скачать книгу бесплатно
– Нина не колдунья.
– Так она же потомственная ведьма? Сама хвасталась. А что, версия вполне реальная. В Париже, небось, тоже маги да волшебники водились, алхимики там всякие…
– Если хочешь о реальном поговорить, то чувствую я, что не случайно князь в подарок своей невесте ртуть привез.
Данила прыгал с сайта на сайт, выхватывая нужную информацию: «Киноварь опасна при нагревании, так как выделяет сернистый газ, ртуть и ее пары», «При остром отравлении парами ртути появляется рвота, боли в животе, повышение температуры тела, чувство страха, судороги. Пораженный становится нервным, раздражительным. Если вовремя не начать лечение, летальный исход гарантирован».
«Невеста моя, чем ближе к свадьбе, тем скучнее и дурнее выглядит. Ходит вялая, бледная, с вечными жалобами на нездоровье и в дурном настроении. Силы у нее, похоже, есть только на занятия живописью. Пишет пионы, которые заполонили весь сад, вечно измазана красными красками. Со мной молчит. Дикарка.
Г-н Васильчиков тоже все избегал меня, а намедни встретил, когда я был один на прогулке, и стал умолять, чтобы я расторгнул помолвку. Смешно сказать, обвинял меня в ухудшении здоровья его дорогой Анели. Я посоветовал ему прекратить их бессмысленные уроки живописи, ей они не идут на пользу, и невеста моя, увы… явно не одарена талантами. Так он, представляешь, дорогая, вызвал меня на дуэль! Какое глупое мальчишество! Я, конечно, поступил благородно, сделал вид, что не расслышал его. Но как же я устал здесь от этих вульгарных манер. Видит бог, какой ценой я должен расплачиваться за грехи своего отца-картежника. Если бы не мое бедственное положение, завтра бы расторгнул эту помолвку».
Данила закончил работу над куклой. Завтра открытие выставки. Новое платье, присланное Ниной накануне, сидит идеально. Расколотый фарфор головы склеил так, что еще сто лет не развалится. И под густыми волосами совсем не видно «шрамов». Очищенные от черной пленки украшения играют алыми капельками на белом шелке. Кукла смотрит на Данилу внимательно, с легкой улыбкой на розовых губах.
Он вспомнил, как удивил и обрадовал Нину своим открытием киновари и тем, что на кукле оказались миниатюрные копии украшений Анели. Правда, его версия смерти невесты от отравления ртутью ее только расстроила. Сказала, что ей плевать, от чего и как сто лет назад кто-то там помер. Заговоренная на смерть настоящая кукла-пандора из Парижа – вот что привлечет внимание публики к ее выставке.
Но Данила уже не мог перестать думать о судьбе Анели, размышлять над причиной ее смерти. Если убрать в сторону магический вариант, то что остается? Неизвестная инфекция или наследственная болезнь? Возможно. Но если бы умер кто-то еще в семье или в окружении, то и легенда про заколдованную куклу не появилась бы. Предание однозначно связывает смерть девочек с куклой.
Что остается? Ртуть. И в дневнике князь жалуется, что Анеля не в духе, усталая. Но дед прав, Анеля не могла до смерти отравиться киноварью, даже если бы носила свои украшения с утра до вечера. И смерть сестренок этим не объяснишь.
А если она умерла, отравившись красками, сделанными из порошка киновари? Они ведь активно использовались художниками в то время. Князь пишет, что Анеля любила рисовать красные пионы. Может, девочка в творческом запале брала кисть в рот. А что? Так многие делают. Стоп, а ее сестры что, тоже любили порисовать красненьким?
Мог Васильчиков быть виновным в их смерти? Наверняка ведь знал, что краска у него ядовитая. Не предупредил? Но он же испытывал нежные чувства к Анели. В отличие от князя. Этому от нее только деньги были нужны. Неужели историю с отравлением киноварью задумал все же он? Подарок ведь его. Почему именно киноварь?
Но князю смерть богатой невесты совсем не выгодна. Денежки-то адью… А если он рассчитывал на то, что она продержится подольше и умрет уже после свадьбы? Чем дольше носить камею с браслетом, тем сильнее можно отравиться ртутью. Но так ведь могло продолжаться годы.
Пискнула почта. Сообщение от Нины: «Лови, как обещала, портрет Анели в большом разрешении». Данила, волнуясь, развернул файл на весь экран монитора.
Анеля стояла в полный рост в гостиной. На заднем плане в раскрытом окне пламенел закат. Рядом с девушкой на круглом высоком столике лежала книга и горела свеча в красном резном подсвечнике из киновари с уже знакомым рисунком – «узлом Изиды».
Вот оно! Подсвечник. Художник писал портрет, а свеча во время долгих сеансов горела, нагревая киноварь, из которой он был сделан. Нет никаких сомнений – Анелю убили пары ртути.
Стоп! А был ли вообще подсвечник? Если художник в горе от смерти любимой, от ненависти к сопернику просто придумал его? Указал через него в своей картине на киноварь как на причину смерти?
Данила кинулся в гугл, ища хоть какие-то следы ювелира по фамилии Лавуан, что мог сотворить смертельный подсвечник вместе с другими украшениями. Фамилия оказалась популярной среди дизайнеров и модельеров. Ювелир был только один – Жан Пьер Лавуан, трагически погибший вместе с женой Мари, отравившись парами ртути, за пятнадцать лет до смерти Анели Корсак!
«Тонкие кружева свадебного платья элегантно оттеняли черный бархат гроба. Легкая фата прекрасно смотрелась на крышке. На мой вкус, так ее применить было чуть-чуть… вульгарно, но соседи нашли, что обряд прошел весьма изысканно. Что взять с помещиков, далее Пскова не бывавших?
А я, мой друг, уже завтра поутру выезжаю в Вильно, оттуда в Кёнигсберг и далее через Краков на Париж. Ждешь ли ты меня, моя богиня? Утешишь ли своего Николя? Только на тебя все мои надежды нынче».
Приступ боли накрыл его неожиданно и необычно сильно. На бешеной скорости, как в карусели, закрутились перед глазами: малиновые пионы, дуэльные пистолеты, скачущая куда-то белая лошадь, фата на фоне черного бархатного гроба, крыса, обгладывающая художественные кисти, – морда не то в крови, не то в краске и свечи, свечи, свечи. Горящие свечи… Из дыма выходит женская фигура, взмахивает руками и торжествующе сцепляет их над головой в какое-то подобие петли. Проваливаясь в бессознательное, Данила понимает – Изида, богиня смерти и магии, празднует победу.
Папа Нины не поскупился – помещение для дочкиной галереи построил в самом центре, как раз там, где основной поток туристов, выходя из ворот Довмонтова города, течет на набережную реки Великой к ресторанам и кафе.
Любители и ценители современного искусства торопились в этот вечер попасть на первую выставку Нины, о которой вот уже целую неделю говорил весь город. На рекламу папа денег тоже не пожалел. Но, надо отдать должное, и обещанная в ней демонстрация таинственной куклы-убийцы сделала свое дело.
Выставочный зал был погружен в полумрак. На полу по его периметру вдоль стен в массивных красных подсвечниках горели живые свечи. Электрический свет прожектора освещал лишь одну композицию: огромную картину на холсте, а у ее подножия – старинный сундук и стоящую рядом куклу.
Полотно Ивана Дмитриевича Данила узнал сразу. Нина напечатала картину, увеличив ее размер. Пандора стояла у самых ног Анели. Впервые он увидел их вместе и впервые понял, что красные с холодным блеском украшения совсем не идут юной невесте, как будто выбирались они для другой женщины, для кого-то, похожей на куклу.
По залу пробежал легкий шум, и толпа стала тесниться, открывая проход. Толстый парень, обвешанный фотоаппаратами, наступил Даниле на ногу и не заметил этого в азарте поиска лучшей точки для кадра. Данила отступил в сторону. Работает человек, не надо мешать.
По проходу шла Нина. Белый шелк платья, такой же, как на кукле, вбирал в себя свет подсвечников и на складках отливал алым. Распущенные блестящие черные волосы на мгновение обдали Данилу знакомым ароматом лаванды и чуть-чуть цитрусовых, заставляя задержать дыхание. Нина прошла к картине. Три фигуры в одинаковом белом. Зал замер.
– Эта история началась более ста лет назад. На картине нашего земляка Ивана Васильчикова … – Нина начала свое представление, а Данила смотрел и думал, что обязательно сделает для нее камею из киновари. Этот камень ей к лицу. Только надо выбрать темно-красный образец минерала, а может, лучше сделать нитку бус? Зачем напоминать ей об Анели? Да, точно, крупные бусины с тонким узором и такой же браслет. Он уже стал рисовать в своем воображении этот узор и не сразу заметил, что Нина читает какую-то старую желтую бумагу:
«Мой любимый Николя! Жизнь без тебя потеряла всякий смысл. Ты не пишешь, и я готова бросить все и лететь к тебе в эти страшные русские леса. Ты забыл меня подле своей невесты? Я надеюсь, ей нравится носить мою камею и зажигать перед сном свечу в моем подсвечнике. Я делала их своими руками, вспоминая уроки моего бедного отца и думая о любви к тебе. Я ревную. Я страдаю. Я жду твоего письма и надеюсь на нашу встречу. Твоя огненная Изида».
– Это любовное письмо я нашла в сундучке с куклой, нераспечатанным, и вскрыла, да простит меня автор. Его написала Исидора Лавуан, основательница модного дома «Пандора». Одна из самых богатых женщин Франции, которая вложила значительный вклад в создание модной индустрии в начале прошлого века.
В голове запульсировала тонкая игла боли. Данила привычно сжал руками виски. Пандора, Изида, Исидора. Ну конечно! Дочь ювелира Лавуана, обученная отцом мастерству резьбы по киновари. На горе ему обученная. Все сложилось. Киноварь, странная смерть от паров ртути супругов Лавуан – родителей Исидоры, такая же смерть Анели.
Нина картинно бросила письмо к ногам.
– Письмо адресовано князю Николаю Александровичу Новицкому, представителю одного из знатнейших родов России, и жениху Анеле Корсак, загадочным образом умершей накануне свадьбы. Виновницей ее смерти и по сей день на Себеже считают вот эту куклу. На ней лежит магическое заклятие. Как знать, может быть, наложенное в Париже…
Она же не знает! Нина ведь ничего не знает про то, что парижские подарки князя были смертельными для его невесты и подсвечник был совсем не случайно изготовлен из киновари…
– Глупости это. – На Данилу обернулись стоящие рядом. – Анеля умерла, отравившись парами ртути. – Данила прокашлялся и повторил громче: – Ее убила киноварь, из которой Исидорой Лавуан был сделан подсвечник в подарок невесте князя. – Он схватил один из ближайших к нему красных подсвечников и поднял над головой. – Если бы вот этот тоже был из киновари, вы бы все завтра к вечеру скончались от сильной одышки и острой дыхательной недостаточности.
Кто-то вскрикнул, кто-то рассмеялся. Нина схватила Данилу за руку и потащила вон из зала. Остановилась только где-то в служебном коридоре галереи:
– Ты сорвал мне открытие! Я все на магии куклы выстроила, а ты «ртуть», «киноварь»… Кому на фиг это нужно?!
– Ты не поняла. – Данила осторожно освободил свои пальцы из цепкой и неожиданно сильной ручки Нины. – Исидора Лавуан – убийца. Мы теперь знаем, кто убил Анелю.
– Ну и что? Мне-то какая польза от этого? Кукла, приносящая магическую смерть, – вот что привлекло зрителей на мою выставку. А кто захочет смотреть на куклу, сделанную убийцей?
Данила смотрел на раскрасневшееся лицо Нины. Несколько волосинок выбилось из прически и прилипло к щеке, а одна лезла в рот, и Нина ее постоянно отплевывала. Глаза, густо подведенные черным, в жанре хоррор, смотрели зло и казались пустыми провалами. От запаха лаванды и чуть-чуть цитрусовых ему стало душно. Он осторожно обошёл Нину и пошёл искать выход.
В доме первым делом раскрыл нараспашку все окна и двери. Хотелось свежего воздуха. Забил в поиске генеалогического дворянского сайта «Николай Новицкий» и только собрался пойти поставить чайник, как услышал за спиной знакомое легкое цоканье шагов по каменной плитке ступеней. Точно такое же, как той ночью. Бросило в холодный пот. Медленно обернулся. У порога сидел кот: морда седая, рыжая шерсть клочьями. Взглянул внимательно зелеными глазищами и захромал к Даниле на трех лапах, стуча по полу выпущенными от старости когтями. Передняя – распухшая, на весу.
– Так вот кто мамин хрусталь разбил. Порезался? Давай так, сейчас молоко и спать, а утром к ветеринару.
Кот, игнорируя молоко, тяжело запрыгнул на дедовское кресло и, свернувшись калачиком, расслабленно замурчал.
Данила повернулся к монитору, на белом экране – найденная поиском страничка со скудными строчками биографии князя Николая Александровича Новицкого: «В 1887 году вступил в брак с Исидорой Лавуан».
Тайна керамиды
Глава 1
Строчки старославянской вязи запеклись крупными выпуклыми буквами. Без пробелов между словами они кажутся лишь странным узором, но Данила знает, что гончар выдавил на глиняной плитке: «Убиен бысть лета 7181 в 11 день майе месяце раб божий Иаков Михайлов сын Ногин от магистра Лигоньского».
Что-то в этой фразе его беспокоит. Но во сне он не может сосредоточиться и лишь рассматривает надгробную плиту: зеленые глазурованные луковки над киотцем, лобное место внутри него, под ним отрубленную мужскую голову, рядом восьмиконечный крест, буквы НИКА по сторонам креста, а вокруг затейливый растительный орнамент, из завитков которого выглядывают диковинные животные.
И не просто выглядывают, а начинают выбираться из керамической плитки, спрыгивать со стены на песчаный пол, отряхиваться, принюхиваться. Данила обнаруживает себя в узком подземном коридоре, уходящем в темноту. Ни свечей, ни ламп, но все видно.
Ничего себе ренессанс!
А зеленые твари замечают его, ползут по песку, скалятся. «Надо бежать, спасаться», – думает он, но ноги отказываются подчиняться. Ближайшая животина уже приготовилась к прыжку, но вдруг в конце коридора появляется что-то черное, высокое и стремительно приближается к ним, будто летит. Твари начинают визжать. Этот звук будит Данилу.
Оказывается, он заснул за столом, уткнувшись носом в краски и кисти. А у закрытой двери в сад стоит и возмущенно орет кот. Старый-старый, а голосище – хоть святых выноси. Данила так и не придумал ему имени. Зовет просто – Рыжий. Порезанная лапа уже зажила, и кот редко бывает дома: заходит только поесть, проверить Данилу и выспаться. Вот опять зацокал по камням садовой дорожки, когти наружу, не втягиваются уже.
Данила вслед за Рыжим выходит на теплое, разогретое солнцем крыльцо, наблюдая как удаляются в глубину сада его пушистые рыжие шаровары и гордо поднятый хвост. Но кот вдруг замирает, припадает к земле, раздраженно метет хвостом по траве и через мгновение исчезает в зарослях лопухов.
«Ага, Яшка идет. Сейчас будет просить чего-нибудь перекусить». – И Данила возвращается в дом ставить чайник.
***
Рисунок, над которым он провозился всю ночь, был для Яшки – бывшего одноклассника. Они никогда не дружили в детстве. Яша Ногин – мажор, единственный сын городского прокурора, учился на тройки, все время торчал в компьютерных стрелялках, и ему – Даниле был совершенно не интересен. Поэтому, когда вчера тот вдруг появился на пороге, Данила от неожиданности даже чуть руку не порезал: лезвие ножа соскользнуло с деревянной заготовки – будущей статуэтки Рыжего.
Яша пришел со странной просьбой: сделать цветной рисунок надгробной плиты своего умершего еще в шестнадцатом веке предка и тезки – Якова Михайловича Ногина. Протянул «техзадание» – вырванный листочек из тетрадки в клеточку, на котором было написано имя покойного, дата смерти по древнему славянскому летоисчислению и причина смерти: «Убиен бысть… от магистра Лигоньского». Бумажка была старая, на сгибах местами прорванная, текст размашисто написан чернилами. Даже брызги видны. Фраза из языка, на котором уже давно не говорят, обычная школьная тетрадка и перьевая ручка из прошлого века не сочетались друг с другом.
Причем Яша просил нарисовать не любую надгробную плиту, а конкретную – керамиду. То есть керамическую плитку шестьдесят на сорок сантиметров, зеленого цвета, с традиционным оформлением: крестом, храмом, растительно-животным орнаментом и всем остальным по списку. Наподобие изразца для печи, только побольше. Такие в местах захоронений ставили в единственном месте на всей Руси – Псково-Печерском мужском монастыре. Керамидами закрывали узкие отверстия погребальных ниш, куда помещали гробы с покойными.
– Ты что, родственника решил перезахоронить в святом месте?
Яша вздохнул, удрученно развел полные белые руки, покраснел так, что веснушки на его лице стали незаметны, и промямлил:
– Да не… он там и похоронен, в пещерах. Давно уже. Отцу обещал перед смертью найти могилу нашего пра… деда, поклониться, привести в порядок, если что…
– Там же монахи за погребениями смотрят. Думаю, у них все в полном порядке.
– Отец перед смертью… – Яша запнулся и переступил с ноги на ногу, – просил найти, проверить. Вот бумажку оставил, где написано, как предка звали, как помер. Информация есть, где искать – знаю, но мне бы картинку этой самой керамиды в натуральном виде, чтобы легче было сравнивать. Там, я читал, тысячи покойников. Сделаешь?
Данила вспомнил, что совсем недавно, как раз, когда он работал над куклой-пандорой, встречал в новостях сообщение о смерти прокурора Ногина от продолжительной тяжелой болезни. Сейчас перед ним стоял его сын, желающий выполнить последнюю и более чем странную просьбу отца. Яша тяжело переминался с ноги на ногу, огромный живот беспомощно колыхался под брендовой майкой, розовое лицо потело не то от жары, не то от волнения. Он поминутно снимал круглые очки и протирал их белой замшевой салфеткой.
Данила не смог отказать.
***
– А как ты попадешь в пещеры монастыря? – Данила нарезал хлеб для бутербродов потолще, такими же ломтями и колбасу с сыром. Достал самую большую чашку для Яши, папину, заварил свежий чай. – Что молчишь? Не понравился рисунок?
Яша появился на пороге мастерской.
– Ну ты, блин, мастер! Как будто фотку мне сделал. Натурально так все получилось, даже блики на глазури есть.
– Так как искать могилу будешь? Я слышал, туда туристов не очень-то пускают, только в ближние пещеры, где святые отцы – основатели монастыря лежат, но твой предок вроде не святой?
– Это вряд ли, – Яша хмыкнул, усаживаясь за стол и с удовольствием начиная сооружать сложный бутерброд с маслом, двумя кусками колбасы, двумя сыра и хлебной горбушкой сверху. Откусил, запил чаем и, с аппетитом жуя, ответил: – Я в экспедицию волонтером записался, буду в июле в монастырских пещерах работать.
– Что ты будешь делать?! – Данила закашлялся чаем.
– Говорят, пещеры дальние надо исследовать, описать там все, разобрать.
– Ты же вроде на юриста учишься?
– Так каникулы же.
Данила постарался и не смог представить себе Яшу, бродящего по пещерам с гробами или очищающего археологической кистью от паутины и пыли древние надгробные плиты.
– А хочешь, поехали со мной? – Яша перестал жевать и с надеждой посмотрел на Данилу. – Поможешь могилу предка найти. И вообще, ты ведь уже дипломированный реставратор, тебя в экспедицию с удовольствием возьмут.
Данила задумался. А почему бы и нет? Работы пока никакой не предвидится, а когда еще удастся попасть в закрытые пещеры монастыря? И любопытно посмотреть, что же все-таки Яша будет делать с могилой предка, когда найдет ее.
– Дань, ты бы не ввязывался в эти прокурорские дела, – проснулся дед в голове. – Прокурор Ногин, знающие люди говорили, был тот еще гусь… а его дед вообще бывший энкавэдэшник.
– Ну и что? Яшка-то не прокурор. Дед, вечно ты перестраховываешься. Другое время сейчас. Да и чего такого опасного может быть в поиске могилы шестнадцатого века?
– Хочешь на себе узнать?
Деда, конечно, понять можно. Его как травмировали ребенком еще в тридцать седьмом, так никогда он больше не доверял ни одному представителю органов. Но и Яшка тоже что-то крутит. Врет ведь, что едет передавать поклон от отца. Но на какой подвиг идет мажор волонтером в самый разгар лета, да под землю?! Ведь не просто же так. Интересно…
Глава 2
Голые женские ноги бегут по старому деревянному колесу гончарного круга – толкают его, то разгоняя, то тормозя. Высоко поднятая цветастая юбка щедро открывает солнцу круглые загорелые колени. На вращающемся столе сильные ладони, измазанные голубой глиной, нежно и крепко обнимают нечто, рождающееся из нее. Мастерица спряталась в густую тень под навес, подставив горячему солнцу только свои чуткие руки и быстрые ноги.
Данила замер, чтобы не нарушить внезапным появлением увлеченное действо художницы. Но сзади, тяжело пыхтя, налетел на него Яша:
– Ну что, нашел?
Руки смяли глину в ком, ноги резко остановили бег колеса. Длинная яркая юбка закрыла блестящие колени. Из тени на солнце вышла женщина. Высокая, статная, рыжая. Нет, скорее золотая.
Полчаса назад, заехав в Печоры по Псковскому шоссе, Яша, не доезжая до центра, где раскинул на холмах свои храмы и постройки монастырь, круто повернул внедорожник вправо, на неприметную городскую улочку.
– Ты куда?
– Ну, не в общагу же для паломников ехать. Тут знакомые отца на берегу озера живут в своем доме. Я к ним в детстве на каникулы приезжал. Тебе понравится.
Яша решил появиться у старых знакомых сюрпризом, без звонка. Они вошли во двор, толкнув незапертую калитку. Ни людей, ни собаки. И в открытом доме оказалось пусто. Вышли в сад, заросший лопухами вперемешку с мальвами и золотыми шарами. Почти как у нас с дедом, подумал Данила.
– Надо мастерскую проверить, – Яша махнул рукой в глубину сада, где между деревьями просматривалась серая каменная стена постройки, – ты иди, глянь там, а я в огороде посмотрю.
И не успел Данила ответить, как тот уже скрылся в зарослях сирени.
Мастерская была сложена из огромных камней. Длинное, низкое, старинное строение под замшелой, но совершенно целой черепицей. Данила дошел до него по хорошо натоптанной тропинке, завернул за угол и остановился под деревьями, увидев под навесом работающую на гончарном круге женщину.
– Анника, а мы к тебе в гости! – Яша бросился обнимать хозяйку дома, как кидаются с разбегу на шею любимым взрослым маленькие дети.
– Ой, постой-постой, поросенок, у меня руки в глине, – женщина рассмеялась приятным грудным смехом, – измажу. Пошли к мосткам, сольешь.
Мастерская стояла на самом берегу озера. Берега его, сплошь заросшие кустами и деревьями, из-за которых торчали крыши сараев и бань печорцев, отражались в спокойной глади, делая воду изумрудно-зеленой. К мосткам вдоль всей стены мастерской вела узкая крытая веранда. А на стене, в несколько рядов, – полки с разноцветными гончарными изделиями: кувшинами, тарелками, вазами. Чего там только не было, даже глиняные игрушки. Данила остановился рассмотреть.
Анника подошла к нему, вытирая мокрые руки подолом платья, легко улыбнулась:
– Нравится?
– Это все вы сами сделали?
