banner banner banner
Арена заблудших
Арена заблудших
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Арена заблудших

скачать книгу бесплатно

– Да? – делано небрежно отозвалась Кристина, с неудовольствием ощущая, как к щекам подступает жар. Будет очень обидно так глупо выдать себя! – Ну, я много кого лайкаю, всех и не припомню.

– Ну-ну, – протянула Ольга-шатенка, явно не поверив.

– Мы тут собираемся после представления посидеть и поболтать в кафешке. Хочешь с нами? – предложила Ольга-блондинка.

Кристина настолько не ожидала ничего подобного, что даже онемела. Конечно, она хочет! Это же, по сути, предложение если и не дружбы, то как минимум перемирия! А большего ей и не надо!

– Фил, кстати, тоже придет, – заметила Ольга-шатенка. – Будет прекрасная возможность пообщаться с ним в неформальной обстановке и перейти от «ничего» к «чему-то». Ты же этого хочешь?

Несмотря на эйфорию от полученного приглашения, Кристина все же распознала опасность в последнем вопросе. Ее проверяют.

– Да мне все равно, – пожала плечами она, хотя мысль о том, чтобы оказаться вне школы в одной компании с Филом, заставляла сердце сжиматься в предвкушении.

Ольги переглянулись. Кажется, они ей не верили. Но продолжать их разубеждать Кристина не стала; чем сильнее стараешься оправдаться, тем больше укрепляешь собеседника в мысли, что ты виноват.

– Значит, договорились? – настойчиво уточнила Ольга-шатенка.

– Договорились, – обрадованно подтвердила Кристина. – Только мне сначала надо брата отвести домой, – добавила она, с досадой вспомнив о Кирюше.

– Неужели он настолько идиот, что сам не дойдет до дома? – недовольно поморщилась Ольга-шатенка.

– Он даже шнурки сам завязать не может, – с глухим раздражением ответила Кристина. – Какое уж «сам домой»!

– Ну, смотри, – недовольно протянула Ольга-блондинка. – У нас большие планы на вечер! Будет обидно, если ты пропустишь все самое интересное. Тем более Фил обрадовался, когда мы сказали, что ты тоже придешь.

– Я постараюсь быстро, – ответила Кристина.

К радостному предвкушению вечера примешалась изрядная доля хорошо знакомого раздражения и досады. Стоило только в ее жизни появиться хоть намеку на что-то хорошее, и снова все портил Кирюша! Не было бы его, и она бы сразу после представления пошла с Ольгами! А тут…

Свет начал гаснуть, давая сигнал о том, что начинается вторая часть шоу. Но Кристине больше не было дела до представления; все очарование, которое она поначалу видела, исчезло вместе со скомканной бумажной снежинкой, брошенной под ноги, а раздражение на брата, на то, что он снова портит ей жизнь, заняло все ее мысли, и номера на арене проходили будто мимо ее сознания. Артисты цирка крутили десятки обручей одновременно, танцевали на ходулях, демонстрировали чудеса гибкости, парили на трапециях под куполом, смешили зрителей, но погруженная в мрачные мысли Кристина ничего этого не замечала и отделывалась лишь коротким «угу», когда Ольги отпускали комментарии по поводу симпатичных атлетов и гимнастов.

Но некоторые номера пробились даже сквозь отрешенность Кристины. Например, было сложно оставаться безразличной к воздушному гимнасту с черными крыльями за спиной, который взмывал на шелковых полотнах под самый купол, а затем камнем падал вниз, словно черный ангел, сброшенный с небес, и резким рывком останавливался буквально в сантиметрах от земли.

Невозможно было сохранить равнодушие и когда на арене появился самый настоящий ягуар, а никаких сеток и ограждений для зрителей по краям арены не поставили. Более того, и дрессировщика не было! Грациозный и смертельно опасный зверь не рычал на публику и не делал попыток на нее наброситься; наоборот, казалось, он ее просто не замечал – и при этом явно исполнял номер: его прыжки, кувырки и перевороты, совершенно очевидно, были отрепетированы.

Заставил вздрогнуть от неподдельного испуга номер метателя ножей. Невысокий темноволосый мужчина небрежно и не глядя бросал через плечо острые кинжалы в девушку с розовыми волосами, танцующую на небольшой вращающейся платформе. Кристине упорно казалось, что это не метатель ножей старается не попасть в свою ассистентку, а девушка пытается в танце ускользнуть от ножей, которые метатель отправляет прямо в нее. Клинки свистели в воздухе, летели прямо в изящную танцовщицу, зрители ахали и вскрикивали, а розоволосая девушка в самый последний миг ускользала, и острие втыкалось в деревянный щит позади. Но один нож ее все-таки задел. Девушка ничем не выдала боли и как ни в чем не бывало продолжила сложный танец, только вниз по руке побежали ручейки крови, и с кончиков пальцев срывались и падали на арену тяжелые капли.

И наконец, не прошел мимо Кристины и номер того самого «гавайца», которого она видела возле циркового автокаравана, а еще раньше – на улице возле школы. Парень выступал с огнем под какой-то примитивный, языческий, но в то же время гипнотический бой барабанов, который постепенно наращивал мощь. Он виртуозно крутил горящие шесты, обручи, цепи и веера, жонглировал огненными шарами, глотал пламя и выдувал огонь, и в какой-то момент даже казалось, что на арене выступает не человек, а сам Огонь, принявший человеческую форму.

Под конец фаерщик поджег на арене огненный круг, спокойно вошел внутрь сквозь стену пламени, прочертил полосы по рукам и телу – и зал шумно выдохнул от ужаса: полосы загорелись прямо на коже! А фаерщик как ни в чем не бывало продолжал танцевать под первобытный, завораживающий стук барабанов. От этого зрелища захватывало дух, но Кристину зацепило не столько оно, сколько взгляд фаерщика, в котором смешались твердая решимость, тщательно скрываемый страх и беспредельное отчаяние. Смесь столь же опасная, как и огонь, который он держал в руках.

Первобытный шаманский бой барабанов достиг почти непереносимого в своей напряженности пика, а затем резко оборвался. С последним звуком, растворившимся под куполом шатра, огненный круг погас, а фаерщик рухнул на арену, и Кристина не могла сказать, было ли так задумано, или же парня просто оставили силы.

Зрители в едином порыве поднялись со своих мест, чтобы поаплодировать, Кристина же не могла оторвать взгляд от красных полос ожогов на теле фаерщика. Они были не особенно заметны в полумраке, царящем на арене, да еще и на покрытой татуировками коже, и все же Кристина их видела – как видела и боль, которую пытался не показывать артист, кланяясь публике. Что-то в его представлении пошло категорически не так; артист не должен получать серьезные увечья во время своего представления!

На арене сгущался туман, циркачи готовились к финальному номеру, а Кристина следила за уходящим фаерщиком. Прежде чем за ним закрылся полог занавеса, она успела увидеть, что он едва не рухнул на землю, но его подхватили под руки и понесли прочь.

В белых клубах дыма, покрывших арену, раздался тоскливый, берущий за душу гудок поезда, а затем – мерный стук колес. Игрушечный поезд храбро ехал в густом тумане.

Внутри круга железной дороги откуда ни возьмись появилась одинокая вешалка. Еще мгновение – и рядом с ней возник белый клоун, тот самый, несмешной, который открывал представление. Тот самый, чьи глаза показались Кристине живыми на стене автобуса, а сейчас почему-то казались мертвыми.

Клоун снял с себя длинный серый плащ и повесил на вешалку. В мерный стук колес незаметно вплелась тихая, тревожная музыка. Клоун продел одну руку в рукав висящего на вешалке плаща, и вот уже казалось, что эта рука живет самостоятельной жизнью и принадлежит другому человеку. Рука осторожно обняла белого клоуна за талию. Тот вздрогнул, будто не мог поверить, что кто-то к нему прикасается, а затем нерешительно положил свободную руку на плечико вешалки. И вот уже в тумане, теперь поднявшемся до пояса, клоун танцевал с невидимкой в плаще, положив голову ему на плечо. От этой сцены веяло таким пронзительным одиночеством и такой бесконечной тоской по любви и близости, что Кристина вдруг с неудовольствием поняла: в горле образовался ком, а в глазах защипало. На короткий миг она почувствовала себя так, будто это она сейчас там, на арене, и это она танцует с плащом на вешалке, воображая на его месте близкого человека – и отчаянно желая тепла и любви.

О, как же высмеют ее за эти слезы Ольги!

Одной лишь мысли об этом было достаточно, чтобы прогнать непрошеную влагу из глаз – и начисто стереть всю магию представления. Когда Кристина снова взглянула на арену, все, что она увидела, – это несмешного белого клоуна в сером балахоне, который, стоя по колено в уже опадающих клубах искусственного тумана, медленно качался под музыку с вешалкой, на которой висел длинный плащ.

В свист игрушечного поезда и стук колес вкрадчиво вплелась тихая, тревожная музыка – и все больше нарастала. Нарастала не громкостью, а какой-то непонятной энергией, от которой, казалось, начинал вибрировать воздух. Из-под купола шатра на зрительный зал стал стремительно спускаться туман, и вот уже все вокруг было в белых клубах дыма, пахнущего сосновой смолой, тоской и костром.

Белый клоун все танцевал и танцевал со своим невидимым партнером, и эта сцена начала снова завораживать – почти против воли. Но на сей раз Кристина ей не поддалась; она сознательно сделала усилие, чтобы вырваться из незаметно затягивающих ее сетей номера. Задрала голову, чтобы разглядеть установки, которые делают туман, но ничего не увидела. Принялась рассматривать прожекторы и отмечать цветные полосы света, исходящие от каждого. Потом обратила внимание на то, как сильно поцарапаны носки огромных черно-белых туфель белого клоуна; н-да, похоже, дело-то у них в цирке совсем дрянь, костюмчик давно не обновляли.

Поезд издал последний пронзительный гудок, музыка резко оборвалась, погасли все прожекторы, кроме одного, выхватывающего грустную фигуру белого клоуна с вешалкой в обнимку. В полной тишине он снова оглядел зал, и на миг Кристине показалось, что клоун посмотрел прямо на нее. В его глазах смешались усталость, отчаяние, призыв и укор; этот взгляд словно пытался донести Кристине что-то очень важное – и в то же время признавал, что потерпел поражение.

Белый грим, ровным слоем покрывавший лицо клоуна, вдруг стал трескаться, словно старая штукатурка, и, крошась, падать на землю. Под облетевшими кусками грима показывалась ржавая кожа. Кристина вцепилась пальцами в края пластикового сиденья; зрелище осыпающегося кусками лица было невыносимо жутким, и она не понимала, почему никто вокруг не реагирует – не вскрикивает, не закрывает лицо, не вскакивает со своих мест.

– «Колизион», – с неприкрытой горечью сказал некогда белый клоун, чье лицо сейчас было похоже одну большую рану с ржавчиной вместо крови, – и исчез. Никаких игр со светом или туманом, никаких предметов, которыми пользуются фокусники для создания иллюзии исчезновения. Просто только что был в центре цирковой арены – и вот уже его нет, а на его месте в воздух поднимались, кружась и переливаясь, струи серебристых искр и растворялись в темноте под куполом.

Зрители разразились бурными аплодисментами. Кристина присоединилась, испытывая при этом непередаваемое облегчение, что все закончилось и больше не надо смотреть на трескающееся лицо, и необъяснимое чувство вины, как будто она только что кого-то очень подвела. Вот только она не знала, кого подвела и что именно сделала. Или не сделала…

Туман рассеялся, загорелся свет. Зрители недоуменно оглядывались; они ожидали какого-то завершения, веселой музыки и выхода всей труппы на поклон – разве не так должны заканчиваться цирковые, да и любые другие представления?

Но никто из циркачей не выходил и не было слышно никакой музыки. Арена оставалась пустой, и только в центре ее лежала вешалка с серым пальто, напоминая скомканную, измятую фигуру человека. Безжизненную фигуру.

Зрители растерянно потоптались – и потянулись к выходу. Все почему-то избегали смотреть на арену и на лежащее в центре пальто, и Кристина тоже. Она не могла отделаться от странного, нелепого ощущения, будто только что на их глазах погиб человек, и они все к этому как-то причастны.

* * *

Фьора положили прямо на пол, на наспех брошенные покрывала, и бестолково топтались рядом, пока Графиня, все еще в своем сценическом образе – в роскошном черном кружевном платье с капюшоном и с обилием серебряных украшений, невозмутимо и уверенно, как она делала вообще все что угодно, от предсказания судьбы в своем шатре до смены пробитого колеса автомобиля, раздавала распоряжения:

– Холодную воду. Бинты. Чистое полотенце. Быстро.

Негромкие приказы мигом разогнали собравшихся циркачей; было в Графине что-то такое, что почти против воли заставляло других подчиняться. Именно из-за этой ее неуловимой, но ощутимой силы у всех создавалось впечатление, что она старше, чем есть на самом деле, хотя Графине было всего-то двадцать с небольшим.

Громкий звук пощечины заставил Графиню на миг отвлечься от раненого, и она бросила взгляд на Кабара, а потом на ручейки крови, текущие по руке Рионы. Ни тот, ни другая этого не заметили: Кабар был слишком увлечен тем, что громко отчитывал свою ассистентку, а она – тем, что встречала его ярость. Никто из циркачей не вмешивался; они толпились возле Фьора и делали вид, что не замечают происходящего. Скандалы между напарниками считались таким же личным делом, как ссоры между супругами, – влезать себе дороже.

– Идиотка! – заорал невысокий черноволосый метатель ножей прямо в лицо девушке, совершенно не беспокоясь о том, что устраивает отвратительную сцену, которую к тому же все видят. – Ты что, быстрее шевелиться не можешь? Ты должна была быть левее!

– Я делала все точно по схеме, ни одной ошибки в движениях, ты, неуклюжий медведь! – выплюнула Риона, держась за щеку. Рана на руке затягивалась, края кровавых ручейков застывали коричневой корочкой и стягивали кожу. – Для разнообразия в следующий раз попробуй смотреть, куда бросаешь нож!

– Для разнообразия попробуй делать то, что от тебя требуется: настроиться на меня. Это твоя единственная обязанность как моей ассистентки! Единственная! Ты должна меня чувствовать! Должна знать, куда летит мой нож!

– Это двустороннее движение. Чтобы я чувствовала тебя и твои ножи, ты должен чувствовать, где я… Чуть правее, и ты мог бы меня убить!

– Невелика потеря! Корова неповоротливая!

– Да что ты говоришь? Типа без меня ты тут надолго задержишься?

– Эй, – не удержавшись, вмешался рослый широкоплечий Вит с татуировкой на выбритой голове. – Полегче!

Риона одарила непрошеного заступника недовольным взглядом и прошипела:

– Тебя тут еще только не хватало…

Но ее слова остались неуслышанными, потому что немедленно вскинулся Кабар:

– Не лезь! Будет своя партнерша – делай с ней что хочешь. Хотя какая тебе напарница? Лампочка – твоя партнерша, – хохотнул он и снова повернулся к Рионе. – А ты! Твоя неуклюжесть могла привести к моему удалению! Да и твоему тоже, мы же с тобой в одной связке. Хорошо еще, что никто из зрителей не заметил, как тебя поцарапало, а то нам конец. Нам обоим.

– Да пошел ты, – процедила Риона, резко, так, что взметнулись пряди розовых волос, развернулась и пошла прочь, держась за щеку. Вит качнулся было, словно хотел пойти за ней следом, но так и остался на месте, остановленный предупреждающим взглядом, который она бросила на него через плечо. Остальные расступались, молча освобождая Рионе дорогу и отводя взгляды в сторону.

Принесли мокрые компрессы, Графиня приложила их к ожогам, и Фьор вскрикнул.

Кабар посмотрел на фаерщика сверху вниз и пренебрежительно фыркнул:

– Идиот. Поджечь самого себя? Это ж надо до такого додуматься!

– Выбор у него был не радужный. Или поджечь себя – или удалиться. Он выбрал первое. Ты бы поступил иначе? – спросила Графиня.

– Начнем с того, что я бы никогда не потерял свой главный навык.

– Да у тебя с ним и так неважно, – прямо сказала ему Графиня. Большинство боялись говорить неприятные вещи Кабару в лицо, опасаясь его взрывного нрава. Но только не Графиня. – Ты сегодня запросто мог удалиться; я видела ваш сектор, вы до многих не достучались после того, как ты ранил Риону.

– Я ранил? – взвился метатель ножей. – Она сама виновата!

– Ну да, это все она, а ты весь такой непогрешимый и в белом, – насмешливо протянула Графиня и, прежде чем Кабар успел возразить, продолжила: – Но если бы ты не был таким самовлюбленным индюком, ты бы понимал, что на самом деле она очень хороша!

– Очень хороша! – презрительно скривился Кабар. – Ты ее видела?

– Видела. Потому и говорю. В других руках ей бы цены не было.

– Намекаешь, что недостаточно хорош? – ощетинился метатель ножей.

– Нет, не намекаю, – спокойно ответила Графиня и заботливо промокнула взмокший от боли лоб Фьора. – Говорю прямым текстом. Вы должны работать в паре, именно так у вас получится достигнуть лучших результатов. Но ты на это неспособен.

– Я? Неспособен работать в паре? – все больше разъярялся Кабар. – И кто мне это говорит? Гадалка-шарлатанка, слишком старая, чтобы делать что-то более стоящее, чем смотреть в хрустальный шар?

Серо-голубые глаза Графини угрожающе сверкнули.

– Сбавь обороты, Кабар, – приказала она; голос был тихим, но именно от этого почему-то казался особенно зловещим. – Настойчиво советую быть тебе повежливее, причем не только со мной, но и с Рионой, если не хочешь лично познакомиться с кое-какими обитателями глубинных слоев сна. Я тебе это запросто устрою.

Свои слова Графиня подкрепила коротким взмахом руки, и серебряное кольцо на пальце на миг вспыхнуло – и тут же погасло, оставив после себя легкий черный дымок в воздухе. И Ка-бар отступил. Правду говорила Графиня или вводила в заблуждение, как доверчивых, готовых к чуду зрителей, создавая им что в своем шатре, что на арене иллюзию волшебства и предсказывая судьбу, он проверять не собирался. В цирке происходило достаточно необъяснимых даже для самих циркачей вещей, так что всегда стоило допускать даже самое невероятное.

Из-под плотных полосатых кулис просачивались тонкие струйки тумана и доносился тревожный гудок поезда; там, на арене, заканчивал свое выступление Сол – и этим завершал каждое шоу. Так сказать, наносил последний удар по самым стойким и безнадежным, до которых не сумели достучаться остальные.

Фьор со стоном попытался сесть – и тут же откинулся назад, закусив губу.

– Найдите что-нибудь, что можно использовать как носилки, – распорядилась Графиня и удивленно подняла голову, когда поняла, что никто не бросился исполнять приказ.

Циркачи столпились у кулис и смотрели сквозь щелки на арену.

– Что случилось? – требовательно осведомилась Графиня.

Повернулась одна из девушек-эквилибристок; на покрытом золотой краской лице застыл ужас.

– Удаление, – дрожащим голосом ответила она.

– Кто? – спросила Графиня, смертельно побледнев. Она уже знала ответ.

– Сол.

* * *

Кирюши на своем месте не оказалось, и Кристина почувствовала укол тревоги. Обычно брата можно было оставить на одном месте, сказать ему никуда не уходить – и быть уверенной, что, даже если вернешься через два часа, он будет послушно там ждать, неподвижный, словно садовый гномик, воткнутый в землю. Но иногда ему могло что-то взбрести в голову, и он мог запросто уйти из дома, никому ничего не сказав, а мать сходила с ума, разыскивая его по всем близлежащим дворам.

Похоже, Кирюша снова решил выкинуть такой номер.

«Ну почему, почему из всех дней именно сегодня?» – со злостью думала Кристина.

Ольги уже добавили ее в групповой чат и скинули адрес, куда пойдут после кафе. Все, что хотела Кристина, – это как можно скорее отвести брата домой и скинуть эту обузу на руки маме, а потом наконец-то первый раз в жизни пойти посидеть в компании одноклассников! И вот пожалуйста, даже тут этот мелкий идиот снова ей все портит!

– Ты чего мечешься? – насмешливо спросила Ольга-блондинка.

– Брат куда-то подевался, – пробормотала не на шутку встревоженная Кристина.

– Значит, не придешь к нам? – как-то слишком нарочито опечалилась Ольга-шатенка.

– Приду, – заверила Кристина. – Он, наверное, домой пошел. Я сейчас мигом, сбегаю удостоверюсь, что он там, – и сразу к вам.

– Ну, давай. Мы тебя ждем!

Не теряя времени, Кристина заторопилась к выходу, бесцеремонно расталкивая по пути других зрителей, выходивших из шатра. На улице внимательно огляделась – вдруг Кирюша где-то здесь? Заглянула в палатку, где до представления детям разрисовывали лица; в ней было пусто.

Торопливо выходя из палатки, Кристина налетела в кого-то в толпе, автоматически извинилась и продолжила бы идти дальше, не схвати ее кто-то за руку и не спроси:

– Вы в порядке?

Нехотя глянув на собеседника, Кристина увидела черноволосого циркача с лицом, густо покрытым серебром.

– Да, спасибо, – бросила она, почти машинально пытаясь сообразить, в каком номере он был задействован. В отличие от ярких костюмов остальных, на этом артисте были лишь свободные черные штаны-трико и самая обычная куртка, накинутая на голое тело. Неужели тот самый «черный ангел», летавший на воздушных полотнах?

– Кого-то потеряли? – продолжил расспросы воздушный гимнаст.

– Брата, – рассеянно ответила Кристина. Мельком подосадовала, что упускает отличную возможность поболтать с так впечатлившим ее артистом – и снова из-за Кирюши! – но все же не стала дожидаться ответа, высвободилась из вежливой хватки и торопливо пошла дальше, разглядывая толпу. В ней так легко затеряться! Особенно маленькому мальчику. Очень хотелось закричать: «Кирюша!» – в надежде, что брат отзовется, но Кристине было неловко устраивать сцену, ведь она непременно окажется в центре внимания.

Встав в сторонке, Кристина снова внимательно оглядела расходящихся зрителей и, убедившись, что Кирюши среди них не видно, решила идти домой. Если он уже там, ох она ему устроит! И не посмотрит, что он весь такой особенный и не всегда понимает, что творит. Да, может, чего-то он и не понимает, но, может, это просто потому, что никто ни разу не пытался хорошенько вправить ему мозги, а только сюсюкают с ним. Вот наорет она на него разок, и, глядишь, запомнит на будущее, что нельзя так пугать близких и уходить, никого не предупредив.

По пути домой Кристина репетировала все, что выскажет своему братцу. Мысль о том, что его может не оказаться дома, она гнала прочь, но та упорно возвращалась. Какой скандал устроит мама, когда узнает, что Кристина потеряла Кирюшу, просто страшно представить!

Коротко звякнул телефон, Кристина увидела, что в групповом чате появилось новое сообщение: фотография двух Ольг, сидящих в кафе в тесной компании. Некоторые лица были Кристине знакомы, а некоторых она никогда не видела. И самое главное, Фил тоже был там. «Не хватает только тебя, Кристи», – появилось новое сообщение.