скачать книгу бесплатно
– Наберите меня, когда закончатся лекции, договоримся.
С этими словами я открыл дверь, первым проходя на улицу. И машинально качнулся назад, когда в лицо ударил пронзительный, мокрый ветер. За какой-то час, что мы провели в музее, погода полностью переменилась и яркое солнце сменил проливной дождь. Обычное дело для нашего города, но как раз сегодня я не ожидал ничего подобного.
До машины было метров пятьсот. Я беззвучно выругался. Так некстати! И обратно не вернуться: с этой стороны здания был только выход. Струи дождя хлестали наискось, нападая почти сплошной стеной, так что рассчитывать на то, что получится спрятаться где-то под карнизом тоже не приходилось.
Я обернулся к Романовой, ожидая услышать возмущения или причитания с ее стороны. Но ничего подобного девушка не сделала. Мне даже показалось, что я расстроен из-за дождя куда больше ее. Она повертела головой, видимо, все же выискивая какое-то укрытие, но, не обнаружив ничего подходящего, вдруг… начала разуваться.
Я оторопел. Забыл про ливень, про то, что надо бежать к машине, если я не хочу уже через несколько мгновений быть мокрым до нитки. Про то, что сегодня вечером меня ждет еще одна встреча, которая вряд ли состоится, если я явлюсь на нее в испорченном водой костюме. И смотрел, смотрел… на ее ноги. Ремешки туфель соскользнули со щиколоток, и это невинное движение показалось мне нереально сексуальным, будто она не обувь сняла, а разделась полностью передо мной.
От этого наваждения надо было избавиться. Немедленно. Я ринулся к автомобилю, бросая на ходу:
– Идемте скорее!
Сейчас волновало уже не то, что я могу вымокнуть, не противные струи, льющиеся со всех сторон, а моя реакция на эту девчонку. Не иначе, как какое-то временное помешательство. Я первым добрался до машины и открыл дверь, пропуская Романову в салон.
Она успела вымокнуть, пожалуй, даже больше меня. Опустившись на сиденье, поежилась, потерла руки, пытаясь согреться. Мокрая юбка задралась до самых колен, облепляя ноги. Я сел и сразу же включил печку сильнее, хотя сам не чувствовал холода вообще. Напротив, стоило взглянуть на девчонку, съежившуюся рядом, как меня бросило в жар. Горячей, юркой змеей тело оплетало желание.
Мне нравилось то, что я видел. Впрочем, слово «нравилось» очень плохо подходило для описания того, что я чувствовал сейчас. Сквозь намокшую ткань блузки отчетливо проступало кружево белья. Я сглотнул, ругая себя за то, что пялюсь так откровенно. Отчетливо представил, как сдвигаю мокрую ткань и добираюсь до упругих полушарий. Сжимаю затвердевшие соски, а затем заменяю свои пальцы губами.
Ее кожа на груди наверняка прохладная. Такая же бледная и нежная, как на лице? Растущая потребность проверить это была такой жгучей, что я стиснул зубы, заставляя себя отвернуться от девчонки. От болезненной тяжести заныло в паху.
Я вцепился в руль так, что побелели костяшки пальцев, чтобы хоть как-то удержаться от желания потянуть вверх прилипшую к коленям юбку, обнажая стройные ноги.
О чем я думаю вообще? Так сильно меня давно не заводила ни одна женщина. Только Психе, но она была мечтой, самой сладкой и самой недосягаемой, и оттого я мог позволить себе с ней все, что хотел. Но эта девушка, с которой я едва знаком? Что такого было в ней, что я в буквальном смысле почти утратил контроль над собой?
Нам же работать вместе. Работать, черт подери! А я думаю только о том, как опустить сиденье и добраться до ее вожделенного тела!
– Куда вас отвезти? – собственные слова царапнули горло, так резко и зло они прозвучали. Но пусть лучше Романова думает, что я злюсь, чем поймет, что действительно происходит в моей голове.
– До метро, – ответила девушка, не глядя на меня. Будто почувствовав что-то, вцепилась в подол юбки, натягивая его на колени, потом скрестила руки на груди, прикрываясь от меня. Но было слишком поздно. Я уже успел рассмотреть все, что хотел. А остальное дорисовала моя излишне разгулявшаяся фантазия. Каждую деталь. Мне и смотреть уже было незачем, чтобы представить, как она выглядит без этих мокрых тряпок. И что именно я хотел бы сотворить с ней.
Я прикрыл глаза, со свистом выдыхая воздух.
– До метро? – уточнил внезапно севшим голосом. – Вы собираетесь ехать на метро в мокрой одежде? И босиком?
Кажется, она удивилась.
– Туфли я надену, просто не хотелось испортить их под дождем. А другой одежды у меня нет, поэтому да, поеду так.
Со мной что-то творилось. Что-то неправильное, немыслимое, не подчиняющееся никакой логике или здравому смыслу. Я слышал все, что она говорила, но выхватывал и воспринимал лишь отдельные слова. И дорисовывал в своей голове то, что безумно хотел увидеть. Ее – без одежды – в моей постели. Молочно-бледную кожу – контраст с темными простынями. Влажные пряди волос, разметавшиеся по подушке. Стыдливо сведенные стройные ноги. Почему я думал, что девушка бы стеснялась? Ведь так мало понимал ее. Вообще не понимал. Но отчего-то хотел этого, именно смущения, робости, от которой давно отвык. Попытки отстраниться, укрыться от меня в самом начале, пока я буду дразнить и соблазнять ее. Я бы обхватил руками тонкие, изящные щиколотки, раздвигая их в стороны, а потом бы медленно скользнул губами по нежной коже вверх. Мучительно медленно, разжигая такое же желание, которое испытываю сам.
Испытываю? Это желание испепеляло меня, слепило, причиняя уже реальную физическую боль. Не знаю, как я вообще сдерживался. И правда, лучше бы высадить ее поскорее и избавиться от этого дурмана. Тем более, что ехать до метро было всего несколько минут. Но я хотел продлить это время рядом с ней. Гребаный мазохист.
– Плохая идея. Простудитесь, где я потом буду искать другого экскурсовода? Говорите адрес, я довезу вас до дома.
Глава 7
Из машины, стоило Ольшанскому остановиться возле моего дома, я практически сбежала. Благо, дождь почти закончился. Наскоро попрощалась, стараясь не думать о том, что мой новый работодатель ведет себя как-то очень странно. Странно поглядывает в мою сторону, странно сосредоточен, хотя вроде бы остался доволен нашим визитом в музей и моим рассказом. Даже молчит тоже странно, как будто злится на меня за что-то. Впрочем, если и так, это его проблемы. А у меня было достаточно своих, чтобы заботиться еще и о том, что на уме у этого типа.
Оказавшись в квартире, я разделась, стаскивая с себя мокрую одежду, и забралась в душ. Включила настолько горячую воду, как только могла терпеть. Слабая попытка расслабиться – это не очень-то помогало. Напряжение и не думало никуда уходить. Хорошо хоть на работу сегодня было не нужно, не уверена, что для этого у меня хватило бы сил.
Ужасный вышел день, какой-то невыносимо тяжелый, и хуже всего было то, что я понятия не имела, как вести себя дальше с доцентом. Надо было учиться, как минимум, сдать сессию, но как это сделать, если при мысли, что придется снова встречаться с ним, меня бросало в дрожь?
Раньше каждый вечер, когда я возвращалась домой, я перечитывала Его письма. Вникала в каждую строчку, впитывала их и проживала по новой. А сегодня не только перечитать, я думать об этих письмах боялась. Выложила телефон из сумки и оставила на подоконнике, подальше от собственных глаз. Хотелось вообще отключить, но позволить себе такую роскошь я не могла, чтобы не пропустить звонок с работы.
От тоски была готова завыть. Несколько лет общения, такого дорогого и важного дня меня, теперь оказались перечеркнуты. И с этим надо было как-то справиться. Пережить. А лучше всего – забыть, как будто писем и не было никогда.
Но ведь они были… Я медленно сползла по стенке душевой и уткнулась руками в лицо. И не смогла сдержаться – расплакалась. Да, я жалела себя. Свои мечты, фантазии, которые оказались уничтоженными в один миг. Я уже скучала без Него, такого, каким Он был для меня до того, как стала известна правда. По тому волнению, которое переполняло меня всякий раз, стоило подумать о Нем. По тем безумствам, которые мы позволяли себе. Которые доставляли столько удовольствия. Я настолько сильно привыкла ко всему этому, что сейчас казалось, будто у меня вырвали кусок души. Отняли что-то, без чего мне было сложно дышать.
Я злилась на Рогачева, почти ненавидя его за то, что он оказался моим Амуром, но при этом не могла не осознавать, что такой выход, скорее всего, самый правильный. Если доцент с самого начала знал, с кем он переписывается, то давно пора было положить этому конец. Вот только как сжиться с мыслью о том, что больше не будет ничего? НИ-ЧЕ-ГО.
Не знаю, сколько времени я проторчала в ванной. Наревелась так, что даже слез не осталось. Добрела до комнаты, кутаясь в огромное полотенце, забралась на диван, подтянув под себя ноги. Продолжала беззвучно всхлипывать, пытаясь набрать в легкие воздуха, которого отчего-то стало мало. К горлу подступил тяжелый ком, а в груди болело. Сердце? Я сейчас чувствовала себя почти так же, как когда осталась одна после гибели родителей. Жуткое, угнетающее опустошение.
Наверно, кощунственно было это сравнивать: смерть близких людей и потерю какого-то эфемерного партнера по переписке. Но я жила Им… все эти годы. Жила благодаря Ему. Училась, работала, пыталась чего-то достигнуть благодаря тем силам, которые мне дарило общение с Ним.
Выходит, меня настигла расплата за такую зависимость? Но разве кому-то было плохо от этого? Я ведь чувствовала себя счастливой. Я действительно влюбилась в Него. А Рогачев, получается, просто играл? Негодяй, какой же он негодяй…
Тишину комнаты внезапно нарушил писк входящего сообщения. Нет. Только не это, пожалуйста. Я не хочу ничего читать.
Кого я пыталась обмануть? Мое глупое сердце заныло, забилось птицей, загнанной в сети, а руки сами потянулись к телефону.
Душа моя, это был невыносимый день. Ты нужна мне сейчас, как никогда. Я не соскучился – я изнемогаю без тебя. Хочу, чтобы ты была рядом, – слышать, чувствовать, трогать тебя. Я голоден… и не смогу насытиться никем другим. Не хочу никого другого.
Хочу касаться твоей груди, сначала нежно и осторожно тронуть кончиками пальцев соски, а потом надавить сильнее, сжать, потянуть, ощущая, как они твердеют. Накрыть их губами, ласкать языком, дразня тебя. Или себя? Твое тело откликнется на эти ласки, ты захочешь большего. А я… я уже хочу. Попробовать тебя на вкус. Всю. Руками, губами, кусать, ласкать, доводя до исступления. Пока ты не станешь умолять о продолжении, пока не захочешь до боли, так же сильно, как хочу я. Пока не отбросишь стыдливость, раздвигая бедра и открываясь для меня. Влажная, горячая, тугая настолько, что одна мысль об этом сводит меня с ума. Хочу быть в тебе. Хочу чувствовать, как твой жар обволакивает меня, хочу слышать твои стоны, твои всхлипы. Хочу дышать тобой, твоей страстью, твоим желанием…
Капли слез упали на экран, и от пелены в глазах строчки расплылись. Я даже не смогла дочитать до конца. Я снова Его хотела. Хотела всего того, что успела прочесть. Хотела позволить Ему это… и даже больше. И ненавидела себя за эту слабость, а Его – за то, кем Он был. Я не могла остановиться в этой сумасшедшей игре, но и продолжать тоже не могла. Не имела права. Дрожащими пальцами набрала несколько слов и нажала «отправить», быстрее, чем успела осознать, что именно делаю. А потом отшвырнула телефон и снова разрыдалась.
Не пиши мне больше. Никогда.
Лучше всего было бы избавиться от писем. Это казалось таким простым решением. Я понимала, конечно, что из собственной памяти не смогу все стереть так же, как из памяти телефона, но это хотя бы избавило меня от соблазна постоянно заглядывать туда и перечитывать их. Но я этого не сделала. Смалодушничала. Рука не поднялась взять и в одно мгновенье уничтожить то, что столько времени согревало меня.
Я попыталась отвлечься, занявшись домашними делами, засунула вещи в стиральную машинку, полила цветы и несколько раз вытерла пыль. Везде, кроме подоконника. Туда я старалась даже не смотреть. Сама себе напоминала страуса, зарывшегося в песок, или глупого котенка, который, спрятав голову за штору, уверен, что его не видно. Словно можно было решить проблему, просто не прикасаясь к телефону!
И, будто в насмешку над моей наивностью, он снова ожил, а на экране появился конвертик непрочитанного сообщения. Я предполагала, что так и случится и Он проигнорирует мою просьбу оставить меня в покое. Не похоже это на Рогачева: так легко отступать от своих намерений. Еще в прошлом году, когда он впервые преподавал у нас, все довольно быстро поняли, что этот преподаватель будет доставать, как никто другой. Докапываться до каждого слова на зачетах и каждой строчки в работах. И спорить бесполезно было с ним, доказывая что-то свое.
Думать обо всем этом было тяжело и больно. И еще я совсем ничего не понимала. Как он вообще мог выйти на меня? Ведь я была уверена, что год назад мы встретились впервые. На первых курсах я разве что фамилию его слышала пару раз, но понятия не имела, кто он такой.
А Амур уже был. Давно был. Еще до того, как я поступила учиться. Что за дикое, немыслимое совпадение? В чем и перед какими богами я провинилась, если из сотен преподавателей Петербурга моим стал именно этот? Мне не хотелось верить в то, что Рогачев все это специально подстроил. Да и как бы он смог? При поступлении у меня не было ничьей протекции, родственники – те и вовсе очень обрадовались, когда после школы я устроилась на вечернюю работу и съехала от них, вернувшись в свою квартиру. Мы даже общаться почти перестали. Я вообще не была уверена, что они вспоминают обо мне, и уж тем более не приходилось рассчитывать, что мои отношения с кем-то будут им интересны.
Тогда каким образом это все могло случиться? Я поняла вдруг, что ищу какие-то лазейки, будто сама себя пытаюсь разубедить и доказать, что что-то поняла неверно. Может быть, мой Амур – это вовсе не доцент? Я отдала бы все на свете, чтобы это оказалось так. Но здравый смысл твердил совсем другое, и к нему невозможно было не прислушаться.
Новый звук входящего сообщения заставил меня вздрогнуть. Надо отключить уведомления на почте. Я специально оставила их для того, чтобы не пропустить момент, когда будут приходить письма, но теперь это было не нужно. Ни номера телефона, ни каких-то других контактов, кроме почтового адреса у Него не было, поэтому если я не стану заходить в программу, то и о письмах Его больше ничего не узнаю. А потом постепенно отвыкну.
Это звучало смешно… если бы не было так больно. Отвыкну? Сколько времени потребуется, чтобы вырвать из сердца того, кто пророс в нем, кто влез под кожу и впитался в кровь?
Я потянулась к телефону, чтобы изменить настройки. Открывшиеся на экране строки в один миг впечатались в сознание и застучали в висках.
Милая, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ??? Я обидел тебя? Что я сделал не так?
Ты случился… Что я могла ему ответить? Что умираю от стыда? Что не знаю, как завтра идти в институт и встречаться с ним? Он ведь был уверен, что я не догадываюсь ни о чем. Наверное, оттого и вел себя так смело. Да какое там смело – распущенно. Бесстыдно.
Удивительно, а ведь прежде мне не казалось, что в нашей переписке есть что-то порочное или неправильное. Получается, дело в том, с кем именно эту переписку ведешь? С Рогачевым это выглядело ужасно, а кем-то другим, типа Ольшанского, например, я бы чувствовала себя иначе.
От этой мысли меня бросило в жар. Нашла о ком думать. Еще и в таком ключе и особенно сейчас, когда мне и так предостаточно сложностей. Он красавчик, конечно. Но что с того? Такой уж точно не стал бы писать кому-то там письма. У него наверняка весьма бурная личная жизнь в реале, и нет никаких проблем с женщинами, чтобы тратить время на виртуальную любовь. Получается… – тут мне прямо тошно стало от внезапно пришедшего осознания – заниматься чем-то подобным могут только озабоченные старики типа Рогачева, да такие, как я?
Не то чтобы у меня были комплексы по поводу внешности или возможности построить нормальные отношения. Просто не складывалось пока что-то серьезное. Все, что было, и вспоминать особо не хотелось. Как в неинтересной и скучной книге: прочел – и тотчас забыл, о чем в ней шла речь. Перелистнул страницу, оставляя и сюжет, и героев в прошлом. Там, где им самое место. А с Ним… с Ним я чувствовала себя особенной. Невероятной. Желанной. И любимой.
А теперь оказалось, что все это – пыль.
Из глаз опять полились слезы, хоть я думала, что не смогу больше плакать. Отложила телефон, так и не ответив больше ничего. Признаться ему я точно не смогу. А он, если и не сразу, то успокоится. И забудет обо мне и обо всем, что между нами было.
Глава 8
Эта девица здорово завела меня. Слишком сильно. Настолько, что я, кажется, начал понимать тех своих сотрудников, которые игнорировали правило об отсутствии романов на работе. И ведь не в нехватке банального секса было дела: Вика ушла только вчера. Чем зацепила эта Романова? Обычная же девчонка, ничего особенного. Отчего же я реагировал, как подросток с разбушевавшимися гормонами?
Она ушла, вернее, убежала из машины. Так торопилась, будто испугалась, что я наброшусь на нее прямо здесь. Неужели мое состояние оказалось таким заметным? Я ведь старался и не смотреть в ее сторону, чтобы не выдать себя. Но кто знает, насколько она проницательна.
Остался один и долго еще сидел, обдумывая то, что случилось. Свою реакцию на нее. Вспоминал все с первого мгновенья, как только Романова появилась в аудитории и до этих минут. Куда лучше размышлений и анализа мне бы помог бы сейчас холодный душ, но выбираться снова под дождь я не имел никакого желания, а до дома было довольно далеко. Да и выводы сделать не помешало бы. Ведь уже завтра придется снова с ней встречаться, а если я и дальше буду чувствовать себя так же, то наши визиты по музеям очень скоро закончатся в постели. А это не нужно – я был уверен – ни мне, ни ей.
Дело, скорее всего, в банальном любопытстве. Она просто отличалась от всех тех женщин, с которыми я привык иметь дело. Во всяком случае давно уже не возникало ситуаций, когда мне было бы трудно предположить, чего ожидать от какой-то из них в следующий момент. Но Романова изумляла странной смесью зрелости и невинности, детского озорства и хитрости. Девчонка слишком часто менялась и от того была неуловимой, быстрой, как ртуть. Притворялась? Я не мог этого понять. В аудитории она выглядела напуганной и при этом слишком дерзкой. Этакая избалованная самоуверенная кукла, привыкшая, что все в этом мире происходит по ее прихоти. Но когда она оказалась босая под проливным дождем, я засомневался в собственных выводах. Это была весьма странная комбинация практичности и самозабвенной бесшабашности. Вряд ли кто-то другой из моих знакомых мог бы позволить себе разуться в самом центре Петербурга даже ради спасения туфель. Нашлась бы сотня причин не делать этого, и самой основной из них стало бы нежелание уронить себя в глазах окружающих. А Романову, казалось, вовсе не беспокоило, что подумают о ней прохожие. Да что там прохожие, ее ничуть не смутило мое общество – ее работодателя и непосредственного начальника.
Я задумался. Может, это и есть причина, по которой меня так потянуло к ней? Ее нежелание произвести впечатление на меня. Она не строила глазки, не пыталась меня очаровать, вообще не делала ничего такого, что было характерно для женщин. А ведь до сегодняшнего дня я был уверен, что знаю их достаточно хорошо.
Отнюдь. Я поморщился от боли в паху, которая стала сильнее, когда перед глазами снова возникли такие заманчивые картинки: девчонка приподнимается на носочках, переступает с ноги на ногу и одергивает уже промокшую, липнущую к телу юбку. Вот уже в машине обхватывает себя руками, скрывая грудь от моих глаз. Глупышка. Ее попытки укрыться лишь притянули еще сильнее. Я уже позволил в своих мыслях сделать с ней такое, о чем эта малышка, наверняка, даже представить себе могла.
Дождь снова усилился, косые струи бежали по стеклу и весь мир снаружи казался размытым и серым. Какой-то дурман, подступивший слишком близко. Я смотрел на светящиеся окна домов, пытаясь понять, за каким именно скрывается моя новая знакомая. И что она делает сейчас. Пытается отогреться в горячем душе?
Картинки перед глазами стали еще ярче. Струйки, ласкающие молочно-белую кожу. Потемневшие и потяжелевшие от воды волосы. Я запустил бы в них пальцы, вынуждая ее наклонить голову назад, подставляя моим губам шею и ключицы. Позволяя смотреть, трогать, исследовать ее тело, вынуждая желать большего. Просить, умолять меня о большем…
Я выругался сквозь зубы. Плохой способ прийти в себя, думая о том, что именно я сотворил бы с ней сейчас. И что бы она чувствовала при этом.
Я вытащил телефон. Знал, что это поможет. Всегда помогало. Нет, я не собирался заменить секс с реальной женщиной письмом Психе. Но я нуждался сейчас в Ее тепле, поддержке, хотел ощутить, что нужен Ей. Хотел услышать это признание от Нее. Рассказать об испепеляющем меня желании. Будь Она здесь, настоящая, мне не понадобился бы никто другой. Ни Вика, ни эта Романова с ее постоянно меняющимся настроением. Все безумные идеи и мечты я бы воплотил с человеком, лучше которого меня больше никто не понимал.
Никогда прежде не возникало такой острой потребности увидеть Ее. Увидеть воочию, не в своих лишь фантазиях и снах. Вжать в себя, до боли стискивая хрупкие плечи, так чтоб дышать не могла без меня.
Я начал писать, откликаясь на призыв сердца, на жгучее желание почувствовать Ее рядом прямо сейчас. Нажал «Отправить» и только после этого вздохнул с облегчением. Сейчас Она ответит, а в следующем письме я скажу о том, что наше общение пора вывести на другой уровень. Слишком долго мы играли в прятки. Слишком долго я сходил с ума по женщине, которую никогда не видел, вместо того чтобы коснуться Ее в реальности.
День угасал, и вокруг слишком быстро становилось темно. Или не вокруг – во мне? Экран телефона засветился, но показалось, что в одно мгновенье меня окутал мрак, подступая слишком близко, вплотную. Я прочел короткие строчки. Еще раз и еще. Зачем-то проговорил их вслух. Закрыл глаза, прижимаясь лбом к прохладной коже оплетки руля. Такого не может быть. Какая-то ошибка, наверняка. Снова взглянул на экран, уверенный, что сейчас же смогу убедиться в этом. Но корявые расплывающиеся иероглифы соединились в те же самые слова:
Не пиши мне больше. Никогда.
Я перечитал свои письма, последнее и несколько предыдущих. Вцепился в каждую строчку, пытаясь понять, что именно сказал не так. Чем мог обидеть Ее? Допустил излишнюю откровенность? Но мы позволяли себе и больше. Намного больше. Написал не вовремя? Тоже вряд ли. Она могла прочесть мое письмо тогда, когда это было бы удобно, не отвлекаясь от каких-то важных дел. Это ведь не звонок.
К сожалению, не звонок. Подумал о том, насколько было бы проще и лучше, если бы я знал Ее номер телефона. Почему эта мысль никогда не приходила мне раньше? Почему я даже не попытался выяснить какие-то еще Ее контакты, кроме электронного адреса?
Ответ, в общем-то, был очевиден. С самого первого дня почта работала безотказно, и меня устраивал выбранный формат общения. В любой момент я мог написать и читал тогда, когда была возможность. Тем более что адрес, на который приходили письма, не был основным. Туда не поступали рабочие сообщения, да вообще мало кто еще писал на него. Мне нравилось это. Как будто он предназначался только для Психе. Но я настолько расслабился, что упустил даже малейший шанс хоть что-то узнать о Ней.
А теперь не представлял, что делать. Я нуждался в Ней, мучительно хотел ощутить рядом, жаждал Ее. Это был реальный голод, почти неконтролируемая потребность, которую нельзя было утолить кем-то или чем-то иным.
Никакого ответа на мое сообщение не пришло. Липкий, удушливый страх затягивал, обволакивал с ног до головы. В машине было тепло, но меня начало знобить. А что, если Она так и не ответит? Если я потерял Ее?
Сквозь мутные разводы на стекле я посмотрел в чернеющее вечернее небо. В городе и в ясную погоду никогда не было видно звезд, а сейчас и вовсе его затянуло тяжелым седым покрывалом. Почти как тогда. Мне вдруг вспомнилась та далекая темная ночь, чернота вокруг, черное небо и такая же черная вода – и чернота внутри. И единственное желание: раствориться в этой черноте. Тот глупый мальчишка, которым я был, не видел другого выхода. Он хотел сбежать, прежде всего, от себя самого. Смерть казалась самым простым и легким шагом, да на другие и не было сил.
Ее появление все изменило. Я нажал «поиск» в телефоне, вводя ту самую дату. И открыл ее письмо, самое первое. То, что вдохнуло в меня жизнь.
Тогда слова звучали совсем иначе, робко, сдержанно, но они взволновали меня не меньше, чем самые смелые ласки. И продолжали волновать до сих пор. Судьба подарила мне эту встречу, так неужели сейчас я так просто отпущу мою Психе? Ну нет. Не для того были все эти дни и месяцы. Не для того я бережно хранил каждое слово, чтобы вдруг в один миг все потерять. Страх не ушел и саднящее в груди волнение не стало меньше, но я был абсолютно уверен, что смогу найти выход.
Она многому научила меня. И за одно только это я до конца своих дней буду благодарен ей. Но благодарность – лишь одна ничтожная причина, по которой Она мне нужна. А все остальное я расскажу Ей при встрече.
Я наконец-то завел машину. И так проторчал у дома Романовой целую кучу времени. Слишком много происшествий для одного дня. Сначала моя странная реакция на эту девицу, а потом не менее странное письмо Психе.
Конечно, между этими событиями не могло быть никакой связи. Но то, что все навалилось одновременно, здорово меня вымотало. К волнению и усталости добавилась злость, раздражение, что так легко позволил какой-то малознакомой девчонке вывести себя из равновесия. Будто я и впрямь глупый юнец, что не может спокойно смотреть на красивые женские ноги.
Я выехал со двора и набрал номер секретаря. Дорога до дома займет минут сорок, еще столько же понадобится, чтобы привести себя в порядок и доехать до ресторана, где была назначена встреча с партнерами. А они будут ждать меня там уже через четверть часа.
– Вера, придумайте какой-нибудь внятный повод, который помешал мне приехать в «Амбассадор». Что-то такое, что наверняка произведет впечатление на Лакшина. Я никак не успеваю сегодня, договоритесь, что мы с ним увидимся завтра и все обсудим.
Терпеть не мог подобные вещи, но это лучше, чем опоздать на целый час. Тем более, что Вера и впрямь была мастерицей придумывать правдоподобные объяснения. Уже не раз выручала меня при форс-мажорах, хоть я и старался не злоупотреблять такими ее талантами.
– Матвей Николаевич, что-то случилось? Где вы? Может быть, прислать кого-то из ребят?
Я улыбнулся. Как заботливая сестренка, ей-богу. Дай только повод, так она всю компанию на уши поднимет и заставит мчаться на помощь начальнику.
– Нет, я просто катастрофически никуда не успеваю. Не хочу злить Лакшина опозданием, нам позарез нужен этот контракт. Поэтому полагаюсь на твою сообразительность и фантазию. Завтра пусть ждет в семь часов в том же ресторане, а сегодня можешь отправить меня, куда пожелаешь. Главное, чтобы это было убедительно и смогло его впечатлить.
– Поняла. Будет сделано, шеф, – в голосе девушки в телефоне отчетливо прозвучала усмешка. Что именно она наплетет, я уточню завтра, а пока хотелось как можно скорее оказаться дома. Выпить что-то покрепче, еще раз перечитать письма и решить, как действовать дальше. Я должен Ее вернуть.
Глава 9
Я почувствовала Его присутствие за мгновенье до того, как увидела воочию. Даже не оборачиваясь, просто поняла, что Он рядом. Что пришел ко мне. Снова угадал, что нужен мне сейчас, услышать мой потаенный зов, уловил мою потребность в Нем, в которой я и себе-то не смела признаться. Как всегда, лучше меня самой осознал, что самое важное теперь. Сердце забилось быстрее, и стало почти осязаемым волнение. Так бывает, когда внезапно исполняется мечта, сладкая и долгожданная, и сладостный трепет подступает к горлу, а опустошение, которое было лишь мгновенье назад, сменяется какой-то волшебной легкостью. Предвкушением того, что последует дальше.
Одно только Его присутствие заставило забыть обо всем. Про все мои страхи, все смятение, что я пережила накануне, когда узнала, кто скрывается за Амуром. Будто меня отбросило назад, к тому времени, когда я могла только наслаждаться Им. И сейчас наслаждалась. Закрыла глаза, чтобы только чувствовать: как сомкнулись сильные руки на моей талии, как Он прижал меня к своей груди, почти вдавливая в себя. Как сдвинул волосы, обнажая шею, и теплое дыхание коснулось кожи. Вначале только дыхание, но уже от одного этого я застонала, ощущая, как растекается по телу жар желания. Грудь налилась болезненной тяжестью, становясь настолько чувствительной, что было все труднее думать о чем-то ином, кроме Его ласк, в которых я так отчаянно нуждалась сейчас.
– Хочу, – сказала вслух или вздохнула неслышно? Или лишь подумала? Представила, как Он дотрагивается до меня. Как водит руками по телу, и оно откликается на каждое Его касание. Как нарастает внутри пламя, палящее и спасительное, которого я ждала так долго. Мучительно долгие, бесконечные минуты без Него.
И Он услышал. Или просто понял, какие именно мысли и желания сейчас одолевают меня. Руки сместились выше, накрывая ноющую грудь и сжимая соски. Я всхлипнула, когда Он потянул их, сначала нежно и осторожно, но тут же добавляя силы, будто и сам не мог сдержаться, сдавливая до боли. Но эта боль была такой желанной, она не шла ни в какое сравнение с другой, что оплела тело, делая меня голодной до Его прикосновений, жадной и ненасытимой.
– Что ты хочешь? Расскажи мне – и я это сделаю. Все, что ты пожелаешь… – одни лишь Его слова довели меня до грани. Они были подобны самой дерзкой ласке, потому что рождали такие мысли и фантазии, от которых кружилась голова и подкашивались ноги. Я упала бы, не поддержи Он меня. Теплые губы скользнули по шее, я ощутила прикосновение Его языка, прочертившего линию к плечу перед тем, как прикусить кожу на нем. Каким-то безошибочным образом Ему удалось определить тот предел, оказавшись за которым, я могла бы Его остановить. Но не сейчас. Сейчас я хотела другого.
Подалась назад, ощущая ягодицами Его возбужденную плоть. Осознание того, что Его потрясающее, совершенное тело так реагирует на меня, завело еще больше. Я накрыла своими руками Его ладони и потянула их вниз. По животу, к бедрам, в средоточие желания. Его руки на моем теле, повторяющие мои собственные движения, – это было невероятно. Это сводило с ума, хотя рядом с Ним я и так давно стала безумной.
Мои собственные руки дрожали. Я пыталась направлять, но стала ведомой, податливой, покорной – и это мне нравилось. Он, как скульптор, лепил меня, подчинял, увлекал за собой. Преображал, задевая самые чувствительные места.
Его пальцы проникли между ног, погружаясь во влажный жар, и я снова не смогла сдержать стон. Машинально подалась назад, теснее прижимаясь ягодицами к Его бедрам. Но и этого было мало. Мало чувствовать Его возбуждение – я хотела, чтобы Он был во мне. Частью меня. Наполнил, затмевая все иные ощущения, позволяя насладиться полнотой этой близости.
Я просунула руку между нашими телами, обхватывая пальцами Его плоть, – и мужчина зарычал, толкаясь в мою ладонь. Губы снова сомкнулись на плече, пальцы запутались в волосах. Он потянул за них, заставляя меня запрокинуть голову, а потом впился жадным поцелуем в мой рот. Язык проник внутрь, не нежно, не лаская и не соблазняя – покоряя: такой желанной была Его власть сейчас.
Опять потянул меня за волосы, отрывая от своего тела и понуждая повернуться. Подхватил за бедра, насаживая на себя так резко, что мы оба вскрикнули. Я оплела ногами Его поясницу, обхватила руками за шею, снова всхлипывая, когда Он толкнулся глубже. Потянулась к Его губам, желая быть наполненной целиком. Везде. Дышать, двигаться вместе с Ним. Насытиться, наконец, выпуская наружу страсть, испепеляющую нас обоих…
