скачать книгу бесплатно
Рубеж апокалипсиса. Часть 3. Исход
Алексей Яшин
Привычный мир разрушен, а новый оказывается совершенно недружелюбным к выжившим. От того, насколько они впишутся в постапокалиптическую реальность, будет зависеть не только будущее их окружения, но и собственная жизнь. Постоянно балансируя на грани возможного, героям романа с самой первой страницы приходится делать очень непростой выбор. Грядущее выглядит туманным, однако найти просветы в этой непроглядной мгле вполне реально и по силам абсолютно каждому.
Рубеж апокалипсиса. Часть 3. Исход
Алексей Яшин
Редактор-корректор Елена Сафронова
Дизайнер обложки Алексей Яшин
Сайт автора WWW.YASHIN.PRO
© Алексей Яшин, 2021
© Алексей Яшин, дизайн обложки, 2021
ISBN 978-5-0055-6448-1 (т. 3)
ISBN 978-5-0055-5907-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Когда в крошечной комнатке Генри Келлера зазвонил телефон, мужчина крепко спал. Резкий дребезжащий звонок заставил его мгновенно вскочить и броситься к трубке. Этот звонок никак нельзя было пропустить: аппарат был предназначен для связи с командованием и использовал многократно защищенные от любых повреждений линии связи. В течение нескольких минут в помещении были слышны лишь короткие «да», «так точно» и «вас понял», после чего слегка нагревшаяся трубка с довольно громким треском вернулась на свое место. Мистер Келлер еще несколько мгновений осмысливал полученные указания и принялся одеваться, включив весь имеющийся в его распоряжении свет на полную мощность.
Будучи командиром небольшого спецподразделения швейцарской армии, он имел привилегию в виде отдельной комнаты. Его бойцы располагались в помещении по соседству, а все вместе они находились в одном из подземных бункеров в Альпийских горах. Эти скалы лишь внешне смотрелись как величественные творения природы и подобно магниту привлекали туристов со всего света. На самом деле многие хребты представляли собой некое подобие знаменитого швейцарского сыра и были изрыты тоннелями, бункерами и секретными убежищами. После недавних апокалиптических событий внутри дислоцировалась большая часть армейских подразделений вместе с техникой и командами обеспечения. Другие подобные места были заняты жителями, лишившимися крова: страна хоть и не сильно пострадала от планетарного катаклизма, но местами разрушения все же присутствовали. Некоторые поселения были уничтожены мощнейшими землетрясениями, а ураганный ветер, сопровождающий сдвиг литосферных плит, почти сутки проверял на прочность дома добропорядочных швейцарцев. Большей части страны хотя бы удалось избежать мощного цунами, шедшего со Средиземного моря: Альпы послужили надежным щитом от бурлящего потока, оставляющего после себя лишь разрушения и территории, заваленные толстым слоем песка, грунта и обломков цивилизации.
Обычно командование использовало отряд Келлера для особых и деликатных миссий, которые, как правило, никогда и нигде не афишировались и о которых знал лишь узкий круг посвященных. Не был исключением и этот раз. Еще раз прокрутив в голове полученный приказ, мужчина перевел взгляд на стену, где в специальном стеллаже находился весь арсенал его личного оружия. После некоторого размышления он выбрал два пистолета с удлиненными стволами и самую мощную штурмовую винтовку с дополнительным фонарем и подствольным гранатометом. Бронежилет отлично принял форму его тела, а магазины с патронами существенно утяжелили экипировку. Каска имела явные следы боевого применения, но ее Келлер ни в какую не хотел менять на новую, так как считал ее чем-то вроде личного талисмана. В полной боевой готовности офицер покинул свою комнату и уже через считанные секунды стучал прикладом по металлической душке кровати, заставляя своих подчиненных быстро отойти от сна и выслушать подробности их новой операции.
– Значит так, бойцы, от командования поступило новое распоряжение, – Келлер удостоверился, что абсолютно все проснулись и готовы внимать его указаниям. – Через два часа мы должны выдвинуться в сторону итальянской Флоренции. Там мы поступим в полное распоряжение представителя Ватикана отца Фернандо. Предварительная задача – найти в окрестностях города некий груз, любой ценой охранять его от возможных посягательств и, погрузив в вертолет, доставить в пункт назначения. Все подробности – на месте. Это значит, Акерманн, что ты нацепишь на нашу вертушку все дополнительные баки, какие только возможно. Фогель и Франкхаузер тебе помогут. Бергер и Хорст займутся экипировкой, Мюллер на складе возьмет для отряда сухпайки из расчета на три дня. Через час всем доложить о готовности. Вопросы есть?
– Майор, а вариант экипировки какой? – задавший вопрос внимательно изучал одежду и оружие своего командира.
– Хороший вопрос, Бергер, – мужчина выдержал небольшую паузу и задумчиво посмотрел на шкаф с обмундированием, – если бы мы имели дело с простыми террористами, то хватило бы и обычной. Но тут все же слуги Господа, поэтому готовь максималку.
– Полное распоряжение, майор… Это значит, что на месте нами будет командовать какой-то святоша?
– Да, Фогель, это именно так, – Келлер отставил винтовку в сторону и чуть ослабил застежку бронежилета. – Полное распоряжение, это значит, что даже если он прикажет тебе застрелиться, твоей задачей будет не пререкаться и не умничать, а лишь уточнить, в какую конкретно часть башки тебе нужно будет стрелять.
– Ни разу еще не приходилось служить под командованием священников.
– Мне тоже, но все когда-то бывает впервые.
– А что за груз такой, есть какая-нибудь информация? Он хоть в вертолет влезет?
– Как меня заверили, Акерманн, в твою вертушку влезет, – в подтверждение своих слов Келлер утвердительно кивнул головой, хотя имел эту информацию лишь со слов своего начальства. – А вот что за груз – мне неизвестно, возможно, отец Фернандо внесет кое-какую ясность.
– Судя по всему, что-то очень важное, если за ним вооруженный отряд посылают. А раз это мы, то еще и секретное. Главное, чтобы без всякой радиации – для меня мой «стояк» важнее всего остального.
– А ты, Мюллер, вставь кольцо в пупок и привязывай к нему свой «стояк»! – Бергер дождался момента, когда все смехом отреагируют на его шутку. – Только, боюсь, слишком длинная веревка потребуется, не найдешь ты такую.
– Довольно болтовни, занимайтесь уже делом, – Келлер вновь взял в руки винтовку и направился к выходу. – Через час доложить о готовности, а я запрошу у диспетчеров погоду и займусь прокладкой маршрута, – с этими словами мужчина покинул помещение, в котором немедленно началась суета солдат, заинтригованных не совсем обычным приказом начальства.
Место для посадки Акерманн нашел довольно быстро – предусмотрительный священнослужитель подсвечивал его лазерной указкой. Оговоренная в приказе точка располагалась в двадцати километрах севернее Флоренции, где и до глобальной катастрофы не было никаких селений, а теперь и вовсе была сплошная пустошь, покрытая толстым слоем морского песка и ила. Отец Фернандо оказался низкорослым и на редкость неразговорчивым мужчиной средних лет, суетливо пританцовывающим вокруг небольшой возвышенности. Приземлившийся команде он объяснил, что, согласно всех имеющихся у него данных, именно здесь находится небольшой грузовичок с особо ценным грузом Ватикана, так не вовремя попавший под волну средиземноморского цунами. Обычно закрытые от посторонних глаз библиотеку и секретное хранилище Святого Престола эвакуировали в швейцарские горные бункеры в несколько этапов, но часть экспонатов затерялась в пучине разбушевавшейся стихии. Отдельные грузовики так и остались ненайденными, но конкретно этот удалось обнаружить по установленному на грузе маячку. Бойцы Келлера немедленно принялись откапывать металлический кузов саперными лопатками, причем отец Фернандо чуть ли не голыми руками помогал им, полагая, что таким образом он значительно ускоряет процесс. После полутора часов упорных трудов удалось освободить почти половину машины, которая под тоннами песка и глины сильно потеряла свою форму, но безвозвратно не сплющилась. Искореженные дверцы кузова не получилось открыть даже с помощью ударов прикладами, пришлось меткими выстрелами сбивать перекосившиеся петли. После каждого залпа священнослужитель истово крестился и исступленно призывал солдат быть максимально осторожными. Наконец, лишенные абсолютно всех креплений дверцы рухнули рядом с автомобилем, и несколько любопытствующих лиц буквально пожирали глазами содержимое кузова. Внутри стоял всего один большой деревянный ящик, размером с пару стиральных машинок. Стихия не пощадила и его, с силой швырнув о металлический борт и отколов довольно солидный кусок древесины. Внутри поврежденного контейнера что-то блестело, но рассмотреть подробности ни у кого не было возможности: выдав на родном языке целую тираду, тщедушный священнослужитель растолкал столпившихся солдат, каждый из которых был едва ли не на голову выше итальянца. Мужчина набросил на ящик большой кусок ткани, мгновенно скрыв от любопытных глаз его содержимое. Разочарованные бойцы, повинуясь приказу Келлера, отошли в сторонку и наблюдали, как отец Фернандо суетится вокруг свой драгоценной находки. Окрестности, погребенные под слоем принесенного морем грунта, были совершенно безлюдны и не представляли никакой опасности: вооруженные до зубов военные никак не могли взять в толк, зачем потребовалось их участие в такой простой операции, когда можно было обойтись и силами местных помощников. Командир быстро прервал все измышления и заставил своих подчиненных умолкнуть: у него имелся четкий приказ, а значит, быстрое и безопасное выполнение миссии действительно важно. Извлечь контейнер наружу оказалось очень непростым занятием: тот был настолько тяжелым, что семь взрослых тренированных мужчин с трудом могли управляться с такой ношей. Будучи пилотом, Акерманн уже сомневался, что сможет поднять свой вертолет, отягощенный подобным грузом. Маленький священнослужитель ни на шаг не отходил от контейнера и не позволял никому сделать даже попытку заглянуть под натянутое полотно. Для того чтобы затащить ящик в вертушку, пришлось сооружать целую конструкцию: солдаты нагребли к открытому люку песчаную насыпь и, используя оторванную дверцу автомобильного кузова как сани, буквально завезли контейнер внутрь винтокрылой машины. После недолгих вычислений, большая часть из которых были весьма приблизительными, пилот заверил Келлера, что с такой нагрузкой он сможет взять с собой лишь троих. Кандидатура одного из пассажиров даже не обсуждалась: представитель Ватикана ни за что бы не оставил свой драгоценный груз. Фогеля и Франкхаузера майор назначил сопровождающими, а оставшиеся члены группы во главе с ним должны были двигаться на север, где Акерманн планировал их забрать вторым рейсом примерно через сутки. Когда все позиции были распределены, командир отряда все же решился и отвел ничего не понимающего священнослужителя в сторонку.
– Святой отец, многие наши миссии мы обычно выполняем вслепую, как правило, не вникая в нюансы и подоплеки, но теперь, – военный практически навис немым вопросом над субтильным собеседником, – пожалуйста, ответьте, ради чего вся эта суматоха и что же все-таки внутри этого ящика?
– Внутри ящика… – отец Фернандо неожиданно выпрямился и стал значительно выше, чем казался до этого, – Внутри ящика, сын мой, всего-навсего Ковчег Завета! – после некоторой паузы мужчина внимательно посмотрел на крайне удивленное лицо офицера. – Вот только распространяться об этом я не советую – вам все равно никто не поверит!
* * *
Очередной приступ боли заставил Андрея остановиться. Мужчина оперся на ручку складной тележки с примотанной к ней большой пластиковой канистрой. Внутри емкости бултыхалась чистейшая вода, которую он набрал в глубокой подземной скважине. Этот источник в паре километрах от их дома организовала группа очень инициативных энтузиастов, имеющая доступ к мобильной бурильной установке, необходимым материалам и обладающая опытом оборудования скважин. Набор воды был совершенно бесплатным, вот только качать насосом приходилось самостоятельно вручную – электроснабжения в городе по-прежнему не было и в обозримой перспективе о нем можно было даже и не вспоминать. МЧС и военные старались обеспечить жителей водой и продуктовыми наборами, но обычно там выстраивались очереди еще больше, чем у альтернативных источников водоснабжения.
По прошествии месяца с момента глобальной планетарной катастрофы миллионный город выглядел так, словно подвергся мощному вторжению совершенно недружелюбной армии с предварительным применением массированной бомбардировки и артиллерийской подготовки. Каждое пятое здание лежало в руинах, не выдержав напора землетрясения, продолжающегося почти целые сутки. Большинство дорог и улиц так и оставались в плачевном состоянии, непригодном для движения. Армии, МЧС и добровольцам удалось немного восстановить лишь несколько основных проспектов, остальные же представляли собой замысловатую паутину труднопроходимых тропинок. Горожане стихийно оборудовали себе проходы сквозь руины и трещины в асфальте: где-то ямы и неровности были засыпаны и выровнены с помощью строительного мусора, глины и обломков асфальта, а через некоторые трещины прокладывались замысловатого вида мостики, зачастую изготовленные из очень необычных материалов. Складывалось впечатление, что отдельные группы жителей будто соревновались в оригинальности конструкции этих проходов: местами в них угадывались отдельные элементы домашней мебели, кое-где для этих же целей использовали части автомобилей и различных механизмов, получивших шанс послужить даже после безвременной смерти, а где-то были задействованы стеллажи и полки из опустевших близлежащих магазинов. Изначально ходить по таким переходам было жутковато. Периодически под чьим-нибудь весом все строение обрушивалось, и редко такая авария обходилась без травм. Однако, как это обычно и бывает, сама жизнь внесла все необходимые корректировки в «народные проекты», и спустя месяц по этим переходам уже можно было передвигаться даже вместе с тележкой, не опасаясь сломать себе что-нибудь жизненно важное.
За месяц после катаклизма абсолютно каждый житель мегаполиса успел оценить громадную ценность такого ресурса, как электричество. На потоке невидимых глазу электронов оказался завязан практически каждый вздох горожанина, привыкшего к комфорту и благам, которые давал прогресс и техногенная цивилизация. Теперь опустевшие розетки были лишь грустным декором, на которые смотрели с нескрываемой ностальгией. Больницы, пункты питания и места временного размещения запитывались в экономичном режиме с помощью мобильных бензогенераторов, также повезло и другим, жизненно важным учреждениям. Остальные выжившие довольствовались свечами и фонарями, ресурс и запас которых иссякал буквально на глазах. Во многих местах города разворачивались полевые кухни, однако чуть ли не в каждом дворе был организован свой собственный «ресторан». Долго, конечно, такое продолжаться не могло, однако пока еще была возможность, добыв определенное количество дров, вскипятить чайник и сварить или пожарить себе что-нибудь из быстро уменьшающихся домашних запасов продовольствия. Вечерами у таких импровизированных очагов зачастую собирался чуть ли не весь дом: жильцы тащили кто что может и часами обсуждали случившееся, запивая отчаяние бледным, но горячим чаем и заедая голод свежесваренной гречкой с тушенкой, при том что мясных волокон в ней с каждым днем становилось все меньше и меньше. Прячась среди многочисленных руин, бродячие коты и собаки в терпеливом ожидании держались на почтительном расстоянии: кто-нибудь из сердобольных жильцов все равно оставлял после себя отдельную порцию-другую еды для меньших братьев, ряды которых постоянно пополнялись оставшимися без дома или хозяев Шариками и Мурками. Отдельные горожане готовили еду дома, используя походные газовые плитки и запас баллонов, однако и эта роскошь была не вечной: запас газа быстро таял, а восполнить его было неоткуда. У собирающихся снаружи все чаще в разговорах звучала тема неумолимо приближающейся зимы, однако почти никто не представлял себе процесс выживания в условиях надвигающихся холодов и разрушенной инфраструктуры. Все вопросы на эту тему, адресованные к представителям МЧС и другим специализированным структурам, пока оставались без конкретных откликов: с показной уверенностью в голосе людей призывали не волноваться и отвечали, что соответствующие меры уже разрабатываются, однако им никто особо не верил. Было отчетливо видно, что к настолько глобальной катастрофе никто не был готов, а соответствующих протоколов просто-напросто не существовало в природе.
Андрей еще раз поправил толстые резиновые лямки, удерживающие двадцатилитровую канистру на тележке, и двинулся дальше. Ему предстояло преодолеть еще половину пути до квартиры, где он с женой Мариной по-прежнему делил жилище со своим давнишним товарищем Александром, его подругой Женей, кошкой Роськой и котом Каспером. Женская часть их «коллектива» трудилась волонтерами и ежедневно разносила еду и воду по квартирам пенсионеров и многодетных семей, чередуя свою деятельность с работой в общественной столовой. Саша помогал разбирать завалы и восстанавливать дороги. Травмы Андрея, полученные им в пиковый момент катастрофы, заживали крайне медленно и при излишнем напряжении вновь открывались, украшая одежду кроваво-красными кляксами. Из-за всего этого тяжелым трудом он заниматься не мог, а Марина и вовсе была против таких «героических подвигов» на данном этапе. Чтобы не чувствовать себя иждивенцем, мужчина взял на себя обязанность обеспечивать их большую «семью» питьевой водой. За это время друзья приноровились экономно использовать столь ценный ресурс – двадцатилитровой канистры им обычно хватало на пару дней. С учетом расстояния и немаленькой очереди к живительному источнику, на всю процедуру уходило не менее трех часов, а временами и больше. Также мужчина взял на себя функции повара, благо газовая плитка с внушительным запасом баллонов в наличии имелась, как и запас продуктов. В такие моменты кот с кошкой неизменно составляли Юрьеву компанию, стараясь не пропустить момент, когда очередная банка консервов освободится от своего содержимого и появится возможность вылизать вкусные остатки.
Андрей катил тележку позади себя, это позволяло ему больше внимания уделять дороге и окружающему виду. Вокруг него складывалась ставшая вполне привычной картина: на фоне полуразрушенного мегаполиса вынужденно лишенные постоянных занятий люди разделились на несколько категорий. Одни, подобно Юрьеву, добывали и тащили в сторону своей «норки» кусочек какого-нибудь полезного ресурса. Другие, как Саша или Марина с Женей, были заняты чем-либо общественно полезным, добавляя городской агломерации еще большую схожесть с муравейником. Третьи кучковались возле какой-нибудь значимой «точки сбора», будь то простой костер, пункт раздачи продуктов и воды или просто особенно эмоциональный горожанин, который имел ответы абсолютно на все вопросы либо, на худой конец, точно знал, кто во всем этом «безобразии» виноват. Зачастую третья категория производила шума и энергии столько же, сколько первые две, и при этом со стопроцентной уверенностью полагала, что все структуры власти просто обязаны в кратчайшие сроки сделать все так, «как было раньше». Состоящие из военных, полиции и добровольцев патрули уже давно отмахивались от этого контингента, как от назойливых мух, предпочитая игнорировать набившие оскомину вопросы из разряда – «ну когда же все это кончится?»
Задумавшись о своем, Юрьев едва не провалился в огромную трещину посреди дороги. Еще несколько часов назад здесь присутствовал рукотворный мост, под который приспособили старые гаражные ворота, и вот теперь они лежали внутри провала, лишая возможности перейти на другую сторону. Вспоминая, что совсем недавно был довольно ощутимый толчок, мужчина развернулся и двинулся в направлении следующего мостка, надеясь, что хотя бы он остался на своем месте. Короткие землетрясения происходили по несколько раз в день, создавалось впечатление, что земная кора испытывает некоторый дискомфорт в своем новом положении и периодически вздрагивает, поудобнее пристраивая тот или иной участок своей поверхности. Каких-то серьезных последствий эти толчки обычно не имели, так как все, что могло разрушиться, уже разрушилось, однако некоторые особенно хлипкие конструкции все же изредка страдали, хотя их достаточно быстро возводили заново. Подобные ситуации были не редкостью, и Андрей совершенно не расстроился, что ему придется пройти лишних триста метров. Не удивил его и небольшой квадрокоптер, неспешно пролетавший мимо и на пару секунд зависший прямо над трещиной. С помощью этих портативных разведчиков власти отслеживали ситуацию в городе и пытались оперативно реагировать на нее. Это было дешевле и проще, чем использовать вертолеты, а многочисленные камеры наблюдения, понятное дело, в данный момент были совершенно бесполезными украшениями покосившихся столбов со свисающими лохмотьями оборванных проводов.
Уже на подходе к дому Юрьев обратил внимание на довольно большую стаю птиц, которая, описав круг над крышей соседнего дома, в полном составе приземлилась на нее, чтобы спустя полминуты в точности повторить свой маневр. Складывалось впечатление, что пернатые находятся в полной растерянности и в этот, привычный для перелетов, осенний месяц они совершенно потеряли ориентацию и не понимают, куда им теперь лететь. Мужчина остановился возле своего подъезда и пристально вгляделся в дневное небо. Видимых признаков приближения большой беды пока еще не наблюдалось, однако Андрей знал, что не самые приятные перемены уже на подходе и скоро такой цвет неба станет для жителей планеты недоступной роскошью.
* * *
– Судя по запаху, ты что-то сварганил из остатков картошки, – Шевченко на секунду задержался возле открытой двери и громко чихнул. Ошметки бетонной пыли на одежде мгновенно отреагировали на это и на пару секунд создали вокруг пришедшего мутную и почти непроницаемую для глаз серую ауру. Мужчина чихнул еще раз и принялся виновато отряхиваться прямо в подъезде.
– Может, ты лучше это на улице сделаешь? – Андрей наполовину прикрыл входную дверь, чтобы пыль не летела внутрь квартиры.
– Да я всю дорогу до дома себя обхлопывал, прохожие даже подозрительно косились, думали, наверно, что я какой-нибудь мазохист-одиночка, – Саша перестал лупцевать свою одежду и, отодвинув друга в сторону, протиснулся внутрь. – Лучше я прямо в коридоре все с себя сброшу, эта пыль, похоже, впиталась в ткань навсегда, так просто от нее не избавишься.
– Хорошее решение! – Юрьев посторонился, освободив пришедшему пространство. Со стороны кухни за их маневрами внимательно наблюдали две пушистые мордочки, но как только раздался громкий шелест снимаемых вещей, рыжая физиономия моментально исчезла – Каспер совершенно не любил громкий шум и старался прятаться от него любыми доступными методами.
– Мне в этих шмотках ни в коем случае нельзя под дождь попадать, – Шевченко старался аккуратно избавляться от вещей. – Цементная пыль схватится, и я превращусь в неподвижный памятник самому себе.
– Главное – в этот момент занять правильное положение, а то застынешь в неприличной позе, и даже голуби над тобой ржать будут, – Юрьев закрыл входную дверь и направился в сторону кухни, оставив раздевающегося и продолжающего источать клубы серой пыли друга в гордом одиночестве.
– Сегодняшний день выдался каким-то особенно трудным! – когда за обеденным столом собрались все, Женя первая решила поделиться впечатлениями прошедшего дня. – Трудным не с физической точки зрения, тут как раз все, как обычно. День был эмоционально тяжелым, хотя и в другие дни особых поводов для радости тоже нет.
– Что случилось? – Шевченко не донес до рта вилку с жареной картошкой и вопросительно взглянул на подругу. Марина продолжала ужин как ни в чем не бывало: то, что хотела поведать Женя, она уже знала. Андрей тоже спокойно отреагировал на слова девушки, за последнее время он уже привык к душераздирающим историям и, как он сам себе откровенно признавался, потихоньку начал немножко черстветь по отношению к происходящему вокруг.
– Да в очередной раз относила тут продуктовый набор одной старушке. Анастасия Сергеевна ее зовут. Милая такая, интеллигентная бабулька, очень спокойная, вежливая, ну и поговорить за жизнь любит, – Женя быстро закинула в себя несколько вилок с горячей картошкой и продолжила. – Так вот, у нее есть, а точнее был двадцатипятилетний внук, который жил неподалеку. Его родители давно переехали в другой город, а он тусовался здесь, снимал квартиру с друзьями. Нигде не работал, последние годы буквально жил в Интернете.
– Дай угадаю, – Саша насаживал на вилку наиболее зажаристые картофельные дольки, которые любил больше всего, – он был блогером и жил за счет подписчиков и лайков.
– Ну да, как-то так, – Женя утвердительно кивнула головой. – Вот только, по словам бабули, он снимал какие-то «пранки-розыгрыши», за которые его иногда даже били, но при этом и заработки были немаленькие.
– И опосля катастрофы этот ручеек иссяк! – Андрей попытался изобразить на лице страдальческую мину, но получилось, скорее, смешно, чем печально.
– Да, именно так. Мало того, у него ума не хватило на то, чтобы даже в сложившейся ситуации прекратить заниматься этой дуростью. Он различными способами умудрялся заряжать свой смартфон и с такими же своими друзьями-дебилами продолжал снимать различные подставы и розыгрыши, так сказать, «на будущее». Надеялся, что в самое ближайшее время Интернет вновь заработает, а у него уже и материал заготовлен, – Женя отложила вилку и откинулась на стуле. – Все я рассказываю со слов Анастасии Сергеевны, этот балбес периодически забегал к ней пожрать и откровенно делился своими похождениями и планами.
– Мир, как говорится, в труху… Миллионы погибли, остальные скорбят и пытаются хоть как-нибудь наладить жизнь, а кто-то продолжает существовать с напрочь отключенными мозгами и даже на чужом горе хочет поймать порцию нездорового ажиотажа, – Марина тоже доела свою порцию и немного отодвинулась от стола.
– Попробую угадать, – Андрей постучал костяшками пальцев по столу, – за тупые и совершенно неуместные шуточки этих мудаков кто-то хорошенько отдубасил до полусмерти.
– Типа того, – Женя обвела взглядом своих друзей, на лице каждого явно просматривалась гримаса презрения, – двух его друзей избили так, что они сейчас лежат в госпитале и однозначно останутся инвалидами на всю жизнь…
– Вот ведь уроды, только больничные койко-места занимают зазря…
– Сашка, не перебивай, – девушка раздраженно толкнула Шевченко, – бабулькиного внука нашли мертвым под его же окнами. Следователи разбирались ровно десять минут, резюмировали, что тот сбросился с двенадцатого этажа сам, в причину особо не вникали, а на следы побоев никто и внимания не обратил. Дело быстренько закрыли, а парня после опознания оперативно кремировали в передвижном крематории.
– А чему тут удивляться, времена сейчас тяжелые, и они влекут за собой трудные, но быстрые решения, – Юрьев включил газовую плитку и поставил на нее чайник. – Нет времени заморачиваться на всяких ничтожеств. Он, судя по твоему рассказу, и при жизни был полным нулем. Стер он сам себя из списка живущих или кто помог – уже роли не играет, в общей сумме он либо совсем ничего не значил, либо даже отрицательно влиял на конечный результат. В критические моменты жизнь сама все расставляет на свои места, а судьба этого утырка меня как-то не волнует.
– Так-то оно так, но мне бабульку жалко, – Женя наморщила лоб и сжала губы. – Она, возможно, и понимает, что такой итог вполне закономерен, но все равно расстраивается и плачет.
– Ничего, выплачет свое и будет жить дальше, – Марина взяла девушку за руку. – В другое время это воспринималось бы по-иному, а сейчас общий фон и так пропитан трагизмом, не стоит лишний раз вгонять себя в уныние, тем более не в этом случае.
– Давай, я немного разбавлю эту грустную ноту, – Шевченко взглянул на плитку, где голубые языки пламени обволакивали дно эмалированного чайника. – Вот попробуйте отгадать, что мы сегодня умудрились откопать?
– Что, неужели сейф, набитый золотом и бриллиантами? – Юрьев принялся расставлять чашки на стол.
– Черт, Андрюха, ты уже в который раз всю интригу обламываешь! – Саша с силой ударил по столу, заставив чайную посуду жалобно звякнуть.
– Ну извини, просто от балды ляпнул, – хозяин дома смущенно пожал плечами. – В следующий раз дам вначале другим высказаться. А что, реально сейф?
– Почти… Мы отрыли инкассаторский броневик вместе со всем содержимым!
– И инкассаторы там тоже были?
– Да, Женечка, правда, слегка не живые! Впрочем, и машина была сплюснута так, что была нам по пояс, – мужчина направил задумчивый взгляд в потолок, словно пытался извлечь из памяти все подробности увиденного. – Ну еще бы, если на тебя рухнул шестнадцатиэтажный дом, ты бы тоже чуть-чуть взгрустнула. А тот броневик даже не то чтобы сплющило, он лопнул, как надувной шарик.
– И деньги там были?
– Да, Марина, четыре большие банковские сумки с деньгами, из которых две разорвало в лохмотья. Купюры разные: и мелкие, и самые крупные, даже мешочки с мелочью имеются. Но тут, как чертик из табакерки, полиция налетела, не дала в полном объеме насладиться моментом. А вот один из наших все же смог немного оторваться.
– Это как?
– А он поджег пачку пятитысячных купюр и со словами: «Всю жизнь мечтал это сделать», смачно прикурил от них сигарету, – вспоминая описываемый момент, Саша не смог сдержать улыбку. – Даже полицейские на стали его останавливать, все просто молча смотрели за его движениями и неимоверно довольной рожей.
– Ну и правильно, кому на хрен эта макулатура нужна, – Юрьев задумчиво скрестил руки на груди. – Купить на нее нечего, магазины не работают, да и нет их вовсе. Сейчас мешок макарон ценнее мешка денег, и так будет еще долго. А этими «фантиками» даже задницу не вытрешь – жестковаты. Разве что на растопку отправить, но и то ненадолго хватит.
– А мне вот как бывшему работнику бухгалтерии интересно: когда деньги снова нужны будут? – Женя обвела взглядом сидящих за столом и остановила свой взгляд на Андрее.
– Думаю, Женечка, еще очень нескоро, – размышляя, мужчина слегка прикусил губу, – финансовой системы больше нет, как и нет уже того мира, который ее породил. Впрочем, пока и нет в ней особой необходимости. Довольно долго будет распространен натуральный обмен, а также система стандартизованного снабжения и распределения по карточкам или каким-нибудь талонам, по-другому на этом этапе никак. Люди лишены возможности работать и зарабатывать, а значит, какое-то время они будут на иждивении у государства, дай бог если оно сохранилось и хоть в каком-то адекватном объеме способно выполнять свои функции. По истечении какого-то периода будет введена безусловная выплата каждому, просто по факту его существования среди выживших. Вполне естественно, что эта выплата появится не раньше, чем будет более-менее налажен механизм: куда, где и на что ее можно будет потратить. Она будет одинаковая для всех и будет выдаваться какими-нибудь другими деньгами, назовем их «пост-рубль» или «нью-рубль». Потом появятся доплаты в дифференцированных размерах: за общественно-полезный труд, за охрану правопорядка, за участие в восстановительных работах и так далее. Постепенно пропорция между «халявными» деньгами и деньгами заработанными будет сдвигаться в сторону последних, это будет стимулировать трудиться, а не сидеть на шее у государства. Потихоньку начнет возрождаться и частное предпринимательство, но однозначно только то, что будет реально жизненно необходимо и востребовано социумом. Барбершопам, кальянным, стилистам и магазинам по продаже чехлов со стразами для сотовых телефонов еще очень долго не будет места в возрожденном мире.
– Перспективочка занятная! – Шевченко подставил свою кружку под горячую струю из вскипевшего чайника.
– Я и не утверждаю, что будет в точности так, как я сейчас сказал, – Юрьев продолжал наполнять кружки кипятком. – Про экономические модели постапокалиптического общества не читал, просто на глаза не попадались. Но по логике, примерно так и должно быть, с различными интерпретациями в ту или иную сторону.
– Если уж говорить о натуральном обмене, то уже сегодня я наткнулась на одну такую барахолку, – Марина опустила в кружку пакетик чая и утопила его ложкой на самое дно. – Это там, где недостроенный стадион стоит. Много свободного времени у меня не было, но я все же прогулялась по рядам. Денежные знаки там действительно не в почете, меняют буквально все на все: батарейки на носки, сахар на стекла, бензин на тушенку, кроссовки на макароны…
– А скоро такое будет чуть ли ни в каждом дворе! – Андрей поставил в сторону опустевший чайник и принялся наблюдать, как небольшой бумажный пакетик с завидной быстротой окрашивает воду в его кружке в насыщенно коричневый цвет.
* * *
Вероника Мусина уже и не помнила, сколько времени она провела в этом месте. Впрочем, где конкретно она находится, женщина тоже не осознавала и лишь крайне вяло и безропотно подчинялась ухаживающим за ней людям, которые были облачены в белые одеяния. Сильнейший нервный срыв, обезвоживание и истощение довели ее до такого состояния, что сейчас она совсем не выглядела как успешная бизнес-леди. Былой лоск и миловидность куда-то улетучилась, и теперь из зеркала на нее смотрела постаревшая лет на пятнадцать женщина, с впалыми щеками, обильно сдобренными сединой волосами и совершенно мутным и отрешенным взглядом, в котором полностью отсутствовала искра и уверенность в собственных силах.
Почти все время Вероника пребывала в состоянии глубокой прострации: она либо спала, либо ела принесенную ей еду, либо просто лежала на кровати, молча уставившись в одну точку. Происходящее за окном ее не интересовало: зрение лишь недавно начало восстанавливаться после перенесенных женщиной страданий, но пока она могла четко видеть лишь на пару метров перед собой. Ей что-то ежедневно закапывали в глаза: насколько это помогало восстановлению зрения, было не ясно, но после этих капель Мусина всегда проваливалась в сон. Зачастую ее сознание погружалось в некое подобие фантазии, где господствовали какие-то сказочные персонажи, а сам мир был необычайно ярким и буквально светился блаженством. Впрочем, все это великолепие пока еще не могло полностью вытеснить слишком уж негативные события и воспоминания, случившиеся с женщиной совсем недавно. Сказочные видения уходили куда-то в сторону, а их сменяли картинки совершенно иной действительности, вызывающие у спящей женщины приступы невыносимого страха и обреченности.
После того, как Вероника покинула похоронивший всех ее родных бункер, с ней случилась настоящая истерика. Стоя на коленях, женщина орала в сторону безмолвного звездного неба до тех пор, пока полностью не потеряла голос. Все это время горные вершины перебрасывали друг другу жуткое эхо, не желая задерживать у себя преисполненные неимоверной болью и отчаянием звуки. В какой-то момент совершенно обессиленная женщина просто рухнула на землю и полностью отключилась. Очнулась она лишь утром, ощутив во всем теле жуткий холод, а надорванное криком горло вызывало такие ощущения, словно Мусина перед этим выпила целый стакан расправленного металла. Невзирая на это, она все же решилась подойти к краю огромной ямы, на месте которой когда-то была шахта лифта. У женщины не было даже слез, и минут двадцать, молча постояв на краю пропасти, она навсегда покинула «убежище», ставшее могилой для десятков людей. На площадке стоял огромный вездеход для перевозки людей: первым делом Вероника запустила двигатель и принялась исследовать кузов. Там она обнаружила небольшой запас воды и консервов, а старая и промасленная армейская роба оказалась как нельзя кстати. Женщина натянула на себя одежду и, взяв с собой консервы и воду, вернулась в кабину. Машина нагревалась очень медленно, однако уже через полчаса внутри стало заметно теплее, чем снаружи. За это время Мусина успела выпить целую бутылку воды, а из второй она ополоснула лицо и промыла измученные пылью глаза. Стрелка уровня топлива показывала, что в ее распоряжении оставалась еще половина бака, вот только покинуть эту площадку она не могла. Даже если бы она смогла совладать с огромным грузовиком, узкую дорогу, по которой они сюда приехали, теперь пересекала огромная трещина, и миновать ее не было никакой возможности. Обследовав окрестности, Вероника убедилась в том, что покинуть это место пешком было еще возможно, но о передвижении на вездеходе можно было забыть. От отчаяния женщина с силой нажала на кнопку клаксона: оглушительный сигнал еще долго и протяжно оглашал окрестности своим раздражающе громогласным ревом, постепенно угасая в недрах многочисленных каменных ущелий.
Покушать Мусиной удалось, лишь приложив немало усилий: она нигде не смогла найти ножа или любого другого приспособления для распечатывания консервных банок. На помощь пришел обнаруженный в кабине старый почерневший от масла молоток, которым женщина практически расколотила одну из рыбных консервов и теперь, раздирая в кровь пальцы и ломая ногти, буквально выскребала из раскуроченной банки содержимое. Следующей на очереди была тушенка. Эта жестянка поддалась значительно быстрее, вот только теперь Веронике пришлось буквально выковыривать волокна мяса из застывшего жира, от которого ее чуть ли не выворачивало наизнанку. В любом случае голод хоть немного удалось обмануть, а от работающего двигателя кабина нагрелась так, что на некоторое время даже пришлось открыть окна. Глушить мотор Мусина панически не хотела, ей почему-то казалось, что больше завести его уже не получится.
Эту ночь женщина спала не на земле: в теплой кабине оказалось достаточно места, чтобы вытянуться в полный рост, а чуть ли не до дыр вышарканное сидение теперь казалось удобнее любой, даже самой навороченной, кровати. Совершенно не мешал рокот мощного двигателя: уши довольно быстро привыкли к нему, а легкое дрожание грузовика успокаивало и действовало лучше снотворного. Вероника буквально провалилась в сон и проснулась лишь под утро. Согревающий кабину мотор молчал, а попытки завести его успехом не увенчались. Женщина поняла, что в грузовике закончилось топливо, и раздраженно треснула по неисправному циферблату, который до сих пор показывал половину бака. Она и до этого понимала, что вечно отсиживаться здесь у нее не получится, но мысленно отодвигала неизбежный финал на неопределенный срок. Теперь же необходимость двигаться в сторону хоть какой-нибудь цивилизации стала насущной, умирать прямо тут у Мусиной не было никакого желания.
Вероника вышла в путь лишь на следующее утро, а до этого потратила весь день на приготовления к длинной и совершенно непредсказуемой дороге. Щадить грузовик теперь не было никакой надобности: разбив молотком несколько сидений, женщина отодрала от них куски обивки и соорудила некое подобие вещевого мешка. Она смогла разместить в нем запас воды и продуктов: взять все у нее бы не получилось, так как самодельная сумка становилась совершенно неподъемной и начинала рваться в самых неожиданных местах. Ночевать в холодной кабине было уже не так комфортно, как до этого, однако, устав за день, Мусина все равно проспала всю ночь, во сне изнемогая от напряжения, карабкаясь по практически непроходимым и совершенно отвесным скалам. Уже утром она отогнала от себя желание хотя бы на несколько минут вернуться к разрушенной шахте лифта и после короткого завтрака выдвинулась в дорогу. Восходящее солнце лишь несколько мгновений баловало своими лучами сгорбленную под тяжелым грузом бесформенную фигуру, затем оно юркнуло в тень надвигающегося облачного фронта и не показывалось оттуда дня три, совершенно не желая видеть мучения одинокой, но еще упорно цепляющейся за жизнь женщины.
Следующие несколько дней Вероника просто двигалась по дороге, периодически обходя каменные завалы и с максимальной предосторожностью перебираясь через многочисленные трещины. Ночевать она предпочитала в горных нишах, которыми изобиловал довольно крутой склон. Запасы еды и воды быстро таяли: ноша становилась заметно легче, однако невозможность пополнить запасы удручающе действовало на Мусину. Помимо этого, на одной из развилок женщина сбилась с пути и поняла это лишь тогда, когда возвращаться уже не имело никакого смысла. Дорога хоть и шла в гору, но все равно должна была куда-то ее привести, а судя по состоянию дорожного полотна, ей периодически пользовались. Беда была в том, что припасы практически подошли к концу, а конец пути даже и не просматривался. Иногда она взбиралась на возвышенность и пыталась рассмотреть в окрестностях что-либо обнадеживающее, но кроме безжизненных гор, к большому сожалению, ничего не просматривалось.
Последнюю бутылку с водой Вероника решила растягивать как можно дольше, восполняя недостаток влаги плодами небольших дикорастущих кустарников, которые она опрометчиво считала жимолостью. О своей ошибке Мусина поняла не сразу и вначале списывала мутнеющее сознание и слабость на общую усталость и голод. Однако под вечер женщину бросило в жар, а резкая боль в области живота буквально скрючила путешественницу, заставив орать и кататься в дорожной пыли. Чтобы вызвать рвоту, Вероника практически насильно влила в себя всю оставшуюся воду. На какое-то время это помогло: желудок смог избавиться от неприятной обузы, и женщина даже смогла пройти какое-то расстояние, почти не сгибаясь от боли. Но оказавшиеся ядовитыми ягоды успели оказать свое разрушительное действие: с каждым последующим шагом Мусиной становилось все хуже и хуже. Ног она уже почти не чувствовала и двигалась вперед, как какой-то механический андроид. Ноющий желудок, казалось, разросся до размеров всего организма и отдавался резкой болью в каждой клетке измученного тела. Ощущения были такие, словно в кишечнике поселился утыканный острыми шипами дракон, периодически совершающий обход своих владений. Так продолжалось ровно до того момента, пока тускнеющее сознание не вспыхнуло чрезвычайно ярким импульсом и окончательно не отключилось, оставив в голове лишь зияющую пустоту. В этот же момент Вероника рухнула на землю и, будучи в глубоком обмороке, прокатилась по камням несколько метров, остановившись в считанных сантиметрах от дышащей пустотой и могильным холодом горной расщелины.
Дальнейших событий Мусина не помнила, короткими вспышками всплывали видения, как ее почти бездыханное тело обнаружили трое одетых во все белое мужчин. Куда конкретно ее перенесли, она даже не представляла, как и не представляла, сколько времени провела здесь и что с ней делали, чтобы в итоге вернуть к жизни. Сознание, зрение и слух крайне медленно возвращались к нормальному состоянию, а мышцы всего тела до сих пор отвечали слабостью и уже вполне терпимой болью. Главным было то, что она жива, а окружающие ее люди в белом вовсе не божественные ангелы. Пожалуй, последний фактор и служил для женщины своеобразным маркером: даже не до конца восстановившимся после ядовитого токсина разумом Вероника понимала, что после своих многочисленных и нелицеприятных прегрешений она однозначно не может претендовать на райские кущи.
* * *
В это утро Максим проснулся от довольно чувствительных толчков Серхио, который с завидным упорством тащил молодого человека на очередную рыбалку. Ловля рыбы никогда особо не увлекала младшего Юрьева, даже его отец достаточно быстро сдался и прекратил свои попытки приобщить сына к этому занятию, но сейчас была совершенно иная ситуация. Во-первых, их небольшой коллектив уже два месяца жил в старом храме, который все почему-то называли «монастырь» и чувствовали себя определенного рода изгоями, находясь на верхушке небольшого холма, со всех сторон окруженного водой вторгшегося внутрь материка океана. Великая Амазонка была не в силах противостоять этому напору и теперь впадала в него значительно выше по течению. Вокруг небольшого островка бурлила смесь соленой и пресной воды, в которой могли обитать лишь те, кто смог адаптироваться к этому «компоту». Соответственно количество водных обитателей уменьшилось на порядок, и изловчиться поймать кого-нибудь из них, было из разряда чуда или героического подвига.
Еда человеческому сообществу была совсем не лишней, если учитывать, что к ним присоединились еще три лодки с беженцами. Однако две из них довольно быстро уплыли искать более приспособленное место для проживания, но семь человек предпочло остаться, доведя общее количество жителей небольшого пятачка суши до восемнадцати. Опытных рыболовов среди них было немного, так что все они в мгновение ока превратились в некое подобие супергероев, от которых зависело выживание всей общины. Это было вторым фактором, который буквально заставлял молодого человека безропотно следовать за своим взрослым наставником. Серьезные увечья, из-за которых парень постоянно комплексовал и нервничал, не мешали принимать активное участие в этом непростом занятии, что добавляло ему дополнительных очков в глазах симпатичной дочери Мигеля Луизы, в которую Максим влюбился до беспамятства. В здешней округе способность добывать пищу и работать руками ценилось больше всего остального, а с учетом произошедшей катастрофы – тем более. Отсутствие какой-либо конечности не являлось оправданием, а лишь добавляло ценности затраченным усилиям, о чем Серхио прямым текстом сказал Юрьеву. Больше уговоров не потребовалось, к тому же рыбалка в компании новых друзей существенно отличалась от того, что когда-либо приходилось видеть молодому человеку.
Охотились мужчины на довольно своеобразную рыбу под названием «пираруку», которая имела воистину гигантские размеры и была чуть ли не самой большой пресноводной рыбой на планете. Отдельные экземпляры достигали почти трех метров, а вес был больше, чем у взрослого мужчины. Великан был серьезным хищником и питался не только местной рыбешкой, но и, выпрыгивая из воды, мог ловить небольших птиц, опрометчиво приблизившихся к поверхности. Острые, как иглы, зубы не оставляли жертве никаких шансов, и даже длинный язык был сплошь покрыт плотными наростами, превращающими его в грозный инструмент по перемалыванию пищи. Неимоверно твердая чешуя позволяла рыбе чувствовать себя вольготно даже в окружении кровожадных пираний, которые никак не могли повредить эту своеобразную броню. Смесь соленой и пресной воды совершенно не способствовала выживанию этих речных гигантов, а уцелевшим особям немного помогал адаптироваться своеобразный дыхательный механизм: эти рыбы могли дышать обычным атмосферным воздухом. Для этого они высовывали на поверхность свою плоскую морду и делали очень громкий вздох, который был слышен издалека. Кашляющие звуки посреди затопленной сельвы звучали очень необычно и даже пугающе, однако именно они позволяли вычислить местонахождение этих великанов, чье красное мясо обладало отменным вкусом и могло прокормить целую деревню.
Серхио, Рэмбо и Гнома даже в былые времена не волновало то, что пираруку занесена в Красную книгу как исчезающий вид и ее вылов строго регламентируется правительством Бразилии. В нынешней же ситуации все подобные запреты были и вовсе перечеркнуты планетарным катаклизмом, а представителей властей никто из обитателей «монастыря» не видел уже очень давно. К тому же все необходимые для этой охоты приспособления можно было изготовить прямо из подручных материалов, что друзья незамедлительно и сделали. Суть этой своеобразной рыбалки сводилась к тому, что мужчинам предстояло воспользоваться привычкой гигантской рыбы находиться близко к поверхности, чтобы периодически вдыхать воздух. Плавая близко к скоплению затопленных деревьев, можно было по характерному «кашлю» и показавшейся над поверхностью воды голове определить местоположение зубастого великана. Затем охотники аккуратно подплывали к нужному месту, а сидевший на носу лодки оглушал дубиной замершую у поверхности живую торпеду. Практически сразу после этого точными движениями остальные старались загарпунить ошарашенного гиганта, не дав тому возможности прийти в себя от своеобразного нокаута. Соленая вода постепенно разрушала организм и негативно сказывалась на способности к отпору, но даже в таком состоянии огромная рыба, как правило, оказывала ожесточенное сопротивление и при желании могла запросто опрокинуть лодку или ударом мощного хвоста переломать покусившемуся на нее все ребра. Так что привычными удочками здесь и не пахло, а каждый добытый трофей давался неимоверным трудом и реальным риском для жизни.
Эскадра бойцов обычно состояла из двух посудин: в первой находились Рэмбо, Серхио и Максим, а второй рулил Гном, который в качестве подручного обычно брал молодого парня Даниэла, из числа прибывших с последними лодками. Тот был не особо силен в рыболовном мастерстве, так как большую часть жизни работал на земле, однако был не прочь приложить свою недюжинную силу в процесс извлечения из воды их будущего обеда. Обычно как раз лодка Гнома использовалась в качестве грузовой, для перевозки трофеев, хотя мужчина и ворчал больше обычного, пиная ногами улов, мешающий ему в полной мере развернуться на собственном судне.
Когда напарники отплыли от «монастыря» на почтительное расстояние, совсем рядом с ними раздался характерный кашель. Приблизительно определив направление, охотники аккуратно направили лодки в сторону звука: головы монстра не было видно, но все знали, что спустя несколько минут тот снова покажется на поверхности и по-стариковски оповестит окрестности о своем появлении. Торчащие из воды верхушки деревьев создавали очаги рваной белесой пены, закручивая в водоворотах настроившихся на продуктивную охоту мужчин. Это несколько сбивало их с толку, однако испускаемый пираруку громкий вдох обычно перекрывал и этот шум. Иногда подобные звуки возникали и с других сторон, но рыбаки предпочитали придерживаться лишь выбранного направления, чтобы бесцельно не метаться между потенциальными жертвами. Сидящий на носу Рэмбо внимательно вглядывался в ребристую поверхность новоиспеченного моря в надежде увидеть там силуэт расслабляющейся от утренней охоты хищницы. В правой руке мужчина сжимал выструганную им же увесистую дубинку, из конца которой торчали огромных размеров гвозди. Фелипе совершенно варварским способом выдернул их из деревянных балок обители отца Антонио, мотивировав это тем, что ему они нужнее. В итоге простая дубина превратилась в очень страшное и убийственное оружие, в паре предыдущих случаев даже не потребовались гарпуны – всего после одного точного удара гигантская рыба была уже мертва.
Сидящий на веслах Серхио поглядывал на Максима, который упирался в борт своим обрубком-протезом и буквально сверлил взглядом каждый квадратный сантиметр водной поверхности. Рука молодого человека крепко сжимала самодельный гарпун, остро заточенный конец которого слегка подрагивал от передающегося ему чрезвычайного напряжения не слишком опытной руки. Прежде чем взять парня с собой, опытный рыбак заставил его оттачивать метание смертельного оружия на самодельных мишенях. Наблюдающая за этими упражнениями Луиза лишь смеялась, эмоционально комментируя каждую неудачную попытку своего возлюбленного. Лишь Серхио замечал, что в такие моменты в уголках глаз девушки вспыхивает блеск влаги, отражающей солнечные лучи, и было не ясно: слезы ли это веселья или безысходной грусти по отсутствующей у нее самой конечности. Возле сидящего на веслах также лежал гарпун, но в этот раз он решил полностью довериться силе удара Рэмбо и позволить Максу проявить себя в полной мере.
Солнце теперь вставало не совсем в той точке, как это было прежде. За многие годы Серхио привык ориентироваться по нему, а также многочисленным вехам на местности, и теперь испытывал явный дискомфорт от того, что ощущал себя несколько потерянным в новом мире. Глядя вокруг себя, мужчина так и не смог свыкнуться с тем, что это уже другая реальность и к ней нужно приспосабливаться. Сельву периодически затапливало, но не до верхушек деревьев и не так, чтобы бесконечная водная гладь уходила дальше, чем можно было видеть. Помимо этого, земля раз от раза вздрагивала, передавая свою вибрацию новообразованному морю, которое в такие моменты покрывалось мелкой рябью и разбегалось волнами абсолютно во всех направлениях. Хоть подобное повторялось редко, но абсолютно у всех внутри что-то сжималось, а ощущение приближающейся опасности заставляло липкий и холодный пот рисовать на одежде предательские влажные узоры. Небо больше не одаривало зрителей своими, ранее присущими только Северным широтам, узорами, однако время от времени на ночном небосклоне проскакивали какие-то необычные цветные всплески, которые исчезали так быстро, что не успевали намертво отложиться в долгосрочной памяти случайных наблюдателей.
Повинуясь знаку Рэмбо, Серхио сбавил скорость до самого минимума, следующий следом Гном сделал в точности то же самое. В этот раз удача несказанно улыбнулась утренним охотникам: огромная голова рыбы-хищника показалась над поверхностью буквально в каком-то метре от проплывающей мимо лодки. Опешивший от такого подарка судьбы Фелипе сумел вовремя сориентироваться и нервным движением обрушил на гигантскую пираруку удар такой силы, словно за что-то хотел на ней отыграться. Вместо звучного кашля рыбина лишь громко икнула, и практически в тот же момент ее тело пронзил гарпун Максима. Отточенный наконечник с легкостью пробил бронированный толстыми чешуйками бок и вышел с другой стороны, намертво зафиксировав добычу. В этот день амазонскому великану действительно не повезло: оба охотника вложили в свои удары столько точности и силы, словно именно этот конкретный экземпляр был повинен не только в несчастьях каждого из них, но и во всех бедах, произошедших на планете за последнее время. Подплывшим Гному и Даниэлу лишь оставалось констатировать мгновенную гибель добычи, а гордый за своего протеже Серхио одобряюще похлопал Макса по плечу, почувствовав под футболкой, мгновенно взмокшей от напряжения, упругие мышцы молодого человека, волею судьбы проходящего экстремальную школу жизни за чрезвычайно сжатый временной промежуток.
* * *
