скачать книгу бесплатно
– Его надо осторожно отправить домой и срочно показать лекарю.
Я вернулся на свое место, пока все бегали и суетились, стражники даже слова не сказали, только посматривали на меня осторожно.
– Может, мы с вами присядем, они еще долго носиться будут, чего стоять, вон и стулья освободились, – сделал я предложение и, видя, что стражники мнутся, вконец обнаглев, пошел, взял стул, отодвинул его от стола и уселся. Усевшись на стул, стал разглядывать себя, раньше у меня просто не было на это времени. Да, хорош, а со стороны, наверное, вообще мрак: рукав пошитого всего два дня назад камзола надорван, воротник тоже, карман оторван и болтается на двух стежках. Денег нет, ножа тоже, хорошо, что я не взял с собой пистолет, а может, и плохо, положил бы там всех обормотов по-быстрому и ушел бы, пусть потом ищут. Да… нож надо возвращать по-любому. Если никто не придет от герцога, то дело-то неважное. Ну, скажем, оружие я себе какое-никакое отберу. Я внимательно посмотрел на стражников, и они подобрались, напряглись и даже немного побледнели, как будто услышав мои мысли. Но это при условии, что меня не закуют в кандалы, как предложил тот старый сердечник.
Вот, спрашивается, на хрена я его откачивал… умерла так умерла, как говорится, так нет же, полез, еще бы искусственное дыхание ему сделал, рот в рот. Представив эту картину, я засмеялся, стражники вздрогнули и отодвинулись от меня еще дальше.
– Слышите, парни, сильно я там ваших покалечил?
Они замялись, потом один шепотом сказал:
– Одному челюсть сломали, другому руку, сержанту нос набок своротили и ребра поломали, теперь долго лечиться будет. – При этих словах они заулыбались, наверное, достал их в свое время сержант. – Ну и так, по мелочи, синяки, шишки, но много, у одного вообще все лицо синее. А убили вы Живоглота из ночной гильдии да троих его подельников, за них вам вообще премия положена. Так что убивать вас вряд ли будут, но штрафанут знатно, даже, может, больше, чем премия.
Тут в дверь заглянул капитан герцога и, увидев меня, заулыбался.
– Что, убивец, сидишь… Вот удивляюсь, чего ты еще этих не убил и не сбежал, совсем ленивым стал. Ну сиди, сиди, а я пойду разбираться, – капитан хохотнул и удалился. Стражники посмотрели на меня еще с большей опаской и отодвинулись еще дальше, хотя мы и так были в разных сторонах комнаты.
Через некоторое время капитан заглянул снова в дверь, осмотрел комнату и непонимающе уставился на меня.
– Чего ждешь, пошли, у меня дел еще воз и маленькая тележка, а тут с тобой возись.
– У меня вещи пропали, я без них не уйду.
– Какие вещи?
– Нож.
– Ты что, смеешься, в замке я тебе их десяток дам на любой вкус.
– Этот нож передается из поколения в поколение, – начал я придумывать.
Капитан грозно посмотрел на стражников.
– Что скажете?
– Надо спросить у дежурного офицера, – проговорил один из них.
– Ладно, пойдем поинтересуемся, может, что и найдем.
Пройдя по коридору, мы зашли в одну из комнат, в которой скучал мужчина моих лет.
– Привет, Вилем, – сказал капитан, – тут у моего вещи пропали, у тебя по описи что-то есть?
– Привет, Тедор, – ответил тот. – Этот разбойник твой? – кивнул он на меня.
– Мой, Вилем, мой, так что там с описью?
– Сейчас гляну, ты его в город не выпускай, или только под охраной, он вчера четверых прибил, ладно хоть с ночной гильдии, но еще из гильдии кожевенников человек пять при смерти, да наших шестерых покалечил. А, вот нашел, там кошель с сорока медяками и нож. Вот кошель. Слушай, ты нож не продашь? – обратился он ко мне. – Никогда таких не видел, и острый – жуть.
– Не могу, наследственный, от прапрапрадеда остался.
– А-а-а, тогда понятно, могли раньше делать, не то что сейчас. И как ты его вчера в ход не пустил, смотришь, половину ночной гильдии сегодня бы и похоронили, все нам работы меньше, – хохотнул он напоследок. У крыльца нас ожидало двое гвардейцев и четыре коня.
– Вы проводите его в замок, чтобы он нигде не заблудился, а ты по приезде приведи себя в порядок – и на доклад к герцогу.
С этими словами капитан вскочил на коня и умчался, мы же с моими сопровождающими не спеша поехали в замок. Меня, естественно, стали расспрашивать, что да как, ну а я не стал скрывать и немного даже приукрасил, так что до замка мы добирались весело.
Быстро умывшись и поменяв рубашку, я не стал надевать камзол, а так и пошел на доклад к герцогу и маркизу, по дороге заскочив в швальню и попросив отремонтировать одежду.
На этот раз меня проводили в библиотеку, оба – и герцог, и маркиз – рылись в каких-то свитках, но, отставив свои дела, принялись меня расспрашивать. Я сегодня рассказывал мои похождения уже в третий раз и красок не жалел. Они хохотали так, что в комнату стали заглядывать испуганные слуги, не понимая, что здесь происходит. Когда рассказ закончился и аристократы отсмеялись, мне снова задали вопрос по поводу любовницы. На что я им, так же как и, ратуше, рассказал про отношение к детям.
– Но она ведь уже взрослая, – сказал герцог, разглядывая меня, как будто видел в первый раз.
– Там, где я жил, она считается еще ребенком, и чтобы стать взрослой, ей надо прожить еще два года.
– А где ты жил? – тут же последовал вопрос от маркиза.
– Не помню, вот это вспомнил, фамилию вспомнил, а больше пока ничего.
– Что такое фамилия? – спросил герцог. Я на мгновение задумался.
– Это имя рода, – наконец пришло мне в голову.
– И как имя твоего рода? – спросил на этот раз маркиз.
– Дешин… Серж Дешин.
Герцог и маркиз переглянулись, потом герцог махнул рукой, отпуская меня, и я ушел.
По всей вероятности, людская молва уже создала мне ореол хладнокровного убийцы, и число моих жертв росло при каждом новом пересказе в геометрической прогрессии. Спускаясь по лестницам и проходя по коридорам дворца, я заметил, как народ старался убраться с моего пути, а если уже не мог, то замирал, прижавшись к стенам.
Все это меня позабавило, а с другой стороны, конечно, это было не очень приятно, ну кому понравится, что тебя считают отморозком, для которого человеческая жизнь ничего не значит. Пусть за моей спиной кладбище не из одного десятка жертв, но это были враги мои и моего государства. И все равно мы хотим выглядеть лучше, чем даже есть на самом деле. Да… как-то неловко вышло, но и жалеть не стоит, это же надо – здоровый мужик бьет в лицо по сути ребенка, девочку, и при этом считает себя правым.
Выйдя на улицу, я целенаправленно зашел к себе, переоделся в свою старую одежду и пошел на тренировочную площадку. На площадке были только проштрафившиеся, отрабатывали рубку и некоторые элементы защиты и нападения, что показал им я.
Я начал со снарядов, развивающих силу, чтобы разогреть мышцы, поднимал камни, пробежал пару кругов с бревном, потом проскакал с этим же бревном по чурбачкам, врытым на разной высоте, все убыстряя и убыстряя темп. Взял два меча и начал бой с тенью, меня охватило какое-то упоение, я рубился с врагами, лучшая защита – это нападение, и я нападал, нападал и нападал, последний враг, последний удар – я вложил в него всю силу. Все, враг повержен, я опускаю мечи и прихожу в себя, медленно осматриваюсь вокруг.
Все, кто находился на площадке, замерли и смотрят в одно место, я тоже перевел туда взгляд и остолбенел. В горячке боя с тенью или воображаемыми врагами я перерубил один из столбов для отработки рубки, сантиметров пятнадцать в диаметре. Перевел взгляд на меч в моей руке… Это уже не меч, так, больше на бумеранг похоже, теперь его только в переплавку.
– Наверное, подрублен уже хорошо был, вот и развалился, – проговорил я для окружающих, хотя прекрасно видел ровный срез, идущий наискось. Поставив мечи в стойку, повернулся и пошел с площадки, очень хотелось есть, я сегодня пропустил и завтрак, и обед. С мыслями о еде я поплелся к кухне, деньги есть, может, что-нибудь выпрошу у кухарок.
Но мне просто повезло. Узнав, что я целый день ничего не ел, мне навалили целую миску каши, вернее даже – мяса, с ложкой каши для разнообразия. Дали несколько сдобных булочек, предназначенных на ужин для хозяина замка и его гостей, и кружку сладкого компота. И при этом страшно обиделись, когда я предложил им за это денег.
Оказалось, все просто, женщины узнали, что я защищал девочку подавальщицу, которую даже не знал, жестоко избиваемую ночной гильдией и гильдией кожевенников. И в порыве благодарности готовы были кормить меня любыми деликатесами. Им ведь тоже достается периодически, женщина всегда стояла ниже на социальной лестнице по сравнению с мужчиной, так почему бы не сорвать плохое настроение и злость на том, кто ниже тебя.
Плотно покушав, я спокойно пошел к себе в комнату, теперь с голоду я точно здесь не пропаду.
Глава пятая
Правитель тонгирцев хлопнул в ладоши, и тот же час перед ним возник слуга, с поклоном ожидающий приказа.
– Позови ко мне верховного шамана, пусть, как закончит возносить хвалу богам и духам предков, сразу же придет ко мне.
Слуга попятился и исчез так же быстро, как и появился. Ильторн бросил в рот виноградину и прилег поудобней. Вот уже три года как он вселился в это тело, да, оно для него очень маленькое, хрупкое и ничего не умеющее, эти слабые ручонки и ножки просто… тьфу. Но пока другого ничего нет, и надо привыкать, вот он и привыкает. Три года назад он, самый маленький, нищий и презираемый демон, по сути, изгнанник последнего плана Арха Горх, вселился в этого человека. Ему говорили, что это сложно и при его слабеньких магических силенках невозможно, ему все-таки удалось вселиться в этого человечишку. То, что это некомфортно, неудобно и противно, то тут все правильно, а вот вселиться удалось очень даже легко. Просто бывший владелец этого тела был пьян, Арха Горх появился и рыкнул на него, и личность владельца тела испуганно забилась в самый дальний угол сознания и выглядывала только по приказу. Но сейчас все в прошлом, и Арха даже не знает, живо ли сознание прежнего хозяина или уже развеялось.
Почти в то же время, когда он захватил это тело, появился тут и какой-то сумасшедший жрец, он и пробил канал в его мир, который находился рядом. Теперь Арха иногда поглядывает, что там происходит, да таскает оттуда домашних животных. А здесь эти животные идут как чудища, вот драгон, который там выполняет такую же роль, как здесь собаки, или ербит, которого используют для грязных работ, уборки мусора и копки земли, тут ужасный трехметровый великан. Или взять тех же наор, они и дома выполняют роль погонщиков драгонов, ухаживают, кормят их, моют, а здесь все боятся просто заглянуть под капюшон и увидеть череп, обтянутый кожей.
Раньше он сам мог прислуживать только небогатым горожанам последнего плана мира Юртонга. Да и ту возможность потерял, когда перегрел подливу к национальному блюду на празднике. Его избил главный повар и выбросил на этот план, отсюда никогда никто не возвращался. Почему – он не знал.
Он долго прятался от всех, трясся от холода, и еще бы немного – и замерз бы насмерть, теперь он понимал, почему отсюда никто не возвращается, но повезло. Теперь он может приказать все, что ему захочется, он стал питаться эманациями страха и душами, заметно вырос, растолстел и обленился. Это нисколько не отразилось на теле, которое захватил, а вот настоящее его тело хорошело на глазах. Он очень надеялся, что лет через сто он наконец сможет принимать боевую форму. Он им еще всем покажет, он завоюет весь этот мир и будет править так, как захочет.
В дверь заглянул слуга.
– Великий, пришел верховный шаман.
– Пусть войдет, – разрешил Ильторн.
Худой и сморщенный старик вошел и, низко кланяясь, засеменил к ложу, на котором полулежал правитель тонгирцев. В свое время верховный шаман уговорил его начать завоевания, пусть не континента, но ближайших соседей точно. Почему жрец был так злобно настроен к соседям, он говорил, что только оттого, что от них очень часто приходилось отбиваться. И, в конце концов, надо показать силу, чтобы отбить охоту зариться на чужие земли и нападать. Но так ли было на самом деле, никто не знал. Старик стал засылать шпионов, подкупать окружение правителей, и они уже смогли захватить несколько вольных баронств и маленькое королевство. Но это окрылило и старика, и нескольких дворян, имеющих большой вес, и решение о войне приняли единогласно. Архе не хотелось воевать, ему и так было хорошо, но старик настаивал, и в конце концов он уступил, когда узнал, что ему необязательно лично принимать участие в битвах. Подумав, он дал полную свободу Бархасу, так звали шамана, и тот с радостью занялся подготовкой к войне. Даже создал совет из беков и вождей кланов, в принципе, тот мог бы просто приказать, но поступил хитрее, все вкладываются в войну и деньгами, и воинами, решение-то принимали они.
– Великий, да пребудет с тобой удача, да продлятся твои годы жизни, я сделал все так, как и договаривались, через три месяца мы проведем большое жертвоприношение, и никто не в силах будет закрыть проход в мир демонов. Мне надо накопить еще ингредиентов и жертв, – старик согнулся, кланяясь, и посмотрел на властителя тонгирцев красными, слезящимися от усталости глазами. – Прости, великий, но внучку маркиза Мекеля Доренье мы хоть и похитили, но довезти не смогли, ее отбили по дороге.
Ильторн, или Арха, махнул рукой.
– Нам это чем-нибудь грозит?
– Нет, великий, но маркиз очень влиятелен в Анторне, и можно было бы его заставить к нам прислушаться, шантажируя жизнью ребенка. Наши люди подкупили его прислугу и няню, которая под видом прогулки вывела ребенка за территорию дворца. Где мы обоих и схватили, но почему-то все равно быстро подняли шум и принялись искать малышку. Перекрыли все дороги, и в конце концов наших людей выследили, и Бажену, так зовут ребенка, отбили.
– Ладно, старик, отдыхай и копи силы, ты мне еще нужен.
Архе не нужен был большой канал в его мир, с большим каналом его быстрей вычислят, и кто знает, что сделают. Может, просто прибьют, ведь он воровал и драгонов, и ербитов, и наоров, воровал, а за воровство в мире Юторга только одно наказание – смерть. Ему нужен небольшой прокол, в который он мог бы изредка проникать, а все эти жертвы, камлания, призывы духов нужны в большей степени для антуража. Роль во всем этом играло заклинание из книги Хаоса, которую принес жрец другого народа, и это заклинание вплетали в песнопение жрецов, что поддерживало прокол. После пробоя появился местный божок, который стал грозить и пытался извлечь его из тела, но ничего у него не получилось. Поначалу Арха хотел просто тихонько жить, никого не трогая, но попробовал однажды эманации страха и душу умирающего… Он уже больше не мог от этого отказаться, это как дым пурпурного лотоса, который иногда вдыхали аристократы его мира. Арха усмехнулся и снова бросил в рот виноградину.
* * *
Вчера капитан повел меня в оружейку замка и предложил выбрать любое оружие, которое мне глянется. Я долго перебирал, пока не остановил свой выбор на парных мечах – немного изогнутые, но с отличной балансировкой, очень хорошо легли в руку, словно были сделаны под меня. Правда, они были кое-где тронуты ржавчиной, но сталь у них была хорошая. Выбрав мечи, я заказал к ним ножны и ремни крепления, а сам принялся их оттирать и полировать. Возился целый день, пока не довел их до хорошего состояния и лезвия не стали гладкими и блестящими.
А через неделю мы вместе с маркизом, его малолетней внучкой и сестрой (как оказалось, та женщина из кареты была его сестрой), а также с тремя десятками гвардейцев герцога отправились дальше в столицу. Раны маркиза зажили, пусть и не совсем, но неотложные дела, ждавшие его в столице, просто больше не оставляли времени на лечение. Да и до столицы еще неделя пути, и это при том, если не будет никаких задержек в дороге.
На ночевки останавливались на постоялых дворах, принадлежащих короне, рядом с частными постоялыми дворами часто располагались и королевские. В принципе, почти ничем они не отличались, кроме одного: государев человек, едущий по делам службы, мог перевести оплату за услуги на свое ведомство, получить, если надо, новых коней или небольшой заем, если поиздержался в дороге. Все было открыто, честно и быстро, управляющий получал все затраты с десятипроцентной надбавкой. Располагались такие постоялые дворы в одном конном переходе друг от друга, если на дороге был частный двор, то снова в одну и вторую сторону от него строились следующие постоялые дворы. Вообще, как я заметил, королевство было небедным, и народ не был забитым и безропотным.
Уже наступила осень, и по утрам стоял довольно сильный туман, он, конечно, постепенно развеивался, когда вставало солнце, но чем дальше мы двигались на север, тем солнца было меньше и меньше. На четвертый день пути на нас напали. Не успели мы отъехать и на пару километров от места, где ночевали, как вдруг из тумана вылетели стрелы, они летели плотно, и сразу же раздались крики раненых, и несколько человек упало с коней. Гвардейцы плотно окружили карету и закрылись щитами, я щита не имел, спешился и, согнувшись, чтобы быть менее заметным, побежал в сторону, чтобы попытаться зайти лучникам с тыла.
Двигался быстро и осторожно, на ногах были мягкие сапоги, и если я в берцах умел ходить бесшумно, то в этой обуви тем более не сплоховал. Метров через тридцать бега на полусогнутых я лег и пополз. Хорошо, трава высокая. Туман стоял стеной, и я чуть не воткнулся в одного из лучников. Выдал его басовитый гул тетивы, я затаился и зашел к нему сзади, и когда осталось метров пять, достал сюрикен и сильно метнул, Стрелок, тихо всхлипнув, упал лицом вперед, а я так же тихо переместился чуть в сторону и увидел еще одного, с ним поступил так же. Я успел уничтожить четверых, когда вдруг в спину меня ударило словно кувалдой. Я сделал вид, что убит, и упал, только падал я на спину и сжал рукой нож.
– Ворон, посмотри, там вроде бы кто-то не наш, я его, кажется, убил, ты ближе всех, проверь, – проговорил негромко невидимый стрелок на языке тонгирцев. Послышался шелест травы, и из тумана вынырнул вначале силуэт, быстро превратившийся в молодого мужчину небольшого роста. Я смотрел на него из-под опущенных ресниц, парень был очень молодой, почти мальчишка, и, по всей вероятности, сильно боялся, поэтому он потыкал в меня луком и, развернувшись, проговорил в туман:
– Ентобар, он мертв, что делать? Ох он и здоровый.
– Обшарь его, гвардейцы богатые, и побыстрей, скоро будем уходить.
Парень наклонился надо мной, и я ударил его кулаком в горло, а второй рукой закрыл рот. Тот молча свалился прямо на меня, я перевалил его и пощупал пульс, не убил ли – нет, пульс бился. Оставил пацана и пополз в ту строну, откуда слышался второй голос. Через некоторое время увидел мужика с седыми усами и бородой, он, отвернувшись от меня, издал крик сороки и двинулся в ту сторону, где был недавно я. Пропустив его мимо себя, я, распрямившись, кинулся на него. Все-таки это был опытный воин, в последний момент он что-то почувствовал и стал разворачиваться, выхватив кинжал. Но больше ничего он сделать не успел, я ткнул его за ухом костяшками пальцев, и он упал мне под ноги. Схватив его за шиворот, я побежал, волоча его по земле, к карете, по пути прихватив и мальчишку.
Гвардейцы так и стояли, закрывшись щитами и окружив карету, правильно рассудив, что в туман двигаться опасно, да и боялись. Надежней дождаться или неприятеля, или выхода солнца и рассеивания тумана. Если выскочит неприятель, то победить тридцать гвардейцев не так просто, и надо не менее сотни тонгирцев, даже если с ними будут драгоны. У гвардейцев есть пики, и так их не возьмешь, кроме того, у них хорошие брони и умение владеть мечом намного выше.
Увидев меня с двумя тонгирцами в руках, сказать, что они удивились, значит ничего не сказать. Перед моим появлением как раз прекратили стрелять, они, наверное, решили, что я всех врагов убил. Отмахнувшись от вопросов, я потащил ветерана на другую сторону кареты, чтобы мне никто не помешал его допросить. Ну мало ли, а вдруг его подчиненные решат, что надо его ликвидировать, чтобы мы ничего не узнали. Я решил на всякий случай обезопаситься, оставив мальчишку им, и попросил поговорить с ним.
Вылил флягу воды на лицо моей добыче, дополнительно похлопал по щекам, и ветеран, так я его окрестил, начал приходить в себя. Нет, поймите правильно, я не кровожадный маньяк, но и излишним человеколюбием в отношении тех, кому хочется меня убить, тоже не обременен. А еще меня учили проводить экспресс-допрос в полевых условиях, я знал, куда ударить, где нажать, чтобы допрашиваемому небо с овчинку показалось и при этом он был бы способен все рассказать.
После беседы с тонгирцем выяснилось, что нас на пути ждет еще не одна засада. Гвардейцы посматривали на меня со страхом и спешили уйти с дороги. Туман уже разогнало поднявшееся солнце, и я, оттерев руки от крови, прошелся там, где недавно прятались нападавшие, собрал трофеи и свои сюрикены.
Потом переговорили с командиром гвардейцев и маркизом, определились с порядком движения, назначили авангард, арьергард и фланговое охранение, мне же достался свободный поиск. После начала движения я выдвинулся вперед и двигался в полукилометре от авангарда.
Еще одно нападение было совершено под самый вечер, когда на землю начали опускаться сумерки, из-за небольшой рощицы вылетело не менее полусотни конников, и они устремились в атаку на охрану кареты. При этом могу сказать с уверенностью, что это были не тонгирцы, правда, нападавшие просчитались, пусть их и было в два раза больше. Но когда они все втянулись в схватку, сзади ударили гвардейцы, находившиеся во фланговом охранении. Я оказался в самом центре схватки, и пришлось вертеться, отражая удары и разя в ответ. Бой был яростный и быстрый, гвардейцы успели приготовиться к встрече противника и даже смогли бросить сюрикены в нападавших. Что оказалось для врага неожиданностью, кто-то попал, кто-то нет, но это сразу внесло в ряды нападавших небольшую неразбериху.
На меня налетел, яростно визжа, мордатый воин в добротных доспехах и попытался меня зарубить, я отбил его меч и сам ударил и, не глядя, что там с ним происходит, сразу же отразил нападение следующего. Затем еще и еще, поворот влево, вправо, блокировка удара, сам наношу удар, снова блокировка, и так много раз, только успевай поворачиваться. Сзади меня двигается пара гвардейцев, прикрывая спину, это хорошо, потому что оглянуться назад просто нет времени. И вдруг враги закончились. Мы пробились сквозь строй нападавших и оказались у них за спиной. Ни на мгновение не задерживаясь, развернулись и снова вклинились в порядки противника.
Продолжался бой недолго, враг вдруг развернулся и кинулся уходить, преследовать его никто не стал. Отдышались, посчитали потери, было четверо убитых и трое раненых, а если прибавить четверых раненых утром, то отряд уменьшился чуть ли не вполовину. Правда, врага положили не в пример больше, но если произойдет еще пара таких нападений, то защищать карету будет некому. Уже стемнело, и надо было принимать решение, оставаться здесь или двигаться дальше. Опасно было и то и это, потому что у врага была возможность маневра, а у гвардейцев ее не было, они привязаны к карете.
Решили остановиться, но дальше по дороге, еще надо было предать земле павших гвардейцев. От последнего решили отказаться, так как копать было нечем, собрали трофеи, поймали с десяток коней и, отъехав от места схватки, стали устраиваться на ночлег. Выставили посты и секреты, хорошо, что на всякий случай брали с собой и провиант, и даже несколько палаток. Наспех сварили какую-то похлебку, накормили раненых, поели сами, и все стали устраиваться спать. Палаток, естественно, не хватило, поэтому половине гвардейцев, включая посты и секреты, досталось спать на свежем воздухе.
Я устроился чуть в стороне, кинул на землю попону и укрылся колючим, но теплым одеялом из овечьей шерсти, которое мне подарил кузнец перед отъездом. Заснул на удивление быстро и спал без сновидений. Разбудило меня чувство опасности, я открыл глаза и осмотрелся, не шевелясь, только медленно поворачивая голову. Метрах в пяти от меня двигались какие-то размытые тени; попытался приглядеться, но взгляд постоянно соскальзывал, и тем не менее понятно было, что это враг. Удивительно, как они пробрались мимо гвардейцев, охраняющих лагерь. Раздумывать было некогда, и я медленно, чтобы не привлечь внимания и не заставить врагов действовать быстрей, потянул из кобуры под мышкой пистолет.
Тихо повернулся и попытался прицелиться, с большим трудом, но мне это удалось. Повезло, двигались они от меня и на фоне тлеющих костров были хорошо различимы. Плавно нажал на курок, выстрел в ночной тишине раздался как гром среди ясного неба, я увидел, что тот, в кого целился, упал. И в этот момент пропало наваждение, я стал нормально видеть эти тени, они приобрели четкие очертания, и я стал быстро стрелять. Выстрелить удалось пять раз, но попал всего лишь четыре раза, лагерь проснулся, и стрелять было опасно, чтобы не зацепить своих. Сунув пистолет в кобуру, схватил свои мечи и стал спокойно ждать, побегут обратно – встречу, а не побегут, так там и без меня справятся.
Все-таки несколько человек бросились обратно, и я одного зарубил, а одного сбил с ног и оглушил. Пока он валялся, а лагерь гудел как потревоженный улей, собрал свою постель и, прихватив пленного, потащил в лагерь. Дотащив его до первого костра, бросил под ноги ближайшему гвардейцу.
– Присмотри, потом с ним поговорю, – попросил я его, а сам пошел к палатке маркиза, где уже собрались несколько человек. Не успел подойти, как на меня накинулся Арум, гвардеец, который бросил в меня звездочку во время показательного боя.
– Ты где был, почему ты шатаешься, где тебе вздумается?
Я был просто ошарашен, но тем не менее ответил:
– Во-первых, я, как и ты, спал, во-вторых, кто ты такой, чтобы задавать мне такие вопросы, ты что, стал заместителем маркиза?
После этих слов народ начал посмеиваться. Арума не любили, отец его был купцом, и почему он оказался в гвардейцах, было непонятно. Человеком он был злопамятным и, по слухам, наушничал герцогу о разговорах и обо всем, что происходит в казармах. Но так как пойман ни разу не был, все так и оставалось на уровне слухов.
– Может, это ты навел их на нас, – не унимался тем не менее Арум.
– У тебя, наверное, при падении на ристалище последние мозги вылетели, – проговорил я, и народ стал откровенно ржать.
– А ну, прекратили! – приказал маркиз, появляясь из палатки. – Ты кто такой? – уставился он на Арума. – А ну, отстань от него. Где старший охраны, проверить посты и секреты!
– Да, ваша светлость, сейчас их как раз и проверяют.
– Хорошо, как вернутся, пусть доложат, всем разойтись, проверить соседей и раненых. Серж, зайди ко мне, – проговорил маркиз и скрылся в палатке. Я последовал за ним.
В палатке горела свеча, стоявшая на столе.
– Присаживайся, я так понимаю, это ты поднял тревогу, чем-то громко хлопая, как тогда на дороге, наверное, это какое-то оружие.
