Реальность и сны

скачать книгу бесплатно


Теперь Зинаида Александровна скрупулёзно изучала каждую квитанцию, каждую бумажку, неумолимо требующую у неё денег. Итог изучения был неутешительным: сумма счетов за квартиру, за свет, за воду и за газ чуть-чуть превышала размер её небольшой пенсии. Она ведь не работала при живом муже. Только в молодости после консерватории несколько лет преподавала сольфеджио в музыкальной школе.

Зинаида Александровна дала объявление в газету о частных уроках музыки, однако за месяц на него так никто и не откликнулся. Откуда ей было знать, что газет уже почти никто не читает. Между тем, пришло очередное первое число месяца, и после оплаты всех счетов на жизнь осталось всего несколько тысяч рублей. Зинаида Александровна попрощалась с круассанами и сыром на завтрак, с йогуртом на обед и котлетками на ужин. В её рационе обосновались макароны и чай с самодельным печеньем, которое она пекла изумительно, которое так любил покойный муж.

Решение лежало на поверхности – надо было продавать квартиру.

А квартира у них была хорошая: четырёхкомнатная, не в центре, но близко к нему. В добротном доме сталинских времён, с высокими потолками, арками и широкими лестницами в подъезде.

Когда в очередной раз приехал Павел, Зинаида Александровна, угощая его чаем с печеньем, словно невзначай завела разговор о квартире.

– Тяжело мне тут, Павлуша. Всё о Пете напоминает. Может, мне её продать да купить что-нибудь попроще, поменьше.

– Продайте, тётя Зина. Купите однокомнатную хорошую, и ещё куча денег останется. У вас как с деньгами-то? Поди, нужны?

– Да что ты, Павлуша, у меня всё хорошо. Но квартиру я бы продала. Не могу больше, тоскливо мне здесь. Вот только не знаю даже, с чего начать. Да и обманут меня, я же ничего не понимаю в этом. Может, ты мне поможешь, узнаешь?

– Конечно, помогу, тётя Зина, – кивнул Павел, отламывая печенье, – на той недельке заеду, расскажу что и как. Документы на неё есть какие-нибудь?

Объявился Павел только через месяц. К тому времени Зинаида Александровна уже заложила в ломбард серёжки и колечко, чтобы оплатить счета и купить немного продуктов.

– Всё, тётя Зина, я договорился. Нашёл вам покупателя и вариант для переезда подобрал. Продаём за девять миллионов, покупаем за четыре, пять миллионов у вас останется, можете в банк положить и проценты получать. Можно хоть завтра ехать вашу будущую квартиру смотреть.

– Ой, спасибо, Павлуша! Какой ты молодец! А разве покупатель мою квартиру посмотреть не хочет?

– А что её смотреть? Он всё равно ремонт тут будет делать, а планировку я ему показывал уже.

– Ой, как хорошо! Ну, так поехали скорее, посмотрим, что ты тётушке подобрал!

Новая квартира Зинаиде Александровне понравилась. Маленькая, но уютная, ухоженная, рядом с метро.

Павел сам занялся оформлением и переездом. Суматоха закрутила Зинаиду Александровну, встречи с покупателями, риелторами, продавцами. Она подписывала какие-то бумаги, брала справки, открывала счета в банке, ходила к нотариусу. Племянник везде сопровождал её. Зинаида Александровна сперва пыталась вникнуть в этот сумбурный процесс, но потом махнула рукой и полностью доверилась Павлу, подписывая бумаги не глядя и не читая.

И вот наконец, после месяца суеты и волнений, она оказалась в своей новой квартире, заставленной мебелью и вещами, с которыми она не смогла расстаться. На счету в банке лежало пять миллионов рублей, а серёжки и кольцо были выкуплены из ломбарда и покоились там, где им и надлежало быть – в резной нефритовой шкатулке.

Призрак нищеты отступил, и Зинаида Александровна воспряла духом. Даже мысли о муже уже не так тревожили её. А тут оказалось, что одна из дочерей соседки занимается фортепиано, и Зинаида Александровна предложила своё репетиторство. Вот только Павел совсем перестал заезжать.

– Приезжай, Павлуша, посмотри, как я устроилась хорошо, – звала она его по телефону.

– Некогда, тётя Зина, давайте на следующей недельке.

Но и через неделю, и через месяц Павел так и не мог выбрать время навестить тётю.

Только через полгода он позвонил и сам напросился в гости.

Зинаида Александровна, как всегда, поила его чаем и шутливо корила за то, что совсем бросил навещать родственницу. А Павел виновато ссылался на занятость, хрустел печеньем и расхваливал порядок и уют в новой квартире.

– Ну, а ты сам-то как живёшь? Грустный ты какой-то? Случилось у тебя что-то?

– Тётя Зина, – Павел старался смотреть Зинаиде Александровне в глаза, но взгляд его непроизвольно сползал на фарфоровый заварочный чайник с тонкими синими узорами, стоящий между ними, – я ведь вас обманул с продажей квартиры.

Тётя молчала, и Павел решился поднять на неё глаза. На лице Зинаиды Александровны блуждала загадочная полуулыбка, и Павлу на секунду показалось, что она не поняла, о чём он ей только что сообщил.

– И с покупкой тоже, – выдавил Павел. – Я миллион себе забрал. А с продажи, – Павел снова опустил глаза, – девять. Она в два раза дороже стоила…

– Я знаю, Павлуша.

Павел вновь посмотрел на неё. Тётя улыбалась, теперь открыто и искренне, как всегда.

– Но почему вы согласились?! Почему ничего мне не сказали ни при продаже, ни при покупке?

– Я подумала, что если ты решился ради этих денег обмануть свою тётку, то они тебе нужнее, Павлуша.

Павел закрыл лицо руками и тихо, протяжно заскулил, как нашкодивший щенок. Из-под его ладони на стол упала крупная прозрачная капля. Зинаида Александровна встала, обошла стол и погладила Павла по голове, нежно, по-матерински:

– Дурачок ты, Павлуша.

И вновь улыбнулась.

Сергунька и Кирпич

(рассказ)

Замысел изначально был так себе. Плохой был замысел, к тому же незаконный. Да что уж там незаконный, преступный! И как Сергуньку угораздило в это дело вляпаться? Сидел бы за компьютером, на голых девочек глазел да в игрушки играл. Ну и учился бы себе, если бы время оставалось. Сергунька – студент. Учился он по принципу «от сессии до сессии живут студенты весело». Жил в общаге, да не абы какой, а в аспирантской, даже в отдельной комнате с туалетом. Спасибо бате, подсуетился, когда сына в город отправлял. В общем, хорошо Сергунька жил, но голодно. Работать ему было лень, родители денег присылали, конечно, но это ж город большой, Новосибирск, тут соблазны на каждом шагу. В клуб с друзьями сходил пару раз, девчонку в кино сводил – и нет родительского перевода, месяц лапу сосать. Но Сергунька не унывал, питался быстрорастворимой лапшой да по гостям ходил, когда звали. Словом, был обычным студентом-разгильдяем, вполне мирным и безобидным.

И всё в жизни у Сергуньки было бы хорошо, если бы не Кирпич.

Кирпич был бандитом. Он ходил в спортивном костюме, кепке и остроносых лакированных туфлях. Из туфель выглядывали несвежие белые носки. Мясистое лицо Кирпича всегда имело выражение презрительное и надменное. Руки обычно не покидали карманов спортивной куртки, но иногда Кирпич являл окружающим свои внушительных размеров кулаки, от вида которых у Сергуньки слабели колени. Кирпич занимался сбором мелкой дани с торгующих семечками и солёными огурцами старушек у входа в метро, а также с пугливых таджиков, продающих помидоры и сомнительного вида куриные окорочка на небольшом рынке близ студенческих общежитий. По вечерам Кирпич обычно напивался в дрова в местной пивной в компании своих дружков, которые очень старались во всём походить на него и сопровождали его повсюду. Пьяный Кирпич частенько забредал в окрестные общаги и обирал подвернувшихся студентов. Сергунька тоже попадался ему пару раз и безропотно отдавал имеющиеся в карманах наличные. Ну а куда деваться? Кирпич и трезвый-то внушал страх, а в пьяном виде начинал орать и размахивать своими кулачищами. Но обида у Сергуньки засела крепкая. И мысли о перенесённом унижении отравляли Сергуньке жизнь похлеще химической китайской лапши. Сергунька мечтал, как он когда-нибудь ответит Кирпичу, вот прямо-таки в глаза ему скажет, мол, да пошёл ты… заре навстречу! А тот побагровеет от ярости, закрутит своими ручонками у его лица, и тут Сергунька ему ка-а-ак врежет! Да так, чтоб отлетел через весь коридор, как в компьютерных играх, и о противоположную стену треснулся!

Мечты мечтами, но на всякий случай Сергунька старался не ходить по общаге слишком поздно. И вообще оглядывался. Потому что не мог он ни сказать ничего этому бугаю, ни тем более врезать. Сергунька сам это прекрасно понимал, вздыхал и ещё более расстраивался.

Наступило лето. Общаги опустели, студенты в большинстве разъехались на каникулы. Сергунька не торопился в родную деревню. Ну что он там не видел? Батя как пить дать припашет его на всё лето по хозяйству, а тут у него компьютер с девочками, и друзья, и пиво, и учиться не надо до самой осени, сессия-то сдана! Тихо стало в институтском райончике. Даже Кирпич куда-то подевался. Сергунька думал, что его прибили в какой-нибудь пьяной драке, а может, посадили наконец, и ему становилось жить легче и радостнее. Он даже перестал оглядываться и жаться к стенам, возвращаясь в общагу с поздней гулянки.

В ту ночь Сергунька шёл домой в прекрасном настроении. В голове приятно шумело выпитое за вечер пиво, в руке дымилась хорошая сигарета, которую он только что стрельнул у водителя солидной иномарки, остановившейся у ночного киоска, а губы тихонько напевали что-то весёлое и беззаботное. Сергунька остановился у подъезда общаги докурить, как вдруг сзади на плечо ему легла чья-то тяжёлая рука. Сергунька вздрогнул от неожиданности и обернулся. Кирпич смотрел сквозь него стеклянными глазами и ничего не говорил. Сергунька попробовал было отстраниться, но рука на его плече сжалась, и Кирпич проговорил сильно заплетающимся языком: