скачать книгу бесплатно
– Я НИКОГДА НЕ СДАМСЯ!!!
– Ич! Ни! Ич! Ни! Касаемся грудью пола, руки разгибаем полностью!
Владимир следил за тщательностью выполнения команд, не забывая «подбадривать» нуждающихся стимулирующими тумаками.
– Я готов сражаться до смерти!
– Я ГОТОВ СРАЖАТЬСЯ ДО СМЕРТИ!!!
Отсчитав ещё с три десятка повторений, сенсей, наконец-то, произнёс заветное «яме, закончили». Оставив бойцов разбросанными по «полю боя», он отошёл к младшим группам, приказывая им построиться.
– Так, поднимаемся, поднимаемся, полы сегодня холодные! – бросил он в сторону спортивной группы. Ребята начали вставать на ноги, отряхивая куртки от мелких прилипших щепок. – Все себя хорошо чувствуют? – Владимир окинул их опытным глазом. – Построиться!
Подровняв ряды, сенсей вышел вперёд зала.
– Если кому-то трудно заниматься, я никого не заставляю, это понятно? Я хочу быть уверенным, что все здесь присутствуют добровольно. А кому не нравится – смело возвращайтесь к своим мамам, они вас пожалеют. Видите ли, беда нашего общества в том, что женское начало стало доминировать над мужским, мальчиков воспитывают женщины, с пелёнок внушают им, что главное в жизни – семья, дети, домашний очаг. Мне тошно смотреть, как взрослые мужики носятся с младенцем, облепленные испачканными дерьмом подгузниками!
В зале послышались смешки.
– Да какие это мужики? Одно слово! Где это видано в природе, чтобы самец нянчил детёнышей? Тьфу! Призвание мужчины – это война, состязания, завоевания! Разве может мужчина «обидеться» на кого-то или сказать «прекрати, я этого не выдержу»! Малодушные и трусливые они гордятся тем, что переспали с женщиной и убежали, многие даже ведут счёт таким «подвигам», приписывают их к своим достижениям. Вместо того, чтобы освоить какое-то дело, броситься с головой в опасные приключения, они часами крутятся перед зеркалом, коллекционируя педерастические наряды с глубокими вырезами и дырками на заднице!
Теперь хохот прокатился по всем рядам. Многие вспомнили о типичных образах звёзд эстрады и телевидения.
– Пляшут с микрофоном, напевая сопливые песенки «про любовь»!
Владимир так разозлился, что слушатели начали переживать о судьбе тех несчастных поп-звёзд, которых фортуна столкнёт с ним лицом к лицу.
– Девушки, дорогие, – обратился он к женской половине, – я очень надеюсь, что здесь вы научитесь разбираться в людях. Отличить настоящего мужчину от размалёванного павлина очень просто – просыпаясь каждое утро, настоящий мужчина должен видеть перед собой четыре слова: доблесть, честь, благородство, мужество!
* * *
«Доблесть, честь, благородство, мужество» – повторял про себя Марк, стоя по колено в снегу, – «Бла-бла-бла…»
Ждать зелёного сигнала светофора не было смысла – движение транспорта на Московской площади стало похоже на сползающий с вулкана поток магмы. Перебраться на другую сторону в таких условиях представлялось невозможным. Отметив у себя полное отсутствие желания исследовать обходные пути по пояс в заносах, Марк обречённо вздохнул и уселся в сугроб. Даже такой снегопад не мог скрыть пестрящие вечерними огнями рекламные борды, нагромождённые на всех открытых поверхностях. Центр Токио или Нью-Йоркский Times Square полторы сотни лет назад выглядели бы безлюдной окраиной со скудным оформлением по сравнению с этим, далеко не самым информационно-насыщенным местом. Названия торговых марок, анонсы фильмов, фотографии известных актёров наслаивались друг на друга, терзая перегруженное восприятие городского жителя. Наряду с визуальным рекламным террором, атаки на слуховые центры также не прекращались. Визгливые дикторы буквально выпрыгивали из обледеневших громкоговорителей, обещая моментальный успех, здоровье и привлекательность счастливым покупателям правильного вида чипсов, пива и обезжиренного майонеза.
Не имея такого распространённого в прошлом аксессуара, как перчатки, Марк засунул замёрзшие руки в карманы своей матерчатой куртки. Пальцы нащупали маленький полиэтиленовый пакет, уголок рта приподнялся в зловещей улыбке. Издевательства Владимира на тренировке, позорное поражение во время «ручейка», надоевшие однообразные нравоучения и проигранный бой в довершение – сплошная череда сегодняшних неудач, похоже, заканчивалась благодаря предстоящему психоделическому развлечению. Принимать пищу на улице было небезопасно, так как существовал шанс надышаться вредоносными газами, но годы упорной практики научили Марка при надобности даже распивать спиртные напитки, а уж отправить в рот жменю грибов было для него элементарной задачей.
Юноша задержал дыхание и ослабил крепление маски. Отсыпав в ладонь половину пакета, он произвёл особый шаманский ритуал – сначала поместил в ротовую полость свежие грибы с остроконечными шляпками, затем сделал резкий выдох, закрыл рот и, поджав язык к нёбу, выпустил наружу остатки воздуха. Маска вновь встала на место, теперь можно было заняться тщательным пережевыванием. Волшебное блюдо имело противный гнилостный вкус, отвращение к которому усиливалось с каждым трипом. Марк встал из сугроба, отряхнул растянутые джинсы и осмотрелся в поисках ближайшего автомата с газировкой. Давка на Московской площади увеличивалась, обессиленные после многочасового рабочего дня труженики спешили попасть в свои тесные квартирки, пахнущие пластиком и фаст-фудом. Личная жизнь уходила на второй план, ведь сейчас надо было любой ценой успеть к вечернему телешоу. Игнорируя навязчивую рекламную мишуру, люди протаптывали тропинки вокруг установленного в центре площади корпоративного монумента. Огибая вращающуюся голограмму ядовито-зелёного папоротника, они исчезали за исцарапанными стеклянными дверями подземки.
Пораскинув мозгами, Марк решил поискать пищевой терминал в каком-нибудь тихом дворике. С этой мыслью он поволочил налитые свинцом ноги в тёмную подворотню.
– Разбитый, разбитый, разбитый… – констатировал он, проходя мимо грязных парадных, – Got it!
Исправный терминал сиял, словно спасительный оазис в пустыне. Это была хорошая новость. Плохая заключалась в том, что путь к спасению пролегал через непроходимые снежные барханы, на преодоление которых сил почти не осталось. Марк провёл языком по зубам и совладал с подкатывающими приступами тошноты, ситуация требовала немедленного разрешения. Вспоминая о погибшей полярной экспедиции Роберта Скотта, он трезво оценил свои шансы повторить его судьбу, но несмотря на плохие предчувствия все же отправился к цели. Чем ближе был свет пищевого автомата, тем больше токсичного снега попадало Марку в ботинки. Оранжевая каша проникала под джинсы, едкие химикаты заставляли кожу воспаляться и зудеть.
«Скорей бы под душ» – подумал Марк, раскапывая терминал голыми руками. Порывы ветра становились более яростными, начиналась настоящая снежная буря.
– Пожалуйста, выберете категорию! – произнёс женский голос, и на дисплее появилось несколько изображений. – Напитки!.. Газированные!.. «Coca-Сola»!.. «Ёмкость ноль тридцать три»!
Мучимый жаждой Марк, щёлкал по иконкам, не давая им развернуться на весь экран.
– Стоимость – пятьсот двадцать пять тысяч кредит!
Молодой человек задрал рукав и прислонил браслет голофона к датчику.
– Спасибо за покупку! Пожалуйста, воспользуйтесь сегодняшней акцией, приобретите сочный питательный бургер из натурального соевого мяса по цене всего в один миллион кредит!
Марк достал бутылку колы и замешкался, тратить деньги на фаст-фуд не хотелось, но дорога домой по такой погоде могла существенно затянуться. Дополнительную суматоху вносили первые симптомы действия псилоцибина – под кожей началось лёгкое покалывание, мысли спутывались, по телу поднимались щекочущие волны энергии. Этикетка бутылки смотрелась ярче обычного, на какое-то время Марк позабыл о невыносимой жажде.
– Добрый вечер! Пожалуйста повернитесь к нам лицом и станьте ровно! – прозвучало над ухом, словно гром среди ясного неба. Трое полицейских шли один за другим по свежей протоптанной к терминалу дорожке. – Медленно, без резких движений! – звуковой модуль воздушного фильтра был настроен на максимальную громкость, искаженный цифровой голос привёл Марка в оцепенение.
– Приготовьтесь к опознанию и предъявите содержимое карманов! – полицейский подошёл вплотную, его толстая пластиковая броня гремела, как дешёвая игрушка.
Перепуганный Марк поднял подбородок и расстегнул молнию куртки, в это время двое служителей закона окружили его по бокам. Патрульный взял лицо юноши в фокус, распознавая лицо и выводя на внутренний дисплей персональную информацию.
– …27 лет, не работает, район проживания – OSO-core, два задержания за мелкое хулиганство и хранение наркотиков, – сообщил он. – Что ты здесь делаешь в десять вечера?
Съеденные натощак грибы давали о себе знать. Голос полицейского внезапно стал звучать тише, на передний план вышел шум от пропеллеров электролётов. Очертания стоящего впереди блюстителя смазались, боковое зрение рисовало страшные картины.
– Ффффф, шшшшпп… – Марк попытался ответить, но из динамика донеслись лишь цифровые помехи.
– Отвечай на вопрос! – рука полицейского легла на рукоять резиновой дубины.
– Шшшшш, пфффф… – звуковой модуль не работал. Очевидно, попавший внутрь снег вывел его из строя.
– Ты что, издеваешься?! – послышалось с левой стороны. Марк ощутил вспышку боли и рухнул на левое колено от неожиданного удара во внутреннюю часть бедра. Бутылка с газировкой упала под ноги.
– Обыщите его! – скомандовал старший патрульный. Марка подняли на ноги и начали выворачивать карманы. Через секунду прозрачный пакет был извлечён наружу.
– Что это?
– Пфффф… пф… фффф…
– Лежа-ать! – резиновая дубина вновь опустилась на левую ногу. Полицейский в броне подошёл к напарнику и направил луч фонаря на содержимое пакета.
– Наркота, что ж ещё. Когда вы, мрази, все передохните? – зашипел он, и ударил стоявшего на коленях Марка сапогом. – Поднимайте!
Удар в живот. Марк сделал глубокий вдох, ощущая, как тёплые слёзы хлынули по замёрзшим щекам.
– Что ты ноешь? Смотри не окочурься! – полицейский поднял стекло шлема – это был парень помладше него, очередной злобный ублюдок, чьим родителям не хватило денег на нормальный колледж. – Вас, чаморошей, только зацепишь, как вы кровью харкать начинаете!
Слёзы лились ручьём.
– Что, стыдно тебе? – язвил молодой коп, видя, как тело Марка сотрясается в рыданиях. Отступив назад, он двинул его ногой в пах.
Марк стоял на коленях, переполненный чувствами. Если бы он мог сказать хотя бы несколько слов…
Телесные ощущения стали менее выраженными, движение снежинок замедлялось, пока не остановилось полностью. Мысли исчезли, неожиданно Марк вернулся в новое состояние, в котором пребывал во время «ручейка». Не раздумывая, он завёл руку за голову и расстегнул ремень воздушного фильтра. Маска упала на снег, Марк поднял глаза к стоящему над ним человеку.
– Я… никому…не сделал… ничего плохого… – выговорил он, сплевывая красной жижей. Полицейский отвёл ногу для очередного удара, увидев это, Марк дождался пока тот начнёт движение и в последний момент вскочил с колен, смещаясь в сторону. Чёрный щиток наколенника ударил по воздуху, атакующий явно не ожидал от задержанного такой прыти и начал проваливаться, движимый инерцией. Марк был готов перейти к полномасштабной контратаке, но понял, что уже не располагает силами, всё, что он мог сделать, это единственный удар. Перед глазами вспыхнули галлюцинации в виде иероглифов. Перенеся вес тела на переднюю ногу, Марк выполнил встречный прямой удар правой рукой. Шлем, способный разбить в щепки бейсбольную биту, взорвался мелкими осколками. Ноги полицейского взмыли в воздух, снег окропился брызгами крови. Марк чувствовал, как его кулак вошёл глубоко внутрь, кроша зубы и лицевые кости. Двое патрульных повалили его наземь, сквозь завывания ветра было слышно их напряженное кряхтение и глухие удары дубинок. Отравленный воздух заполнил лёгкие, снежные хлопья залепили глаза – юноша окончательно погрузился во тьму.
Тэнсунг
Вдох. Влага. Тёмные стены. Ритмичный стук по металлу. Марк очнулся в грязной тюремной камере. На стене что-то шевелилось, но разобрать было невозможно. Свет, проникающий через щель в потолке, запутывался в горячих клубах смрада, поднимающегося от пола. Казалось, что спёртый зловонный воздух можно было пощупать, но конечности не шевелились. Шея не поворачивалась, впавшие глазницы вызывали острую боль при попытках осмотреть комнату. Похоже, что тело было парализовано. Марк попытался согнуть пальцы ног, но ничего не ощутил. Охваченный ужасом, он опустил глаза, увидев вместо ног два распухших гниющих обрубка. Источник трупного запаха был обнаружен.
Какой сегодня день? Сколько он здесь пролежал? С того момента, как его избитого и галлюцинирующего погрузили в полицейский электролёт, в памяти осталось сплошное белое пятно.
Чистосердечное признание упрощает судебную процедуру до единственной стадии – приговора. Этот жест раскаяния подозреваемого избавляет следователей от часов монотонной канцелярской работы. Некоторые приходят к нему добровольно, большинство – нет. Применение пыток чревато раздуванием в прессе, за исключением случаев, когда у человека больше не будет возможности о них рассказать.
За убийство сотрудника Органов Внутренних Дел, как и за другие тяжкие преступления, положена высшая мера наказания – смертная казнь. К таким радикальным санкциям пришли многие современные страны, толчком послужила волна голодных смертей, прокатившаяся по тюрьмам мира, словно эпидемия. Уже через год после всемирной реформы уголовного законодательства к великой радости налогоплательщиков тюрьмы опустели почти на две трети, причём отнюдь не из-за низкой преступности – осознание этого факта лишало Марка всякой надежды. Ещё раз взглянув на свои ноги, он заметил, что их контуры волнообразно пульсируют. Теперь за металлическим грохотом он различил тихий чавкающий звук. Марк отвёл глаза, стараясь не думать о том, что кто-то поедает его плоть.
Как долго можно прожить с такой обширной гангреной? Дождётся ли он суда, или просто сгниёт в луже собственных испражнений? Словно услышав его мысли, кто-то подошёл к двери камеры и остановился. Послышался звук опускающегося рычага, затем его заглушил шум хлынувшей откуда-то жидкости. Вода. Она лилась совсем рядом. Внезапно включилось освещение. Марк ощутил, как будто в его глаза вонзились две изогнутые ржавые вилки. Веки не слушались, а может их просто отрезали, чтоб он от начала до конца видел свои мучения? Полицейские мстили за напарника, другого объяснения подобной жестокости не было. Лишённые увлажнения глаза покрылись мутной плёнкой. Впрочем, это не помешало различить огромных чешуйчатых тараканов, устилающих стены багровым ковром. Напуганные светом, они хрустели панцирями и шипели, спасаясь от прибывающей воды.
«Главное не смотреть на ноги. Скоро всё это кончится», – взгляд непроизвольно сползал в сторону шевелящейся массы. Ещё секунда, и Марк увидел, как то, что раньше было его ногами, теперь заражено длинными белыми червями. С жадностью поглощая сырое мясо, они пронзали его как могильные гвозди. С таким аппетитом им не потребуется много времени, чтобы расправиться с бёдрами и перейти к остальному.
Уровень воды быстро дошёл до койки, тело заключённого погрузилось в жидкость. Марк задержал дыхание, но вскоре был вынужден сделать глубокий вдох. Вода проникла через трахею и заполнила лёгкие. Выдох. Вдох. Марк открыл рот, выдыхая струи холодной воды. Чешуйчатые насекомые сыпались со стен, но вместо того, чтобы тонуть, они плыли на глубину, приближаясь к парализованному юноше. Плотоядные черви также не собирались умирать – танцуя и извиваясь, они уверенно подбирались к животу. Тараканы доплыли до Марка и облепили лицо. Чёрным потоком они устремились в открытый рот, ужас дошёл до предела.
– Аааааааааааа! – Марк подскочил с постели, проснувшись от чужого крика. Его влажные пальцы сомкнулись вокруг целых и невредимых ног. Он находился всё в той же комнате, однако увечья и насекомые оказались всего лишь страшной фантазией. Зато пробудивший его крик из соседней камеры был самой, что ни на есть реальностью.
Грохот дверного засова не дал Марку прийти в себя, дверь распахнулась, и он увидел вошедшего охранника, одетого в широкие оранжевые штаны. Лицо стражника закрывал резиновый противогаз, трубка которого не была подключена к фильтру, а болталась свободно как хобот. Слоноподобный великан в узенькой майке жестом приказал Марку подняться и следовать за ним. Волосатое чудовище было настолько устрашающим, что Марк не ослушался бы его приказа, даже если б оно скомандовало прыгнуть под поезд. Душераздирающие стоны заключённых также не прибавляли смелости.
Закованный в пластиковые оковы Марк плёлся по узким коридорам тюрьмы, пока не оказался в холодном подвале, о предназначении которого было нетрудно догадаться по развешенным на стенах кандалам и грязным решёткам для слива крови.
– К-казнить бу…будете? – спросил молодой человек, обращаясь к охраннику. От страха его голос сел до неузнаваемости.
Гигант повернулся к заключённому и посмотрел на него сквозь запотевшие стёкла противогаза. Его молчание нарушал лишь страшный хрюкающий звук, сопровождающий дыхание через гибкую кольчатую трубку. Подведя Марка к постаменту с вертикальной доской, страж прислонил его спиной и стал затягивать ремни до тех пор, пока не услышал характерный хруст рёбер. Позиция для казни была более чем странной – руки и ноги были свободны, заключённый чувствовал себя, как муха, прилипшая крыльями к мёду.
Охранник спустился к грязному столу, осмотрел лежащие на нём инструменты и выбрал старую ручную пилу, которая, судя по крупным разведённым в стороны зубьям предназначалась для пилки дерева. Повязав тёмный заляпанный пятнами фартук, он вытащил попавшую под лямки трубку противогаза.
Рассудок Марка помутнел от избытка адреналина, фигура охранника расплывалась, перед глазами появлялись абсурдные картины, рисуемые агонизирующим мозгом. Тем временем, его палач подошёл к юноше, привычным движением ударил свою жертву в живот и, пользуясь её беспомощностью, принялся пилить руку поперёк плечевого сустава.
«Там артерия…» – подумал Марк с надеждой на скорую смерть. Такой боли он не испытывал никогда в жизни.
Пила оказалась довольно тупой, ржавые зубья цеплялись о жилы, оставляя за собой болтающиеся ошмётки кожи. Охранник делал свою работу умело и монотонно. В болезненном бреду Марк представил себе, как тот мечтает об окончании рабочего дня, чтобы вернуться в свою государственную коммуналку и поскорее предаться виртуальным развлечениям. Возможно даже, он приобрёл в кредит дорогую голографическую аппаратуру, ведь люди его уровня жизни по необъяснимой причине предпочитают выбрасывать свои жалкие гроши на бесполезные электронные игрушки.
Плохое состояние инструмента компенсировалось силой и опытом палача. Через пару минут он справился с суставом, из раны заключённого вырывались фонтаны крови, повторяя сбившийся ритм сжимающегося в судорогах сердца.
Отпиленная конечность шлёпнулась в лужу крови. Марк слышал всё в искажённом восприятии, звуки пилы замыкались в бесконечной петле из эха, сплетаясь с собственным надрывным кашлем, хрюкающей одышкой охранника и стонами других бедолаг.
Палач подтянул скользкие перчатки и перешёл ко второй руке. Осознавая, что казнь вот-вот подойдёт к завершению, молодой человек почувствовал облегчение и… что-то ещё. Что это было? Сожаление? Разве он сам не мечтал покончить с этим мучительным и нелепым существованием? Не хотел прекратить этот лицемерный компромисс с обществом и культурой, настолько враждебными и чужеродными, что мысль о рождении в неподходящее время превратилась в паранойю ещё в подростковом возрасте? Что ждало его в будущем? Одинокая борьба с подступающими к горлу тошнотой и отчаянием – единственной возможной реакцией на происходящее вокруг? А может и не одинокая, разницы не было, ведь объединяться с горсткой таких же несчастных изгоев, добровольно оставшихся на обочине успеха, не было смысла. Действительно, жаловаться друг другу на жизнь, высмеивать современных поп-идолов, наблюдать за взаимной деградацией – это просто омерзительно. Лучше страдать в одиночку. И чем раньше эти страдания прекратятся, тем лучше.
Боль выдернула Марка из потока собственного сознания. Левый сустав давался стражнику хуже, однообразный процесс ему совсем наскучил. Палач попытался оторвать руку рывком, но сухожилия никак не хотели разрываться. Марк дёргался, как больной столбняком, моля о скорейшей смерти. Но смириться со столь ранней кончиной по-прежнему мешало какое-то непонятное беспокойство. Словно что-то не было сделано, будто важное дело не было завершено. Но что это могло быть? Что за ничтожная лучина на фоне чёрного океана захлестывающей воли к смерти? Жить, задыхаясь во мраке коррупции, лжи, пошлости и бескультурья, было невыносимо. Но даже если восстать, твой голос гарантировано не будет услышан. Никто даже не станет тратить время на то, чтоб закрыть тебе рот – государство и общество слились в одну бездушную серую машину по производству несчастья.
Марк терял сознание. Вся его прожитая жизнь казалась трусливой попыткой приспособиться, найти компромисс и простелиться перед столь ненавистным врагом. Лучше б он погиб, сражаясь с противостоящими силами, прожил бы короткую, но настоящую жизнь Человека, героя. Нет ничего хуже оказаться в своих глазах таким слизняком на пороге смерти, боль о потерянном времени и отвращение к себе разрывали душу на части. Как обидно, что человек понимает суть жизни тогда, когда уже ничего нельзя изменить. Подняв взгляд в порыве презрения, Марк увидел перед собой женщину с четырьмя руками. В одной из них она сжимала отрубленную голову, в другой изогнутый меч. В последний момент юноша исполнился страшной жаждой к жизни, но острое оружие опустилось ему на шею, навсегда избавив от мук.
* * *
– Очнись же!
Опухшие веки медленно поднялись, в это же мгновение тело заныло от боли, как будто являло собой сплошную травму. Сквозь узкую щель лиловых гематом виднелось знакомое лицо.
– Успели, – этот голос… знакомый и пугающий, он обращался к кому-то ещё. Похоже, что визитёров было несколько. – Как дела? – да это же его чертов тренер!
– Это… опять… сон? – с трудом произнёс Марк, похрустывая засохшей кровью на расплющенных губах-оладьях.
– На этот вопрос я и сам не знаю ответа! – усмехнулся Владимир. – Идти можешь?
Марк аккуратно пошевелил ногами и попытался встать. Осколки сломанных рёбер вонзились в мягкие ткани лёгких.
– Кха!
Владимир уклонился от кровавых плевков.
– Понятно, – сказал он задумчиво, – что ж, тогда план «Б».
С этими словами тренер достал из портфеля медицинский пистолет и сделал своему горе-ученику инъекцию. Через секунду Марк почувствовал, будто его уши наполнились ватой, боль отступила, окунув его в приятное забвение. Владимир поднялся с края тюремной койки и, погрузив заключённого на плечо, словно мешок с мукой, вышел в открытые двери.
* * *
«…эвакуация пострадавших значительно затруднена из-за сложных погодных условий. На данный момент мы располагаем информацией о сорока пяти погибших и более ста двадцати раненых среди посетителей вокзала. Напомним, что Прокуратура по-прежнему отрицает возможность террористического акта, заявляя о повреждении водородного модуля одного из погрузчиков…»
Головная боль дала о себе знать, словно зазубренный деревянный кол, плавно вошедший в затылок.
«…городские службы не справляются с пребывающим уровнем снега…»
Лицо диктора отливалось неестественным блеском, но отличить компьютерную модель от реального человека на маленьком настенном дисплее было невозможно.
«…рекордным за последние сто лет…»
Молодой человек со слипшимися от крови волосами обнаружил себя лежащим в крайне неудобной позе. Кушетка была не только узкой, но и короткой, одну ногу пришлось высунуть в дверной проём. Маленькая комната, вероятно, являлась спальным отсеком поезда, два пассажирских места располагались напротив – такую планировку имели вагоны SV. На второй кушетке сидело три человека, один из них занимал ровно половину пространства. Владимир медитировал у окна, приняв позу лотоса и закрыв глаза. Справа от него сидело двое лысых азиатов, их бардовые одежды состояли из рубашек без рукавов с запахом, свободных брюк и повязанных через плечо накидок. Каждый имел в ухе по наушнику.
– Доброе утро, – тихо произнёс Владимир, не открывая глаз. – Не дёргайся.
Боясь недосчитаться конечностей, Марк опустил глаза и к своей радости обнаружил все части тела на своих местах, грудная клетка зудела и чесалась изнутри.
– Вам было вколото много лекарства! Для регенерации! – сказал один из мужчин по-английски. – Пожалуйста, не надо вставать, кости ещё не срослись!
– Гкхм! – Марк прочистил горло. – А ч… что со мной было?
Азиаты переглянулись.
– Много переломов! Рёбра, ноги, челюсть… Вас сильно побили!
– Гх!.. За что?
– Вы убили полицейского!
– Бля… – Марк вспомнил о своём неудачном задержании.
