скачать книгу бесплатно
Я подмигнул ученому, и тот с ленивой заинтересованностью протянул:
– А я-то думал хотя бы здесь спокойно поработать.
Вот язва какая!
– А ты хотя бы на минуту прекрати думать, идет?
Тайвин злобно на меня покосился. Запрети, мол, козе капусту, рискни здоровьем.
Я подавил вспышку раздражения, и терпеливо пояснил:
– Здесь творится что-то крайне необычное. Я пока не могу толком тебе объяснить, но все шансы у нас есть. И я настоятельно рекомендую тебе действительно прекратить внутренний диалог, и попробовать посмотреть и послушать.
– Как с девочкой?
Я сделал вопросительный домик бровями. Тайвин пояснил:
– Мы с Романом смотрели запись с регистратора. Я не понимаю, как вообще ты смог увидеть ее в траве. Там даже сенсодатчики при переориентации на нужный цвет почти ничего не дают.
– Наверное… – растерялся я. – Ты же не будешь мне сейчас дифирамбы петь, правда? Не время и не место.
Тайвин ехидно улыбнулся.
– Не дождешься. Одного раза в пятилетку достаточно. Так, ладно, это потом, – штатный гений блеснул острым взглядом из-под очков. – Как обсуждать будем?
– А как в детстве. Придумаем свой язык, жутко секретный, и никому не понятный! – меня так и подмывало показать ученому язык в качестве наглядного пособия, но титаническим усилием воли я сдержался. Подурачимся потом, когда (и если) выберемся. – Но если тебе приспичило поработать, то пожалуйста…
Тайвин тяжело вздохнул и по-отечески пригладил мне вихор на макушке.
– Честер, двадцать семь годиков, все еще верит в сказки про сумасшедших ученых.
– А что, я неправ? – похлопал ресницами я.
– Чез… – укоризненно протянул друг. – Перестань. Я понимаю, что ты не в своей тарелке, оттого и сыплются из тебя плохие шуточки, как из драного мешка. Но мне тоже не по себе.
– Когда ты успел психологом заделаться? – мне стало неловко, но остановиться я смог не сразу. Я действительно ощущал себя максимально неуютно. В конце концов, похищали меня впервые, и не сказать, чтобы мне это понравилось. – Ладно, молчу, молчу.
Остаток дня мы провели каждый за своим занятием. Тайвин молча химичил, изредка хитро на меня поглядывая, я, вооружившись наушниками и блокнотом для заметок, просматривал записи с камер наблюдения, любезно мне предоставленные. И все больше хмурился – поведение наших тюремщиков не оставляло сомнений в нетрезвости рассудка.
Я, например, сразу установил бы круглосуточное наблюдение по периметру жилой зоны, попробовал сделать несколько вылазок и поставить, я не знаю, замаксированные гололовушки, если дроны по каким-то причинам не срабатывают или местное зверье их залюбливает до печального конца. И за нами я бы организовал круглосуточный мониторинг с прослушкой и биодатчиками. Мало ли чем мы заняты, что мы могли притащить с собой, и уж тем более таким типчикам как мы с Тайвином, я б вообще не шибко доверял.
Но то, что я видел и слышал, намекало недвусмысленно и весьма жирно на вопиющую безалаберность. Если за нами установлено видеонаблюдение – я и то сильно удивлюсь. Интересно, почему? Я нутром чуял вмешательство третьей стороны, и не мог представить себе, кто, как и зачем мог бы повлиять на криминальные элементы, обычно пекущиеся о своей безопасности аки травоядные за свою бесценную шкуру.
Когда отрубили свет, я залез на свою койку, распаковал термоспальник и приглашающе откинул его край. Тайвин понимающе хмыкнул, и нырнул в импровизированную палатку. Подождав, пока глаза привыкнут к полутьме, подсвеченной оставленным нам от щедрот фонариком, не говоря ни слова, я начертил первую от балды придуманную закорючку и напротив нее подписал букву.
Через полчаса молчаливого интенсивного мозгового штурма по придумыванию очередной фитюлины, призванной обозначать следующий алфавитный знак, я не выдержал.
– Слушай, а давай сказку напишем. – Тайвин странно посмотрел на меня, так, что я аж переспросил. – Что? Ну, сказку, сначала одну букву заменим, потом две, потом три, потом все. Чтоб закрепить. – я пытался как мог без подробностей объяснить свою идею на случай, если прослушка все-таки ведется.
– Я просто все ждал, когда тебя прорвет. Ты же органически не способен на молчание. Жалко, тут не с кем поспорить или организовать тотализатор. Я бы пару ставочек сделал.
– Да ты азартен! – изумился я. – Никогда бы не подумал.
– Да, – с видимым довольством в голосе констатировал ученый. – Я, как видишь, не совсем еще погряз в науке. А еще я люблю текилу, оливки и хамон.
– Про текилу я в курсе. Гурма-а-ан. Вот так работаешь с человеком, работаешь, а потом выясняется, что он хамон ест. Ужас же!
– Почему? – искренне удивился Тайвин.
– Оно же пахнет!
– Да. Это благородный аромат сыровяленой говядины.
– Фу! Это как кинзу потреблять.
– Сам ты фу. Не понимаешь ничего, как есть гамадрил. А что за кинза?
– Трава такая вонючая. Типа петрушки или укропа, только жрать это невозможно.
– Никогда не пробовал.
Поняв, что на конструктив наши мозги более не способны, мы вылезли из-под спальника, и разговор плавно перекинулся на приправы, плесневые сыры, перетек в обсуждение литературы, музыки и визгейма. Через пару часов мы с сожалением расползлись по кроватям, предварительно уничтожив следы наших экзерсисов с тайнописью. И за прошедшее время нас никто не потревожил! Ни одна живая охранничья душа. Засыпал я с полной уверенностью в своей интуиции и странной природе Седьмого.
Глава 22. Многослойная дуальность
– Стажер Мартин Камински по вашему приказанию прибыл! – козырнул Март, заходя в кабинет. Он заложил руки за спину и стал в вольной стойке, слегка нарушив субординацию. Это мелочь, но Андервуд заметит. Ссориться напрямую с этим злым репейником Марту было не с руки, но маленько уколоть очень хотелось.
Пока Андервуд сверлил стажера взглядом, Март мельком огляделся – ни одной детали обстановки зловредный ревизор под себя не переделал, все оставалось с виду таким же, как и оставлял Честер перед уходом: все безделушки на полках, книги, методички, лишь груда распечаток и заметок на столе сдвинута в сторону, и то, чтобы не мешать работать с планшетом или документами. Странно. Такие люди как Андервуд должны быть жуткими аккуратистами, вплоть до смахивания несуществующих пылинок с идеально чистого стола. И здесь не стоит обманываться выцветшими с возрастом до цвета яркого золота рыжими волосами, веснушками и веселыми морщинками в уголках глаз, что насквозь прожигали сейчас Марта холодным зеленым огнем, пробираясь в его мысли.
Минутное молчание прервалось.
– Расскажите о себе, – попросил ревизор.
Март насторожился и подобрался: он ожидал приказа, а получил пространный вопрос.
Эта постоянная кардинальная разница между внешностью и личностью, поведением ревизора и его поступками здорово смущала стажера. Он исподволь чувствовал неправильность, но мог определить лишь ее наличие, но не причину – так бывалый натуралист чувствует неладное в лишенном птичьего пения весеннем лесу. Только у Андервуда эта дуальность казалась еще и многослойной, словно каждая его черточка скрывала двойное, а то и тройное дно. Стажер посмотрел Андервуду глаза в глаза и с интонацией человека, желающего безмерно угодить вопрошающему, уточнил:
– Что именно? Формат «родился-учился-служил-женился»? Случаи из жизни? Распорядок дня?
– Это я и без вас знаю, – отмахнулся ревизор. – Расскажите об общении с первопроходцами. Как вписались в коллектив? Есть у вас вопросы, уточнения, пожелания?
– Нет, – поколебавшись, ответил Март. – Отличный коллектив, ребята юморные, мы с Ви вполне освоились. Или…
– Продолжайте, – заинтересовался ревизор легкой заминкой.
– …или вы хотели спросить, какие о вас ходят слухи, что мои коллеги хотели бы предпринять, и что думают по поводу сегодняшнего письма? – спросил Март.
Юлить ему сегодня претило, и он решил сразу избрать тактику туповатой военной честности. Авось полковник поверит в его невысокие умственные способности.
Андервуд, слегка обескураженный прямотой стажера, потер горбинку носа и перестроился.
– Хорошая попытка. Но учти, что я тебя вдоль и поперек изучил. Думаешь, я бы повелся на твой блеф?
Март скупо улыбнулся. Такой разговор ему нравился намного больше.
– Почему было не попробовать? Так как?
– А ты станешь работать на меня?
– Нет.
– А если подумать? – ревизор прищурился и улыбнулся. Морщинки в уголках глаз ожили, сделав лицо Андервуда совершенно иным, словно из полковника кто-то изгнал неведомым экзорцизмом бюрократическую язву, позволив обычному человеческому выглянуть наружу.
Март невольно улыбнулся в ответ.
– Нет.
– Давай договоримся, – предложил Андервуд. – Ты рассказываешь мне то, что сочтешь нужным и важным. Корпусу ты про мое предложение так и так расскажешь, это я про вас уже понял и буду учитывать. Впрочем, решение за тобой. А я…
– А вы? – подхватил встречную паузу Март.
– А я верну вам Честера.
Март секунду думал. Сделка выглядела честной, хотя и попахивала легким постмодернистским абсурдом. И неправильность из облика полковника волшебным образом пропала – похоже, что Андервуд очень искусно притворялся, прав был Честер. Впрочем, как оказывался прав почти всегда. Вспомнив его напутствие верить в своих коллег, в людей вокруг, в свои силы и мир, Март рискнул и протянул руку.
– Договорились.
– Если потребуется встреча, или будет что сказать, или что угодно в голову придет – присылай на смарт вызов с пометкой «Гриф», – принял рукопожатие Андервуд.
– Какой гриф? – не понял Март и пошутил: – «Совершенно секретно»?
– Зовут меня так. Гриф. В узких кругах. Свободен, – ревизор вновь перевоплотился в воплощение надменной высокомерности, и Март был вынужден ретироваться, уж больно недвусмысленно его вытурили.
Он не оборачивался, а потому не заметил, как полковник за его спиной устало ссутулился и принялся потирать ладонью лоб. Стажер неплох, да, и блефу быстро научится, это дело наживное. Вопрос только в том, успеет ли Гриф до того, как Март раскусит его игру, скинуть крапленые карты и заполнить банк-пустышку обещанным призом.
Вряд ли во всех семи – ну, теперь уже восьми – мирах бегает еще один убежденный идеалист, размахивая направо и налево верой в людей и сверкая бесконечной влюбленностью в Шестой мир в рыжих глазах с вертикальными зрачками. Словом, найти такого индивидуума, как Честер, раньше труда бы не составило, больно приметный. Если бы не растиражированный с легкой руки самого Грифа образ героя-первопроходца со всеми его особенностями внешности. Теперь только ленивый фанат визгейма про отважных первопроходцев в черный не покрасился и кошачьи линзы себе не купил. Поди теперь настоящего отрой среди подражателей.
Полковник рассеянным взглядом посмотрел на дверь, вздрогнул и поморщился, сфокусировавшись на почти незаметном темно-бордовом отпечатке ладони на черной планке дверного проема. Если не знать, куда смотреть, можно и не заметить. Но Гриф отлично помнил, кто и когда оставил этот след – и его это раздражало и стыдило сейчас еще больше, чем в первый раз.
***
Берц практически шагнул в научный отдел вслед за Санниковым, но приостановился, заметив в коридоре незнакомую фигуру – молодой человек, совсем юноша, с интересом и легкой нервозностью озирался по сторонам. Первопроходец вспомнил: ах да, курсы подготовки при Корпусе проходили трое. Март с Ви справились в рекордные сроки, а теперь вот и третий до конца муштры дополз.
Берц кивнул ученому, мол, пару минут, и скомандовал:
– Стой!
Новоиспеченный стажер застыл на месте в напряженном состоянии: рука у правого бедра, ноги слегка согнуты, тело напряжено.
– Вольно. Как зовут?
– Дженк.
Стажер выпрямился, расслабил мышцы, обернулся и протянул руку. Берц ответил на рукопожатие, представился и присмотрелся к новичку: темноглазый, темноволосый, с живым любопытством во взоре, навскидку лет девятнадцати-двадцати, но подростковой угловатости уже лишился, а неплохой рост и размах в плечах, как и отточенную тренировками плавность движений, приобрел. Неплохо.
– Так в армии не готовят, – закончив осмотр, покачал головой Берц. – Выучку вижу, но система странная. Видимо, авторская. Кто-то из наемников?
Дженк было съежился (Берц слегка прищурился и взял на заметку – похоже, что мальца несколько лет натаскивали методом «без тумака, как без пряника»), но быстро вернул мнимо уверенный прищур и разворот плеч обратно.
– Биолог.
– Эйн? Щитомордик? – изумился Берц. – Я не слышал, чтобы он брал учеников. Хотя я и видел его лет семь назад, и то один раз.
– Вы его знаете? А почему «Щитомордик»? И почему вы спрашиваете, про меня ж наверняка досье в пару гигабайт успели собрать, – забросал оперативника вопросами Дженк, и первопроходец удовлетворенно хмыкнул: Чез умеет подмечать кадры. Другой наглый вьюнош на месте Дженка поднял бы нос кверху и принялся задираться, отстаивая честь наставника-наемника и свой невеликий авторитет, этот – активно интересуется без капли предрассудков.
– Потому что я предпочитаю сначала знакомиться с человеком, потом – с архивом, чтобы впечатление себе раньше времени не портить и не искажать. А что касается Эйна… «Биолог» он для заказчиков и широкого круга заинтересованных только последние несколько лет, а до этого, пока он из шлема не вылезал и ядовитыми шуточками раскидывался в разные стороны, его только Щитомордиком и звали. Гадюка – она гадюка и есть, хоть в шлеме, хоть без, – ровным тоном пояснил Берц, не забывая, впрочем, наблюдать за стажером.
Дженк кивнул и с легкой обидой в голосе протянул:
– А мне ни слова не сказал…
Берц улыбнулся краешком рта: совсем юнец, и щеки надул так, что детсадовец бы позавидовал.
– Я б тоже не сказал, репутацию беречь надо. Пошли.
– Куда?
Вместо ответа Берц приглашающим жестом развернул ладонь – и дверь справа от них приветственно открылась. Юноша несмело заглянул в святая святых Корпуса – научный отдел – и оттуда на него пахнуло припоем к микроплазменному паяльнику, резким химическим запахом с примесью аромата смолы пихты и свежестью накрахмаленных белых халатов.
– А у вас все еще канадский бальзам используют? – тут же спросил Дженк. – А почему не метакарн?
Из-за погребенного под бумагами и голограммами стола резво вынырнул Санников, и Берц подивился прыти маленького ученого с поистине гигантским энтузиазмом. Сколько первопроходец с Дженком знакомился? От силы пару минут, а Лекс уже успел и в науку обратно закопаться, и выскочить оттуда табакерочным чертиком.
– Потому что кремнийуглеродные организмы на обычные фиксаторы почти не реагируют, а вот на терпентины вполне. Откуда такие познания, юный радивый ум? Позвольте представиться, Александр Николаевич, координатор от Всемирной ассоциации наук, – Санников энергично потряс стажера за руку и белоснежной бабочкой скользнул за стол обратно, тут же схватившись за брошенный было блокнот, в котором только что делал заметки по старинке, вручную. – Мне кажется, или я вас раньше среди досточтимых первопроходцев не видел?
Дженк застыл на месте, с обожанием глядя на Санникова во все глаза и опасаясь лишний раз пошевелиться, пока Берц ладонью под лопатки осторожно не подпихнул стажера вперед.
– Я новенький. Стажер. У меня по биологии был очень хороший учитель, – смутился Дженк и шагнул ближе к столу, бегло обернувшись и уловив краем глаза одобрительный кивок Берца.
– Заметно, молодой человек, заметно, – с довольным блеском в глазах отметил Санников, оторвавшись от блокнота. – Подскажете, кто?
– Биолог.
– Да понятно, что не химик, – мотнул головой Лекс.
Берц понимающе хмыкнул, а Дженк, смутившись еще больше, поправился:
– Кир… Кирк Сергеевич.
