Смутные времена. Книга 4

скачать книгу бесплатно


– Ты не тяни кота за хвост, Яш,– подогнал его нетерпеливо Вениамин.– Что с Марией Александровной?

– Будто бы в монастырь собралась по весне уйтить,– почти шепотом сообщил главную, по его мнению, новость Яков.

– Вы ведь как запропали, так на ней с тех пор и лица нет. Школу, конечное дело, она организовала, как следывает и теперича там и без ее догляду все обойдется, но жаль Марию-то Александровну.

– В монастырь?– Вениамин вскочил с лавки.– Я к ней. Вы со мной, дядюшки?

– Да куда же мы теперь тебя одного-то отпустим, коль пропадаешь потом годами?– вскочил на ноги и Федор Леонидович.– Яков Иванович, вы распорядитесь чтобы чемоданы наши дорожные где-нибудь пристроили, ну а саквояжики мы уж сами донесем. А утром отправьте с людьми их к батюшке на подворье. Вот тебе, голубчик, за труды. А работничкам я завтра отдельно заплачу,– Федор Леонидович сунул в руку Якова сто рублей и тот увидев сколько ему предлагают за пустячную заботу, принялся отнекиваться и отталкивать руку Академика.

– Дают, бери, Яков Иванович,– скомандовал Петр Павлович.– Закажи вон заупокойную за всех невинно убиенных на бранном поле, да супруге подарок на остальное купи. Что это она у тебя ходит растрепой?– Петр Павлович сунул еще одну сотенную Якову и добавил резко и категорично.– Это приказ.

– Слушаюсь ваше высокопревосходительство,– вытянулся в струнку никогда не служивший в армии Яков.

– Вот так-то лучше. Проверю, учти. Мария, подь ка сюда, красавица,– появившаяся моментально супруга Якова с красными от слез глазами, виновато заморгала, сморкаясь в тряпицу.

– Ну, что это с вами, голубушка? Видите, как все хорошо в жизни складывается?

– Машеньку жаль. Мы с ней в школе вместе учились, целых два года рядом сидели,– захлюпала носом Маня.

– Две Марии стало быть? Уж не Александровна ли и ты, голубушка?

– Нет, тятя у меня Иваном прозывается – Ерофеичем. Урядником на селе был.

– Вот оно как. Слыхали. Ну, поклон от нас Ивану Ерофеевичу, когда увидишь.– Держи и ты сотню. Праздник у нас нынче,– протянул ей деньги Петр Павлович.– Но ты, Яков Иванович, про них забудь. Это Марии Ивановне, чтобы родителей уважила. Все, уходим, провожай.

У ворот дома Настоятеля храма, Вениамин долго стоял, не позволяя спутникам стучать в них. Повернувшись в сторону церковных куполов, он долго крестился на них, с поясными поклонами, приводя в изумление стоящих молча рядом "дядюшек", не подозревавших до сих пор, что их племянник столь набожен. Но мешать и одергивать не решались, терпеливо переминаясь с ноги на ногу. Мороз в эту ночь декабрьскую бил наверняка все рекорды и Петр Павлович слегка начал приплясывать в своих ботфортах, которые надел хоть и с шерстяным носком, но ноги начинало прихватывать.

– Все, я готов. Господи, помоги!– наконец обрадовал "дядюшек" Вениамин и открыл незапертую калитку. Быстрым шагом прошел через двор, скользя по вытоптанной тропинке и загремел одеревеневшими валенками по крыльцу.

– То не затолкать, то понесся ровно жеребец необъезженный,– ворчал сзади Петр Павлович, ловя подскользнувшегося Федора Леонидовича за ворот пальто. А Вениамин уже дергал за шнур и колокольчик заливался, валдайским звоном, поднимая на ноги семью батюшки Александра.

– Кто в такую пору?– раздался голос тревожный матушки Анны за дверью и Вениамин ответил не сразу, уткнувшись лбом в нее и пытаясь проглотить внезапно вставший в горле ком.

– Кто там?– повторила опять матушка и Вениамин, собравшись с силами, ответил дрогнувшим голосом:

– Я это, Анна Лукьяновна,– голос его сорвался, а за дверью началась возня, громко что-то упало со звоном и дребезгом, а потом она распахнулась на всю ширину и перед Вениамином предстала Машенька, простоволосая, в наброшенном на ночную сорочку полушубке и с бледным лицом.

Вениамин не мог вспомнить потом, как он шел в дом и что говорил ей, а опомнился уже за столом в окружении вдруг ставших ему родными людей, которые суетились вокруг, стаскивали с гостей продубевшую от мороза одежду, обувь и что-то все спрашивали, смеясь и радуясь все сразу. Никто, похоже, никого не слушал, все просто были безумно рады, что пропавший Вениамин наконец-то нашелся, да не один а вместе с Федором Леонидовичем. Да и еще одного дядюшку привел. Батюшка Александр, забыв о своем сане священника, хохотал над казарменными шутками Петра Павловича и уже по-свойски хлопал его по спине. Девушки принялись накрывать на стол, не слушая возражений и наставили на него столько всякой снеди, забыв что на дворе рождественский пост в самом разгаре, что даже Вениамин, который не сводил глаз с невесты и тот замахал руками:

– Куда вы столько натаскали? Нас пока только трое?

– А что, следом еще кто-то должен быть?– батюшка Александр остановил мечущуюся вокруг стола матушку.

– Еще трое,– Петр Павлович, приложил палец к губам и тихо отвел его в сторону.– Нам бы Марию-то Александровну и Вениамина Станиславовича оставить наедине. Пусть поворкуют в светелке. Пока мы чаи с вами гонять станем,– шепнул он на ухо батюшке и тот соглашаясь, закивал. Молодых оставили в покое и они ушли в комнатку Машеньки, где долго сидели взявшись за руки, глядя друг на друга и ничего не говоря. В общем лгать Вениамину не пришлось совсем, а вот Федору Леонидовичу и Петру Павловичу пришлось напрячь свою фантазию, чтобы не попасться, отвечая на каверзные вопросы батюшки, оказавшегося дотошным и въедливым сверх всякой меры.

– Документы не заставил показать и то Слава Богу,– шутил потом Петр Павлович, вспоминая ту ночь и посиделки за шкворчащим самоваром. Впрочем все остальные члены семейства так же не давали гостям ртов закрыть, засыпая вопросами и о Вениамине, и о Федоре Леонидовиче. Особенно подросшие младшие дочери Акулина и Дашутка, насели на Федора Леонидовича, услыхав про то, как он плыл в Америку к родителям Вениамина и попал в шторм.

– Ох, страсти-то какие!– ахали девчата в два голоса хором и хором задавали следующий вопрос, вспотевшему Федору Леонидовичу.

– А дикие-то, они что же вас съесть хотели? Говорят, там людоедство по сию пору очень обыкновенно в обычае.

– Худой я был, когда на берег выполз, девоньки. Людоеды, как увидали меня, так всей деревней неделю сначала плакали от жалости, потом полгода опять же всем миром откармливали,– отшучивался Федор Леонидович.

– А они какие?– допытывалась Акулина, уже вполне заневестившаяся девица.– Страшные пади?

– Ну, как тебе сказать, Акулина Александровна. Нормальные люди. И смеются, и плачут так же. Просто там солнце круглый год, а зимы нет вовсе, вот они и ходят загорелые до черноты. Замучили вы меня расспросами. Давайте я в школу лучше вашу приду и лекцию о южных странах прочту.

– Ура-а-а!– закричали в два голоса сестрицы, а Федор Леонидович, полез в свой саквояж и принялся, не вникая особенно в то, что попадает ему под руки, одаривать всех подряд. Пока Петр Павлович его не дернул за рукав и не прошептал на всю горницу:

– Федор Леонидович, родное сердце – это вы нож охотничий Дашутке преподнесли, как бы на большую дорогу не вышла опосля с ним. Вы уж рассортируйте как-нибудь,– под хохот домочадцев, посоветовал он.

– Ох, Дашенька, прости меня старого дурака,– принялся извиняться перед смеющейся Дашуткой Федор Леонидович, забирая у нее нож в ножнах и пряча его обратно в саквояж.– Я думал, что прялка это. Петр Павлович, голубчик, что же вы мне в саквояж, что ни возьми, только для мужчин предназначенное наложили? Не удобно, право слово. Вот уж и девицы хмурятся, впору от них бежать, хоть и на дорогу эту,– крыша батюшкиного дома вздрогнула от хохота, а из светелки наконец-то появились Вениамин с Машенькой, улыбающиеся и так и держащие друг друга за руки.

– И что такого смешного я сказал?– притворно сердился Федор Леонидович.– Чисто дикари ржут. Вениамин Станиславович, угомоните Петра Павловича, совсем он меня перед семейством батюшки Александра оконфузил. Хотел вот подарками одарить, а что ни достану, все или на электробритву наткнусь или вон на кинжалище. Да это не нож – это прямо меч-кладенец. Чуть вон Дашутка на большую дорогу с ним не ушла. Где тут эта дорога, не знаешь ли?– Вениамину было не до дорог, он чувствовал в своей ладони, ладонь Машеньки и улыбался глупой, счастливой улыбкой.

Ночевать остались у батюшки в доме, а к обеду следующего дня, примчались на тройках с бубенцами остальные концессионеры, выловившие в Питере экс-урядника и привезшие его с собой. Иван Ерофеевич был слегка пьян и все время порывался объяснить Сергею, как он его уважает. Почему-то именно он ему полюбился больше других, возможно потому, что выдернул его на Невском из трактира, где бывший урядник проводил розыски пропавшего Вениамина и его дядюшки, опрашивая завсегдатаев. Подсел и выложил сразу столько информации, что Иван Ерофеевич от радости велел половому обнести всех присутствующих дармовой чаркой и кинулся обнимать Сергея. Очевидно, в этот момент и зародилась у него эта симпатия. Сергей стойко переносил, эти душевные порывы экс-урядника и шипел в ухо Михаилу: – Мне, как минимум, положено пару степеней на значок Орла или Кобры, или на оба сразу. Этот увалень мне уже все плечи отбил,– у Ивана Ерофеевича действительно оказалась очень вредная привычка, хлопать собеседника по плечу, втолковывая ему свою точку зрения. Выскочив у ворот батюшки Александра, он наткнулся при входе на Вениамина с Федором Леонидовичем и обрадовавшись, кинулся охлопывать и их, причем одновременно обоих, укоряя за то, что скрывались от него целых полтора года.

– Я весь город на четвереньках прополз, ну нету нигде. Кто видел? Кто что знат? А никто не видал. Что за оказия?– сетовал он, вцепившись сразу в обоих, будто опасаясь, что они снова исчезнут.

– Нашлись же, Ерофеич. Все, закончились твои мучения,– поддакивал ему Вениамин, оглядываясь на стоящих сзади

Петра Павловича и батюшку Александра.– Отпусти уже, ни куда я не убегу теперь.

– Эх, Вениамин Станиславович, да разе я за жалование старался? Мне за семейство батюшки было горько. Ох, ти мне!– качал Иван Ерофеевич сокрушенно головой в бекеше и при этом так приложился несколько раз по Вениаминову плечу, что тот подумал, а не активировать ли защиту, пока не дай Бог ключицу ему экс-урядник не сломал. Наблюдающий за ними Сергей, улыбался и подмигивал Вениамину заговорщицки, искренне радуясь, что временно выпал из поля зрения экс-урядника.

Глава 6

Сватовство состоялось днем позже и прошло чинно, под присмотром Силиверстовича, который взялся быть распорядителем и как оказалось, подготовился к этой роли главного свата скрупулезно. Он не поленился и ознакомился с обычаями этих волостей России, поэтому сам вязал полотенца на Федоре Леонидовиче и Петре Павловиче, вертя их как манекены и тпрукая, как на лошадей. Соратники терпеливо сносили его издевательства, понимая, что ударить лицом в грязь принародно нельзя. Сыпали пшено, когда было велено и швыряли мелкую монету в стайки любопытной местной молодежи. Всяких обязательных приседаний оказалось столько, что Силиверстович и сам в них запутался в итоге и махнув рукой в конце церемонии, за столом сцепился с Иваном Ерофеевичем по вопросу приготовления медовухи. Экс-урядник оказался в этом деле дока и встретив родственную душу, так обрадовался, что забыл о Сергее и Вениамине напрочь, вцепившись исключительно в Силиверстовича. Хлопать себя по плечу Силиверстович моментально отставного урядника отучил, перехватив его руку и хлопнув его так, что у того рука отнялась напрочь и до конца праздничного застолья, едва могла донести до рта очередную кружку медовухи. Пост рождественский был в самом разгаре, но в этот день решено было сделать исключение и гости сидели за столом совсем не с постными физиономиями. В итоге, стороны пришли к соглашению свадьбу отгулять по весне, как только сойдет снег и просохнут дороги.

– Оно, конечно, лучше осенью, после уборочной страды, но боюсь, что наш добрый молодец не вынесет столь долго. Жаль парня,– резонно заявил Силиверстович, с удовольствием посматривая на смущенную парочку, сидящую прямо напротив него. Машенька ему понравилась с первого взгляда еще на видеоролике и теперь он радовался за Вениамина и за нее, как за родных.

– Приедем всем кагалом к вам на свадьбу с детишками, женами и соседями,– грозился он, подливая Ивану Ерофеевичу в его кружку пенящийся напиток.

– Непременно, чтоб все соседи тут были,– соглашался тот покладисто, морщась от боли в отбитом плече.

Оставив Вениамина в Твердохлебове, пообещав появиться с семьями дня за два до венчания, его "родственники" отбыли в начало двадцатого века, в котором "время оказалось столь целебным" для Михаила и Сергея.

– Что делать будем? Возвращаться в Москву в прошлый век и разрешить женщинам мотаться в 21-ый, сообщив что разделались наконец-то с этой "шестеркой" или сначала ликвидируем потенциальную угрозу? – Петр Павлович поправил одеяло на ложе Михаила, в которое тот прилег, как только вернулся в лазарет.– Как самочувствие, сын?

– Нормально, но что-то мне не нравится та легкость, с которой все произошло,– признался Михаил.– Я боюсь теперь 21-го века. Возврата в него. Вдруг опять обездвижусь и что тогда?

– Может, потерпишь, месячишко там? Сергей вон как быстро в себя пришел еще там. Ты как, Серега, тоже боишься 21-го?

– Я? Да как сказать? Не очень-то уже и болело. Ноги чуток еще бы подзажили и чего мне-то? А вот Михаилу… На его месте у меня тоже мандраж бы непременно имел место. Попробовать нужно и не откладывая. Чего гадать?– Сергей принялся копаться с цилиндрами, набирая коды.– Держись, Миха, сейчас все выясним.

Как и опасался Михаил, в веке 21-ом он опять превратился почти в беспомощную куклу и долго бормотал проклятья, а все остальные сочувственно вздыхали, собравшись у его постели.

Сергей хоть и охнул пару раз после перемещения, но заявил, что вполне терпимо себя чувствует, а потом завалился на противопролежневый матрас и почти мгновенно уснул.

– Что это за заклинание такое, про которое Вениамин у админов так ничего толком и не выяснил? Федор Леонидович, у вас в музейной библиотеке ничего нет по этому поводу?– Петр Павлович вывел каталог книг на дисплей.

– Есть или нет – это я не могу сказать, так как за то время, что разбираюсь с наследием предков, копнул только сверху процентов пять от общего количества. Да и интересовала меня магия эта в последнюю очередь. Есть в собрании этом и личная библиотека Рерюфа, но ведь Вениамин выяснил доподлинно, что заклинание это передавалось из уст в уста так сказать, с последним выдохом.

– Ну, пусть не само заклинание, так хоть как ему противодействовать может есть информация? Не может такого быть, чтобы был меч и не было щита. Так не бывает по законам Природы. Леонидович, займитесь. Хотя бы выясните сколько нам ждать окончания этого воздействия на организм,– буквально взмолился Петр Павлович.– Я и сам сяду к монитору, но язык пока освоил недостаточно и потому буду медленно двигаться. А вы у нас успехи в этом направлении сделали просто заоблачные. Постарайтесь и просите потом что хотите, я ваш должник.

– Уговорили, голубчик,– Федор Леонидович лукаво прищурился.– Право не знаю, что и востребовать.

– Что угодно. Хотите в квартире вашей питерской полы натру?

– Вы хотите сказать, что у меня там полы безобразные? Давно ли заходили вы ко мне, Петр Павлович?

– С неделю назад был последний раз кажется.

– Давненько. Полы я давно уже новые настелил. Поменял паркет полностью во всех помещениях.

– Когда вы это успели, Федор Леонидович? Что-то и рабочих я у вас там не видел ни разу.

– А зачем мне они, при моих-то возможностях,– Федор Леонидович, погладил многозначительно браслет на своей руке.

– Вы хотите сказать, что сами паркет заменили?

– Именно, батенька, и получилось весьма недурственно, смею вас уверить. Полдня потратил, но такие натуральные изобразил, что своим глазам, оставшиеся полдня, поверить не мог.

– Ну, тогда не знаю, что вам и предложить,– Петр Павлович взглянул на сына.– Слыхал, что наш Академик уже делать умеет?

– Вы все, я смотрю, делаете успехи, а что там за заклинание?

– Рефелюца, якобы передаваемое главой СС, своему преемнику посмертно с последним выдохом. Будто бы силищу оно имеет запредельную, но раз в день. С помощью этого заклятья, похоже, тебя и оглушили там в гараже. Вот я и прошу Федора Леонидовича порыться в библиотеке.

– Понял,– Михаил задумался, нахмурившись.– Если это так, то возможно, что нас впереди ждут еще множество сюрпризов от этой команды любителей жить вечно. Что там группа Васькина сообщает о местонахождении индивидуального СТН-а Рерюфа, Леонидович?

– Нет сигнала. Они сузили поле, но все равно площадь его весьма и весьма велика. Практически весь центр города. Иголку в стоге сена, пожалуй, было бы сыскать проще. Притих, мерзавец. Выжидает.

– А что с СТН-ами на Луне и Венере делать будем?

– Есть идея у меня на этот счет. А не забросить ли нам туда "прапоров"? Если "шестерка" смогла там местных расшевелить, то почему нам не пойти по тому же пути, ими проторенному и не вытащить эти "чертовы табакерки" сюда с их помощью?

– Хорошая идея, Павлович,– Федор Леонидович оторвался от экрана.– И почему она никому не пришла в голову раньше?

– Главное чтобы аппаратура сработала без сбоев. Я немедленно займусь этим, а вы Федор Леонидович, не отвлекайтесь. Это вам не паркет укладывать, тут нужно со всей внимательностью и ответственностью подойти к процессу.

– Слушаюсь, господин полковник,– козырнул неумело Академик, рассмешив Михаила.– Не извольте сумлеваться, со всем нашим старанием, внимательно будем искать. Найде-е-ем.

– Вот за что я вас ценю и люблю, Леонидович, так это за оптимизм. Да-а-а-а, ваше поколение – это нечто. Не то что нынешнее племя,– Петр Павлович занялся выяснением возможностей аппаратуры по перемещению объектов в космосе и через полчаса радостно объявил, что ему удалось получить "добро" от админов на осуществление перемещения роботов на Луну и Венеру.

– Прямо сейчас и отправлю. Через час, сынок, эти чертовы СТН-ы, надеюсь, что будут здесь,– Петр Павлович подобрал двух "прапоров" и долго вдалбливал им их задачу, заставляя повторять их ее по нескольку раз.

– Готовы! Пошли,– отправив их с авто-возвратом через три часа назад, он радостный, от удачно проведенного начала операции, помчался на кухню, где собственноручно сварил кофе и притащив его в джезве, принялся разливать по чашкам, даже не спросив, хотят ли его соратники кофейку. Это было само собой разумеющееся дело и разлив по чашкам напиток, Петр Павлович так же не спрашивая мнение их, сунул каждому в руку по фарфоровой кружечке.

– Вот этот кофе приготовлен по моему личному рецепту, такой вы никогда не пили,– заявил он.– Прошу.

– Ну, я-то точно никогда не пил. Я вообще чай люблю, а эту горечь не понимаю,– скривился Силиверстович, но чашку все же взял и даже понюхал напиток.

– Что чай. Кофе это запах домашнего очага и уюта. Кофе это… В общем в нем 2-е тысячи вкусо-оттенков и все разные. У меня они все сохранены. Пейте. Федор Леонидович, а вы почему поставили вашу чашку?

– Горячий, Павлович, пусть поостынет и тут у меня место очень увлекательное, как раз касательно, кажется, заклинания этого Рефелюцевского,– ответил Академик.

– Ну-ка, ну-ка, что пишут?

– Автор этого пособия по изучению и применению прикладной магии в народном хозяйстве – некий Лейдостополец Древлянин Старх, видимо случайно упоминает об этом заклятии. Здесь есть попытка удалить информацию, но она восстанавливается без труда и очевидно тот цензор, который этим занимался был либо разгильдяй, либо член Сопротивления. Так или иначе, но информация следующая. Саму природу этого заклятия Старх не берется объяснять, а вот последствия описывает достаточно подробно. И судя по его заверениям, Михаилу очень повезло. Он отделался можно сказать испугом. Обычно в результате этого воздействия, тот кто воздействовал, может сделать с объектом воздействия все что угодно. Превратить в послушного раба, например, или просто тривиально уничтожить. Выброс М.Э, при заклятии такой мощный, что подавляет любой самый запредельный уровень. Тысячи единиц. Защиты от этого нет, как заверяет Старх, но… на Йотти оно не действует почему-то. И может быть эта их способность так же явилась одной из причин геноцида вида?

– Йотти? Опять эти Йотти. Что еще существенного заявляет этот Лейдостополец?– Петр Павлович буквально навис над Академиком.

– Все. По его мнению Йотти имеют врожденный иммунитет против заклятья.

– Мы не Йотти. У нас его нет. Ищите, Федор Леонидович, и пейте ваш кофе он совсем холодный уже,– разочарованно вздохнул Полковник.