скачать книгу бесплатно
Штурм бездны: Море. Цикл «Охотник»
Дмитрий Янковский
Жуткие биотехнологические монстры, созданные в качестве оружия последней войны, вышли из-под контроля, захватили моря и прибрежные зоны, оттеснив человечество в глубь материков.В этом жестоком мире, где люди утратили место у вершины пищевой пирамиды, на одном из затерянных в море клочков суши, вынуждена выживать группа подростков. Чтобы добыть еду, им приходится самим сражаться с многотонными разумными тварями, имея на руках лишь старое оружие довоенного производства.
Штурм бездны: Море
Цикл «Охотник»
Дмитрий Янковский
© Дмитрий Янковский, 2021
ISBN 978-5-0055-4585-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1. «ОСТРОВ ЗАТЕРЯННЫХ ДУШ»
Сквозь листву акаций пробивалось солнце, делая склон холма похожим на пятнистую шкуру. Идеальные условия, чтобы спрятаться от человека, но такая игра света и тени не могла обмануть тварей. Они почти не руководствовались зрением, больше полагаясь на чутье. К тому же, за пределами тени, жара стояла градусов под сорок, река могла обмелеть, или совсем пересохнуть, что сделало бы местность еще более опасной. Поэтому без разведки спускаться в низину смерти подобно. Я подал знак Ксюше, чтобы остановилась, а сам залег в тени за кустом шиповника, положив рядом увесистое ракетное ружье. Ксюша прикрывала меня сзади из дальнобойной винтовки, нас разделяла дистанция метров сорок, но я знал, что разглядеть Ксюшу не смогу, ведь она так умела прятаться, что позавидуешь.
Для начала я принюхался. Первыми ощущались запахи, характерные для места и времени: тонкий, с металлическим призвуком, запах ружейного масла, запах брезентового ремня, запах прошлогодней опавшей листвы. Это все помехи, которые следовало отфильтровать. И только затем мозг начал интерпретировать полезную информацию, взвешивая на обонятельных рецепторах повисшие в воздухе молекулы. От реки пахло тиной, значит, русло не пересохло совсем, как бывало, но насколько оно полноводно, с моей позиции было не понять. Берег впереди густо зарос плакучими ивами, их кроны заслоняли обзор, поэтому даже в бинокль невозможно было определить, сколько воды сегодня протекает по руслу. Кроме тины, ветер приносил запах соли и йода – море начиналось примерно в километре от нас к западу.
Я поднял руку и показал Ксюше жестами языка охотников:
«Займи мою позицию. Ружье оставлю, пойду налегке».
Ксюша не очень умело крикнула сойкой, что на нашем тактическом языке означало «информация принята, исполняю». Я хмыкнул и, освободившись от ружейного ремня, пополз в сторону реки.
Земля была густо усыпана прошлогодней листвой, поэтому ползти было легко, локти проваливались в мягкое. Через каждые пять метров я останавливался, прислушивался и принюхивался. Оглянувшись, я все же увидел Ксюшу, она заняла мою позицию, одной рукой вскинула к плечу оставленное мной ракетное ружье, а другой прижала к глазам бинокль, чтобы лучше видеть мои жесты, если что. Как ребенок, право. Впрочем, она была младше меня, и ей лишь недавно исполнилось шестнадцать. Имела право на ребячество в разумных пределах.
Принюхавшись в очередной раз, я напрягся. К запаху тины, исходящему от реки, прибавились новые нотки. Вроде бы и похожие, но все же отличающиеся. Это был запах земноводной твари, я бы его ни с каким другим не спутал. Точнее, так пахла не сама тварь, а воздух, выходящий через ее дыхальца, которые открываются, когда жабры окончательно высыхают. Значит, чудище выбралось из моря около часа назад, с учетом жары.
Я поднял руку и показал условный жест, сложив пальцы «крабом». Он означал, что я учуял тварь, которую мы привыкли называть панцирным патрульником.
После этого от меня уже не зависело ничего. Оружия у меня никакого не осталось, кроме старого зазубренного водолазного ножа. Впрочем, если бы даже я не оставил ракетное ружье Ксюше, от него все равно не было бы никакого проку на короткой дистанции. Ракета, это совсем не то, что винтовочная пуля. Так шарахнет, что самому мало не покажется.
Поэтому против панцирных патрульников хорошо работала тактика, когда один остается без оружия, налегке, другой прикрывает метров с пятидесяти, чтобы иметь достаточно широкий угол обстрела. И когда патрульник бросится на безоружного, надо драпать изо всех сил, стараясь разорвать дистанцию. А стрелок, который с ружьем, стреляет, когда патрульник отстанет. Эти твари быстро бегать не могли, но обладали удивительной выносливостью, легко загоняли человека в одиночку, когда тот выбивался из сил. Но если людей двое, один бегает, другой стреляет, тогда шансы есть.
Я бегал лучше Ксюши. У нее уже выросла заметная женская грудь, приводившая меня порой в смущение, да и бедра стали пошире. И хотя Ксюша всячески храбрилась, я видел, что новые пропорции снижают резвость ее движений. Переход во взрослый возраст, и все такое. Зато стреляла она, как бог, хладнокровно, выверено, словно замораживая присущий ей темперамент, оставляя снаружи только скорость реакции и точность движений. Когда она оставалась у меня за спиной с ракетным ружьем или с дальнобойной винтовкой, я чувствовал себя намного увереннее, чем если бы сам взял оружие.
Я задумался. Когда патрульник за тобой гонится, это намного лучше, чем когда он сидит в засаде. Стоит к нему приблизиться, он выплюнет четыре длинных липких щупальца, оплетет тебя ими, и пиши пропало. Тогда уже и ракетное ружье не поможет. Поэтому тварь надо было как-то выманить, а лучше всего она реагирует на звук. Я поискал взглядом упавшую толстую ветку, чтобы можно было бросить ее в сторону реки, но ничего подходящего не обнаружил.
Подняв руку, я показал пальцем направление, в котором, на мой взгляд, притаился патрульник, а жестом обозначил предполагаемую дистанцию до него.
«Пусти ракету, пусть вылезет», – отдал я команду на языке охотников.
Ксюшу не надо было упрашивать, когда речь заходила о стрельбе. Я переполз за ствол ближайшей акации, на всякий случай, а она прицелилась между ивами, и выжала спуск. Ухнул стартовый заряд, выплевывая ракету из ствола, затем резко пшикнул включившийся маршевый двигатель, и ракета, рассекая воздух стабилизаторной турбинкой, с воем устремилась к цели. Над землей за один миг прорисовалась ровная, без баллистического изгиба, дымная трасса, и тут же от реки шарахнуло взрывом. Над кронами ив поднялся темно-серый грибовидный клуб дыма, а через секунду сквозь листву посыпались комья речных водорослей и обломки веток. Под конец сверху опустилась освежающая водяная пыль, и между стволами акаций засияла четвертинка радуги.
После такого патрульник обязан был выскочить из ивняка, и завертеться, щелкая панцирными конечностями, в попытке оценить обстановку. Тут-то Ксюша бы его и накрыла второй ракетой. Но ничего подобного не произошло. Я глянул на Ксюшу и развел руками. Она в ответ пожала плечами.
«Продуктивный диалог», – с иронией подумал я.
Впрочем, у происходящего могло быть три объяснения. Первое – я ошибся, меня подвело обоняние, и никакой патрульник у реки не прятался. Второе – я наоборот слишком точно определил направление и дистанцию, из-за чего Ксюша угодила точно в тварь, и прикончила ее. И третье – патрульник опытный, хорошо чует людей, и в его биотехнологическом мозгу запустилась особая программа, запрещавшая ему сумбурные действия, заставлявшая затаиться и ждать добычу. Третье было бы самое неприятное, но и против такого нами была выработана особая тактика.
Ксюша меня отлично видела, поэтому, не предупреждая ее, я пополз вдоль русла вниз по реке. Идея была простой – если патрульник за мной бросится, он проявит себя, и Ксюша укосорезит его ракетой. А если останется в засаде, я спущусь к реке в другом месте, ниже, и оттуда смогу увидеть тварь.
Биотехи не выносили пресной воды, поэтому патрульник не мог укрыться в реке. Жабры у них намного сложнее, чем у рыб, и тоньше мембраны, как нам рассказывал Дохтер, чтобы эффективнее снабжать огромные туши кислородом. Но из-за этого в пресной воде, имеющей меньшую плотность, жабры начинали кровоточить, и это убило бы любого биотеха. Поэтому ни один из них в пресную воду никогда не полезет, этому препятствовала программа, зашитая в геном на заводе. В общем, я был уверен, что смогу разглядеть укрывшуюся в засаде тварь.
Пробравшись между ивами, я соскользнул по влажному крутому берегу, и оказался у самой воды. Не смотря на жару, уровень реки оказался высоким, а это означало несколько сытых дней для нас с Ксюшей и для других ребят в поселке. Если, конечно, разберемся с патрульником.
Но стоило мне бросить взгляд на восток, я понял, что опасности нет. Захотелось крикнуть Ксюше, чтобы расслабилась, но ближе к морю могли шастать другие твари, так что нельзя было поддаваться эмоциям, пусть и положительным. Как бы там ни было, патрульник издох, валялся на берегу с развороченным панцирем и раскинутыми в стороны крабьими лапами. Единственной ракетой, фактически наугад, Ксюша его достала. Не чудо ли? Но я это, понятное дело, списал не на чудо, а на свои способности корректировщика. Ведь именно я указал верное направление и дистанцию. Но и Ксюша, конечно, редкий везунчик.
Вскарабкавшись по мокрому береговому склону, я выбрался из ивняка, и помахал Ксюше, мол, все нормально, двигай сюда. Она же, в ответ, показала рожками два пальца, давая мне понять, что по тактическому регламенту она должна находиться от меня не менее, чем в двадцати метрах. Я показал ей рожу и высунул язык. Все же девчонки часто бывают куда большими занудами, чем пацаны, и более склонны выполнять правила. Хотя, наверное, с точки зрения природы, оно оправдано. Пришлось жестом показать ей, что у нее мое ружье. Тут она уже сдалась, не оставлять же меня без оружия. Только рукой безнадежно махнула.
Я подполз к ней, и устроился на боку.
– Патрульнику капец, – сообщил я, не скрывая гордости. – Учись указывать цели.
– Ага. – Ксюша фыркнула. – Я его видела, когда стреляла.
– Что? – Я не сумел скрыть досаду.
– Что слышал. Панцирь блеснул на солнце.
– Тьфу на тебя.
– Да ладно. – Ксюша примирительно потрепала меня по взъерошенным волосам. – Даже если бы я его не увидела, все равно бы попала. С дистанцией ты ошибся метров на пять, а вот направление указал точно.
У нее самой волосы выглядели шикарно, они были короткими, выше плеч, переливчатого каштанового тона. Наверное, во всем поселке она одна могла похвастаться опрятной прической. После того, как мы лишились всех взрослых, кроме Дохтера, стричь нас стало некому. А из Дохтера парикмахер, как из селедки гарпун. В результате мы с мальчишками стригли друг друга, или вообще сами себе обрезали волосы перед зеркалом, без особых затей. Девчонки дружно взяли за моду отращивать длинные косы, и только Ксюша, продолжая стричься по-мальчишечьи, сумела сохранить ту нотку изысканности, из-за которой при ее появлении у всех пацанов начинали ярче блестеть глаза. И я не был исключением. Исключением я был в другом. В том, что Ксюша последний год водилась из всех мальчишек только со мной, а других все чаще называла малышней или вообще дураками, в зависимости от ситуации. И хотя она по характеру была не то что бы грубоватой, но жесткой местами, со мной она была много мягче, чем с другими. Намного мягче.
Мне это льстило, конечно. Я понимал, что когда подрастем немного, чтобы Дохтер нам страшилками баки не забивал, именно я с наибольшей вероятностью буду выбран Ксюшей в качестве пары. А от одной мысли об этом у меня ладони потели от предвкушения. Хотя, конечно, за время, которое нас отделяло от этого будущего, я еще сто раз мог накосячить. Но я старался об этом не думать, потому что когда очень хочется пасть в цель, и все на тебя при этом глазеют, наверняка промахнешься. Лучше не думать, а делать. А там поглядим.
– Как там река? – спросила Ксюша.
– В лучшем виде, – ответил я. – Полнехонька. Можно двигать к морю. При таком притоке пресной воды в бухту, торпеды туда не сунутся.
– Можно, но осторожно, – хмуро уточнила Ксюша. – Земноводные могут шастать у берега.
Тут она была права. Земноводным было без разницы, опреснена акватория бухты, или нет. Пресной воды они боялись не меньше, чем торпеды и мины, но им не было необходимости в нее соваться. Они выбирались из моря там, где оно еще сохраняло безопасную для них соленость, и по берегу, ножками, топали в зону патрулирования. На такой жаре они без воды могли часа по три обходиться, так что надо было все время оставаться начеку.
– Жрать охота, – признался я.
– Мне тоже. Есть сушеная ставридка. С того раза.
– Нет. Давай уже доберемся до места, там свежей наловим.
Ксюша сглотнула слюну, и кивнула.
Ползти дальше смысла не было, да и тактическую дистанцию соблюдать – тоже. Лес все больше редел, хорошо просматривался, и в случае чего, можно было бы заранее разглядеть рыскающую вдоль побережья тварь. А тогда уже разбежаться, и занять огневые позиции.
Тактические правила, конечно, нарушать нельзя, у моря всякое может случиться, и надо было бы все же разойтись на положенные двадцать метров, но до чего же приятно было вот так, брести с Ксюшей по лесу, и смотреть на ее ладное тело, затянутое в пятнистый маскировочный комбинезон. На таком открытом пространстве опасность могли представлять только грибы и капканы, да и то, если ворон считать, а не внимательно глядеть под ноги. Это лишь кабинетные программисты, создававшие геном биотехов, считали, что если гриб, к примеру, зароется поглубже в листву, то его не заметишь. Ага, конечно. Когда гриб выкапывает ямку, чтобы укорениться, он неизбежно из-под слоя земли вынет несколько мокрых листьев. И даже если они успеют высохнуть, все равно останутся пятнами на ровном нетронутом слое.
– Стоп! – приказал я, заметив пару таких темных клякс на листве впереди.
Ксюша замерла, хоть картину с нее пиши.
– Гриб, – пояснил я. – На десять щелчков правее сухого тополя.
– Вижу, – шепнула Ксюша. – Обойдем, или прикончим?
– Когда мы с тобой тварей обходили?
Она довольно улыбнулась, и первой попятилась назад. Гриб, конечно, никаким грибом не был на самом деле, просто мы их так называли за встроенный инстинкт, заставлявший их закапываться в грунт и ожидать жертву. На самом деле, это было небольшое существо, похожее на осьминога, способное, выбравшись из воды, проползать довольно большие расстояния. Значительные популяции этих тварей когда-то создали в прибрежной зоне обширные минные поля, по словам Дохтера, и многие люди тогда погибли, пока не научились замечать места залегания биотехов. В теле каждого, как и у большинства тварей, находилась полость с жиром, куда, при необходимости, впрыскивалась азотная кислота из специальных желез, и ферменты, для стабилизации реакции. Реакция приводила к синтезу нитрожира, мощной взрывчатки, сравнимой по фугасному действию с нитроглицерином. Пять килограммов такой смеси – не шутка, плюс к тому готовые осколочные элементы, в виде толстых хитиновых пластин. Осколки представляли большую опасность, так что надо было отойти подальше, иначе Дохтеру придется в очередной раз запускать операционного робота и доставать из наших тел куски раздробленного хитина. Вот только отходить надо было не назад, как решила Ксюша, а в сторону, чтобы не удаляться от моря. Я ей показал новое направление, она кивнула.
Через пару минут на пути обнаружился скальный выход, за которым можно было укрыться от осколков.
– Хорошая позиция, – оценил я. – И дальше отходить не надо.
Мы укрылись за похожим на пирамиду камнем, Ксюша сняла с плеча винтовку.
– Может лучше из ружья шарахнуть? – спросил я.
– Не спортивно, – пробурчала Ксюша.
– Зато эффектно и эффективно.
– Патронов у нас полсотни, а ракет только десять, – урезонила меня она.
С этим уже не поспоришь.
Достав один из винтовочных патронов, Ксюша покатала его на ладони, проверяя баланс. Не понравилось. Взяла другой, тоже покатала.
– Пойдет, – сообщила она, и открыла затвор винтовки.
Как Ксюша готовится к выстрелу, про это можно кино снимать, а потом показывать каждую неделю, и никому не надоест. Сначала она мягко дослала патрон пальцем в патронник, и лишь потом аккуратно закрыла затвор. Так она берегла боеприпас даже от незначительных повреждений при входе в ствол. Затем легла на спину, секунд двадцать смотрела на зеленые кроны акаций, давая глазам отдохнуть, и дышала, насыщая кровь кислородом. Мне всегда казалось, что сам я бы попал в такую, довольно простую цель, как гриб, и без всех этих тонкостей, но Ксюше, похоже, сама подготовка к точному выстрелу доставляла не малое удовольствие.
Я тем временем достал из ранца лазерный дальномер, и замерил дистанцию.
– Двести пятьдесят пять, – сообщил я.
Дальномер имел пятиметровую градацию шкалы, и им при всем желании невозможно было измерить дистанцию с точностью до метра. Ксюша, не отрывая взгляда от листьев над головой, потянулась к прицелу, и повернула барабан корректировки по вертикали на несколько щелчков. Затем она ненадолго прикрыла веки, заставляя зрачки расшириться, чтобы увеличить количество света, падающего на сетчатку. Комбинезон обтягивал ее фигуру, не скрывая, а скорее подчеркивая детали. Пользуясь тем, что она не видит меня, я не удержался и бросил взгляд на ее бедра. Сердце забилось чаще, и я отвел взгляд.
Ксюша подняла веки, перевернулась на живот, взяла винтовку, и приняла положение для стрельбы с колена, уперев цевье в камень. Полгода назад, как раз при взрыве гриба, ее простенькая оптика вышла из строя, теперь приходилось пользоваться обычным открытым прицелом, но она и с ним показывала чудеса. Она вдохнула полной грудью, вжала приклад в плечо, выдохнула наполовину, замерла, и потянула спуск. Ее движения при этом больше напоминали движении точного механизма, чем живого человека.
Мощно щелкнул винтовочный выстрел, раскатившись по лесу. Пуля до цели на такой дистанции летит четверть секунды, я успел прильнуть к камню, когда впереди ярко полыхнуло мощным взрывом. Мы с Ксюшей вжались в землю, и тут до нас докатилась ударная волна с грохотом взрыва вдогонку. Но высовываться было рано, осколки летят медленнее, чем звук, и нужно было дождаться, когда они с воем промчатся мимо нас.
И тут, прямо на моих глазах, Ксюша исчезла. Но я знал, что никакой мистики в этом нет. Просто панцирный патрульник с такой скоростью подтягивает к себе жертву, что человеческий глаз не всегда успевает это движение отследить. Видимо тот, которого мы подстрелили, был в лесу не один, и его собрат подкрался к нам сзади, пока Ксюша целилась, а я глядел на ее девичьи прелести, вместо того, чтобы, согласно тактическим правилам, озираться вокруг.
В общем, в случившемся я был виноват. И я чуть было не вскочил на ноги, чтобы кинуться на тварь с водолазным ножом. Хорошо, что не успел. Осколки плотного хитина, разогнанные взрывом гриба, с воем и жужжанием разорвали воздух над головой и вокруг меня. Пока хитин покоится в полости гриба, там мокро, поэтому за осколками оставались отчетливые паровые следы. Пять таких полос угодили в морду патрульника раньше, чем он успел раскрыть створчатую пасть. Один, видать, попал в нервный центр под панцирем, потому что тварь тут же отпрянула назад, села на рачью задницу, подогнула лапы и испустила дух.
– Якорь тебе в зад! – выругалась Ксюша, опутанная еще дергающимися щупальцами патрульника. – Какого дьявола ты по сторонам не смотришь?
Правду мне говорить не хотелось, я лишь опустил глаза.
– И долго я так буду лежать? – поинтересовалась Ксюша.
Я, наконец, чуть пришел в себя, бросился к ней, и перерезал щупальца.
– Вот он мне спину дернул, аж позвонки разошлись… – пожаловалась Ксюша. – Резкая тварь. Помоги подняться.
У меня похолодела спина. У патрульника достаточно силы и скорости, чтобы рывком сломать позвоночник и взрослому человеку.
– Ногами пошевели, – произнес я, чувствуя, как сел голос.
– Вот дурак! – Ксюша пошевелила ступнями.
Я наклонился к ней, она обняла меня за шею, и я помог ей встать.
– Поясница будет болеть, – пожаловалась она.
Ее винтовка отлетела довольно далеко в сторону, но ломаться в ней уже было нечему, к тому же лиственный покров как ковер, способен и не такой удар погасить.
– Извини, – произнес я.
– Да ладно. – Ксюша отмахнулась. – Опять на грудь пялился, когда я глаза закрыла?
– Нет… – честно ответил я.
– А куда?
Я снова опустил взгляд.
– Трудно с вами, пацанами, – вздохнула она. – Но и без вас тоже не очень. Скучно. А так веселья, хоть отбавляй.
Я ощутил, как наливаются жаром кончики моих ушей и щеки.
– Ты вообще в курсе, что я уже выбрала? – спросила Ксюша, повернувшись ко мне спиной.
Жар на моей коже сменился ледяным холодом. Я понял, о чем речь, но заподозрил, что она назовет другое имя. Не мое.
– В курсе? – с нажимом переспросила она.
– Нет, – выдавил я из себя.
– Ну, тогда я ставлю тебя в известность, – не оборачиваясь, продолжила она. – Во избежание подобных, и других последствий, чтобы ты успокоился, и не пялился на меня в неподходящее время, я тебе официально сообщаю, что я в тебя влюблена, и выбрала тебя в качестве пары. И через несколько лет я стану твоей женой, мы с тобой будем спать в одной постели, и делать все, что на тот момент разрешит Дохтер.
У меня в горле застрял ком такого размера, что не получалось сглотнуть.
– В общем, подожди немного, не торопи события, – добавила она, закидывая винтовку на плечо.
