скачать книгу бесплатно
Чёрный шар для кандидата
Ренат Янышев
Словом можно убить – эту прописную истину в полной мере испытала на себе главная героиня. А если неведомый враг использует не только слово, но и дело?.. Значит, надо найти врага и воздать сторицей. Ответные ходы главной героини убедительно продемонстрировали, что если очень постараться, то можно отыскать чёрную кошку в тёмной комнате.Содержит нецензурную брань.
Глава 1
Композиция была составлена примитивно, в духе времён Павловской денежной реформы. В центре покрытого скатертью стола расположилась круглая стеклянная пепельница, битком набитая окурками, а рядышком примостилось блюдце с ломтиками козьего сыра. Также имелась газета, придавленная кофейной чашкой. Содержимое пролилось, и теперь на фоторепортаж с побережья Финского залива наползало мокрое пятно.
Композицию составила я, выкурив пачку сигарет и выпив пол-литра кофе. Пролилась последняя чашка, когда я в сердцах припечатала по столу ладонью. Легче от этого не стало, и теперь я в тупой прострации следила за распространением воды по бумажным волокнам. Удивительное дело, жидкость устремилась во все стороны, но старательно обошла передовицу, словно побрезговала соприкоснуться с содержанием.
Статья называлась просто, без изысков, «НАУКА В ЗАКОНЕ». А под ней стояла подпись главного редактора. Ознакомившись с этим злобным пасквилем, я и слетела с катушек. И вперемежку с курением, поглощением сыра и кофе, успела вволю прорыдаться. Только так и не поняла, как теперь жить дальше. Самураи в этой ситуации говорят, что они «потеряли лицо» и делают себе харакири. Я не японка, но жить не хотелось ни капельки. В голове, наверное, уже в тысячный раз возник вопрос «за что?», а вот ответ так и не появился.
Я вновь потянулась к пачке, хотя от непрерывного курения во рту стало горько и противно до невероятия, и придвинула к себе газету.
«Как грустно, господа, становится иной раз, когда оглядываешь наши палестины. Уж кажется, всё явили миру. От правительственных чиновников, живущих на гранты из-за океана, и коммунистов-заводовладельцев, до «оборотней в погонах» и хирургов, торгующих человеческими органами. Порою кажется, что вокруг бушует сатанинский карнавал, где нечисть вырядилась в человеческие личины и заполнила собою всё пространство. И под приятными глазу масками творит бесчинства, погружая Отечество наше в хаос и деградацию».
Затем была составлена логическая цепочка, соединявшая ответственность власти с индивидуальной ответственностью и порядок с порядочностью. И, наконец, выплыло то, ради чего и писалась статья:
«За примерами далеко ходить не надо. Либералы и демократы сумели-таки убедить всех и каждого, что преступность неискоренима. О том, что криминал рвётся во власть, не говорит только ленивый. Даже Европа перестала от нас требовать решительных действий против легализации доходов, полученных преступным путём, и сама стала бороться с коррумпированными, заворовавшимися чиновниками отечественного розлива и «авторитетами».
И на этом фоне, как вам такое известие? Некий Черкасов Михаил Александрович, более известный в определённых кругах под кличкой Циклоп (в городе его «заслуженно» считают лидером одной из ОПГ), стал соучредителем целого психологического центра под звучным названием «АПЕЙРОН». Вот только центр этот будет пользовать не нас с вами, не жертв землетрясений и иных катаклизмов, а так называемую братву. То есть профессионалы будут утешать и успокаивать преступников по принципу: совесть замучила? А ну-ка иди к нам, мы тебя враз успокоим, объясним, что к чему. И ты опять с новыми силами сможешь совершать грабежи, разбои и подлости.
Конечно, ни что не ново под Луной. Достаточно вспомнить пресловутые индульгенции, внедрённые в католический мир Средневековья. Убил – заплати, и вот тебе отпущение грехов от церкви. Украл – опять плати и иди успокоенный. На дворе двадцать первый век, священники сменились на психотерапевтов, а суть осталась прежней. Сорвите маски, господа, и вы увидите отвратительных циников, торгующих святыми вещами: душой и совестью.
Я абсолютно не в претензии к господину Черкасову. В конце концов, в среде, где он обитает, действует естественный отбор: выживает сильнейший и умнейший. И Черкасов просто одним из первых сумел осознать, какие выгоды сулит ему внедрение психологических технологий в своё окружение.
Меня в этой ситуации больше возмущает другое – это позиция людей, не побоюсь сравнения, коллаборационистов, что пошли в услужение к преступным элементам. И ведь вполне возможно, что эти «психологи-перевёртыши», спустя какое-то время втянутся в преступное ремесло и начнут свои знания применять не только для врачевания заблудших душ, но и для составления планов все более изощрённых преступлений. Я не стану называть фамилии этих дельцов от науки. Дело не в конкретных персонах, а в тенденции, охватившей наше разъединённое общество.
Право слово, грустно, господа!»
И подпись: Бурталов И.М.
Я стиснула челюсти до зубовного скрежета! Во мне проснулось некое чувство, обычно спящее в глубинах подсознания, и в данную минуту я казалась себе первобытной женщиной, спрятавшейся в пещере и нервно сжимающей рукоять сучковатой дубины. Будь этот Бурталов рядом, я бы долго не раздумывала: дубинкой по голове и в пропасть.
А ведь как все замечательно начиналось!
Тихое субботнее утро.
Верницкий уже успел выгулять Кармелиту и приготовил завтрак на кухне. Покинув институт, мой муж коренным образом изменился. Невероятно, но факт. Человек, разменяв пятый десяток лет, нашёл своё призвание. Так уж вышло, что по весне у нас появилась некоторая сумма денег, которую на семейном совете мы решили потратить на строительство небольшого загородного дома. И Сергей взял на себя руководство стройкой. Откровенно говоря, соглашаясь на эту авантюру, я думала, что по обыкновению заниматься этим придётся мне. Но не тут-то было. В муже проснулся прямо-таки талант. Он развил бурную деятельность (благо времени хватало) и вскоре мы купили двенадцать соток в районе Белоострова. Затем Сергей нашёл архитектора, а сам вызвался быть подрядчиком, прорабом, и снабженцем одновременно. Его идеей фикс стал режим строжайшей экономии. И надо сказать у него это получалось. Но, что гораздо важнее: человек, обретя призвание и дома изменился к лучшему. Сплошные плюсы.
Так что, на данный момент, а именно к середине октября, у нас уже имелись фундамент, стены и крыша. Сегодня Сергей как раз хотел, чтобы мы поехали на стройку, посмотреть на законченное покрытие из металлочерепицы и рассчитаться с бригадой белорусов.
И вот, вернувшись с прогулки, мой муж беспечно оставил на кухне свежекупленную газету и после завтрака решил отлучиться часика на два, чтобы совершить очередное паломничество в строительные магазины. Уж что ему там было нужно, я не вникала, главное, что человек при деле, и глаза светятся от трудового энтузиазма. А я, оставшись одна, принялась убирать со стола. Вот тут-то мне и попалась на глаза эта гнусная статейка.
Вообще-то я газеты не читаю. Как-то не сложились у меня взаимоотношения с прессой. Так, изредка, если Серёжка настоятельно порекомендует что-либо. Поэтому, унося газету в гостиную, я чисто машинально мазнула по ней взглядом, увидев неплохую пейзажную фотографию, сделанную в Комарово. А поскольку в институте овладела в совершенстве чтением «по диагонали», то глаз и зацепился за набранное заглавными буквами и жирным шрифтом название «АПЕЙРОН» …
…Это я, не кто-нибудь, а я решила так назвать свой психологический центр. Алёна, моя подруга, вместе с которой мы и собрались уйти из института на «вольные хлеба», услышав предложенное название, лишь неопределённо пожала плечами:
– Не слишком ли заумно? Может, придумать чего попроще?
Но я наотрез отказалась. А Миша (тот самый, которого упоминали в статье) вообще уклонился от обсуждения.
– Не грузите меня, Валерия Михайловна! – замотал он головой, словно медведь, отгонявший надоедливую пчелу. – Я вам офис сделал? Мебель поставил? Клиентами на первое время обеспечил? Всё! Остальное сами, не маленькие!
– Хорошо! – легко согласилась я. – Тогда я считаю, что предложенное мною название принято единогласно.
– Постойте, – встрепенулся Миша, – а что оно хоть обозначает?
– Всё непознанное и безграничное вокруг нас в мире и Вселенной, – осуществила я вольный перевод с древнегреческого.
Миша этим удовлетворился, явно решив не вникать в философские тонкости этого термина. Он хлопнул по коленям своими ручищами, и произнёс, поднимаясь со стула:
– Ну и чудненько! Кстати, а как насчёт презентации? С прессой, с представителями администрации? Площадку подыщем где-нибудь в районе Смольного. Чтобы все понимали, что к чему. Что не лажа очередная появилась на свет, а конкретная фирма.
Но мы с Алёной дружно отказались, и он не стал настаивать. На этом заседание соучредителей центра было закрыто. Так, без излишней помпы, «Апейрон» начал свою работу…
…Да! Среди моих клиентов, действительно, в основном были лица из криминальных кругов. Вернее, из Мишиного окружения.
НО! Но, и ещё раз, но! Моя помощь касалась их личной жизни (проблем из прошлого, семейных неурядиц) и ни в коей мере их профессиональных занятий.
А Алёнка изначально (уже целую пятилетку) занималась групповым тренингом с людьми, вообще не имеющими никакого отношения к Уголовному кодексу. Это были в основе своей коллективы небольших фирм.
У Миши Черкасова неподалёку от набережной Робеспьера имелся респектабельный бизнес-центр «Бастион», на первом этаже которого нам под офис было выделено четыре смежных помещения. Мы с Алёной решили распорядиться ими так: кабинет на двоих, помещение для индивидуальной работы, зал для групповых занятий и комната неясного назначения (пока мы в ней разместили мини-кухню и уголок для отдыха). Но в перспективе к нам собиралась присоединиться Оксана, так что как раз бы вышло: всем сёстрам по серьгам. Оксана также, как и мы преподавала в институте прикладной психологии.
В августе ремонт был закончен и с первого сентября «Апейрон» начал работать.
Да и институт мы не бросали окончательно. Просто я, защитив-таки по весне диссертацию, почувствовала себя более независимой и перешла на полставки, посвятив высвободившееся время «Апейрону». А когда Белявская Маргарита Васильевна (наш ректор) выразила недовольство, я лишь неопределённо пожала плечами и осторожно намекнула, что за своё место держусь лишь постольку поскольку.
Белявская правильно поняла мои внутренние побудительные мотивы и хмыкнув, уточнила:
– Что, Валерия Михайловна? Оперились и другое гнездо подыскать решили?
Я подыграла ей в тон и ответила:
– Другое не другое, а самостоятельно искать корм тоже нужно учиться.
– Ну-ну, – поморщилась Белявская, но заявление все-таки подписала…
…Все это мелькало перед глазами, пока я сидела, тупо уставившись на статью, в пух и прах разносившую мою репутацию. Интересно, как этот редактор все сумел выяснить? И что такого я сделала, что он решил меня выпороть публично? Его фамилия ничего мне не говорила, да и с прессой я никогда прежде дел не имела.
Первый шок прошел, и я стала приводить себя в порядок. А то скоро уже Сергей явится домой, а я тут в совершенно непрезентабельном виде. Поэтому я заглянула в ванную, а затем перекочевала к зеркалу, чтобы немного поколдовать над имиджем.
В принципе эмоциональная встряска не нанесла серьёзного урона моей внешности. Ну, веки чуть припухли, да глаза слегка покраснели – это поправимо. Я вымученно подмигнула своему отражению и вооружилась косметикой.
Конечный результат примирил меня с действительностью. По весне мне вздумалось коротко подстричься и покраситься в жгучую брюнетку. Но с тех пор волосы отросли и были заново перекрашены в наиболее близкий к природному цвет – каштановый с бронзовым отливом. Все-таки зелёные глаза больше сочетаются с коричневым, чем с черным. Хотя большинство моих знакомых выразили лёгкое недоумение по поводу моих имиджевых метаний. Видите ли, я им больше понравилась брюнеткой.
Всё! Я успокоилась и взяла себя в руки, в конце концов, впереди полтора дня, чтобы выработать отношение к реакции окружающих, неизбежно узнающих о газетном выпаде в мою сторону. Но в понедельник я первым делом наведаюсь в редакцию. Я заставлю этого нехорошего человека опубликовать опровержение. О! Он не знает, с кем связался!
…Так что, когда Сергей вернулся из похода по магазинам, я уже полностью собралась.
– На твоей, или на моей поедем? – чересчур небрежно уточнил муж.
– Сам рули, – отмахнулась я, и он просветлел.
Это тоже целая история. Верницкий (это наша фамилия) прежде испытывал, скажем так, робость перед вождением автомобиля. Однако поездки на стройплощадку потребовали мобильности, и он преодолел себя. Приобрёл видавшую виды «семёрку» и начал заново осваивать городские улицы, уже не в качестве пассажира, а водителя.
Увы, увы, но наши совместные поездки стали для меня тяжким испытанием. Никогда бы не подумала, что внутри меня проснётся автомобильный критик. Раньше, в безлошадные времена, редкие поездки на авто друзей, или такси, проходили совершенно безмятежно. Я была пассажиркой и совершенно не обращала внимания, кто как ездит. Зато теперь! Я стала прямо-таки патологически неспособна сидеть рядом с водителем. Мне как минимум нужен был второй комплект управления, потому что руки так и тянулись в сторону руля, а ноги сами искали педали. Кроме того, иная манера езды, водительские ухватки – всё это вызывало во мне острое чувство раздражения и едкую критику.
Но, поскольку я ко всему прочему являюсь психологом со стажем, то прекрасно понимаю, что следует держать себя в руках, и не давать волю языку. Нельзя гнобить начинающего водителя. Вот и приходится страдать, молчанием зарабатывая язву собственному желудку!
А Верницкий, не замечая вулкана, клокотавшего во мне, благополучно выбрался из города и, пристроившись за грузовиком, плетущимся по правой полосе, позволил себе несколько расслабиться и даже включил музыку.
– Серёжа! – ласково обратилась я к нему, выждав минуту. – Может, ты обгонишь эту колымагу, и мы не будем дышать выхлопными газами?
– Да надо это? – протянул муженёк. – Все равно сейчас уже наш поворот будет.
До нашего поворота оставалось километров пять, но переубедить этого упрямца я так и не смогла. По счастью грузовик сам вскоре свернул и перед нами расчистился оперативный простор. Верницкий разогнал свою «семёрку» до восьмидесяти и теперь сидел, сжав руль с такой силой, что я боялась, вдруг он его сейчас оторвёт.
Посёлок встретил нас пустынными улицами, по которым неспешно прогуливались бродячие собаки, и стаей морозоустойчивых комаров. Уже пар изо рта виден, а эти кровососы, больше похожие своей бледной немочью на комариных «зомби», вяло пытались пристроиться к нам. Я вооружилась веточкой и, отгоняя настырных насекомых, двинулась на осмотр местной достопримечательности под названием «дом будущего».
Заслышав наш приезд, навстречу из строительного вагончика повылезали белорусы. Потягиваясь на свежем воздухе и потирая мятые спросонья лица, они окружили нас, ожидая расчёта. Пока Сергей занимался финансами, я обошла кругом нашу будущую недвижимость и поневоле залюбовалась увиденным, потому что это было моё! Ну, вернее наше. Всё-таки, как хорошо быть собственником. И хотя передо мной возвышались лишь голые стены из больших белых блоков, да крыша чёрного цвета, я уже мысленно принялась прикидывать какие шторы купить в гостиную.
Но от приятных размышлений меня отвлёк Верницкий. Превосходно зная, что я ничегошеньки не смыслю в технике и конструкциях, он решил поглумиться надо мной, уточняя моё мнение относительно прокладки труб и проводов.
Только я не поддалась на провокацию и отправилась побродить по окрестностям…
…И лишь когда мы вернулись домой, я не выдержала и показала статью мужу.
– Так что же ты мне сразу не сказала? – раздраженно пришлёпнул по столу ладонью Сергей, ознакомившись с содержанием.
– Ты бы стал нервничать за рулём, а я не хотела, чтобы мы попали в аварию.
– Нет, ну урод, – затрясся было в праведном негодовании муж, весьма удачно охарактеризовав моего недоброжелателя, а потом неожиданно переключился на меня. – А ведь я тебе говорил! Все тайное становится явным! Красивой жизни захотелось? Вот и получай по полной программе! Вместе с бочкой мёда и обязательную ложку дёгтя! Теперь ты наверняка станешь постоянной фигурой в колонках светских сплетен и любимым объектом «жёлтой» прессы. Я с самого начала знал, что все этим кончится!
– Это с какого такого начала? – стараясь не раздувать ноздри, поинтересовалась я.
– Ну, когда ты познакомилась со своим Циклопом, – не подозревая, что сам же кладёт голову на плаху, ответствовал правдоруб.
И в тот момент, когда я уже готова была взорваться, мне вдруг пришла в голову мысль, что Верницкий прав. Раз я решила стать деловой дамой, то должна смириться с тем, что моя жизнь станет более публичной. И если я буду так психовать из-за выпадов папарацци, то в ближайшие полгода обеспечу себе целый букет психосоматических заболеваний: от язвы до… До… Нет! Лучше я психовать не буду! Все равно от сплетен не застраховаться, так что надо быть выше этого! Итак, решено, переживать не буду, но выясню, откуда у этой статьи ноги растут.
Поэтому я поглубже затянулась и, с удовольствием выпустив целое облако дыма, съехидничала:
– А я думала, что ты об этом узнал на нашем первом свидании!
– Что ты все время ёрничаешь, – внезапно обиделся на меня Верницкий. – Ты бы лучше подумала теперь, как быть дальше. Теперь весь город будет знать о том, что ты якшаешься с бандитами!
– Только не надо пафосных фраз, – поморщилась я. – И где ты этого набрался? Весь город! Не выдавай желаемое за действительное! Весь город – это несколько миллионов человек, а тираж этой газетёнки – от силы двадцать тысяч. К тому же, большинство моих знакомых вряд ли её покупают. И, наконец, те, чьим мнением я дорожу, не станут ко мне относиться хуже из-за дурацкой статьи. Вот ты не будешь?
И я быстро перескочила со стула на колени к мужу, игриво обвив его шею рукой.
– Чего не буду? – проявил редкостную тупость Верницкий.
– Ты не переспрашивай, а отвечай, – затеребила я его за уши, – что не будешь!
Он покорно повторил требуемое, и весь дальнейший вечер протёк без осложнений и эксцессов. Само собой разумеется, что о статье больше не было сказано ни слова…
… В понедельник, ближе к полудню, я припарковалась на набережной Фонтанки, неподалёку от БДТ, и только что не приплясывая от нетерпения, направилась к зданию бывшего Лени дата. Где-то там, среди скопления прочих работников пера и ноутбуков, обитал и Бурталов И.М. со товарищи. Ух, как мне хотелось взглянуть в его бесстыжие глаза.
Миновав беспрепятственно вахту, я поднялась на третий этаж и быстро отыскала заветный офис. Помещение, по размерам похожее на институтскую аудиторию, было заполнено мебелью, компьютерами и людьми. И никакого бедлама – все чинно, культурно и тихо. Газетчики, прильнув к мониторам, не обратили на меня никакого внимания. Зато я разглядела в дальней стене дверь с табличкой и, справедливо рассудив, что главный редактор может обитать только там, двинулась на штурм. Поначалу секретарша (дама необычайно властного вида – ей бы самой сидеть в кабинете, а не двери сторожить) не хотела меня пропускать, но я обворожительно улыбнулась и намекнула, что к потенциальным рекламодателям следует относиться более уважительно. Цербер в юбке присмотрелась ко мне, мысленно прикинула стоимость моей одежды и, уточнив инициалы, скрылась в кабинете своего шефа. Не прошло и минуты, как она распахнула передо мной дверь:
– Прошу!
Кабинет, как кабинет. Выкрашенные серой краской стены залеплены листовками с глупым содержанием (типа, как следует вести себя подчинённому в присутствии начальника, и прочая и прочая). Белый потолок, белые жалюзи, белая дверь и ярко-синий линолеум. Б-р-р! Чёрный дешёвый стол для совещаний, окружённый металлическими стульями. Вот только монитор, что красуется на столе, тянет на тысячу долларов. А больше никаких излишеств я не заметила.
Зато владелец кабинета сразу приковал к себе моё внимание. При первом же взгляде сложилось ощущение, что некий скульптор сначала вмял бурталовское лицо внутрь головы (так мальчишки в школе сдавливали полуспущенный мячик кулаком внутрь) а потом попытался вытянуть за нос обратно, но безуспешно. В результате казалось, что глаза смотрят не на вас, а друг на друга. При этом нос вызывающе торчал вперёд и вверх, словно принюхивался к вам. Взъерошенная, явно давно не стриженая, шевелюра главного редактора была бы более уместна в сочетании со старым свитером где-нибудь в тайге, но никак не со строгим костюмом и галстуком в кабинете.
В довершение всего оттопыренные уши и уныло опущенные уголки губ придавали Бурталову вид несколько угрюмый и одновременно обиженный.
«Да уж, с такой внешностью поневоле станешь мизантропом», – подумала я: «Теперь становится ясным откуда взялась такая язвительность и желание очернить все и вся. Прожить полвека в таком обличье – это не поле перейти».
– Присаживайтесь, – без предисловий предложил редактор и шмыгнул носом. – Валерия Михайловна? Я правильно запомнил? Итак, с чем же вы к нам пожаловали? Кстати, меня зовут Игорь Максимович.
– Да вот, решила на вас посмотреть, – с вызовом ответила я и тут же раздосадованно поняла, что эта фраза отдаёт дешёвой театральщиной.
– Не понял, душа моя, – спокойно произнес Бурталов. – Вы ведь не в гляделки играть сюда пришли? Давайте не будем разводить детский сад! Судя по интригующему началу и вызову в голосе, вы пришли как минимум поругаться. Я прав?
– Абсолютно, – подтвердила я и представилась. – Я – директор психологического центра «Апейрон». Что вы на это скажете?
– Ничего, – пожал плечами редактор и впервые позволил себе улыбнуться. – Наоборот, это я жду, когда вы объяснитесь.
Начало разговора получалось каким-то неправильным. Я предполагала, что Бурталов узнав, кто перед ним, хотя бы слегка смутится, тут-то я его и дожму. Теперь же следовало поменять тактику, и я по-хозяйски уселась на один из стульев, показав тем самым, что разговор будет долгим, и из кабинета я не уйду, пока не добьюсь своего.
– Мне хочется понять, чем вы руководствовались при написании своей гнусной статейки, – объяснила я свой приход сюда.
Редактор потянулся в кресле и, демонстративно вздохнув, ответил:
– У меня нет ни сил, ни желания дискутировать с вами. Поэтому я просто предлагаю вам тихо-мирно удалиться и не мешать мне работать. В противном случае, если вы меня разозлите, я устрою вам такую «рекламную» кампанию, что от вас клиенты, как от чумной, шарахаться будут. Если же вы думаете, что за вашей спиной пугающе маячит тень Черкасова, то глубоко ошибаетесь, будто на меня это может подействовать…
После небольшой паузы он продолжил:
– Знаете, что? Вы мне видитесь женщиной импульсивной, но способной услышать голос разума. Поэтому я вам укажу на три ваших ошибки. Первая: никогда не ходите на встречу, не собрав хоть каких-нибудь данных на собеседника. Вторая: явившись ко мне, вы убедительно доказали, что я попал не в бровь, а в глаз. Признаюсь, мне это лестно. Если бы вы не пришли, то я бы уже через неделю забыл о вас и вашем центре. А вот теперь, я начинаю подумывать, чтобы копнуть глубже. Вы меня заинтересовали, душа моя.
– Перестаньте так ко мне обращаться, – огрызнулась я. – И в чем же моя третья ошибка?
– В газетных текстах следует анализировать не эмоциональную сторону, а фактическую. Так что, если я где-то напутал, например, с названием или датой, то я готов опубликовать опровержение. Но я ведь ничего не напутал? И не допустил оскорбительных высказываний в чей-либо адрес? Нет? Нет! Поэтому, если у вас ко мне все, то закройте, пожалуйста, дверь с той стороны.
И Бурталов, положив руку на мышь, уставился в монитор.
Я была разбита в пух и прах. И уже поднимаясь, задала свой последний вопрос:
