скачать книгу бесплатно
Пашка помялся:
– Слушай, может, ну его, этого голубя? Вдруг там никого нет?
А сам с ужасом подумал: «Вдруг там кто-то есть?»
Макс посмотрел на брата с жалостью:
– Не в голубе же дело, ну.
– А в чём?
– Да в приключении! Сам же просил – а теперь? Тебе, что ли, не интересно посмотреть, как внутри?
Всё в Пашке завопило: «Нет! Не интересно!»
– Даже не знаю… – Он глянул на люк. – Мало ли что может случиться…
– Вот именно! – воскликнул Макс. – Давай забирайся.
Он присел, подставил брату плечи. Пашка ступил сначала на правое, потом на левое, а Макс крепко сжал его ноги и начал подниматься.
– Ну что, дотягиваешься?
Пашка кое-как выпрямился: коленки подгибались. Через силу, превозмогая себя, протянул руку. Коснулся тёмного, разбухшего от влаги дерева. Толкнул пальцами.
Ничего.
Он толкнул сильнее, но то ли крышка была слишком тяжёлой, то ли петли заржавели – поднять не получалось.
«Вот и хорошо», – подумал Пашка, а брату сказал:
– Тут заперто.
– Не может этого быть. Поднажми!
Спорить с Максом было бесполезно. Пашка вздохнул и поднажал. Потом ещё поднажал. И ещё. С третьей или четвёртой попытки тяжеленная крышка приподнялась с пронзительным скрипом.
– Вот, я ж говорил! – обрадовался Макс.
В нетерпении он переминался с ноги на ногу. От этих танцев Пашку начало трясти ещё больше, руки дрогнули, и крышка хлопнула, обсыпав его трухой и пылью. Пашка громко чихнул, и они вместе с Максом повалились на землю.
– Всё с тобой ясно. – Макс прыжком вскочил. – Сиди тогда здесь. Я за палкой.
Пашка даже сказать ничего не успел: заросли колючек сомкнулись за братом, и он остался один.
Время ползло медленно, как всегда бывает, когда ждёшь. Пашка весь извёлся. Он и в земле поковырял пальцем ноги, и камешки покидал в траву. В берёзовом лесу было тихо и пустынно, только вдалеке скрипел валежник. Наверное, это Макс выбирал палку покрепче.
Неужели так сложно найти в лесу палку?
Пашка покричал, но брат не отозвался.
Ещё немного посижу и уйду отсюда, решил он. Ещё пять минут, не больше.
От нечего делать он вытащил из кармана голубиное перо, чтобы рассмотреть получше. Перо было маховое, длинное и аккуратное. Белоснежное. Пашка взмахнул, чувствуя, как оно изгибается, сопротивляясь воздуху.
И тут новая странность привлекла его внимание. Медленно и нехотя Пашка поднял голову, уже догадываясь, что увидит.
Чёрная пасть открытого настежь люка зияла над ним. Из люка тянуло холодом и сыростью.
По спине поскакали мурашки. Он точно помнил, что так и не смог поднять дурацкую крышку весом, наверное, в тысячу тонн.
– Эй… Здесь кто-то есть? Простите, мы не знали… Я брата дождусь, и мы сразу уйдём, ладно?
Тишина. Только кукушка кукует вдалеке, да скрипят на ветру деревья, да воркует в голубятне невидимый голубь. Да шуршит, стучится перекладинами крепкая верёвочная лестница, спускаясь к его рукам.
2
За свои двенадцать лет, полных лекарств и предписаний врачей, Пашка от нечего делать прочёл много книг и твёрдо знал: невесть откуда взявшиеся лестницы к добру не ведут. А лестница тихонько раскачивалась, словно заманивала. Совершенно новая, как из магазина спорттоваров: две белых канатных верёвки, между ними – гладкие ступеньки. Удивительно не подходила она старой облезлой голубятне. Пашка застыл, боясь коснуться перекладин. Как манок у рыбы-удильщика: только тронь – и…
– И чего ты ждёшь?
Пашка вскрикнул, отшатнулся.
Из люка на него глядела странная женщина. Лицо почти кукольное, совершенно белоснежное, только едва розовел маленький острый носик. Длинные ресницы, брови и волосы, тоже белые, напоминали пух. Если б ещё глаза красные, получилась бы вылитый альбинос. Но они были жёлтые и круглые, как у птицы.
– Забирайся поскорей наверх, дитя, – сказала она.
Пашка завертел головой: вот-вот на поляне появится Макс, и тогда всё встанет на свои места. Не сосчитать, сколько раз он вытаскивал Пашку из беды. Заступался в школе и во дворе, даже дрался за него. Вовремя протягивал ингалятор. Подставлял плечо. Брал вину на себя. Ни разу не упрекнул его астму в переезде, хотя все старые друзья Макса остались в городе.
– Макс?.. – позвал Пашка.
Нет ответа.
– Он очень ждёт тебя, – женщина из люка настойчиво поманила рукой, тоже белой, будто подёрнутой птичьим пухом. – Ему нужна твоя помощь.
– Кто ждёт? – только и успел спросить Пашка.
Невидимая сила дёрнула его и потащила наверх. Пашка не хотел, но схватился за перекладину. Не хотел, но сделал шаг, и другой, и третий. Всё выше и выше поднимался он по верёвочной лестнице, а лицо женщины становилось всё страннее. Птичьи глаза, нос словно клювик – да человек ли она?..
Вот её лицо уже совсем близко. Пашка зажмурился. Что-то толкнуло его в грудь. Вскрикнув, он полетел вниз, спиной на землю: сейчас как хлопнется со всего маху! Но время шло, а удара всё не было. Чёрный квадрат люка уменьшался и уменьшался, пока, наконец, не превратился в точку. Трава, наоборот, росла, как сумасшедшая. Гигантские стебли закрыли собой и люк, и голубятню, и белую женщину.
И тут Пашка понял, что трава вовсе не гигантская, а очень маленькая. И что не трава это вовсе, а мох. Сам он лежит животом на земле, на холодных камнях тропинки. А над ним воркуют голуби. Целая стая голубей.
Пашка приподнялся и огляделся. Всё тот же светлый берёзовый лес и никакой странной женщины-птицы. Похоже, он просто уснул, пока ждал Макса, да и выкатился на тропинку. Вот только голубятня… Пашка почувствовал, как волосы шевелятся у него на руках и даже на шее.
Голубятня была вроде та же: на сваях, с плоской крышей – но опрятная, краска свеженькая. А главное, голуби: сотни птиц разных пород и мастей налетели невесть откуда. Они облепили всю крышу, кружили над лесом, то и дело ныряли в летки и выглядывали из них. Их воркование и хлопанье крыльев оглушало. Такой огромной стаи Пашка не видел даже в городе.
«Макс заметит птиц и вернётся, заметит птиц и вернётся, заметит и…» – Пашка повторял это про себя, как заклинание. Но брат всё не появлялся.
Тогда он испугался, что Макс, наверное, просто бросил его на веки вечные. Прямо как взрослый.
Такое уже случалось. Например, когда папа забыл их с братом в супермаркете. Или когда всех детей из детсадовской группы уже разобрали, а они втроём с воспитательницей сидели и ждали хоть кого-нибудь из родителей. За окном быстро темнело, валил январский снег, воспитательница раздражённо смотрела на часы. И всё звонила и звонила – на один номер, на другой… Или вот как теперь делает мама: берёт и уходит, и не на работу, а просто куда подальше.
Если вечно забывать детей то там, то здесь, когда-нибудь они в самом деле пропадут. В их городской школе один мальчик так пропал. Родители совсем о нём забыли: живёт и живёт под боком, а чем живёт – неважно. Даже дневник не проверяли. А потом из школы сообщают: ваш сын уже три дня не появлялся. Родители в комнату к сыну – а он и дома не появлялся. Ну, беготня, конечно: полиция, волонтёры… Сняли с товарняка где-то на Дальнем Востоке. Он, вообще-то, в столицу ехал, направления просто перепутал.
Тут только Пашка понял, что впервые в жизни остался совсем один. То есть вообще один, прямо как тот мальчик в товарном вагоне где-то между Сибирью и Дальним Востоком. Ладно, без родителей – но без Макса… Как это вообще, без Макса?
Мягкая от птичьего пуха рука легла ему на плечо.
– Уйми своё горе, дитя. – Рука неловко погладила Пашку. – И пойдём со мной.
Он дёрнулся, но пальцы сжались, и вырваться он не смог. Тогда Пашка хмуро посмотрел на жуткую женщину. Жуткую, но красивую: волосы уложены в хохолок, платье и шлейф из настоящих перьев.
– Я никуда с вами не пойду, – сказал Пашка, хотя его голос дрожал. Первое правило забытого ребёнка: остерегаться подозрительных взрослых.
– Твой брат очень ждёт. – Длинные ногти кольнули кожу. – Ему нужна помощь. Я могу тебя провести, но только через свою голубятню.
Второе правило забытого ребёнка: остерегаться подозрительных взрослых, особенно если они обещают отвести тебя к родным или друзьям.
– Где Макс? Вы что-то сделали с ним?
Невдалеке трещал валежник, пронзительно кричали птицы. Вздохнув, странная женщина присела перед Пашкой. Из многочисленных складок платья она достала такой же белый платок и аккуратно вытерла Пашке лицо.
– Послушай, дитя. Сейчас я лишь проводник. Моя работа – привести тебя к Страннику, чтобы запустить процесс.
– Процесс?
– Это неизбежно. Всё уже началось. Из всех вероятностей та, где ты попадаешь в голубятню, самая удачная… Думаю, Странник объяснит лучше. Пойдём к нему.
Пашка не понимал, что она несёт. Кое-что поважнее привлекло его внимание. Треск и птичий гомон всё нарастали, послышались смех и весёлые голоса каких-то мальчишек.
Конечно! Макс просто встретил банду, и теперь они идут обратно!
Пашка рванулся, высвободился, наконец, – и побежал на голоса.
– Макс! – звал он. – Макс! Я здесь!
Он бежал как никогда, почти летел. Через поваленное дерево, сквозь колючий шиповник, паутину, ветки… Вслед ему хлопали тысячи крыльев, будто вся стая во главе с женщиной-птицей пустилась в погоню. Вот-вот настигнет, схватит когтистыми лапами!.. Обернёшься – и ты погиб. Поэтому Пашка не оборачивался.
Среди деревьев замаячили яркие шорты и загорелые спины. Наконец-то! Теперь все странности позади.
– Шурик! – закричал Пашка радостно.
Шурик из их деревенской банды и какой-то рыжий мальчишка остановились, с недоумением уставились на него. Макса нигде не было, но Пашка обрадовался и Шурику.
– Привет, – тяжело дыша, он привалился к берёзе. – Вы брата не видели? Мы тут… А он ушёл… Говорит: жди. Я ждал… ждал…
Шурик удивлённо молчал и как-то странно смотрел на Пашку. Как на чужака. Не протянул руки, даже не улыбнулся.
– Новенький, что ли? – спросил рыжий паренёк. Его самого Пашка впервые видел, хотя жил в деревне уже целых два месяца.
Рыжий и Шурик быстро обменялись какими-то условными жестами. Пашка наблюдал за ними, и в животе растекался липкий страх, а руки холодели.
Так бывает. Долго видишь одно привычное, на мелкие отличия не обращаешь внимания. Потом время проходит, отличия накапливаются – и в один прекрасный день перед тобой уже что-то совсем другое, чужое. Так случилось и с родителями. Однажды Пашка увидел, как сильно они изменились. Раньше всегда держались за руки, и смеялись, и танцевали на кухне, когда думали, что сыновья их не видят. А потом – постепенно, незаметно – всё встало с ног на голову. И вот они с мамой уже прячутся в глухой деревне и притворяются, что всё дело в Пашкиной астме.
Теперь Шурик. Макс сказал, он обгорел на затоне, и бабушка намазала его сметаной, а значит, там всё серьёзно.
Шурик, который сейчас стоял перед ним, скрестив на груди руки, был как из параллельной вселенной, похож и непохож: крепкий, поджарый, щурится. Но главное – загар, ровный, золотой, будто он всю жизнь прожил где-нибудь в Геленджике или в Сочи.
Жутко стало Пашке, и сами собой покатились слёзы, но он их не заметил, пока Шурик не сказал:
– Первое: никаких слёз. Второе: ты идёшь с нами. И третье… – Он ухмыльнулся. – Пляши давай: отведём тебя домой.
Плясать он, конечно, не стал, но и сопротивляться было глупо. Идя через лес под конвоем мальчишек, Пашка старался убедить себя в том, что это просто такая игра. Игра, которую придумал Макс. Игра, которая уже началась, а его решили втянуть с бухты-барахты, чтоб интересней было. Ну, конечно! Пашка даже сам себе поверил и на радостях ткнул Шурика в бок:
– Классно вы прикидываетесь! Я почти повёлся.
Шурик не растерялся и тоже ткнул Пашку – да не по-дружески, а с силой, под рёбра, аж дыхание перехватило.
– В следующий раз – в зубы, понял? – холодно сказал он.
И Пашка понял. Вообще всё понял, сразу. Только отказывался в это верить.
Лес закончился пологим склоном, а за ним растянулся луг. Как будто тот же самый, по которому они бежали с Максом. Цветы и метёлки трав качались на ветру, в них стрекотали кузнечики. В небе над лугом носились какие-то птицы, а за ними, размахивая палками, бегали мальчишки. Пашка знать их не знал, никого. Но это ещё ладно, они с Максом сами новенькие в деревне. Удивляло другое: откуда здесь столько детей? И почему одни пацаны?
В их снытинской банде было семь человек. Шурик, Вика, её младшая сестра Ленка, а ещё Глеб и Юлька, тоже родственники, они прикатывали на велике из соседней деревни Бычки. До появления близнецов снытинская банда состояла из пятерых. Пять человек, вообще-то, идеальная малая группа, Пашка читал об этом. А на большую группу и рассчитывать нечего. В Бычках, например, кроме Глеба и Юльки, вообще нет детей.
А тут как будто привезли в глушь целых два класса из городской школы. Или даже из кадетского училища: туда как раз девчонок не берут. Теперь они одичали и гоняют птиц в пустом поле. Впрочем, не совсем пустом.
Больше бесхозных детей поражало только дерево, в тени которого они резвились. На лугу, в отдалении от леса, росла одинокая раскидистая ива. Ива была огромной. Нет, гигантской! Таких и в природе-то не существует, не то что в их деревеньке. Ствол был как целый подъезд многоэтажки, а ветви уходили на такую высоту, что у Пашки слегка закружилась голова. Хотя, может, она от всего сразу закружилась.
Пашка медленно сел на землю. Шурик и рыжий парнишка остановились не то видом полюбоваться, не то дать Пашке время.
– Наша Одинокая ива, – представил рыжий.
– Какой-то «Питер Пэн», – пробормотал Пашка. – Колоссально. Ещё скажите, что живёте на дереве.
– Не, – протянул рыжий. – Только Шурик живёт наверху, остальные у озера. Кстати, я Рыжий. – Пашка пожал Рыжему руку. – А с этим ты и так, похоже, знаком.
Шурик сделал вид, что не услышал.
– А ты почему наверху живёшь? – спросил его Пашка, будто всё остальное его не удивляло.
– Тонуть не люблю, – отрезал Шурик. Ясно было, что больше он ничего не скажет. Пашка сделал вид, что ему и неинтересно.
– А там что, среди веток?
На вершине Одинокой ивы темнело нечто, похожее на громадное гнездо.
