скачать книгу бесплатно
– Странный вопрос, графиня, как представителя класса военных у меня только одна дорога – служить империи, и одно поприще – военное. Ну а мечта, как учат нас в замке, «хороший солдат всегда мечтает стать командиром, хороший офицер – военачальником».
– Понятно, сын купца будет купцом, сын военного – военным, сын священника – священником.
– Ну а что тут странного, графиня, было бы гораздо более странным, захоти я стать купцом.
– Ну а исследователем, путешественником, дипломатом, историком, мореплавателем, да мало ли кем?
– Графиня, я никогда не думал об этом, я с детства знал, что я как младший сын должен буду быть либо военным, либо священником и никогда не подвергал сомнению предназначенный путь.
– Я поняла, только грустно все это, – графиня улыбнулась и пристально посмотрела на молодого человека.
– Да нет тут ничего грустного, честное слово, – улыбнулся он в ответ, – как говорит наш капитан: «каждому свое».
– Может быть, Истре, просто я считаю, что каждый человек должен иметь цель, к которой он должен стремиться, а наши пути, выбранные или назначенные, это только средства достижения цели.
– Ну а какую Вы преследуете в жизни цель, графиня?
– Истре, Вам никто не говорил, что отвечать вопросом на вопрос дурной тон?
– Простите, графиня, но Вы интересуете меня гораздо больше, чем можете себе представить.
– Может быть, но это не повод уходить от ответа.
– Я не знаю, что можно Вам ответить, графиня, цель, ну какая цель, я просто хочу честно служить своей родине, своему императору, своей любимой женщине. Конечно, я хочу прославиться, я хочу, чтобы мной гордились, чтоб мной восхищались, что тут плохого?
– Абсолютно ничего, мой милый лейтенант, Вы еще так молоды, так наивны и честны. К сожалению, все это быстро пройдет, но я уверена, Вы сможете очень многого добиться в этой жизни, если переживете этот день.
– Этот день? А чем он хуже всяких других? Знаете, конечно, были дни гораздо приятнее сегодняшнего, но, к сожалению, рядом со мной не было Вас, графиня.
– Ах Вы, юный льстец! Это господин Моле научил Вас таким оборотам? И сколько дам Вы покорили такими речами? – засмеялась графиня.
– Графиня, я даю Вам честное слово, Вы первая, кому я говорю такие слова.
– Ну что же, допустим, Вы покоряете их молча, возможно, имея такую внешность это не так сложно, а молчание добавляет таинственности в Ваш образ.
– Вы смеетесь надо мной, графиня? – насупился молодой человек.
– Ну если только чуть-чуть, лейтенант. Я так понимаю, через очень короткое время Вы покинете школу?
– Да, скоро мы разъедемся по армейским подразделениям, где будем делать карьеры полководцев, а через год мы решили собраться в замке, чтобы показать, чего добились.
– Ну что же, мой милый лейтенант, если Ваша цель – стать главнокомандующим, то допускаю, что Вы на правильном пути, советую приложить усилия и попасть в гвардию. Гвардейские части императора – это самый короткий путь наверх, лейтенант.
– Вы хотите сказать, что если я попаду в обыкновенное боевое подразделение, я никогда не смогу подняться в высшие чины империи? – удивленно спросил Истре, и, увидев, что графиня молчит, продолжил. – Я не согласен с Вами, я уверен, что, честно служа империи, можно заслужить славу и почет.
– Вы абсолютно правы, мой милый лейтенант, просто это легче сделать в гвардии, а в войсках… да, можно, надо быть или отчаянным храбрецом, или великолепным стратегом. Только такие гибнут сотнями в войну.
– Ничего, мы прорвемся, я не трус и не тупица.
– Вот уж в этом я нисколько не сомневаюсь. У Вас есть девушка, Истре?
Не ожидавший такой быстрой смены темы, лейтенант смешался и не нашелся, что ответить.
– Ну так как? – с улыбкой переспросила графиня.
– До нынешнего времени не было никого, графиня.
– Как изволите понимать, лейтенант? – улыбка сошла с лица графини.
– Теперь появились Вы, графиня.
– Не бросайтесь словами, лейтенант. Слово – это такая сфера, что может изменить саму жизнь.
– Но что же делать, графиня, я влюблен, влюблен в первый раз в жизни и, по-видимому, навсегда. Я понимаю всю нелепость положения, влюбиться в замужнюю даму, но говорят «сердцу не прикажешь».
– Чушь, лейтенант, вы, люди, в смысле, вы, мужчины, не способны на такие возвышенные чувства, о которых пытаетесь говорить и писать. В вас говорит голос плоти, страсть, жажда обладания, да мало ли что еще, но, уверяю вас, это не любовь. Любовь, я не могу просто описать это человеческим языком, таких слов просто нет. Понимаете, лейтенант, Вы хотите обладать, владеть, получать, а любовь, она заставляет отдавать, жертвовать, понимать. Нет, все не так, я же говорю, словами это не объяснить, тут должна говорить душа.
– Графиня, я готов пожертвовать ради Вас своей жизнью.
– Ах, лейтенант, сейчас меня окружают, кроме Вас, еще десяток мужчин, и я уверена, что каждый из них пожертвует ради меня своей жизнью. Но разве они любят меня? Нет, мой милый лейтенант, они отдадут ее потому, что так велит их долг, так приказал их командир. Так что это не самый веский аргумент.
– Какой же аргумент Вам нужен, мадам?
– Не называй меня мадам.
– Но все же?
Повисла неловкая пауза, стало жарко и душно, графиня стукнула тростью по стенке кареты и крикнула:
– Остановитесь, лейтенант хочет выйти.
– Прости, мой милый лейтенант, – произнесла она, пристально посмотрев на молодого человека, – нам не стоило заводить этот разговор.
– Как скажете, мадам, я только не пойму, что это было ночью – каприз, благодарность, шутка?
– Простите, Истре, я сделала ошибку, но мне было холодно, страшно и одиноко, и я подумала, почему бы и нет. Глупо, я знаю, но сделанного не воротишь. Я ни о чем не жалею и ничего не забуду. А Вы забудьте, Истре, я не Ваша судьба.
– Вы сказали говорить должна душа. Так слушайте же ее, графиня, замолчите в своем негодовании и слушайте, моя душа кричит Вам, но Вы ее не слышите, почему, графиня?
– Прощайте, лейтенант.
– Прощайте, графиня.
Истре посидел, потом сделал движение к дверце кареты, но был остановлен рукой графини.
– Лейтенант.
– Да, мадам?
– Как Ваше имя?
Молодой человек задумался на мгновение, потом грустно посмотрел на графиню и произнес:
– Родные звали меня Ингиар, говорят, на древнем языке это означает «счастливый». Друзья называют меня Риото, что означает «двойной меч», я говорил Вам, что неплохо владею мечами, мое родовое имя Истре, выбирайте.
– Ингиар – это эльфийское имя, и означает оно «приносящий счастье», – задумчиво произнесла графиня.
– Эльфов не бывает, мадам.
– Береги себя, милый лейтенант.
– Зачем, мадам? Прощайте.
Лейтенант вышел из кареты, отвязал повод лошади от ручки кареты, грациозно, как на параде, вскочил в седло и занял свое место в ромбе.
Карета двинулась в путь, занавеска на окошке кареты опустилась, и никто не заметил, как по щекам графини катились жемчужины слез.
То, чего каждый в глубине души остерегался, произошло, когда они проехали половину пути между Поле, где была сделана вторая остановка, и Шаринском. Люди устали, притупилось внимание, к тому же стало смеркаться, а, может, просто профессиональная засада. Как бы то ни было, когда до цели осталось чуть больше полутора часов, в сухой тишине, где раздавался только стук лошадиных шагов, громко тренькнули арбалеты, срезавшие с коней переднею тройку конвоя, а с левого бока кареты из небольшого лесочка, почти вплотную подходившего к тракту, ровным строем рванулись пять черных всадников.
– Засада, – пронеслось неведомо кем выкрикнутое слово.
– Истре, пробивайтесь вперед, вторая тройка за ним, – скомандовал лейтенант Алисандре и с левой двойкой рванул наперерез черным всадникам, пытаясь отрезать их от кареты.
– Вперед, – скомандовал Истре, выхватив меч, и четверка, словно зимний вихрь, устремилась за ним. Еще мгновение, и они, обогнав карету, почти стоптали трех арбалетчиков. Почти. Какой-то секунды им не хватило опередить выстрел. Двое из четверых вылетели из седла с пробитыми головами, а третий болт попал точно в грудь молодому кучеру, буквально пронзив его насквозь. Мощный удар Истре перерубил руку арбалетчику, а двое других, которые увернулись от мечей, были растоптаны лошадьми.
Риото, наверное, позволительно будет называть его так, оглянулся, и увидел, что пятерка черных всадников неслась за ними.
– Они убили всех, – крикнул он спутнику, который поравнялся с ним.
– Надо сменить кучера, иначе лошади перевернут карету.
Истре кивнул, и, поравнявшись с каретой, хладнокровно, как на манеже, перепрыгнул на козлы.
Конвойный через мгновение оказался рядом с Истре. Еще миг, и его лошадь, не выдержав этой бешеной скачки, рухнула на тракт. Тут удача не оставила их, рухнувшая лошадь попала под копыта пятерки и один из черных всадников вылетел из седла.
– Хо-хо, четверо против двух, прорвемся, лейтенант! – восторженно воскликнул конвойный. – Держи свою сторону, – добавил он, увидев, что всадники обходят карету с двух сторон.
Это были его последние слова, не успев парировать удар, он был практически насквозь пронзен мечом черного всадника. Но вряд ли тот успел обрадоваться столь быстрой и удачной победе: в спускавшемся сумраке мелькнул отливающий синевой меч Истре, и черный всадник, разрубленный от плеча, покатился под ноги своего коня. Чуть слышный треньк из кареты, и вот еще один черный всадник покатился по дороге.
– Двое, графиня. Их осталось только двое, прорвемся! – вскричал Истре, перемещаясь к левому борту.
Не успел он завершить свой маневр, как случилось непредвиденное: лошади шарахнулись в сторону, карета накренилась и через мгновение перевернулась. Истре отбросило в сторону, он перелетел через голову и упал на спину. Воздух словно вылетел из его легких, да и сами легкие чуть не последовали за ними. Боль была ужасной, и сознание покинуло его…
– Где она? – сквозь гул в голове и дикую боль в затылке услышал Истре.
– Кто «она»? – с трудом ворочая языком, переспросил Истре, поняв, что вопрос адресован ему. Гул в голове усилился, слова стали неразборчивы. «Это враг, – понял он, – его надо убить, „она“ – это графиня, ее надо спасти. Убить, спасти. Убить – это последний шанс ее спасти. Последний шанс, да, последний шанс».
– Что? Какой шанс, говори, где она, – ворвалось в сознание Истре, туман рассеялся, и он увидел склонившуюся над ним голову.
– Говори, щенок, – повторила голова.
– Я тебе не щенок, – прошептал Истре и поднял руку.
Мгновение, и смертоносный шип выскочил из рукава и пробил горло ненавистной голове. Что-то теплое полилось ему на лицо. «Это кровь, – понял Истре, – я убил его».
И, словно в подтверждение его слов, где-то далеко он услышал вопль.
– Гор, он убил его.
– Ах ты тварь. Прикончи его, Малыш.
«Почему их двое? – удивился Истре. – Я ведь убил одного.»
Это была его последняя мысль, острая, невыносимая боль пронзила низ живота, все потемнело:
«Я умер…» – понял лейтенант.
Риото немного ошибся, их осталось не двое а трое, откуда взялись остальные, наверное, не так уж и важно, но двое из троих стояли у перевернутой кареты и в растерянности смотрели на нее. Графини там не было, и в какую сторону и когда она сбежала, было неясно. Неизвестно, что решили бы они дальше, но какая-то серая, почти невидимая тень подобрала валяющийся возле кареты меч Истре, потом со скоростью почти на грани с человеческими возможностями приблизилась к ним со спины.
– Ау, ребята, оглянитесь, чтобы принять смерть лицом, – проговорила тень…
У них не было ни одного шанса, у этих опытных воинов: через несколько секунд на тракте прибавилось еще три трупа. Затем эта тень подошла к почти умершему Истре, опустилась, перед ним на колени и прошептала.
– Ты собрался умереть за меня, мой милый лейтенант, ну уж нет, это слишком легко. Я говорила тебе, «смерть не самый весомый аргумент для любви», нет, милый, ты попробуй для меня выжить.
Яркая вспышка озарила рану Истре, потом она превратилась в маленький, с детский кулачок, святящийся шарик, который повис над животом лейтенанта и медленно, словно нехотя, опустился в кровоточащую рану.
– Мне надо идти, мой милый лейтенант, я слышу, как сюда скачут ваши люди, они неуклюжи, как все воины, но они помогут тебе, мой милый.
Рядом с рукой Истре упал его меч, и повисла тишина.
Минут через двадцать к месту трагедии подъехало с десяток закованных в броню всадников, это были люди капитана Карна, спешившие им на встречу из Шаринска.
Замок Валенштайн
В огромном отделанном золотом кабинете, который украсил бы любой дом обеих столиц империи и удовлетворил бы самый взыскательный вкус столичного вельможи, за рабочим столом сидел высокий седой мужчина в коричневом придворном одеянии, с восьмиконечной звездой на груди и круглым золотым диском с гербом Андрии на длинной золотой цепи – двумя самыми высшими знаками отличая империи. Это был слегка постаревший, но все такой же бравый генерал армии и советник императора – герцог Валенштайн. И находился он в собственном замке, куда прибыл для подготовки к торжественному мероприятию, посвященному первому выпуску кадетов «школы командиров среднего звена». На это значительное по местным меркам мероприятие должен был приехать император и даже произнести речь молодым людям, а в скором времени командирам как в армии императора, так и в фамильных замках аристократии. Событие столь знаменательное, что, как уже было сказано, в замок в спешном порядке прибыл герцог, чтобы лично проконтролировать подготовку к прибытию императора. Прибыл, как всегда, со всей семьей и челядью, а также с ротой имперских гвардейцев, которых расквартировал в Аурелии.
Перед ним навытяжку стояли четыре человека: капитан-комендант замка Валенштайн барон Корениун, капитан-лейтенант городской стражи барон Орениус, лейтенант замковой стражи господин Лорман и личный советник герцога, его близкий и, наверное, единственный друг граф Фужи. Герцог изволил гневаться, мало того, он был в бешенстве и уже в течение десяти минут высказывал этим достопочтимым людям, что он думает о них и о выполнении ими своих обязанностей.
– Нет, это же надо, – в очередной раз повторил герцог. – Для чего я Вам плачу жалование, господа? Чтобы по моим лесам бегали разбойники, а по дорогам свободно разгуливали наемники, которые наверняка во сто крат опаснее этих бедолаг крестьян, от голода сбежавших в леса? Нет, Вы ответьте, для чего? – сделав паузу и грозно посмотрев на стоящих перед ним офицеров и не увидев у них желания с ним спорить, герцог продолжил. – И что самое страшное, это отребье безнаказанно убивает моих лучших людей, и это когда через месяц ко мне должен пожаловать император. Вы хоть понимаете, какую честь мне оказывают, вы понимаете, какая на мне лежит ответственность? За триста лет в моем замке никогда не останавливался ни один представитель правящей династии. И Вы хотите лишить меня такой чести? Да! Хотите! Ведь если будет хоть малейшая опасность, пусть даже гипотетическая, я первый буду умолять императора отменить поездку. Но имейте в виду, господа, в этом случае я с позором выгоню Вас из армии и отправлю в Ваши же замки убирать навоз за лошадьми. Да что ж здесь происходит, господа, Вы можете мне, наконец, объяснить? Какие-то детские игры, какие-то забавы, заставы, патрули, все это полнейшая чушь! Необходимы меры радикальные и конструктивные. Через пару недель леса зарастут зеленью, и тогда до разбойников вообще будет не добраться. Значит так, господа, даю Вам две недели времени и свою роту в придачу, берите свободных людей гарнизона, но примите меры. Господин Корениун, Вы головой отвечаете за успешное проведение операции. Через две недели Вы докладываете, что в моей провинции больше нет бандитов и разбойников, а тракт безопасен для передвижения. А чтобы я в этом удостоверился, по окончании операции Вы посадите свою жену и дочь в открытую карету без конвоя, и они проедут от Валенштайна до Павеска и обратно. Все свободны.
Отсалютовав герцогу, офицеры вышли.
– Садитесь, Фужи, я не понимаю, что тут происходит, – уже более миролюбивым тоном произнес герцог.
– Проклятая война, герцог.
– Чушь, граф, война прославляет победителей и укрепляет державу.
