страдальцы хоть и не виновны, тем не менее – порочны, непредсказуемы и опасны для окружающих, они деспотичны и сумасбродны в своих устремлениях. Я веду к тому, что необходимо избавиться от грозящей всем нам напасти, убрать этого сумасбродного выскочку, непризнанного новоявленного князька. Я сказал.

Посвященные зашумели.

– Кто же отважится соперничать с погубившим Падшего?! Выходит он и сам полубог, ведь доподлинно ничего неизвестно об истинных родителях Сандра. Существует даже предание, что когда он появился на свет, то вместо плача исторг только горестный вопль: «Опять?».

Констант потупился, впрочем этого никто не заметил.

Рей успокаивающе воздел облаченную в бронированную перчатку длань.

– Да, я знаю, знаю не меньше вашего, что у выскочки хватило изрядной доли безрассудства вступить в поединок с тем существом. Но не это ли явственное доказательство его безумия? Знаю так же, что, ненавидя, вы все еще трепещите перед ним, не смея вступить в пререкания, не то, что открыто бросить вызов. И последнее – знаю способ. Яд. Правда, после него невозможно будет приобщиться и вкусить божественной плоти, но ведь кому нужно прикасаться к родовому проклятью, не так ли?

– Так! Так! Но кто возьмет на себя самоубийственную миссию?

– Он пьет из сосуда, выточенного из самородного серебра, способного мгновенно нейтрализовать любой яд, скорее дань традиции, чем необходимая мера предосторожности, ведь князь, не замечая косых взглядов, не ждет никакой подлости, – Констант обвел долгим взглядом в напряжении притихшее собрание. – Я как не состоявшийся наставник приму на себя тяжкое бремя и преломлю с мальчиком в последний раз хлеб.

Шатер тут же взорвался благодарственными овациями.

– Ты герой, уважаемый Констант! Мы постараемся снабдить тебя сильнейшим противоядием, буде твоя воля. Никто никогда не забудет твоей искупительной жертвы на благо народа и отчизны!

Констант лишь грустно улыбнулся в поредевшую бороду.

– Общеизвестно, что в волчьей стае на первом месте всегда должен быть сильный вожак. Иное означает насилие на природой, ибо часть людей амбициозна, страстна, достойна, другая же в большей своей массе – ни на что не пригодна, кроме как, в лучшем случае, служить постаментом трона. Отними у стаи вожака – она передерется, отбери всех предприимчивых инициативных индивидуумов – и останется свора безмозглого скота, которая разбредется и сгинет. В минуту наивысшего кризиса, за отсутствием наследника, я приму всю ответственность и возложу на свои плечи тяжкий гнет власти, – торжественно провозгласил воевода Рей. Его маленькие ледяные глазки внимательно оглядели заговорщиков. – И готов доказать это мечом, копьем иль булавой с любым, посмеющим бросить вызов.

Сомневающихся не нашлось. На том и порешили. Если и были недовольные таким единоличным решением, то в прения они не вступили.

Возлежа за уставленным изысканным, в коей мере позволяли суровые условия кампании, столом, в окружении ближайших сподвижников – ибо он не нуждался в друзьях и советниках, уверенный в безусловную исключительность собственной роли, – Сандр презрительной прохладной ухмылкой на устах принимал лебезивших послов очередного задрипанного городишки выказавшего покорность.

Внезапно он испытал сильнейшее головокружение, недожеванная трапеза пошла горлом, а сам он ступал по раскачивающемуся мосту, свитому из жемчужин. Раздваивающимся сознанием он ощущал, как его волокут, тащат куда-то, толчки и дождевые капли на лице. Жемчужный мост с гулом раскачивался, набирая амплитуду, все сильнее и сильнее, балансировать стало невозможно и Сандр присел силясь вцепиться… но руки не нашли опоры. Удерживавшие нити порвались и он, кувыркаясь, полетел в серую бездну.

Вот смиренно стою у закрытых дверей, держа корзину с дарами. Вкусите же дары смерти, и да будет благословенна она, дары приносящая. Дар первый – отрешение от страха, врагов и забот, дар другой – прекращение страданий. Третий дар – бегство в уединенную обитель.

Он ощущал себя абсолютно голым и беззащитным, бледной микроскопической точкой на бесцветном полотне.

Которое начало изгибаться пока не стало гигантской фигурой Привратника. Когда-то тот был подневольным гребцом на галере, пока не бежал, оставив извергам свое прикованное перегрызенное запястье. Ему удалось перетянуть раны и заточить оголившуюся лучевую кость о прибрежные камни и сим отбиться от преследователей. В конечном счете он все же скончался от заражения крови, но счастливый и свободный, как птица морская. Теперь, беспредельно могуч, ужасен и грозен, он охраняет Дом Смерти от посягательств живых, защитник почивших и гроза некромантов. Сандру он не причинит вреда.

– Все, что когда-либо существовало, а затем умерло – находится здесь. Однажды безутешная юная вдова пришла искать дух пропавшего без вести мужа, и я милостиво позволила ей попытать счастье. Девушка долго бродила, по человеческим меркам, так долго, что теперь она только горсточка истертой пыли, которую последний выдох гонит по коридорам, но так и не прошла и малой части Дома, – был голос, но ничто не нарушило тишины.

– Кто ты?

– Я – бесформенная субстанция, булат и болезнь, я – клыки и когти, я же – яд и дряхлость. В образе прекрасной искусительницы я явилась однажды, голодом, ранами и лишениями выщипывала твоих спутников, ибо хотела быть всегда рядом с влюбленным суженным, безымянными дружинниками, потерю которых ты едва ли замечал, падала вокруг тебя в битвах; мое присутствие ощущаешь повсюду, ибо я возлюбила тебя с детства и оберегала, неосознанно ты уже и тогда тянулся ко мне. Я та, какой ты меня захочешь, ведь я – Некра.

Образ ее сложился из притянувшихся отовсюду светлячков, парящий и почти неуловимый, но такой же притягательный и прекрасный, точь-в-точь как тогда под ночным небом.

– Я искал тебя повсюду, мне говорили, что тебя давно нет, – только и смогло вымолвить то, что оставалось от Сандра.

– Я знаю.

– Теперь я нашел тебя.

– Да, это так.

– И мы будем вместе!

– В какой-то мере. Не совсем. Да, не думаю.

– Но… но почему?

Некра улыбнулась и стала совсем осязаемой, такой земной и теплой, казалось, только протяни руку… но именно этого почему-то никак не удавалось сделать. Сандр смотрел, как бьется жилка на ее изящной шейке, как насмешливо жгут изумительные карие глаза.

Она подплыла к круглой дыре.

– Я открою тебе сокровенное – ты находишься внутри Грезящего Бога, ведь то, что называется Домом Смерти – не более чем извилистые ходы, бесконечные переплетающиеся коридоры, пробуравленные могильными червями в священном монолите его мозга. Видишь?

Аморфное светящееся вещество лениво ползло посередине тоннеля. За ней в отдалении маячила еще одна. Янтарные, бирюзовые и коралловые огоньки, отделившись от стен, плыли по воздуху в ритме беззвучного танца. Если здесь был воздух.

– Это Его мысли, – в ее шепоте звучало благоговение.

В стене тоннеля открылось крохотное квадратное отверстие. Сандр почувствовал, что его против воли неумолимо затягивает туда.

– Что происходит? – как ему казалось, закричал Сандр.

– Те души, которые не распадаются, не уничтоженные и не преобразованные под воздействием различных причин, которые они накапливают при жизни, хранятся здесь, их же надо где-то складировать, глупенький, и тут я бессильна, любимый, вселенские принципы установлены не мною, они сильнее нас. Быть может Грезящий предается мечтами о них в ином, более совершенном мироздании.

– Но я не хочу! Я так жажду остаться с тобой, ты даже не представляешь! Все мои помыслы были о тебе одной! А сколького еще я не свершил!

– Увы! У меня было множество земных любовников, но ничего не вечно, ты знаешь, все приходит и должно уйти, освободить место новым брызгам искрящегося водопада жизни. Ничто не навсегда. Только я.

– Но ведь это несправедливо, не честно, так не может случиться, я так вожделел соединиться с тобой, как никто на белом свете, мы были бы столь счастливы на зависть богам!

– Кто говорит о справедливости в Доме Смерти? Здесь все умерло – чувства, переживания, понятия. Я симпатизировала тебе, пока ты не превратился в инертного рохлю. Тогда-то твой срок и истек.

– Кажется, я начинаю понимать. Столько сил истрачено во имя высшей цели, недопивал, недоедал, терпел невзгоды. А эти мерзкие продажные псы, – Сандр вдруг ощутил просыпающуюся такую знакомую злобу, – они, должно быть, отравили меня, подсыпали яд, гнусное отродье! Но ничего, еще не все потерянно, я обязательно возвращусь и лично воздам каждому, я подвергну сволочей таким изощренным пыткам, что те кусочки, что после них останутся, будут годны лишь на корм хрякам. Я колесую их, намотаю кишки на шеи и повешу, выжгу клеймо, сдеру кожу и скормлю их же родственникам, они будут у меня землю жрать и экскременты, я буду резать их, убивать, воскрешать и вновь убивать, сажать на кол, пить их кровь, они поплатятся за совершенное святотатство, ублюдки! – звериная ярость клокотала в нем, переполняла, неудержимо рвалась наружу. Некра взирала на него в немом изумлении, искорки растущего восхищении зажигались в ее очах, выглядело это так, словно светящиеся пузырьки поднимались со дна отражающихся друг в друге карих омутов.

– Теперь все будет по-другому, великодушие губительно разлагает дисциплину!

Сандр и сам не заметил, как вновь оказался подле Некры.

– И тогда я непременно ворочусь за тобой, плевать мне на какие-то там законы! Нет, я возьму тебя прямо сейчас, к чему ждать?! Никто не смеет приказывать мне!

Он обхватил Некру и впился в заветные губы.

Все мистические наслоения сметены неудержимым любовным тайфуном, Сандр обладал объектом давнишнего вожделения, ни как идеалом, ни девушкой, ни личностью, а будто вещью, словно во сне, не отдавая отчета о сути происходящего, ни о последствиях, упоенно, слепо, неистово.

Сгибались и раскручивались ходы, аморфные массы сталкивались, пробуждая вспышки эмоций, фигура Привратника пошла трещинами и, крошась, распалась, сквозь поблекшие облака проглядывали колючие звезды, очертания предметов таяли, становясь зыбкими, бытие стремительно утрачивало реальность – Грезящий пробуждался.

Сандр насытился.

– Я действительно была той безвинной виновницей, жертвой обстоятельств, которой довелось слишком многое испытать в то злосчастное время, – проговорила потрясенная Некра, волосы ее разметались, стройные сильные ноги переплетены вокруг бедер любовника. Грудь Земли тяжело ходила ходуном, клокоча в недрах магмой, но дыхание Грезящего уже выравнивалось.

– Племянница хана, обласканная и ни в чем не испытывавшая нужды с пеленок, ей тем не менее было отказано в одном, но главном – праве на любовь, свободу выбора, распоряжаться собой. Будучи последней в долгой очереди за счастьем, обреченная стать увядшей вдовой завистливо ждущей среди звонкого детского смеха, покуда в шатре последнего из старших братьев не закачается колыбелька, чтобы быть сосланной куда-нибудь на окраину в целях скреплении союза с очередным племенем, и видеть открытое презрение, жалость и измены молодого мужа. В ее пылкой гордой душе с трудом уживались две крайности – бушующая жажда страсти и холодная ненависть от безысходности. Так шли годы, когда она однажды повстречала солцеликого отважного батыра, сына одного из вассальных каганов – унылая тайга зазеленела, всюду распускались струящиеся медом цветы, и птицы, перелетая с ветку на ветку, повсюду щебетали, неся радостную весть о сладкой потаенной любви среди края вековых сосен и голубых прохладных озер.

Тот юноша так же не был первенцем в суровой семье, а потому, узнав о зародившемся плоде чрева моего, убоялся и отступил у последней черты, оттолкнул и укрылся, хоть не по годам смел и развит был. Вот тогда-то отвергнутая, на ударе ножа от разоблачения, она просто взбунтовалась, посмела открыто бросить вызов старинным обычаям, которые считала несправедливыми и истязающими. Разгорелся ужасный скандал, комом, пущенным с горы, стремительно вскрывались ранее замалчивавшиеся тайны, измены, неблаговидные поступки; недовольные поднимали головы, амбициозные плели интриги, а подлые пользовались воцарившейся смутой. Жуть, я помню реки крови, текущие по ступеням теремов, хлопающие пологи шатров, порванные одежды, звенящие в мозгу вопли, звериный оскал на лике ближнего, пылающие жилища и пылающую тайгу…

Она заплакала и повернулась спиной, прижав колени к подбородку.

– Не надо, не вспоминай, – Сандр неловко коснулся холодного плеча ненаглядной.

– Нет, ты не понимаешь, я должна,– промолвила Некра, вдруг успокаиваясь. Голос ее обрел твердость гранита, и остроту стали, перед ним была другая ипостась нежной любовницы и жизнерадостной подруги – неистовая богиня мщения.

– Я убила его, заколола прямо на супружеском ложе с другой, и кровью их совместных детей вымазала себе лоб и щеки. О, я познала такое, что обычной избалованной глупышке из сераля не привиделось бы и в наркотическом бреду! А потом… потом меня пронзили стрелами, подняли на копья и сожгли еще дышащую, а по головешкам пустили табун легконогих оленей. Но это был не конец. Я претерпела странные метаморфозы. Может, растворилась в чем-то беспощадном и давно ждущем, была поглощена, добавлена штрихом к щерящемуся портрету. Или, наоборот, обрела те силу, независимость и власть, которых была достойна. Я не знаю сама. Прости.

Он обнял ее и поцеловал в мочку уха.

– Это не имеет значение, любимая.

Помолчав, он добавил:

– Теперь мне необходимо обратно.

Она быстро обернулась, прочерченные слезами дорожки искрились брильянтами, но губы уже озорно улыбались:

– Хочешь, я подарю тебе костяную колесницу, запряженную четверкой рогатых лошадиных скелетов, в глазницах у них – вращающиеся сферы из потусторонней материи, дарующие им жизнь и умение летать; доспехи из теменных костей героев, да шлем вырезанный из бивня мамонта?

– Благодарю, но думаю, что обойдусь без излишеств и ухищрений. Я совладаю с недругами собственными силами.

– Конечно, так и будет, милый, я лишь подтруниваю. Я уверена в тебе, и в то, что справедливость не может не свершиться. Ты точно решил уйти?

– Да, и желание мое отомстить послужит путеводной нитью отсюда, откуда просто не существует выхода!

– Тогда обещай мне, поклянись мне любимый, что разыщешь Вету, бросишь в мои карающие объятия. Низвергнешь в Дом этот того, кто лишил меня последней радости – моего дитя?

Сандр взял ее ладонь в свою, и с чувством сжал тонкие пальцы, ответное пожатие так же было сильным.

– Я клянусь! Обещаю, что так неминуемо и случится. Нету для меня большей радости, чем послужить возлюбленной даме, так пленившей мое сердце. Но и ты хорошенько запомни – подле тебя есть место лишь для меня одного.

– Возможно, – молвила девушка, когда Сандр исчез. – Чтобы перемещаться между мирами, нужно быть явной аномалией не принадлежащей, не привязанной ни к одному из них.

– Возможно, – снова повторила она задумчиво совсем другим голосом, – что все еще и сложиться как нельзя более удачно, – и хозяйка Чертогов Гнили смежила свои прекрасные очи, но она никогда не спала.

Неожиданно кругом возник сумрачный лес, и тут же исчез. Некра, вроде бы что-то еще говорившая, тоннели – все стало расплывчатым, вновь появился и пропал лес. Картинка, наконец, встала на место – то действительно были на редкость неприветливые, прямо сочащиеся влажностью дебри, и Сандр покоился на охапке валежника, в ногах и изголовья курились треножники, а его обнаженное тело покрывали нарисованные углем магические знаки. В поле зрения возник скорбный лик с впалыми щеками и темными кругами под глазами.

– Возьми это и съешь, – промолвил Дмитр, заталкивая грязными пальцами какой-то корень в рот Сандра. – Это придаст тебе сил.

Несмотря на удивление Сандр не преминул съязвить:

– Чего ж так банально?

– Ишь ты! Ну, хоть бы малость изменился. Ты кого ожидал увидеть – хор мальчиков-кастратов, ярмарочный фейерверк и парад в свою честь? Или бы ты предпочел оказаться в теплых объятиях своих ненаглядных эскулапов, так знай – всех их знаний не хватило бы сотворить то, что дается милостью Грезящего его смиренным слугам. То, что я дал тебе, могло быть и яблоком в протянутой руке, и волшебным зельем, и амулетом. Суть не в этом. Данное – лишь символ твоего желания, возвратившись, жить.

– Ладно, хватит, предостаточно – убедил, – Сандр выплюнул горькую кашицу. – Просто вот уж кого не ожидал первым увидеть, так не ожидал. Выходит, сюрприз получился… Раз так, поведай же, не медля, в подробностях, что случилось?

Дмитр устало опустился на корягу. Он заметно осунулся с их последней встречи и растерял значительной доли представительности.

– Сделав черное дело, они для проформы обвинили послов в вероломстве и казнили. Затем разграбили и предали огню то, что приняли за Мор. Или же то, что им хотелось принять. Разобравшись таким вот образом с делами, армия под водительством самопровозглашенного гегемона Рея под восторженные песнопения повернула назад, кинув тебя здесь, в наспех вырытой яме, словно смерда чумного, без должного погребения.