скачать книгу бесплатно
– Я не знаю, что это. Я не знаю, сдают или не сдают. Я знаю, что мы росли вместе, а разговариваем, как враги. Мы же всегда понимали друг друга.
– Понимали, но тогда никому и в голову не могло прийти сдать своего брата полиции. Для вас мы оказались опаснее «внешних врагов». Вы сошли с ума. Вы просто не понимаете, что мы необходимы для общего дела, что бы по этому поводу ни говорил Бен-Гурион. Недавно я спросил одного из раненых. Он – кибуцник из Ашомер Ацаир, молодой, симпатичный парень. Он сказал о своем понимании будущих действий: «Сперва мы должны выгнать британцев. Потом мы должны разбить арабов. А затем – покончить с нашими собственными фашистами, людьми из Иргуна». Это же надо так обработать парня! «Ты действительно считаешь их фашистами?» спросил я. «Конечно же». «Как ты определяешь фашистов?» «О» сказал он небрежно, «ты только посмотри на них. Они типичны». Гражданская война между евреями в будущем еврейском государстве его не пугала. Но он мальчишка, а ты на мальчишку уже не похож. Пора бы своей головой думать.
– Давай успокоимся. У нас общая задача. Но я скажу тебе, как простой кибуцник – если каждый вол будет иметь собственное мнение о пахоте, то она станет невозможной. А вы – каждый сам себе почти машиах. Сколько сейчас бойцов у Лехи? Да, они геройские парни, они могут сделать налет на базу и отбить кого-то, они могут взорвать какой-то объект, но на Хагане лежит зашита всего ишува. Ты знаешь, сколько здесь англичан? Попробуй хотя бы прикинуть, сколько их в Сарафанде. Да и, кроме того, сколько они могут перебросить сюда из Ирака или Индии? То, что ваши герои не боятся погибнуть, это понятно, но они ставят под удар Хагану, причем во время войны с Гитлером.
– Я тебя понял. Ты поменял местами цель и средство. Ради сохранения Хаганы нужно заранее согласиться с поражением? Нельзя мешать англичанам воевать с Гитлером, это понятно. Но как они находят силы на войну с еврейскими эмигрантами? Почему английские эсминцы не воюют с Гитлером, а ловят суда еврейских эмигрантов? Эсминцы у них лишние? Эти силы они спокойно отрывают от «Большой войны». С кем они воюют? С теми, кто смог спастись от гибели в Европе? Дай мне для объяснения хоть одну внятную причину.
Аарон нервно ходил по веранде.
Я продолжил:
– Бен-Гурион постановил, что ишув будет сотрудничать с Великобританией против нацистов на военном уровне, но будет продолжать сопротивляться Белой книге по вопросам иммиграции и взаимоотношений с арабами. Возможно, тебе это и понятно. Мне – нет, – продолжил я. – Они продавливают свою «Белую книгу» именно военными методами, а мы им – «hавлага – сдержанность», вот и весь наш ответ! Я солдат, и хорошо понимаю, что сила еще и в духе, а вы сегодня это отбросили, забыли, зачем мы здесь. Никакие обещания помощи евреям, данные любым правительством, включая и наше собственное, не стоят той бумаги, на которой они написаны. Только сами, только своими руками, а не бумагой… Вот так. Шалом.
Я повернулся и ушел. В это время на веранду вышла Эстер с кастрюлей.
– Где Лео?
– Ушел.
– Ты с ума сошел, как ты мог его отпустить. Ты об этом еще пожалеешь. Не все можно исправить потом. Ешь один. Приятного аппетита!
Она ушла в дом, сердито хлопнув дверью.
* * *
Споры с Аароном подошли к концу.
Мне было понятно, что истина лежит где-то посередине. Душа Аарона болела так же, как и у меня, и именно из-за роста недовольства и прямого неподчинения бойцов и командиров Хаганы эта внутренняя война – операция «Сезон», по крайней мере на время, была прекращена.
А для меня настало время отправляться в Египет, там шло комплектование «Еврейской бригады», Уинстон Черчилль, наконец, согласился на ее формирование.
Книга пятая: Еврейская бригада
Глава 1. Дело было в Италии. 1945 г.
Слова Черчилля в Парламенте в сентябре 1944 года ишув услышал:
«Я знаю, есть огромное количество евреев в наших и американских силах, во всех армиях, но мне кажется, что особая воинская часть, составленная из сынов того народа, который пережил неописуемые страдания от нацистов, должна стать отдельным формированием среди сил, собранных для нанесения врагу окончательного поражения».
Еврейскую бригаду после долгих проволочек наконец сформировали. В бригаде было более пяти с половиной тысяч бойцов в составе трех пехотных батальонов, одного артиллерийского и нескольких вспомогательных подразделений.
Знаменем стало белое полотно с двумя голубыми полосами, золотым магендавидом и надписью «Еврейская бригада» на английском языке. Было крайне важно воевать именно под еврейским флагом – хуцпа[19 - В еврейских кругах хуцпу чаще понимают, как дерзость, выходящую за пределы того, что менее успешные люди считают возможным, и позволяющую преодолевать кажущиеся непреодолимыми препятствия.] обязывала.
Бригаду включили в состав Восьмой армии. Экзотикой она не стала, в Восьмую входили подразделения из разных стран Британского содружества, были даже родезийские и южноафриканские части. В нее влилась и армия Андерса, сыгравшая важную роль в штурме Монте-Кассино. Всего в восьмой армии было около 220 тысяч человек, так что Еврейская бригада в 8-й армии была сравнительно небольшим подразделением.
В октябре 1944-го бригаду отправили в Италию. Весь переход я провел на верхней палубе, в трюме было слишком тоскливо. Один из кораблей конвоя на глазах у меня подорвался на мине и затонул, кого-то спасли, но погибли многие. К счастью, в воздухе уже господствовали союзники.
Я стал солдатом в 200-м еврейском артиллерийском батальоне, в 604-й батарее под командованием замечательного майора. Звали его – Эдмонд де Ротшильд. Фамилия знаменитая, она известна всем, но майор Эдди известен меньше.
Он оказался приятным, контактным человеком, доступным и приветливым. В общем-то, тогда все были равны, солдат – он и есть солдат. Но майор Эдди, он был особенным, видимо традиции семьи, воспитание… Оказалось, что и банкир может быть толковым артиллерийским офицером. Мы сошлись с ним на общем интересе к еврейской истории.
Эдди, английский аристократ, прекрасно понимал, что значит еврейская бригада. Понимал это до мелочей, до символов, таких, как нашивка с магендавидом на левом плече у солдат.
Знаменем у батальона, как у любого английского подразделения, был «Юнион Джек», официальный флаг, но был и свой, бело-синий, только магендавид был не синим, а золотым. В центре магендавида солдаты разместили синюю букву «Р», знак 604-й батареи.
Мы стоял в Тиволи, когда к нам прибыл инспектор, проверяющий из штаба 8-й армии. От этого полковника издалека тянуло аристократическим клубом где-то в центре Лондона и дорогими сигарами. Он с удивлением уставился на этот флаг.
– Что это такое?
– Это утвержденное знамя батареи, сэр! – сказал Эдди.
Полковник этим удовлетворился, или, скорее всего, просто сделал вид. Говорить Эдмонду де Ротшильду, пусть и в звании пониже, что он ему не верит, полковник не стал.
В октябре-ноябре 44-го года батальон стоял уже возле симпатичного итальянского городка Форли. Но было не до городских красот, шли интенсивные тренировки. У многих солдат был опыт действий против арабских банд в Палестине, но это была не армейская подготовка, нужно было учиться воевать так, как это делает армия. Первый бой батальон принял, действуя против 42-й егерской дивизии вермахта. Затем, к концу февраля 1945-го батальон занял позиции на южном берегу реки Сенио (Senio).
Немцы, вернее те, кого они насобирали, занимали оборону на северном берегу. Их позиции были хорошо оборудованы, задача выбить их оттуда была непростой. Непосредственно 200-му еврейскому батальону противостоял 12-й парашютный полк 4-й парашютной дивизии вермахта. Это были своеобразные парашютисты – без самолетов и парашютов. Операцию против них начали 9 апреля. Под плотной дымовой завесой мы форсировали реку, захватили плацдарм на северном берегу. Наступление пошло успешно, и вскоре батальон дошел до Болоньи.
Немецкой дивизией командовал генерал-лейтенанта Треттнер. Он, скорее всего, понимал, что война проиграна, но там, в долине реки Сенио близ Болоньи в тяжелых боях погибли сотни солдат еврейского батальона. Тем не менее, после двух месяцев интенсивных боевых действий, с Треттнером справились. И тогда самым сложным оказалась проблема пленных немцев – желающих покончить с ними было достаточно много.
Там, в самой Болонье, на главной площади было столпотворение, солдаты батальона и итальянцы, жители города, все кричат, размахивают флагами… На празднике – весь город.
Ко мне подошел какой-то пожилой итальянец и спросил:
– Inglese?
Я согласился:
– Si, signor!
Итальянец тут же сунул мне в руку бутылку прекрасного старого коньяка. Наверное, это был лучший коньяк в жизни.
14 апреля батальон праздновал Песах. Мацы было достаточно, откуда ее привезли, я не знал, а вино для первой пасхальной ночи было с виноградника Ротшильдов в Ришон ле-Ционе в Палестине.
Майор Эдди произнес благословение:
– Благословен Ты, Господь, Владыка вселенной, который даровал нам жизнь, поддерживал ее в нас и дал дожить до времени этого! – продолжал Эдди.
Аггаду читал сержант Арье:
– Вчера рабы, сегодня свободные люди…
Для солдат эти слова были наполнены особым смыслом, как никогда раньше. Они были еврейскими воинами, под еврейским знаменем, воевавшие за свою свободу. Этого не было почти 20 веков… У многих на глазах были слезы.
Это был незабываемый Песах. Много праздников было до этого дня, много будет после, но такого, я был в этом уверен, не повторится никогда. Еврейские солдаты сидели плечом к плечу и знали, рабами их уже не сделать.
Война закончилась всего через несколько недель после Песаха, но работа Еврейской бригады в Европе была далека от завершения.
Из Болоньи батальон перебросили в Удине. Этот город освобождали новозеландцы. Там было полно югославских партизан. Эйфория победителей! Они не подчинялись практически никому, этого они просто не умели, но применять свое оружие, это они как раз умели неплохо. Нужно было аккуратно их разоружить, не спровоцировать сопротивление, стрельбу.
Решили, что фельдмаршал Александр устроит в честь победы салют на одной из городских площадей, главное, чтобы выход в город шел через узкое горлышко. Солдаты стояли в почетном карауле, но у них было не только личное оружие, но и вполне убедительная 25-фунтовая пушка. Охранение было организовано по всему периметру.
Югославы пели и танцевали, но потом обнаружили, что они не могут выйти, не сдав оружие. Эпизод завершился мирно.
Операция с пленными узбеками, бывшими советскими военнопленными, воевавшими на стороне немцев, завершилась иначе. Скорее всего, не все они были узбеки, немцы сформировали мусульманские подразделения из советских военнопленных из Средней Азии, но кто их различал, кто узбек, а кто нет? Предстояло вернуть их на советскую сторону. Грузовики батальона перевозили «узбеков» через условную границу непрерывно в течение двух дней. Этой границей был горбатый мост с «Юнион Джеком» на одной стороне и «Серпом и молотом» на другой. «Узбеки» срочно отрывали и выбрасывали медали и нашивки, которые они получили в то время, когда воевали за немцев. Грузовики с ними все шли и шли на советскую сторону, а оттуда были хорошо слышны звуки выстрелов. Позже мы узнали, что все они сразу же были расстреляны.
Глава 2. 1945 г. Капитан Алекс Левич
К вечеру майор Эдди вызвал меня к себе.
– Лео, поезжай к полякам, к Андерсу, там у него находится раненый капитан Алекс Левич. Получи в там, в штабе, сопроводительные документы и доставь его к американцам.
– Есть, будет сделано, Эдди. А в чем дело?
– Об этом широко не говорят, но сейчас напряглись отношения между поляками и англичанами.
– С чего бы это?
– Давление Москвы. У них уже есть свое польское правительство, а в Англии свое. Дядюшка Джо давит на Черчилля, чтобы только его поляки были официально признаны. Тому приходится делать выбор между своими поляками и Сталиным. Да тут еще ФДР поддержал Сталина… Вот и получается, что Черчиллю ссориться со Сталиным из-за Андерса сейчас не с руки. Сталин важнее. Вот поляки и обратились с просьбой. Ну и вообще – это все тебя не очень-то касается. Этот Левич вроде американский офицер польского происхождения, хочет вернуться к своим. Вот и помоги ему.
– Могу взять машину, он все же раненый?
– Возьми мой виллис.
В штабе Андерса бумаги на Левича были уже готовы.
Левич оказался здоровенным мужчиной с мощной грудью и кулаками, с которыми встречаться не хотелось. В свои 48 лет он был абсолютно седым. В боях у Монте-Кассино, он получил пулю в голову и ногу, но ему повезло. Его подобрали и не дали истечь кровью. Рану в ноге заштопали, голову подлечили, но он еще был очень слаб.
Оказалось, что совсем ребенком родители вывезли его в Штаты, но дома звучал польский, да два года в армии Андерса вернули ему польскую речь.
Я решил сначала приехать к себе, связаться с американцами и уточнить, куда именно доставить Левича. В дороге мы разговорились и почувствовали себя друзьями. На войне все происходит быстрее.
– Скажи Алекс, с твоим ранением тебе выпить можно?
– Лео, я думаю – нужно. Но до ближайшего открытого ресторана нужно лететь на самолете.
– Один открыт совсем недалеко. Это в моей палатке. Там и заночуем, а назавтра я повезу тебя дальше.
– Хороший план, принято!
Вечером, когда друзья приступили к запасам вина в моей палатке, к нам присоединился майор Эдди с двумя бутылками коньяка. За ним подтянулись еще человек шесть.
– Алекс, как ты из американской армии попал к Андерсу?
– У тебя коньяка не хватит на эту историю.
– Достану еще. Рассказывай.
Глава 3. 1945 г. Рассказ Алекса
Войну, не эту, а ту, прошлую, я закончил подполковником, но это было временное звание. Когда нас вернули домой, я снова стал первым лейтенантом. Выдержать тоску в небольшом форте в бескрайней пустыне на мексиканской границе первой не смогла жена. Развод прошел мирно, но стало совсем тошно. Вокруг до самого горизонта выгоревшая трава да кактусы, унылые домики офицеров и казармы для рядовых, давно требующие ремонта.
Мы с еще одним поляком, капитаном Мазуром решили, что пора найти себе другое дело. Нас радостно отправили в отставку, и Мазур поехал в Польшу. Он считал, что возрождающейся стране его боевой опыт пригодится.
Я решил остаться. Но деньги, у них есть странная особенность. Вот они еще есть, и вдруг – уже нет! Закончились они удивительно быстро. Единственная работа, которую я смог найти, была офицером по безопасности у Альберта Кана в его проектах в Советской России.
– Ты работал в России?
– Пришлось. Первое время все шло хорошо, но настал момент, когда заводы были в основном построены, советские специалисты обучены, все основные документы и чертежи переданы заказчику, но контракт есть контракт. Его решили не нарушать, а выдавить американцев иначе. Один за другим под различными предлогами наших людей стали арестовывать, а я все бегал к Сергею Фролову, куратору из ОГПУ, и вытаскивал их из камер. Намозолил я ему глаза выше меры. Они там – высшая власть, не привыкли к спорящим, да к тому же американцам.
– Удавалось вытаскивать ребят?
– Отпускали только под обязательство немедленно покинуть страну, а в 1932 году вообще разорвали контракт с фирмой Albert Kahn Inc., и всех ее сотрудников обязали покинуть СССР. Вот тогда за день до отъезда меня арестовали. Кану сказали, что я через три дня поеду вслед за ними, просто есть некоторые формальности, а когда все уехали, то меня сначала попробовали завербовать. Не вышло. Тогда связали и стали избивать. Особенно Фролов старался.
Потом Фролов с улыбкой сказал мне, что меня, Алекса, уже не существует, что я, как разоблаченный шпион, бежал, и мое местонахождение неизвестно. Так я с чужими документами, как шпион нескольких разведок, попал в ГУЛАГ в районе Ташкента.
– Санаторий? Ташкент все же…
– Первым делом в этом «санатории» с меня попытались снять хорошие ботинки. С пятерыми я справился, а больше просто не смогли подойти. А через некоторое время меня попытался убить какой-то вор. Но только слегка ранил заточкой. Меня отправили в карцер, его в лазарет.
– Чего это он, ботиночного урока не хватило?
– Видимо был приказ местного опера. Я его раз видел. Лейтенант какой-то. Но через 10 дней, когда я вышел из карцера, ночью меня вызвали к Михалычу, вору в законе, который рулил всеми порядками в зоне за спиной у администрации.
От него я узнал, что напавший на меня, выполнял приказание лагерного опера, а значит он – ссученый.
– Ссученый?
– Ну, секретно работающий на администрацию. А тут закон один. Утонул, бедняга в нужнике. Но тот опер тоже не зажился. Его свои же арестовали, и он сгинул. Так что про меня пока забыли.
– Как это – свои арестовали.
– А там как меняли наркомов – Ягоду на Ежова. Когда меняют, то всех и перетряхивают, многих расстреливают, чтобы остальные ровно дышали.
– Давай дальше. Кончится война – сценарий напишешь. Миллионером станешь.
– Так интересно вот что – Михалыч оказался казачьим есаулом с тремя «Георгиями», чудом ушедшим от расстрела. Так и стал вором, ну а командирские и боевые навыки подняли его на самый верх воровской иерархии. Военное прошлое нас и сблизило.
Теперь воры со мной вежливо здоровались, как же – приятель самого Михалыча.
Но в очередном разговоре Михалыч сказал мне:
– Ты, парень, не радуйся, что про тебя забыли. Они ничего не забывают. Если решили тебя убить, то убьют. Тебе бежать надо. Забирайся куда подальше, и не сиди в одном месте. Лучше всего заготовитель чего угодно – это подойдет. Согласен? Я помогу.
Конечно, я согласился. Бежал я с группой зэков. Нас не особо охраняли. Считалось, что бежать бесполезно, все равно никуда не деться. Но у меня все получилось.
Михалыч дал адрес в Ташкенте, где я мог отсидеться несколько дней и получить необходимые документы. С учетом акцента, документы мне сделали на литовца. Их тут, высланных, хватало.
Я устроился в заготконтору, связанную с разъездами по дальним селениям, закупал у населения то, что они в состоянии произвести.
