скачать книгу бесплатно
Из рассказов Фаины Раневской
Категорически не допустима
постановка наводящих вопросов…
Из методических рекомендаций
по подготовке скрытых опросов
После окончания «встречи с поэзией» всеми присутствующими было принято решение о том, что коктейлей больше не надо и каждый теперь будет употреблять то, что хочет. Поскольку бар был великолепным, то мы пили вино, ром с колой, текилу, мартини, коньяк и что-то ещё… И танцевали возле бассейна под медленную музыку. Бажена, пригласив меня танцевать, тесно прижималась худым телом и что-то шепча про любовь к поэзии, смотрела широко раскрытыми глазами, кокетливо наклоняла голову, без нужды трогала свои волосы.
Как-то сами собой вспомнились блоковские строки, которые выучил ещё в десятом классе:
Милая девушка, что ты колдуешь
Чёрным зрачком и плечом?
Так и меня ты, пожалуй, взволнуешь,
Только – я здесь ни при чём…
«Девушка глупая в платье зелёном, – мысленно стихами начал добавлять классика, – фокусы эти знакомы давно», – но потом сбился и стал сам у себя уточнять «на сколько давно»? Уже сорок пять лет»… И, окончательно потеряв поэтический настрой, продолжил мысленно «суровой прозой»: «Ты ещё не родилась, а «дочери Евы» уже давно тренировали на мне свои ужимки. Дело, конечно, не в тебе… Дело во мне… и мне нравятся красивые и умные». Вот такой монолог звучал в моей голове под влиянием выпитого…
Но внешне я оставался вполне галантным кавалером, дабы не наживать ненужных врагов в лице обиженных женщин… Ибо разъярённая женщина хуже, чем разъярённая общественность.
Краем глаза я видел, как Сан Саныч танцует с Надеждой, а Виктор – с Ольгой и подумал: «Пары начинают складываться? Ничего удивительного – люди все взрослые, и наверняка не растерявшие сексуальный пыл и опыт».
Я пригласил на танец Инну, но она отказалась, сославшись на усталость. Посмотрел на неё внимательно, снова мелькнула мысль: «Где та грань, которая отделяет нормального человека, заботящегося о своём здоровье, от человека, одержимого здоровым образом жизни?
Не огорчившись после отказа Инны, я сходил к себе в номер, принял холодный душ, чтобы «привести голову в порядок», и через несколько минут вернулся в компанию.
Первым, кто попался мне на глаза, был Костик. И снова вспомнилось, что он не сказал, в каком университете учится… «Эту занозу надо вытащить из сознания», – твёрдое намерение сформировалось «само собой».
– Костик, мы с тобой ещё не пили за знакомство, – радостно крикнул я издалека и приглашающе махнул рукой, – иди сюда, присаживайся, ликвидируем этот пробел в наших биографиях.
Он захватил свой ром с колой, и мы присели за свободный крайний столик. Подняв очередную рюмку коньяка, я самокритично решил, что в общем-то «сегодня мне уже хватит», и «эта будет последняя». Вскоре легко выжал из Костика, что он учится в Петербургском университете аэрокосмического приборостроения.
– Да разве там есть факультет рекламы и связей с общественностью? – удивился я.
Костик заверил, что есть такой факультет.
– А кто там декан, – продолжал я расспросы. Костик смутился и сказал, что не помнит. Честно скажу, это меня удивило ещё больше. В принципе студенты не обязаны знать руководство вуза даже по фамилиям, но обычно всё-таки знают деканов своих факультетов.
– Костик, а ваш факультет точно на Большой Морской расположен? – уже вполне осознанно поставил я контрольный вопрос.
Костик опять замялся, и я «поспешил ему на помощь», сыграв «совсем пьяного» (что, впрочем, было уже очень легко):
– Хотя что это я спьяну путаю… у нас же все гуманитарии в корпусе на Суворовском учатся… – и доверительно с широкой пьяной ухмылкой, поведал, – я ведь, Костик, в этом университете аспирантуру заканчивал. А на Большой Морской только документы оформлял…
Надо сказать, что была в моей биографии действительно и такая страница – аспирантура в университете аэрокосмического приборостроения. Но к рассказу об острове это не относится.
Костик облегчённо подтвердил, что именно на Суворовском проспекте он и учится.
– Ну, давай выпьем за альма-матер[10 - Альма-матер – старинное неформальное название учебных заведений, обычно университетов.]. Костик радостно согласился, мы чокнулись и выпили.
«А теперь, милый мальчик, – мысленно приказал я, – получи ещё один контрольный вопрос».
– Слушай, Костик, кто сейчас вам основы аксиологии[11 - Аксиология – теория ценностей, раздел философии, изучающий вопросы, связанные с природой ценностей, их местом в реальности и структурой ценностного мира, то есть о связи различных ценностей между собой, с социальными и культурными факторами и структурой личности.] преподаёт? – заплетающимся языком спросил я. Но тут Костик мастерски вывернулся:
– Не знаю. Нам это ещё не читали. Может быть, на следующем курсе начнут? Но сейчас ни думать, ни говорить про учёбу не хочу. Я, пожалуй, пойду потанцую. Рад был с Вами ближе познакомиться.
Он поднял бокал, шутливо отсалютовал и, по-моему, несколько поспешно, удалился. Не стал я смотреть Костику вслед – даже пьяные люди хорошо чувствуют «взгляд в спину».
Наклонив голову, вдохнул аромат коньяка и отчётливо сформулировал свои мысли: «Здесь что-то не так. Да, студент может не знать фамилию декана. Но он не может забыть адрес, по которому расположен его учебный корпус. Допускаю мысль, что после моей аспирантуры в университете многое переменилось и даже мог появиться гуманитарный факультет на Суворовском проспекте, но что стоило Костику поправить меня и внести уточнения? А если бы для проверки была названа Садовая улица? Но самое главное – аксиологию студентам рекламных факультетов не читают… Аксиология только для философов…
Издалека я смотрел, как Костик приглашает танцевать Ольгу, но она отрицательно качает головой. А вот Бажена, уже изрядно пьяная, пошла с ним на «танцплощадку»… Позднее, стало понятно, что это был её «жест» в сторону Виктора, который никак не желал поддаваться на чары Бажены.
Глядя на это, я продолжал размышлять: «Из трёх вопросов Костик не на один не смог ответить. Это надо будет обдумать, но только на трезвую голову». Я уже «поплыл», внимание рассеиваться, самоконтроль был заметно утрачен, восприятие фрагментарное…
Мы ещё выпили коньяк с Николаем и Аллой. Видно было, что крепко пьяной Алле Петровне не хватает мужского внимания, что её раздражают женщины – явная зависть к тем, кто был красив и молод, чувствовалось в каждом её слове.
Отметил про себя, что Сан Саныч и Виктор, как настоящие джентльмены, почти в равной мере уделяют внимание Надежде, Ольге, Инне и Бажене. Но всё же Надежде и Ольге его доставалось больше. По-моему, это было нормально – они здесь самые красивые.
Виктор привлекал к себе повышенное внимание почти всех женщин, но был очень сдержан. Он танцевал, но как мне показалось не очень охотно. Зато Сан Саныч был в большом ударе. Он ухаживал за всеми женщинами, кроме Аллы Петровны, со всеми танцевал, рассказывал анекдоты и рассыпал комплименты, читал стихи Шекспира на английском и русском…
Где-то в отдалении возникли мысли: «Это у него прирождённое чувство, опыт общения или использование засекреченной методики? Аккуратный зондаж границ дозволенного в конкретной компании, и в общении с каждым человеком? Попытка помочь в преодолении страха при общении с незнакомыми людьми? Сосредоточиться на этих вопросах я уже не мог…
Инна вообще не употребляла алкогольные напитки, даже слабые коктейли, но зато всем надоедала разговорами о здоровом образе жизни и о том, как она любит своего мужа… Но, в тоже время ей явно хотелось, чтобы присутствующие мужчины обращали на неё внимание. Надежда очень тонко язвила и посмеивалась над Инной. Знаете, как из серии «Не понять – то ли похвала, то ли оскорбление». Умна, однако… ценю умных…
Костика в компании никто не воспринимал всерьёз – и похоже, что он начинал злиться.
Ван вёл себя как гостеприимный хозяин – каждому он уделил должное внимание. По его незаметным знакам бармен прекрасно всех обслуживал и мгновенно подносил новые коктейли и прохладительные напитки. Пожалуй, это были мои последние конструктивные мысли – «а дальше закружило-понесло»… Как там пел Высоцкий? «Я разошёлся, но не ушёл». Позднее для самооправдания пришлось выдвинуть версию, что виной тому было изменение атмосферного давления над южным морем и усталость прошедшего дня.
Помню, что с большим воодушевлением гневно клеймил англичан, которые ртутью отравили Ивана Грозного и сына его, оклеветали Стеньку Разина, приписав ему то, чего никогда не было – утопление в пьяном неистовстве персидской княжны[12 - В данном случае Олег ошибается, приписывая распространение англичанами нелепых слухов об утоплении Степаном Разиным персидской княжны. Фактически эту историю сочинил и опубликовал в своей книге голландец Ян Стрейс, случайно оказавшемся в Астрахани в 1760 году. Злая легенда начала жить своей жизнью и потом отразилась в сюжете песни «Из-за острова на стрежень». Но англичане всегда и везде с большим рвением распространяют любую ложь о Руси и России, хотя молчат о своих преступлениях, совершённых в «вечных интересах Англии».], а также свергли с престола Императора Павла I. Вспоминал слова Маяковского о том, что «англичанка всегда гадит». Потом спорил с Сан Санычем в чьём же переводе лучше стихи Роберта Бернса, и с большим чувством декламировал «Мне нужна жена лучше или хуже…»[13 - Роберт Бернс ПЕСНЯ (Мне нужна жена).]. Видимо песня стимулировала мои воспоминания о жёнах…
Сразу после этого Надежде и Ольге пришлось терпеливо выслушать мой рассказ о том, что «один раз в двадцать лет готовлю уникальное блюдо», но не всем жёнам удавалось его попробовать в этот временной период – «Ну, не успевали, так уж ничего не поделаешь». После этих слов поймал на себе странные взгляды Ольги и Надежды, попытался сосредоточиться и расшифровать их, но, увы, не получилось.
Инне, с непонятной для самого целью, но на доверительной основе, я громким шёпотом сообщил, что Георг Вильгельм Фридрих Гегель в 1801-м году читал свои лекции в Йенском и Берлинском университетах, а потом он женился и в спокойствии брака написал своё важнейшее произведение «Наука логики». К чему я это вещал? Убей, не помню… Может быть, воспоминания о жёнах и ненаписанные «Этюды о логике» сыграли со мной злые шутки?
Позднее – через пару дней – размышлял, что, может быть, моё не совсем адекватное поведение в тот вечер напугало Инну?… И «произошло то, что произошло»…
Виктору и Бажене я доказывал, что Гитлер по воспоминаниям современников «не любил и не понимал шутки», а известный монах заблуждался утверждая, что «Иисус никогда не смеялся»[14 - В романе Умберто Эко «Имя розы» хранитель монастырской библиотеки утверждал, что «Иисус никогда не смеялся». Библиотекарь монастыря убивал тех, кто пытался добраться до утерянного трактата Аристотеля о комедии.].
Перед уходом провозгласил любимый тост своего друга: «Выпьем за то, что мы живы, здоровы и на свободе», а в ответ на шутки присутствовавших обосновывал его актуальность базовыми ценностями человеческой жизни. … Как там у Блока? «И пьяницы с глазами кроликов «In vino veritas!»[15 - In vino veritas!» (лат.) – истина в вине.] кричат…
Полагая, что «вечер вполне удался», я уже действительно собрался «уйти на покой», как вспыхнул скандал между супругами Сидоровыми. Это они испортили конец вчера. Оба крепко напились, но если Николай был тих и благостен, то Алла Петровна раздражалась всё больше и больше. Полагаю, её злило, что мужики внимание уделяют молодым женщинам, а не ей. У стареющих женщин «в голове иногда такое творится», что Дьявол вздрагивает от неожиданности…
Всё завершилось безобразной выходкой – когда Николай шутливо сказал Надежде какой-то комплимент, Алла швырнула в него бокалом, обматерила, тяжело поднялась со стула и пошатываясь ушла к себе в номер. Сан Саныч уговаривал Николая, что «надо пойти и успокоить жену», и что ему «на сегодня уже хватит». Николай утверждал, что совершенно трезв и сейчас ещё будет танцевать, а потом – купаться… Но через некоторое время ушёл и Николай. Мы, конечно, не знали, что больше не увидим его живым…
А за час пред рассветом прошла короткая гроза – с сильными порывами ветра, россыпью ветвистых молний и проливным дождём.
Глава седьмая
Утро второго дня. Первая смерть
Смерть – это покой, лёгкость…
жизнь труднее.
Фраза из какого-то фильма
На рассвете раздался дикий женский крик. Я решил, что это дурной алкогольный сон моей больной головы, натянув на голову простыню, перевернулся на правый бок и снова уснул.
И снился мне сон, что вчерашняя вечеринка продолжается, но я, сидя за столиком, пью не коньяк, а очень горячий чай. К столику подходит Костик и с наглостью спрашивает: «Чай пьёте»? Я киваю. Костик, с ещё большей наглостью уточняет: «Горячий чай»? Снова киваю. Вижу, что на нас с недоумением смотрят все присутствующие. Уже понятно, что Костик нарывается на скандал. Он наклоняется ко мне, сует палец в чай, потом выпрямляется, с торжествующей улыбкой смотрит вокруг, а потом чрезвычайно развязно говорит: «Не чай, а тёплое пойло. Но этот старый мудак большего не заслуживает»…
Я подымаюсь со стула и выплескиваю чай в лицо Костика. Он начинает орать, что ему выжгли глаза, раздаются многочисленные женские крики: «Что Вы делаете? Он же ребёнок! Ты зачем мальчика ошпарил?»…
Ещё успел подумать, что у этого «мальчика» уже борода выросла, и, наверное, трахается, как молодой кролик, но громкий стук в дверь вырвал меня из этого поганого и мутного сна. Послышался голос Сан Саныча:
– Олег, вставай. Беда!… Николай умер – голос его был очень тревожным, и понятно было, что так не шутят. Натянув шорты и футболку, я босым вышел из номера. Сан Саныч стоял возле двери.
– Что? Где? Когда? – отрывисто спросил я.
Сан Саныч махнул рукой в сторону бассейна. Через несколько секунд я подошёл к бассейну. Там стояли Ван и одна из горничных. Вид у них был растерянный. Подтягивались и наши отдыхающее, разбуженные криком и стуком.
Возле торцевой стороны бассейна стоял деревянный шезлонг, рядом с ним маленький столик. На шезлонге лежала наполовину пустая пластиковая бутылка с кока-колой. А на дне ярко освещённого бассейна лицом вниз лежало тело Николая Сидорова. На теле были только купальные плавки… И не было никаких сомнений в его смерти…
Не раздеваясь, я прыгнул в бассейн и по дну подошёл к телу. «Да… никаких сомнений…». Видимых повреждений на голове и теле не было.
– Ван, Сан Саныч, принимайте Николая, – скомандовал я, наклонился в воду и, схватив за левую руку, потянул к бортику бассейна мёртвое тело. Сан Саныч отреагировал быстро и подошёл, а Ван словно застыл.
– Ван, шевелись, б….ь такая! – я так рявкнул, что женщины, толпившиеся у бассейна, вздрогнули. Но Ван очнулся и бросился помогать Сан Санычу.
Тело Николая вытащили и положили на спину возле шезлонга. Я достал со дна бассейна пустую бутылку из-под тайского рома «SangSom Superior», поставил её на борт бассейна, подтянулся на руках и вылез из воды. Подойдя к лежащему телу, понимая всю бессмысленность своих действий, потрогал сонную артерию, потом поднял правое веко и посмотрел зрачок.
– Он мёртв, – послышался голос Виктора. Оказывается, он подошёл неслышно и стоял рядом со мной. Разогнувшись, я увидел, что тут же по-прежнему стоят Ван и Сан Саныч. Метрах в пяти толпились наши женщины, две горничных, повара, бармен, официанты и ещё кто-то. Аллы Петровны и Костика среди них не было.
– Сам вижу, – буркнул я угрюмо, стянул мокрую футболку и бросил её на бутылку колы. Потом, посмотрев на Вана, жёстко спросил, – Холодильные или морозильные камеры на острове есть?
Вопрос я умышленно задал сурово. Понятно, что есть на острове холодильники. Но сейчас для полного счастья нам не хватало только истерик и расслабления.
– Есть, – ответил Ван, – но там продукты…
– Продукты переложить, освободить одну камеру. Тело поместить туда. Дай команду, пусть кто-нибудь принесёт большой пластиковый пакет и какие-нибудь носилки. Тело Николая в этом пакете положить в холодильник. Да шевелитесь вы все – прикрикнул, – а то замерли, как беременные тараканы при внезапном освещении. После этого посмотрел в сторону собравшихся на галерее.
– Всё граждане, расходитесь по своим номерам – ничего интересного больше не будет, – сказал достаточно грубо и зло, – и Алле Петровне скажите, что… Не договорив, я махнул рукой на мертвое тело.
Ван, видимо, окончательно обрёл способность действовать – он что-то сказал одному из официантов на вьетнамском и тот быстро убежал. Через десять минут на тело Николая вьетнамцы натянули большой чёрный пластиковый пакет для мусора, положили на медицинские носилки и унесли. Люди ещё толпились неподалеку от бассейна и не торопились расходиться, что-то обсуждая приглушёнными голосами.
Воспользовавшись суетой с трупом, я нагнулся, через футболку прихватил двумя пальцами за ребристое горлышко бутылку кока-колы и, прикрывая её мокрой футболкой, понёс к себе. Уже почти дойдя до своего домика, почувствовал взгляд на спине. Небрежно обернувшись на пороге балконной двери, увидел, что Сан Саныч внимательно смотрит на меня. И этот взгляд мне очень не понравился.
«А что уж тут… не удалось забрать бутылку незаметно… и ничего теперь не поделаешь, – думалось, пока открывал дверь, – и надо принять душ…».
Однако, зайдя в номер, сначала чуть-чуть «подлечил голову» парой добрых глотков коньяка из мини-бара. Потом, включив свет настенного бра, внимательно осмотрел бутылку, хмыкнул, сунул её в нижний ящик письменного стола и пошёл в ванную комнату.
Долго стоял под холодными и горячими струями воды, попеременно меняя температуру, но не принял никакого решения. Поэтому размышления продолжались и после того, как закутавшись в роскошный махровый халат с вышитой золотом эмблемой отеля, я налил ещё полрюмки коньяка и сел в кресло, придвинув его к окну.
И размышлял я о печальном… Ну, какого хрена мне надо было хапать эту бутылку, да ещё стараться незаметно утащить её в свой номер? Ведь вполне можно было обойтись без этого… Конечно, ещё и сейчас можно от бутылки избавиться – выбросить в мусорную корзину в номере или возле бара – никто её искать не будет. Да, Сан Саныч видел, как я её забирал. Ну, и что? Если спросит, то скажу «на голубом глазу», что автоматические убрал мусор, находясь в «состоянии сильного эмоционального напряжения» после того, как труп Николая достали из бассейна.
Можно бутылку наполовину или чуть больше наполнить водой и выбросить в море – волны и ветер унесут её чёрт знает куда… Или на пляже песочку в неё насыпать под самое горлышко, размахнуться как следует, да и бросить далеко в море… там, где из отеля никто ничего не увидит. И скоро занесёт бутылочку песком или донными отложениями, и никто никогда её не найдёт.
Как там древние говорили? «Ничтожная причина может стать основой больших последствий»… Или у них звучало по-другому? «Каждая причина производит более чем одно следствие». Голова с похмелья раскалывалась на неровные и острые части, которые, кажется, шевелились и задевали друг друга…
…Вспомни, – уговаривал я сам себя, – что ты хотел делать на этом острове? Неделя спокойного отдыха… купаться и пить для здоровья красное вино… может быть небольшой флирт с красивыми женщинами без вступления в сексуальные контакты… Ничего не читать – ни одной строчки, отключить телефон, не думать ни о чём… вести почти растительное существование… «Покой и воля»[16 - А. С. Пушкин «На свете счастья нет, а есть покой и воля»…]
при полном отсутствии любых забот… Не надо лезть туда, куда тебя никто не просит… Ни во что не надо вмешиваться и пусть всё идёт своим чередом…
Но тот тихий внутренний голос, которым, наверное, иногда говорит совесть, резонно возражал: «А если ещё что-то произойдёт из-за твоего безделья и равнодушия? Может быть, здесь и нет злого умысла, но ситуация очень похожа на умышленные действия. Сами по себе маленькие отверстия в пластиковых бутылках не появляются – тут нужна рука человека, действующая очень аккуратно… и ещё нужен шприц».
А может, всё-таки, как-то объяснить Сан Санычу случай с бутылкой? Мол, бросил футболку случайно на бутылку, а потом по ошибке забрал и футболку, и бутылку…
Ага, – правильно подумает Сан Саныч, – ну, совершенно случайно, не отдавая себе отчёта, взял Олег Петрович свою футболку вместе с чужой бутылкой… И при этом очень аккуратно взял за ребристую пробку, где не могут сохраниться отпечатки пальцев…
Нет, это глупое объяснение никак не списать на моё «сильное эмоциональное напряжение»… Может быть, свалить на похмелье? Чёрт, как нас подводят иногда необдуманные поступки… и последствия от них бывают хуже, чем от проговорок… Да, «и на старухе выбывает прореха»! Надо поспать часик-другой, может быть и голова болеть перестанет…
Засыпалось плохо, но все же сон одолел тревогу.
Глава восьмая
День второй. Миролюбивые беседы над обрывом
За внешней оболочкой и тусклой внешностью
у меня скрывается благородная душа и пылкое сердце…
Из письма пенсионера на сайт знакомства
Еще с вечера у меня была мысль сфотографировать восход солнца над морем. Но после обнаружения трупа это намерение просто забылось. Раздумья над случившемся с Николаем ни к чему не привели. Да и не могли привести в условиях дефицита информации. Проснувшись через два часа, я принял душ, побрился, и снова достал бутылку из-под колы. Включил в телефоне фонарик и под ярким освещением еще внимательно ее осмотрел. Потом фонарик выключил, поднес бутылку к настенному бра и сфотографировал место прокола.
«Однако, к чему всё это? – мысленно хмыкнул я и одновременно стал думать, куда бы понадежнее спрятать эту бутылочку? Вдруг да пригодиться… – Раздвоение сознания или борьба мотивов? Да кто ж ответит мне на этот вопрос, если он вслух не задан… Надо принять таблетку парацетамола и тащиться «на сбор информации»…
Выйдя из номера, пошел в кабинет Вана. Со слов прислуги он рассказал мне, что один из официантов ночью видел Николая, сидящего в шезлонге. Рядом на столике стояли бутылки. Николай был в плавках – ночное купание в бассейне официанта не удивило – он уже насмотрелся на русских туристов. Очень ранним утром одна из горничных пошла к ресторану и увидела тело в бассейне, а когда сообразила, что это труп – закричала.
– Ван, ты извини меня за утреннюю ругань – не с целью твоего оскорбления так рявкнул… Ситуация, сам понимаешь, какая сложилась…
– Да нет… все нормально… я понимаю… я так растерялся, а как русский мат услышал, так сразу в себя пришел, – Ван улыбался вежливо и растерянно.
«Типичный ответ русского, – подумал я, – «да нет»… наверное, только мы так выражаемся… «Стой там – иди сюда». Но промолчал и вышел из кабинета управляющего отелем. Заглянув в бар, постоял, покачиваясь с пяток на носки, возле стеклянного шкафа с прохладительными напитками, достал бутылку кока-колы, покрутил ее в руках и выпил половину содержимого.
Затем спустился на террасу и увидел Сан Саныча, который проделывал каких-то упражнения – возможно даже из комплекса боевых искусств. «Видно вчера он не много выпил, в отличие от других, – вяло подумал я. Не желая отвлекать его от физзарядки, обошел всю террасу и снова поднялся к отелю. Через несколько минут ко мне подошел Сан Саныч. Тут, на краю скалы и состоялся наш первый серьезный разговор. Ибо пора было определиться в отношениях хотя бы с одним человеком.
