скачать книгу бесплатно
Пять фотографий из Великого Новгорода
Ярослав Яковлев
Найти одну-единственную фразу. Разгадать хитроумную загадку. Пройти непростой квест. И все это – в древнейшем российском городе. Зачем? Чтобы стать "человеком новгородским"… Об авторе: молодой российский прозаик Ярослав Яковлев ведёт закрытый образ жизни. О себе он сообщает лишь одно: "Я люблю Великий Новгород и хочу, чтобы его полюбили читатели".Ярослав Яковлев благодарит за всестороннюю помощь и поддержку в подготовке книги: Вячеслава Волхонского, научного сотрудника НГОМЗ, к.и.н. Юрия Данейкина, проректора по образовательной деятельности Новгородского государственного университета им. Ярослава Мудрого, к. ф-м.н. Елену Торопову, заведующую кафедрой истории России и археологии НовГУ, к.и.н. Сергея Аванесова, директора научно-образовательного центра «Гуманитарная урбанистика», заведующего кафедрой теологии НовГУ, доктора философских наук Эльвиру Гептинг, к.ф.н. Софью Кибалину, переводчика.
Ярослав Яковлев
Пять фотографий из Великого Новгорода
Часть первая
Можно на автобусе, можно на машине, можно на поезде.
Выбрал поезд. Машину он не водит, на автобусе – затекут ноги и спина. Поезда он, впрочем, тоже не сильно жалует: через окошко купе порой кажется, что страна ест уж слишком горький хлеб, и видеть это неприятно. Он больше любит самолёты. Долины облаков не принадлежат государствам, городам и улицам. Они анонимны – и от этого еще красивее.
Но в этот раз – по железной дороге.
Сосед по купе, как это нередко бывает, оказался словоохотливым. Вопреки своей воле Марк узнал, что Новгород – старейший в «десятке» древнерусских городов. Что в Великом Новгороде находится 37 объектов ЮНЕСКО, а это больше, чем в Риме или Париже. Что одним из памятников считается сама земля Великого Новгорода. Что это единственный исконно русский город, где есть памятники с XI по XX век… И Марк всё больше чувствовал себя сбитым с толку: и как тут найти этого «человека новгородского»? А ведь накануне он думал, что тут и посмотреть-то особенно нечего…
Конечно, сосед спросил, зачем он едет в этот город. Не углубляясь в подробности, Марк объяснил, что едет в Новгород, чтобы… чуть больше узнать о его памятниках.
– Какая удача, что я захватил с собой эту книжку! – воскликнул его спутник. – Она вам обязательно пригодится. Здесь много интересных фактов, которых вы не найдёте в интернете.
И протянул Марку маленькую молочного оттенка книжицу, на обложке которой значилось: «М.Каргер. «Новгород».
Через восемь вечерне-ночных часов, в 6:24 утра, Марк оказался на железнодорожной платформе. GPS-навигатор телефона подтвердил: всё верно, он не перепутал поезда, приехал именно в тот Новгород (а то всякое бывает: в пути он прочитал с десяток историй о том, как люди ехали в Великий, а приезжали в Нижний, и наоборот).
Первым город показал Марку здание железнодорожного вокзала. Сначала он подумал, что оно какое-то нелепое, но уже через секунду увидел в нём милые, наивные черты. На глазок Марк прикинул, что отстроили его в пятидесятые, и, надо же, кое-какой эстетики всё же вокзалу досталось. Автор, казалось, боялся, что его обвинят в «архитектурных излишествах», однако сделал из вокзала немножко – самую малость! – древнерусский храм.
Марк щёлкнул объективом. «На всякий случай, – сказал он себе. – Конечно, этот, хмм… чудак явно не про вокзал мне загадку загадал, но мало ли».
Он дал себе всего пару часов на отдых, а значит, нужно было торопиться в отель.
Марк остановился практически в центре. До кремля – совсем недалеко. За десять минут пешего хода он несколько раз успел поразиться, насколько невзрачна местная застройка. В лучшую сторону отличаются разве что местный Дом советов (автору всё же удалось краем колонн задеть советский ампир), а ещё улица со странным названием Газон со своей гроздью сталинок. Но в основном от вокзала до кремля, уяснил Марк, – жилой хрущёвский функционализм.
Конечно, у Новгорода есть причины быть местами неказисто пятиэтажным, подсказал Марку Гугл, ведь в годы войны город был разрушен полностью. Это не фигура речи, настаивал поисковик, и сыпал страшными кадрами – с израненной земли угоняют новгородцев в Германию мимо разграбленного кремля, покалеченных храмов, утопленных колоколов…
Марк вспомнил печальное сообщение заказчика: «Там особая земля: кислая – всё сохраняет. Вы это почувствуете». Он и почувствовал – ком подступил к горлу от того, что этот город когда-то был почти полностью пустым, будто наизнанку вывернутым, едва не ставшим музеем «ужасов войны» (поисковик подсказал, что была идея Новгород не восстанавливать, законсервировав его разрушенным, чтобы люди помнили о зверствах фашистов, но всё же решили отстроить).
Впрочем, для рефлексии времени не было. Он двинулся в кремль.
***
Заказ на эту фотосъемку Марк получил внезапно. Ещё вчера он и не думал, что проснётся не в Москве. И вообще, не в его характере было соглашаться на подобные авантюры. Как профессиональный фотограф, работающий для СМИ и, чего греха таить, фотостоков, он предпочитал получать внятные и подробные технические задания – где снять, что, в какое время суток. В противном случае от заказа отказывался. Но здесь всё было не так.
Два дня назад его What’s App загорелся таким сообщением:
«Вы по-прежнему снимаете на плёнку?»
Номер был Марку незнаком.
«Здравствуйте. Да. Коммерческие заказы – на «цифру», для себя снимаю на плёнку», – ответил Марк.
«Мне нужна фотография, сделанная на плёнку, из Великого Новгорода. Возьмётесь?».
Мелковат заказ. Ради такого уезжать из Москвы на день, а то и два?.. Явно много не заплатят, овчинка выделки не стоит.
«Нет, не возьмусь», – отчеканил Марк.
«Я заплачу вам в качестве аванса 200 тысяч рублей. И столько же – когда вернётесь с выполненным заданием», – гласило следующее сообщение.
Первая мысль: да он издевается.
«Кто вы? Какую организацию представляете?» – спросил Марк.
«Я – частное лицо. Ну, так что, возьмётесь?»
«Расскажите конкретнее, в чём моя задача».
«Моя фамилия – Новгородский. Родом ни я, ни мои родители, ни даже их родители не из Новгорода, но наши предки тут жили. Бабушка рассказывала мне легенду, которую она слышала от своего деда: мол, некто в городе, а может, в его окрестностях нацарапал: «Я – человек новгородский». Это не точные слова, но смысл такой. У нас в семье считалось, что это кто-то из наших предков автограф оставил. Может быть, звучит смешно, но это стало одной из причин, почему я решил пять лет жизни провести в Новгороде. Поступил в институт, учился неподалёку от кремля. Обошёл когда-то весь город, но подтверждения бабушкиным словам так и не нашёл.
Я давно оттуда уехал, тысячу лет там не был. Но последние годы, будучи не в Новгороде и даже не в России, я всё сильнее ощущаю себя человеком новгородским.
Найдите и снимите эти слова. Там особая земля: кислая – всё сохраняет. Вы это почувствуете.
Я уже не молод – если вы найдёте эту фразу, я смогу спокойно умереть… Я верю, что в плёночной фотографии есть жизнь – сам увлекался. Ну, а если не найдёте, что ж, аванс просто оставите себе. А если всё получится, я тут же передам вам вторую часть суммы.
У меня будет ещё одна просьба. Каким бы ни был результат ваших поисков, сделайте пять фотографий моего любимого города. Тех мест, которые именно в вашей душе оставят наиболее сильный след».
Судя по всему, заказчик попался, мягко говоря, эксцентричный. Опыт говорил, что с такими лучше не связываться. Но деньги… Деньги – великий соблазн. Особенно, если в твоей жизни вообще отсутствует понятие «зарплата», и большей частью живёшь только теми деньгами, что удалось заработать прямо сейчас.
Словом, Марк согласился. В конце концов, кипучую деятельность можно и изобразить, а спустя пару дней просто вернуться домой. К тому же он был убеждён: в этом маленьком провинциальном городе больше двух-трёх дней делать всё равно нечего.
Первая часть гонорара оказалась на его карте, стоило ему сказать «да».
Кремль
Памятник Тысячелетию России
Он заблокировал поднадоевший мелькающий экран. В конце концов, интернет вряд ли ему что-то про «человека новгородского» подскажет.
Примкнул к воробьиной стайке туристов у памятника Тысячелетию России. В отличие от других похожих группок, эта была, показалось Марку, без экскурсовода. Впрочем, через минуту он понял, что туристы – две зрелые семейные пары – внемлют невзрачному мужичку. Несмотря на сильную, необычную для июня жару, он был одет в плотную защитного цвета куртку с десятком карманов (в каждом – по блокноту с ручкой). Активно жестикулируя, он рассказывал гостям города о памятнике.
– Вот как вы думаете, – обращался к своим экскурсантам мужичок. – Из какого материала отлиты фигуры памятника?
Пары переглянулись.
– Из бронзы?.. – несмело предположил кто-то.
– Именно, – обрадовался рассказчик.
Тут он заметил нового слушателя и жестом пригласил присоединиться. Марк подошёл ближе.
– Ну, вашим товарищам, – мужичок указал на семейные пары, – то, что я всегда про памятник рассказываю, я уже рассказал. Но кое-что и вам поведать могу. Вот знаете ли вы имя автора памятника, молодой человек? – с напускной строгостью спросил он у Марка.
– Знаю, но фамилию забыл… – пожал плечами тот.
– Микешин его фамилия – объявил «экскурсовод». – Он, кстати, скульптором не был. Он был художником, и исполнилось ему, когда он получил заказ на памятник, лет двадцать пять, причем работал он совместно со своими бывшими учителями… А зачем этот памятник тут вообще стоит, знаете, молодой человек?..
Марк внутренне злился на прицепившегося к нему то ли экскурсовода, то ли просто местного чудака – некогда ему было трепаться. С другой стороны, он всё равно с трудом понимал, какая точка в его маршруте должна быть первой – почему бы и не памятник Тысячелетию?..
Он ответил, что с удовольствием послушает версию рассказчика и добавил:
– Кажется, вы – замечательный экскурсовод.
– Ну что вы, – махнул рукой чудак. – Я экскурсоводом не работаю. Так, стою тут, рассказываю людям о том, что знаю и люблю. Пётр Алексеич меня зовут, как императора, кстати. Так на чём мы остановились… Я спрашивал вас: зачем был нужен памятник?.. Почему Александр Второй повелел его установить?
Марк мимикой изобразил нечто, что можно было толковать: а расскажите лучше сами. И Пётр Алексеич продолжил:
– Я так думаю. России к тысячелетию нужен был какой-то объединительный символ. Который породнил бы людей разных сословий и взглядов. Но устанавливать важный монумент в таком небольшом городе, где его и увидят-то только местные жители – как-то нелогично, на первый взгляд. Да и к тому же императору говорили: не так уж давно было восстание декабристов, а вы в некогда республиканском городе хотите поставить фактически символ России?! А если мятежники сочтут это сигналом к действию?! Конечно, мятежей император не хотел. Но показать, что Русь начиналась там, где собиралось вече, – было важно. Памятник Тысячелетию России – это не просто монумент к юбилейной дате, это памятник реформам Александра II, и, может быть, даже надежда на лучшее будущее – ведь тогда император верил, что самодержавие и гражданские свободы – позвольте мне так их назвать – можно совместить. Не все реформы Александра удались, а вот монумент в Новгороде получился уникальным. Других подобных памятников, которые были бы посвящены не одному человеку или событию, а целому тысячелетию истории, не существует нигде в мире.
Рассказчик сделал торжественную паузу.
– Почему у него такая форма? – спросил Марк. – Что это? Колокол? Шар-держава?.. В интернете по-разному пишут.
– И то, и другое.
– Ну, это прямо противоречие – вечевой колокол и самодержавный символ, – усмехнулся Марк.
– И что? Это же Россия, – возразил Пётр Алексеич. – Хотя… Мне нравится думать, что это скорее колокол. С одной стороны, колоколом звали на вече, как вы подметили, а с другой – памятник-колокол тут «звонит» о русской истории. Сверху, видите?.. Шар-держава, гигантский, в четыре метра, а очертанием памятник напоминает колокол. На втором ярусе – шесть эпох государства. Начиная с Рюрика и заканчивая Петром Первым. На третьем – важные фигуры истории, считай, летопись в лицах.
– На верхнем ярусе – это же Россия?
Марк поднял взгляд и продолжил:
– Я имею в виду, женщина в национальном костюме, которая преклонила колени перед крестом?.. Православие-самодержавие-народность, где православие вроде бы самое главное?..
Пётр Алексеич будто бы не услышал полуироничный вопрос Марка и продолжил свой рассказ:
– Рюрик смотрит на Киев, князь Владимир – в сторону Византии, откуда он принёс к нам православие. Петр I – конечно, на Петербург. Михаил Романов – на Запад, куда русские прогнали польских интервентов. Дмитрий Донской – на Орду. А Ивана Грозного, кстати, вообще нет. Посчитались с чувствами новгородцев… Ведь Иван устроил когда-то кровавую расправу над Новгородом. В первоначальном списке фигур не было Николая Первого. Ходят слухи, что сам Александр не хотел видеть на памятнике отца. Но свита и родственники были с ним не согласны, и так на памятнике появился и Николай Первый.
– А кого ещё не взяли на памятник, кроме Ивана Грозного? – спросил Марк, едва поспевая за энергичным рассказчиком, который предложил обойти монумент кругом.
– Много кого… Поэта Шевченко, актера Дмитриевского, даже флотоводца Ушакова… Нет и Андрея Рублёва, например, и зодчих Воронихина, Захарова… Наверное, кого-то из них не изобразили незаслуженно. Но это решал не один Микешин. Последнее слово было за царём, но Микешин собрал вокруг себя историков, писателей, в общем, большой круг людей разных взглядов, которые помогли ему составить список тех, кого мы теперь тут видим.
Впечатлённый необычным рассказом, Марк сделал несколько снимков и, хотя результата он ещё не видел, заранее был недоволен: как ни сфотографируй этот памятник, кажется, будто уже видел это изображение на магните чьего-то холодильника. Всё, что безжалостно тиражируется, однажды обесценивается… Но теперь монумент предстал перед Марком совершенно другим – не таким уж, может быть, и величественным он казался будучи вписанным в городской пейзаж. Зато за эти полчаса символ Новгорода стал ближе лично ему, а потому как будто ценнее.
– Скажите, пожалуйста, – обратился на прощание к Петру Алексеичу Марк. – А на памятнике нет ли каких-нибудь надписей? Ну, может, кто-то когда-то что-то нём выцарапал?..
Тот нахмурил лоб:
– Вот никогда я не любил журналистов.
– При чём тут журналисты?
– Несколько лет назад обнаружилось, что на памятнике выцарапано одно неприличное слово… Ну, вы понимаете. Причем написали его давно… Да что написали – можно сказать, практически отлили в бронзе! Но, если честно, я не уверен, что это слово там вообще было – может, его просто хотят там видеть? Я уж не знаю, как эта информация просочилась в СМИ, но всякие там блогеры и журналисты хором начали писать: дескать, в Новгороде на памятнике Тысячелетию такоооое написано!.. Тьфу ты.
– И всё? Больше надписей никаких?.. – допытывался Марк.
Собеседник посмотрел на него удивлённо. Марк благодарно пожал ему руку.
– Вы в музей-то сходите, – он показал на здание в стиле классицизма напротив памятника. – Там берестяные грамоты выставлены, а это – главные новгородские надписи…
Если ответ на загадку заказчика он найдёт прямо сейчас, в музее, будет даже обидно – стоило ли ехать в Новгород ради этого? Да и какая тогда это загадка? Впрочем, как же не посмотреть на «главные новгородские надписи»?
Придётся идти.
Здание Присутственных мест
Это хорошо, что к каждой берестяной грамоте тут прилагается перевод на русский современный. Но всё равно, если мало знаешь о том, как жили тогда новгородцы, понятного мало. Например: «От Братяты к Нежилу. Иди, сын, домой – ты свободен. Если же не пойдешь, я пошлю за тобой судебного исполнителя. Я заплатил 20 гривен, и ты свободен».
Братята, Нежил… Марк тяжело вздохнул.
– Извините, пожалуйста, – обратилась к нему возле одной из музейных витрин незнакомая девушка. – Мне нужно сделать фото вот этих височных колец. Со вспышкой снимать тут запрещено, а без неё получается смазано. Поможете?
– Помочь можно, – ответил Марк. – Но фото вы увидите не скоро. У меня цифрового аппарата сейчас с собой нет, да и вообще, я больше плёнку люблю. Причём, когда проявлю фото, по старинке предпочитаю их не оцифровывать. Так что могу прислать вам потом по «Почте России» фотографию.
– Почему? Откуда такая принципиальность?
– Ну… Есть, например, одежда из масс-маркета, которую все мы носим, и она плюс-минус одинаковая. А есть платье, которое вы закажете у модельера, и оно будет сшито специально для вас. Вот в этом и отличие: цифровая фотография ставит фотодело на поток, каждый может теперь сделать терпимый и даже неплохой снимок. А плёночное фото – это вот то самое платье на заказ.
Марк остановился – почувствовал, что сказал, возможно, больше, чем хотела знать собеседница. Но она выслушала его с интересом.
– Как любопытно, – восхитилась девушка. – Всё-таки люди в Великом Новгороде удивительные. Не было у меня ни одного приезда сюда, чтобы я не познакомилась с кем-то совершенно необыкновенным.
– Я не новгородец, – улыбнулся Марк, делая снимок височного кольца. – Из Москвы я. А вы откуда?
– Тоже из Москвы. Гольяново. А зовут меня Зоя, – добавила девушка.
– А зачем вам фото этих… как их там… височных колец?
– Хочу сделать себе на заказ типа такого, – ответила она. – Вы не обращайте внимание, я «новгороднутая». Когда в 13 лет я сюда ехала в экскурсионном автобусе, никак не думала, что свяжу с Новгородом жизнь. У меня было обычное для столичных жителей предубеждение, что это рядовой провинциальный городок, в который я никогда больше не вернусь. А не отпускает он меня уже больше половины жизни. «Новгороднутая» – как есть.
– Как вы себя назвали?.. – рассмеялся Марк.
– Новгород люблю очень, – объяснила Зоя. – И сделала изучение Новгорода делом жизни, можно сказать. Я учусь в аспирантуре, пишу диссертацию про новгородские имена.
– Про Нежила и Братяту?..
– Нет, я про женские пишу, – ответила Зоя. – На материале берестяных грамот.
