скачать книгу бесплатно
Я смотрела на него и наслаждалась уверенностью, которую он излучал.
– Как ты любишь говорить – лучше попробовать и пожалеть, чем потом всю жизнь жалеть, что так и не попробовал, верно?
Я была словно под гипнозом.
– Два года?
– Два года. Не больше. Может, даже меньше.
И я согласилась. С радостью. Что такое два года, когда тебе всего двадцать?
Выходит, папа ошибся на мой счет, Подруга. Не такая уж я и уникальная. Влюбившись по уши в того, кто так отличался от всего, что я знала, я легко повелась на всю эту любовную чушь. Я запросто растворила свои мечты, себя целиком в любимом человеке. Прямо как миллионы обычных, совсем не уникальных девчонок.
Вот только мы не уехали через два года.
Все шло отлично, Эд сделал мне предложение, мы решили, что поженимся после того, как я окончу учебу. Он был так внимателен, так заботлив, баловал меня, купал в своей любви. Меня очень подкупало то, что я значительно моложе, ведь это означало, что я всегда буду выглядеть гораздо лучше, и он никогда не потеряет ко мне интерес. Он ревновал ко всем моим знакомым парням, ко всем, с кем я училась, но не сходил с ума, вел себя как настоящий взрослый мужчина. Я училась и терпеливо ждала, когда же истекут два обещанных года, и мы уедем далеко-далеко.
Через тринадцать месяцев после того разговора у маяка на моего отца напали в Портленде. Он совершал ежемесячные закупки для мотеля. Задержался, встретив старого знакомого, и уже в ночи подходил к своей машине, чтобы вернуться домой. От Портленда до Скарборо двадцать минут пути, так что папа планировал уже через полчаса обнять жену и упасть спать. Но у каких-то отморозков были другие планы. Двое парней избили его, забрали часы и бумажник. Отец попал в реанимацию с серьезной травмой головы. Через две недели его комы у мамы не выдержало сердце. Еще спустя три дня папин организм отказался бороться. Двое дегенератов обесценили жизни моих родителей до ста пятидесяти трех долларов из папиного кошелька и часов за семь баксов из магазинчика нашего соседа. Их поймали почти сразу, впоследствии осудили на много лет. Но какая мне разница, если это не вернет мою семью?
Мне было так плохо, Подруга, что я не могла даже плакать. Я находилась в тупом ступоре, ходила, ела, говорила на автомате. Из меня словно вырвали огромный кусок души. Именно в нем заключались мое спокойствие, уверенность, чувство поддержки, счастье. Позже Эд сказал, что боялся, как бы я не сошла с ума. Не знаю, что делала бы без него. Он полностью взял на себя все хлопоты по похоронам.
Я вышла из оцепенения на кладбище, когда у меня на глазах родителей начали опускать в землю. Я взвыла, как ненормальная, перепугав пришедших, и кинулась срывать с гробов эти проклятые цветы и ленты. Мне лишь хотелось, чтобы все происходящее оказалось неправдой, чьей-то идиотской злой шуткой, глупой ошибкой. Эд перехватил меня и крепко прижимал к себе, пока я вопила и вырывалась из сильных объятий, ставших вдруг кандалами. Через несколько минут я просто потеряла сознание.
Потребовался не один месяц на то, чтобы осмыслить произошедшее. Я бросила учебу и неделями не выходила из комнаты. Но однажды встала, первый раз за несколько дней приняла душ, привела себя в порядок и отправилась на пробежку. К моему возвращению Эд приготовил завтрак и ждал меня с чашкой кофе. С его лица наконец-то ушло выражение сочувствия, от которого становилось тошно.
– Паттерсоны покрасили дом. Они делают это каждый год, – щебетала я, намазывая тост маслом.
– Зачем это нужно делать каждый год?
Эд внимательно следил за мной и старался поддерживать непринужденный тон.
– Затем, чтобы хоть немного разнообразить свою дико однообразную жизнь. Покраска их дома хотя бы на неделю обеспечивает жителей темой для разговоров.
– Ты преувеличиваешь.
– Вот и нет. Даже мы с тобой обсуждаем это.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом.
– Хорошая идея! – радостно подхватила я и уловила, что ему не понравился мой энтузиазм. Он почуял неладное и был прав. – Давай продадим мотель и уедем.
– Нет.
Вот так просто и однозначно. Такие интонации не терпят возражений. Вот только я не терплю таких интонаций.
– Почему? Что нас тут держит? Все изменилось, мы не должны ждать два года.
– Этому месту твой отец посвятил всю жизнь.
– Из-за этого места он ее и лишился. Здесь не жизнь. Здесь тупое существование. Мы продадим его.
– Я не намерен уезжать отсюда.
Я замерла, вспыхнув от злости. Затем спокойно и медленно кивнула в знак понимания.
– Ладно. Тогда я продам долю отца. Она ведь теперь принадлежит мне. Я могу ей распоряжаться. А ты оставайся в этой дыре.
– Не выйдет.
Его голос окрасился деловыми нотками. Я не слышала их с тех самых пор, как он только приехал. Эд откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
– В каком смысле?
– Ты читала договор, который мы заключили с твоим отцом?
– Зачем мне это было нужно? Нет, конечно.
Он принес из ящика стола папку с документами, нашел нужный и развернул его ко мне. Я быстро пробежалась взглядом по строчкам, но не заметила ничего особенного.
– И?
– Не видишь?
Он ткнул пальцем в какой-то абзац. Я нахмурила лоб, но ничего не поняла.
– Черт возьми, я совсем не разбираюсь в юридических тонкостях, ты же знаешь! Это все слишком запутано. По сто раз повторяются одни и те же фразы. Объясни нормально.
– Наша сделка заключена таким образом, что ни одна из сторон не может продать свою долю без согласия второй. Я попросту не позволю тебе.
– Да как ты смеешь. – Я не верила своим ушам. – «Санрайз» всю жизнь принадлежал моей семье.
– Пока я не выкупил половину.
– Хорошо. Тогда я заберу деньги, что отец получил от тебя, и уеду с ними. Черт с ним, с мотелем.
– Ты только что попрекнула меня тем, что это место принадлежит твоей семье. И тут же заявляешь о том, что уезжаешь. Не вижу логики.
– Ты знаешь, чего я всегда хотела. Поэтому ты и оказался здесь.
– Ты рассуждаешь эгоистично, – в удивлении Эд приподнял брови.
– Мой отец хотел продать мотель, чтобы мы могли переехать в Нью-Йорк.
– А ты сама приняла решение остаться.
– На два года. Из-за тебя.
– Два года еще не прошли.
– Какая разница?
– Большая. Уговор есть уговор.
– Тут тебе не Уолл-Стрит.
Эд презрительно фыркнул.
– Что ты об этом знаешь.
Я вся кипела.
– Ладно, спрошу прямо. Когда истекут два года – мы уедем?
Вместо ответа он наклонился ко мне через стол и взял меня за руки. Гипнотически посмотрел мне в глаза.
– Джесс…
Я вскочила из-за стола и заорала:
– Да пошел ты! Ты не можешь заточить меня здесь навсегда!
– Ты ведешь себя как ребенок. Родители тебя избаловали. Ты живешь детскими мечтами о том, о чем не имеешь представления. Но, как ты верно подметила, все изменилось. Твоих родителей больше нет. Это ужасная трагедия, Джесс, я скорблю вместе с тобой. Я очень привязался к ним, они были замечательными. Но настало время повзрослеть. Мы не можем бросить мотель на произвол судьбы. Не можем из-за глупых капризов разрушить то, что твоя семья поднимала с нуля не одно поколение. Посмотри, чего они добились. Люди едут сюда со всей страны, целенаправленно останавливаются здесь. Ты хочешь, чтобы то, чему Бернард и Люси посвятили всю жизнь, пришло в опустение, просто пропало? Я еще многого не знаю. Ты – единственный человек, который может мне помочь. Один я не сохраню мотель, Джесс.
– Но я…
– Вот поэтому отец не отпускал тебя.
Я остолбенела.
– Что?
– Ты не способна принимать взрослые, взвешенные решения. Ты не имеешь понятия о том, что такое ответственность. Тебя интересует лишь твои «хочу». К сожалению, в этом мире есть еще слова «надо» и «должна». Бернард просто боялся, что ты не справишься. Пропадешь, поддавшись первому же своему импульсивному желанию.
– Заткнись, – прошипела я.
– Правда глаза режет?
Он не ссорился со мной. Не злился и не кричал. Разговаривал ровным и спокойным голосом, сохраняя хладнокровие. И это ужасно выводило меня из себя.
– Не правда. Отец знал, что я справлюсь.
– Ты даже сейчас ведешь себя как дитя. Я не прав? Докажи.
– Я не должна тебе ничего доказывать.
– Докажи себе. Когда ты в последний раз делала что-то, переступив через свои капризы?
Я сжала зубы от досады.
– Подумай, как следует. И сделай, что должна.
Я пулей вылетела на улицу и убежала на обрыв. Свесив ноги, горько плакала. Долго, наверное, несколько часов. В глубине души я ждала, что Эд подойдет сзади, обнимет меня и извинится. Скажет, что был не прав, наговорил лишнего. Но этого не произошло. Он был сильным и уверенным в себе. Умным и опытным. А я вдруг почувствовала себя маленькой глупышкой.
Его слова попали четко в цель, Подруга. Прямо мне в сердце. Оставшись одна в целом мире, без поддержки, я испугалась, что пропаду. И в тот момент мне показалось, что единственное правильное решение – согласиться с Эдом. Папа с мамой с небес смотрели на меня каждую секунду. Вряд ли им понравились бы мои истерики. Я хотела доказать им, что могу справиться со всем на свете. С чем угодно.
Я дождалась, пока бриз высушит слезы на моих щеках, и вернулась в дом, полная решимости. Подошла к Эду, который невозмутимо мыл посуду. Он бросил на меня короткий взгляд, но не сказал ни слова. Ждал, что я сама начну разговор.
– Я приняла решение. Мы не бросим мотель.
– Я приятно удивлен, Джесс, – он одобрительно кивнул. Затем выключил воду и, вытирая руки, спросил, – а что насчет нас с тобой?
– В смысле?
– Ты и я… Мы вместе? Ты по-прежнему согласна выйти за меня?
Вопрос сопровождался самым обворожительным взглядом Эда. Я смущенно улыбнулась.
– Иначе я уже паковала бы чемодан.
Он перестал изображать крутого парня и крепко обнял меня, с нежностью гладя по волосам. Прижавшись к его широкой груди, я испытала облегчение. Мне нужно было одобрение, присутствие Эда, не знаю, почему. Может, я действительно полюбила его, Подруга. А может, он просто был человеком, оказавшимся в нужное время в нужном месте. Он знал, что делать, в отличие от меня.
Сейчас я понимаю, Эд – отличный психолог. Он знает, на какие рычаги нужно нажимать, чтобы убедить людей делать то, что в его интересах. Я поняла это за двенадцать лет совместной жизни, наблюдая за ним из года в год. Он отлично ведет дела, выбил несколько весьма выгодных сделок на поставки. Люди тянутся к нему и всегда готовы в лучшем виде исполнить его просьбу.
Я вышла за Эдварда, осталась в Скарборо, отказавшись от своих «капризов и детских желаний». Не скажу, что я жалею об этом, Подруга. Но и не скажу, что счастлива.
***
– О чем задумалась? Джесс? – Эд помахал у меня перед лицом ладонью. – Опять витаешь в облаках?
– Просто задумалась о докторе.
Отчасти это ложь. Я устала думать о болезни и больнице. Не хочу больше. В то же время эти мысли почти полностью занимают мою голову.
– Все будет хорошо. Ты ведь нормально себя чувствуешь?
– Отлично.
– Вот и чудно. Уверен, что результаты хорошие, – он улыбнулся, стараясь меня подбодрить.
В ответ я выдала вежливое подобие улыбки и устало потерла переносицу.
– Нам пора собираться. Кто побудет на регистрации, пока нас нет?
– Джейк. Так что волноваться не о чем.
Джейк – сын наших соседей. Ему семнадцать, мы взяли его помощником. Он подрабатывает у нас во время каникул и после школы. Через год собирается поступать в Чикаго. Он целеустремленный, упертый и веселый, жутко напоминает меня в его возрасте. Каждый день я молюсь, чтобы его не постигла та же участь. Пусть у него все получится так, как он хочет.
***
