Трудно быть Купидоном

скачать книгу бесплатно


– Всё на сегодня! Слишком быстро нельзя… – Любомир поднялся на ноги, он выглядел лишь слегка утомлённым. Зато Евгения Николаевна тяжело дышала, бессильно откинувшись на стену, но дыхание её теперь было лёгким и свободным!

– Есть хочу! – заявила она вдруг и легко вскочив, бросилась на кухню. Привыкшая к тому, что мама с трудом передвигается и ест без аппетита, Вера открыв рот наблюдала, как та выгружает из холодильника все имеющиеся припасы, открывает банку с тунцом и, в буквальном смысле, урча как кошка начинает поглощать кусочки рыбы, вылавливая её прямо пальцами.

– Ну чего стоишь? – прикрикнула она на дочку. – Поставь воду, доставай хлеб, режь колбасу, вон яйца пожарь! И Вера бросилась доставать, ставить и резать. А Евгения Николаевна метала всё, как не в себя! Через четверть часа она откинулась от стола и неверяще уставилась на разгром, который учинила. Потом прислушалась к себе и ойкнув бросилась в туалет. Любомир лишь усмехнулся и сказал:

– Сейчас ей надо будет очень хорошо и много питаться, – телу нужны материалы для восстановления.

– Что это было? – потрясённо выдавила из себя Вера. – Вы кто?.. Вы целитель?.. Вы же настоящий волшебник!.. Она восторженно во все глаза смотрела на Любомира. Парень на это только вздохнул и ничего не ответил. Вместо этого он велел Вере сесть на стул и занялся её лицом. После того, что Любомир сотворил с её матерью, побои, нанесённые Азаматом, были ему на один зуб. Вера лишь коротко простонала, когда с хрустом сама встала на место носовая перегородка, терпела когда жгло лицо и рассасывались синяки и ссадины. Потом она с восторгом рассматривала своё восстановленное лицо в зеркале, поворачивала голову, смотрела и так и этак, – лицо было таким же, как до побоев и даже краше, – кожа явно посвежела, будто она посетила дорогой косметический салон, да и озабоченная хмурая складка на переносице между бровями исчезла!

Закончив с девушкой, купидон направился к двери со словами:

– Лечение не закончено. Я приду завтра еще раз, – и собрался выйти. Вера уже было запаниковала… Но тут Евгения Николаевна вышла в прихожую и решительно запротестовала:

– Ну уж нет! Так просто мы вас не отпустим! Хоть чаю-то вы с нами обязаны выпить! А я бутербродов наделаю! Вы ведь, наверное, голодны! Вера тоже подбежала и загородила собой дверь, не давая Любомиру выйти. Они стояли почти вплотную друг к другу. Их глаза оказались очень близко и девушка тихо сказала:

– Прошу вас! Не уходите… так сразу…

Любомир пил чай и ел бутерброды, которые женщины наделали из остатков припасов, переживших мамин безудержный жор. Вера наблюдала за ним с умильным выражением лица, прихлёбывая из своей чашки. Мужчина на их кухне! – после смерти отца она видела у себя дома такую картину впервые! И была счастлива! Купидон обвёл взглядом обшарпанную кухню и сказал:

– Хорошо тут у вас…

Вера смущённо отозвалась:

– Давно пора ремонт сделать,.. обои поменять и потолки побелить… Да всё руки не доходят. О том, что им элементарно не хватает денег она стыдливо умолчала. Парень улыбнулся:

– Обои?.. Да нет… душевно у вас!

Девушка вдруг поняла, что Любомиру действительно наплевать и на внешний вид, и на устаревшую обстановку. И он на самом деле имел в виду совершенно другое. Но тут на кухню вошла Евгения Николаевна уже переодевшаяся в своё лучшее платье и с лёгким макияжем на лице. И Вера ахнула!…

Пройдя через чудесную процедуру лечения и сняв старивший её халат и уродливые боты, мама словно сбросила десяток лет! Глаза у неё сияли, – сейчас в свои 52 она выглядела самое большее на 40, тогда как всего час назад смотрелась на все 70! Глядя на молодую и здоровую маму, Вера всхлипнула и… заревела, как девчонка, не в силах сдержать свои эмоции. Мама протянула к ней руки и тоже залилась слезами, – начались рыдания и объятия, невнятные возгласы, оглядывания и ощупывания, – все те действия, которые делают люди при сильной радости! Купидон смотрел на них, невольно улыбаясь. Он видел какие прекрасные светлые ауры у обеих женщин и какая сильная нить связывает эти два сердца.

Наконец они обе угомонились и вытерли слёзы.

– Дочь! – церемонно произнесла Евгения Николаевна. – Ты не представишь меня своему кавалеру?

– Эээ…, – промямлила Вера, – это моя мама – Евгения Николаевна,.. а это – Любомир.

– Какая я Николаевна? Называйте меня просто Евгения! – кокетливо улыбнулась женщина купидону, и действительно на Николаевну помолодевшая мама уже никак не тянула. “Ну, мать, даёт! – Вера ощутила лёгкий укол ревности и поразилась. – Я что, парня к родной матери ревную?”

– Очень приятно, мадам! – сказал Любомир и, встав, “приложился к ручке”, по-офицерски прищёлкнув каблуками ботинок. Получилось смешно и все трое рассмеялись.

– Вот это я называю – воспитание! – мама одобрительно кивнула и приступила к осторожным распросам, которые скорее смахивали на допрос. Попыталась выведать, откуда юноша родом. Удивилась, узнав, что его родители были итальянцы. Любомир чаще давал уклончивые ответы, о роде своей деятельности сказал, что не может об этом говорить, и женщины многозначительно переглянувшись, закивали, мол всё понимаем! Рассказал, что проживал и работал некоторое время в Европе, и когда Евгения сказала фразу на французском, то Любомир совершенно спокойно продолжил беседу на этом языке. Как оказалось, и итальянский, и латынь не представляют для него затруднений. Удивление женщин всё нарастало. Наконец Любомир распрощался и ушёл, пообещав заглянуть завтра.

Евгения Николаевна осталась сидеть в глубокой задумчивости.

– Знаешь доча, я ему конечно верю!… Но есть в нём что-то такое,.. не русское что-то… Такое чувство, будто иностранец какой-то к нам приехал, язык хорошо изучил, но… не наш он… Вера немедленно вскинулась:

– Да что ты такое говоришь мама! Он очень хороший человек!

– Да я не говорю, что плохой, доченька! Что ты!… Просто не знаю, как объяснить…

Но девушка очень хорошо поняла, что мать имеет в виду! Она и сама чувствовала в Любомире какую-то чуждость и странность, не от мира сего, – ну не считая его целительских и остальных способностей, – просто у неё не было времени над всем этим хорошенько поразмышлять… Но про себя она уже твёрдо решила, – никому не отдам!.. Да будь он хоть шпион!.. Хоть инопланетянин! Вера твёрдо знала, – её Любомир на плохие поступки не способен! Чуяла сердцем! А все эти странности когда-нибудь обязательно найдут своё объяснение! “А он сам-то знает, что он мой?” – кольнула на миг ироничная мысля, но девушка поспешно её отогнала. Потом подумала, что надо бы поговорить с парнем об оплате лечения, и отчего-то у неё была странная уверенность, что денег он не возьмёт… Но предложить-то всё равно надо! – Вера про себя вздохнула.

– И что ещё странно, – продолжала тем временем мама, – предположим, он хороший целитель и экстрасенс. Но откуда он знает древнефранцузский и латынь? Причём говорит так, будто знает эти языки с детства. Я, как филолог, всю жизнь изучаю европейские языки, переводила Вольтера и Вийона, а латынь – это вообще ключ ко всем европейским языкам романской группы! Но по сравнению с этим юношей я говорю, как 10-летний ребёнок… Очень необычный молодой человек! – И вот что, доча! Не вздумай его отшивать, не отпускай, слышишь?… Не будь дурой короче… Ну ты поняла! Это же чистый алмаз! Какой мужчина! – и задорно засмеялась, – Эх… была бы я помоложе!..

– Мама! Ну что ты такое говоришь! – для вида возмутилась дочь. – Посмотри на себя в зеркало, – ты и сейчас ого-го-го! И обе вновь засмеялись… слегка истерично, – эмоции требовали выхода! Смеялись и не могли остановиться, потом вновь обнялись и, снова по-бабьи зарыдали, запричитали, чувствуя как через эти эмоции и слёзы уходят, наконец, все страхи, сомнения и тревоги, мучавшие их последние несколько месяцев… На задний план отодвинулись для Веры происшествие с бандитами, проблемы с деньгами и на работе… ведь главное, – мама жива! И будет жить ещё долго-долго! И ещё у неё теперь есть Любомир, – самый необычный и надёжный мужчина в мире! Каким-то своим женским шестым чувством Вера знала, что это – он! И что теперь она его никуда и никогда не отпустит!

Глава 4

Выйдя из подъезда, Любомир взлетел, сделал несколько кругов над домом Веры и, наконец, усевшись на гребне крыши, стал ждать. Ещё находясь в квартире у женщин, он почувствовал Зов, поэтому так торопился уйти. Ждать пришлось недолго, – почти сразу сбоку внезапно повеяло стужей и ангел медленно повернул голову. ОНА уже сидела рядом… Красивые черты лица, тонкие ноздри, полные чувственные губы, опущенные веки глаз… Глаза открылись и на Любомира уставились чёрные бездонные провалы глазниц с мерцающими в глубине синими могильными огоньками…

– Здравствуй Многоликая, – поздоровался Любомир.

– И тебе покуда здравствовать, Страж,.. – прошелестела Смерть, – в её тихом голосе Любомиру почудилась скрытая угроза… Её лицо потекло и стало изменяться, – превратилось в старуху с плотно сжатым морщинистым ртом,.. потом в мальчика-подростка… Купидон отвёл глаза, – мало кто может, не дрогнув, смотреть в лицо Смерти! Хотя в прежней жизни это ему и случалось делать. Но смотреть на постоянно меняющиеся лица, умирающих в этот момент людей, было невыносимо трудно.

– Эта женщина была моя, – продолжила Многоликая. Теперь в её голосе Любомиру послышался упрёк. – Её час настал бы через две недели, – прыжок с этой крыши в 15:06 и через 3 часа 43 минуты после этого она скончалась бы в больнице, не приходя в сознание… Но ты вмешался, Страж, и нарушил Закон! Ты знаешь, что отвечаешь только за возникновение новых Сосудов Жизни, но их конец – не в твоей власти…

– Эта женщина сама собиралась нарушить Закон, – хотела прекратить свою жизнь преждевременно! – оправдание Любомира прозвучало как-то неубедительно даже для него самого, – я же уберёг её от полного небытия.

– Даже если она покончит с собой и не получит нового перерождения, а её душа попадёт в Изнанку, – всё равно это решать не тебе, Страж!.. Просто делай свою работу и не вмешивайся в их судьбу!.. Да и конец девицы ты лишь отсрочил, – сегодня она бы выжила, но умерла бы через 3 года 2 месяца 18 дней и 46 минут, бросившись с моста под товарный поезд… Теперь же поживёт подольше…

– А когда умрёт? – быстро спросил купидон, в наивной надежде, что Многоликая вдруг проговорится.

– Всё-то тебе скажи! – синие огоньки в чёрных глазницах, казалось, весело заплясали, и ангелу послышалась издёвка.

– Я её не отдам! – упрямо сказал Любомир, глядя прямо в бездонные колодцы. Смерть усмехнулась лицом худого, морщинистого старика, показав редкие жёлтые зубы, но чёрные провалы вместо глаз остались прежними – они не менялись никогда.

– Что ж… ты знаешь правила… Теперь ты должен мне две жизни… Одну уже через 2 недели…

– Я помню, – глухо ответил ангел и отвёл взгляд от новой маски, – искажённой смертной мукой лица маленькой девочки, которое однако тут же разгладилось и обрело покой, – какие бы страдания не претерпевал человек при жизни, но после смерти все обретают своё избавление…

– Не забывай этого, Страж,… первая душа в течении двух недель, начиная с сегодняшего дня… – тихий голос отдалялся. – А женщину и девицу я всё равно заберу, позже… в конце они все становятся моими… И ты тоже будешь моим… – теперь купидону в нём послышалось злорадство. Хотя, возможно, он и ошибался, – у Многоликой нет эмоций и чувств, одна лишь холодная и неумолимая логика. Когда Любомир повернул голову рядом уже никого не было.

“Две жизни взамен…” – купидон вздохнул. Он знал, что вмешиваясь в судьбу этих женщин, он нарушает Закон, и может быть берёт ношу не по себе, но поступить иначе просто не смог! Любомир слишком устал от Тьмы в сердцах у людей! И когда по-настоящему светлую душу, действительно способную на большое чувство, походя собирались растоптать слуги Тьмы, – он не сдержался! Уж слишком мало их осталось, – таких светлячков! Потому вмешался и спас жизнь её мамы, иначе и душа Веры погрузилась бы во мрак!… Нет, он всё сделал правильно! Но… – “две жизни!”…

Любомир с хлопком расправил крылья и резко спикировал вниз. Над самой землёй перешёл на бреющий, пролетел вдоль улицы, над людьми и машинами. При приближении Стража Света обитатели Тьмы сжимались, поспешно прятались в свои норы и щели, чтобы вновь выбраться, когда он улетит. Энергетические упыри порскнули в стороны от спящего на скамейке пьяного, серая полупрозрачная тварь, похожая на гигантскую мокрицу притаилась под коробкой из-под холодильника, накрыв собой лежащего бомжа, а внутри мусорного бака притих мусорный гоблин, – некоторые из существ Тьмы относительно безобидны, питаются остаточными эманациями от негативных людских эмоций. А есть и такие, более опасные, которые даже активно эти самые эмоции создают, – провоцируют ссоры и бессмысленные склоки, истерики и скандалы на ровном месте. Ведь это так просто – подтолкнуть того, кто и так готов упасть! Заставить говорить не разум и чувства, а обиду и гнев! А всё остальное люди и сами сделают!

Все эти твари живут среди людей, паразитируя на них. Но есть и другие существа, – гораздо более опасные, – те, что приходят с Изнанки! Они питаются чистой человеческой ненавистью и требуют горячей крови,… и чем больше, – тем лучше! А когда же ненависти у большой массы людей становиться слишком много и льётся много-много вкусной красной жидкости, – тогда и случаются спонтанные большие Прорывы! И их приходится сдерживать объединёнными усилиями Светлых и с большим трудом и потерями загонять обратно за грань! В остальное же время наибольшую опасность представляет вызов тёмных сил с Изнанки, произведённый Перерожденцем, создающим для тварей портал на эту сторону!

У своего дома Любомир приземлился и заглянул в расположенный рядом магазинчик, в который периодически заглядывал и закупался необходимым. На удивление, здесь был неплохой винный отдел, где попадались хорошие вина из Франции и Италии, Австралии и Чили, Калифорнии и Грузии. Любомир выбрал бутылку коньяка и взял немного немудрёной еды. Прошёл к кассе, где сегодня работала Надя, хотя на беджике значилось “Стелла”. Это была симпатичная, в общем-то, деваха 20 лет, но по какой-то причине она одевалась во всё чёрное, разрисовывала себя татуировками и носила пирсинг в брови и ноздре, а волосы красила в немыслимые цвета. Сегодня это был фиолетовый. Наверное таким образом она хотела казаться сильной и уверенной в себе. Ещё она подумывала всадить в уши “тоннели”, – отчего-то ей казалось, что это очень круто. Лежащие на поверхности мысли людей купидон считывал легко, но дальше углубляться в их мозги и их прошлую жизнь не хотел. Иногда оттуда вылезало такое… тёмное, запретное, стыдное, болезненное… Все причины их страданий, – как телесных, так и душевных, – скрывались в этих мрачных глубинах. И ангел не мог им помочь… Он лишь пытался добавить чуточку Света в их Тьму.

Надя-Стелла безуспешно засматривалась на постоянного клиента Любомира. Ей нравился этот немногословный сильный парень. Она, как всегда, призывно улыбнулась ему и прозрачно намекнула на своё одиночество и скуку – типа “бедной девушке и сходить не с кем развеяться”, чего Любомир привычно “не заметил”, вежливо кивнул и, расплатившись, вышёл. В её ауре отчётливо читались тёмные нотки страха и неуверенности в себе, которую Надя старательно маскировала за напускной развязностью.

Перейдя улицу Любомир зашёл в свой подъезд и стал подниматься по лестнице. Дом был пятиэтажный,поэтому без лифта. Впрочем в нём ангел и не нуждался. На своём, самом верхнем, этаже он встретил соседа по лестничной площадке – Петра свет Игоревича, но его собственная мама и все остальные соседи звали его просто, – Петюня. Внешне это был типичный ботан – тощий и нескладный 23-летний программист. Он носил круглые очки, которые постоянно поправлял характерным жестом. Петюне нравилась “Стелла” из магазина, но та упорно “не замечала” его робких попыток сближения. А сам Пётр в силу своей застенчивости, не смел перейти к более решительным активным действиям. Поэтому он втайне восхищался своим нелюдимым соседом и считал его эталоном мужественности, – этаким брутальным мачо, – Брэдом Питтом и Антонио Бандерасом в одном флаконе, завидуя и мечтая когда-нибудь стать на него похожим. Но так как сам Петюня в качалку не ходил и спортом не занимался, считая это уделом тупоголовых дебилов, то оставалось неясным, – как же он всё-таки собирается перевоплощаться в настоящего мужика. Вероятность этого стремилась к нулю и вопрос оставался, увы, открытым!

Они поздоровались и обменялись парой ничего не значащих слов. С людьми Любомир всегда общался ровно и дружелюбно, но ни с кем никогда особо не сближался. Для него они были просто работой, которую нужно было хорошо выполнять.

Войдя в свою квартиру, Любомир оставил покупки на кухне и прошёл в свою оружейную комнату – святая святых – где на полках, стенах и подставках располагалась его коллекция всевозможных луков, арбалетов и дротиков разных эпох и народов. Эта комната была самой любовно обставленной и ухоженной из всех. В остальном же жилище Любомира представляло собой типичную холостяцкую берлогу – чистое пространство с минимумом самой необходимой мебели и без особых изысков. В центре же стены на специальных креплениях висел обычный с виду, прямой меч. Любомир бережно снял его со стены двумя руками.

В руках купидона меч вспыхнул белым Светом, приветствуя хозяина. По нему пробежали яркие всполохи. Любомир взмахнул им и закружился в боевом танце-разминке. Ловко вращал мечом, делал выпады, рубя или парируя удары. На спине у ангела распахнулись крылья, которые купидон умело задействовал в воображаемой схватке: он то прикрывался ими как щитом, то бил ими с разворота по невидимому противнику. Наконец, Любомир застыл на месте, держа меч перед собой обеими руками и прикрыв веки. Его крылья сложились и вновь стали невидимыми, сияние меча погасло…

Позже, лёжа в постели и смотря в потолок, Любомир размышлял. Купидон долго прожил среди людей, но они всегда были для него загадкой. Храбрецы и трусы, глупцы и книжники, мужчины и женщины, старые и молодые… все такие разные, но одинаково подверженные неконтролируемым бурлениям эмоций – изредка возвышенным, но в основном, низменным и эгоистичным – то, что они называли своей жизнью. Лишь немногие из них – самые чистые душой, были способны ощутить и принять Высший Свет, называемый Любовью.

Купидон всегда считал, что как бог, хоть и невеликого ранга, он отличается от людей и свободен от их страстей. По его мнению, это являлось необходимым условием, чтобы хорошо делать свою работу. Но сегодня произошло нечто странное – вначале он спас от насильников совершенно незнакомую девушку, потом подлечил её мать. Похоже, что его принцип невмешательства в людские дела дал сегодня изрядную трещину. И, надо признать, ему было очень приятно помогать им и ощущать их горячую признательность. Вероятно, всё дело в её ауре, подумал он – такую чистую и незамутнённую душу встретишь не часто. Что сказать, повезло! Теперь надо найти ей подходящую пару, чтобы они были счастливы…

Почему-то вздохнув, Любомир мановением руки создал на потолке картину звёздного неба. Он любил так лежать, вглядываясь в перемигивание миллиардов звёзд, рассыпанных на тёмно-синем полотне ночи, следить за обманчиво-неспешным полётом комет и астероидов. В такие мгновения он чувствовал, как его сознание освобождается от мелочной суеты и накипи людских страстей, которые неизбежно приставали к нему в этом мире. Но сегодня обычное успокоение от созерцания Вечности никак не желало на него снисходить. На ум вновь и вновь приходил её взгляд, полный надежды, веры и благодарности. Любомир и сам не заметил, как начал улыбаться. Его душу наполнило то особое, радостное предчувствие, которого он уже очень давно не испытывал…

Вера тоже улыбалась… во сне. Перед этим, лёжа в постели, она долго думала о странном парне. Сколько загадок и тайн хранит он в себе. И руки такие сильные…, и глаза добрые… С мыслями о нём она и заснула. Она не видела, как мать, сидя за столом, вновь перечитывает своё неоконченное письмо дочери,… как яростно рвёт его потом дрожащими руками на мелкие-мелкие кусочки и выбрасывает в распахнутое окно, чтобы ветер окончательно развеял весь этот кошмар, который им пришлось пережить… И вдыхает всей грудью, всеми своими уже почти здоровыми лёгкими, без боли и опаски, – этот свежий ночной запах весны и нового рождения…

Перед сном Евгения Николаевна заглянула в комнату Веры, поправила ей одеяло и долго смотрела на лицо своей любимой девочки… Вот Веруня что-то неразборчиво сказала, вздохнула и… легонько улыбнулась, и мама своим любящим сердцем уже знала, кому она улыбается и тихо радовалась. Потом в своей комнате она опустилась на колени и, опёршись локтями на кровать, – впервые в жизни долго молилась Всевышнему,… Творцу,… неведомым Высшим Силам,… или может всем сразу? – ведь неважно какое название им дают люди! И по её щекам текли слёзы радости и благодарности, которых она не замечала! Видно не все слёзы-то успела выплакать… Никаких молитв она не знала, – искренние слова исходили из её благодарного сердца, воочию узревшем настоящее Чудо…

Ничего этого Вера не знала, – ничего не знала о страшном решении матери, о её прощальном письме, – она крепко спала, уставшая от всех треволнений, и видела чудесные сны!

Глава 5

Рашид Исмаилов, – уважаемый в городе бизнесмен и меценат, а по совместительству пахан группировки Центровых и вор в законе Рашпиль, – решал непростую задачу: что делать с человечком, посмевшим наехать на его сына? Азамат, конечно, облажался, – как всегда вляпался в какое-то дерьмо! Исмаилов уже устал отмазывать своё непутёвое чадо. Постоянные отсидки за решёткой никак не способствует воспитательному процессу, а когда всё более менее устаканилось и Рашид смог наконец уделить внимание сыну, – было уже поздно. Парень сформировался развращённым, не знающим берегов, жестоким придурком, постоянно влипающим в разные истории.

Ему донесли, как на прошлой неделе Азамат по пьяни потащил в машину какую-то девку, а та начала орать и вырываться. Какой-то мужик подбежал к ним и телохранителям сына пришлось его “успокаивать”. Перестарались, – от полученных побоев тот скончался в больнице на следущий день. А Азамат с быками, бросив девку, быстро скрылись с места драки. Оказалось, что мужик был следователем в ментовке и дело удалось замять лишь с огромным трудом и большими бабками! Рашиду пришлось задействовать все свои деловые связи и знакомства. Мусора очень не любят, когда кого-то из них мочат и землю роют, чтобы найти и покарать виновного! Помогло лишь то, что и сам легавый был в то время нетрезв и не при исполнении, – говорят, что шёл с дня рождения друга. Списали на пьяную драку со случайным смертельным исходом. И вот, – снова похожая ситуация!

– Ты что, Азамат, совсем берега потерял? – тихим голосом, полным едва сдерживаемой злости, спросил Исмаилов. Он смотрел на избитого, мнущегося сына, – на выправленном, распухшем носу наклеен пластырь, глаза заплыли. От зловещего голоса отца Азамат совсем сник. – Ведь всего неделя с того случая прошла!.. Неделя!.. Сейчас надо затихариться, ровно на жопе сидеть и не дышать лишний раз! А ты вконец оборзел, – в такой блудняк встрял!.. Тебе что, – блядей и шлюх мало? Думаешь деньгами всё можно решить? Не-е-ет сынок!.. Не всё!.. Знаешь, что с насильниками на зоне делают? – сын сжался ещё больше. Если бы Вера его увидела теперь, то может даже не узнала бы, – от вчерашнего наглого и жестокого беспредельщика сейчас ничего не осталось, – перед разъярённым отцом стоял серьёзно накосячивший, жалкий и испуганный пацан.

– Мы ей деньги предлагали, – робко прогундосил Азамат, – всё по чесноку! У него жутко болела голова и нос. Хотелось засадить грамм 100 коньяку и отрубиться. Но сейчас об этом не стоило и заикаться.

– А она что, эти деньги взяла? Потому ты её и бил?.. – холодно процедил Рашид. – Заткни хлебало и слушай! Если ты на зону с такой статьёй попадёшь, то там даже я тебе помочь не смогу! Попрошу, конечно, кого надо,.. грев зашлю,.. маляву черкану… тогда может и не опустят, но опомоить могут конкретно… Там многие на меня зуб точат, вот-то им радость будет – сына самого Рашпиля опарафинили! Обработают тебя и будешь на цырлах бегать, чечётку бацать и пол в хате мыть! – Рашид скрипнул зубами и вперил в сына гневный взгляд.

– И главное, этот позор вечный и на мою голову падёт! Скажут, сынок-то у Рашида, насильник оказывается! Что ж ты, скажут, Рашпиль своей родной крови ума в голову не вложил? А потом и мне самому по ушам дадут, – раскоронуют и многие сразу посчитаться со мной захотят! А может даже предъяв никаких кидать не станут и сходки объявлять не будут, – замочат и всё! Теперь такие дела быстро делаются!.. И тебя, дурака, следом отправят… а может и окончательно опустят, – меня-то уже не станет! Станешь кукарекать, да очко подставлять! Но чем такая жизнь, – уж лучше смерть!.. – от таких слов Азамат было вскинулся, но наткнувшись на бешеный взгляд отца, вновь уткнулся глазами в пол, хотя внутри у него всё клокотало!

А Рашид продолжил уже подчёркнуто спокойным голосом, словно раздумывая вслух:

– А может тебя, беспредельщика, пораньше на кичу отправить?.. Пока не накосячил по крупному, а? Подломишь ларёк по-быстрому… и вперёд, на общак… годика на два… Посмотришь своими глазами как люди в хате живут, баланды тюремной на вкус попробуешь, поглядишь на петухов… вот мысли-то дурные враз из башки и выбьет! Ну что, хочешь этого? Отправить тебя? – от холодного тона, каким отец расписывал перспективы, Азамата охватил озноб. Он вдруг понял, что тот и вправду рассматривает такой вариант, как возможный, и ему поплохело.

– Не надо отправлять, – просипел он, – я… я всё понял. – От его ярости не осталось и следа. Он очень не хотел на зону! Это для папашки тюрьма – дом родной! А он сам хочет на воле пожить, гонять на машинах, иметь тёлок сколько душе угодно, гулять с друзьями в клубах и на вечеринках… Только впредь надо быть осторожнее!.. Гораздо осторожнее… и хитрее! – Прости меня, папа,.. я больше не буду… – с трудом выдавил Азамат, пересиливая себя. Сейчас он ненавидел отца ещё больше!

“Ничего-то ты не понял…” – подумал Рашид с горечью. Отец с жалостливым презрением смотрел на родного сына и видел совершенно чужого человека! Неразумного, жестокого и наглого, – настоящего отморозка! Постоянные пьяные оргии в клубах, вождение в нетрезвом виде, драки и прочие прелести разгульной жизни повторялись на регулярной основе! Лишь наркотиков наследник не касался – знал, что отец за это убьёт! За этим внимательно следили приставленные отцом телохранители. В их же обязанности входило башлять гаишникам, запугивать пострадавших и доставлять бесчувственную драгоценную тушку домой… Но всё-таки, – это его мальчик, – его кровь и плоть! Его и Нины… Отец по своему любил единственного ребёнка и прощал до поры все его “шалости”, надеясь, что со временем наследник перебесится и остепенится. В том, во что его сын превратился, Рашид винил прежде всего самого себя! Эх, если бы только мать Азамата была жива…