скачать книгу бесплатно
– Все равно будет мало, – уперся тот и снова зашипел, стискивая мне плечо.
Деющий быстрым жестом, словно отталкивая нечто, выставил перед собой руку, а нападавший отпустил меня и с криком полетел прямо в отверстую дыру, словно в него с разбегу ударил буйвол.
– Теперь хватит, – сказал Деющий. – Наверх его. Я сказал, что мастер его увидит. Его вместе с нами проглотит Червь. Этих троих бросить туда. А для начала заткнуть того, кто орет. Змей должен помнить, что счастье – в единстве. Тело – все равно что сброшенная шкура.
А потом я снова стоял на коленях между Змеями, со связанными руками, на круглой площади, глядя, как под ногами моими зажигаются и гаснут цветные линии и круги. Вокруг в нишах неподвижно стояли скрытые под трубообразными капюшонами Шепчущие-к-Тени, шестеро Змеев сидели рядом со мной на земле, а вверху по серому небу ползли свинцовые тучи. Пока что я выжил и не накормил собой Прожорливую Гору. Не поглотила меня открывающаяся в стене пасть, и я мог сидеть, снова взятый на поводок, как пес, дрожа и истекая кровью из раны на лбу. Я немногое мог сделать помимо этого – потому просто сидел.
И, что бы оно ни значило, ждал Червя.
Я должен был оказаться «проглоченным», но вместе с ними, и меня должен был увидеть мастер – наверняка имелся в виду безумный король Змеев. Я перестал пытаться что-либо понять и думал только о том, что происходит вокруг в данный момент. На этот раз руки мне связали спереди, а у меня оставались клинок в сапоге и нож Бруса на шее, под одеждой, да еще цепь в поле куртки. Ну и я все еще оставался жив.
Нам приказали сидеть так довольно долго, но Змеи не выказывали ни нетерпения, ни страха. Казалось, они не чувствуют ни холода, ни скуки. Не разговаривали, ничего не ели, не курили бакхун, только сидели: мертво, недвижимо, словно настоящие гады.
Вокруг нас все еще слышались шепоты, напоминавшие шелест мертвых листьев, а между скалами все время скользили и мелькали серые фигуры. Порой мне даже казалось, что я замечаю нечто, похожее на толпу людей, сотканных из дыма. Людей, которые украдкой перебегают в том дыму, порой останавливаются и таращатся на нас. Но когда я пытался к ним присмотреться – они бледнели, превращаясь в тени и клубы серных испарений.
Через некоторое время колонны снова провернулись, открыв жрецов в багровых одеяниях; те стояли, будто статуи. На полу под моими ногами появились светящиеся красным и желтым огненные круги, что теперь дымились и росли.
– Вы накормили Гору, – заявил один из Шепчущих, но не понять было который.
– Мы призвали для вас Червя, – сказал другой.
– Можете взойти лестницей, – добавил следующий.
Змеи встали и двинулись через круглую площадь в сторону склона, туда, где были вырезаны гладкие ступени, настолько широкие и высокие, что их можно было принять за террасы; они вставали все выше, аж до широкой, правильной формы пещеры, где засиял зеленый неестественный свет.
Мы поднимались по большим бревенчатым лестницам, установленным между ступенями, всадники вели под уздцы лошадей. Не собирались их оставлять, а потому рядом с лестницами поставили для них сходни из досок с набитыми поперечными планками. Четверо пеших несли сеть, в которой лежал саркофаг с Деющей, а двое вели меня. Один держал веревку, надетую на мою шею, второй стерег с копьем в руках, время от времени толкая меня древком в спину.
Я понимал, что с каждой минутой бежать будет все сложнее, но ничего не мог сделать – до сих пор не видел ни единой возможности.
Когда мы наконец взошли, ступени привели нас в широкую пещеру – та походила на след от горизонтального удара, будто бы кто-то хотел перерезать горе горло. Мы вошли внутрь, с каждым шагом погружаясь в могильную тьму и оставляя за спиной мир и остатки света, врывавшиеся в дыру входа.
Тут все было так, как оно бывает в пещерах. Мрак, влажный, застоявшийся воздух, звуки шагов, разносящиеся эхом далеко-далеко, мелодия падающих капель.
Я бывал в таких пещерах, и, хотя не слишком люблю их, обычно они меня не пугают. Но здесь висел странный запах, непохожий на железистое или серное дыхание нутра земли, какое я привык обонять в гротах. Зато я чувствовал тяжелый, мускусный запах, будто мы вошли в логово больших зверей, вроде диких леопардов или даже стада волов.
Среди звука капель и наших шагов снова послышались шепоты и шелесты, как если бы окружала нас толпа. А вокруг царила тяжелая подземная тьма, какую не узришь даже глубочайшей ночью.
Я спотыкался о камни, а потому протянул вперед связанные руки, пытаясь нащупать дорогу. Натыкался на странные, бесформенные выступы, как обычно и случается в пещерах, но это не были скалы: на ощупь все казалось склизким мясом морских тварей; мы словно оказались не в логове чудовищ, а в их внутренностях. Формы эти прогибались под руками, и мне даже казалось, что они движутся.
Через какое-то время я увидел свет. Бледный и мерцающий, как проблеск множества светильников, свет ломался в натеках и каменных сосульках пещеры. Когда мы оказались ближе, я заметил монаха из тех, что звались Шепчущими-к-Тени, обернутого в трубу багрового материала.
Этот сидел посредине круглой комнаты в скале, окруженный выстреливающими прямо из пола никлыми язычками пламени, похожими на болотные огоньки. Направил на нас дыру своего капюшона, и я увидел, что сзади в него вползает одно из тех скальных щупалец, втыкаясь в одежды, а потом наверняка и в тело, а монах никак на такое не отвечал и не казалось, что он страдает.
– Если появится свет, значит, вы достаточно накормили Гору – и она пришлет вам Червя. – Было непросто понять, сказал это монах или голос стек прямо с потолка пещеры – или же возник между безумными шепотками среди теней.
А потом что-то щелкнуло, и вся пещера озарилась белым светом, делая видимыми наросты и отростки, каким бы оставаться неподвижными, как пристало камням, они же двигались, словно щупальца морских созданий. Противоположная стена, переливающаяся светом, вдруг раскололась, истекая грязно-желтой жидкостью, похожей на гной из старой раны. Щель раздалась в стороны, и на нас обрушился отвратительный смрад, словно из распоротого нутра.
– Идите, – сказала пещера, глядя на нас темной дырой капюшона. – Червь прибудет.
Меня толкнули древком копья в спину, и мы зашагали прямиком к разверстой ране, теперь напоминавшей грязное лоно. Мы прошли сквозь коридор, залитый ясным светом, в котором отчетливо было видно, что все здесь – как камень, как гладкие, стекловидные строения предвечных и как внутренности гигантского чудовища одновременно.
Далее снова была камера, совершенно пустая и ровная, залитая тем призрачным белым светом и такая большая, что поместился бы там и табун лошадей. По центру шел безупречно прямой ров, делящий ее напополам, широкий настолько, что поместилась бы там небольшая речушка. На стенах загорались и гасли ни на что не похожие световые знаки, но я не видел ничего, что можно было бы назвать червем. Камера с обеих сторон заросла желтоватыми, дрожащими завесами.
А потом раздался звук, схожий с воплями призрака, пробудивший эхо под потолком. Откуда-то издали послышался нарастающий шум и свист, вся камера принялась трястись, сверху посыпались мелкие камешки. Звук становился все сильнее и все глубже, завеса, закрывающая камеру, внезапно вздулась и расселась, будто пузырь, впустив дыхание ледяного вонючего вихря, едва нас не повалившего. Кони Змеев принялись ржать и вставать на дыбы, а потом с шумом, громом и визгом, словно бы на голову валился весь мир, прибыл Червь.
Выстрелил из дыры, как хищная рыба, прячущаяся в подводной яме, и в один миг заполнил собой весь ров посреди пещеры. Да, именно рыбу он и напоминал, одну из тех с угреподобными телами, которых купцы продавали, дав рыбинам день-два повисеть в к коптильне – или кусками, печенными на углях и надетыми на палочки. В залитом солнцем, громком Маранахаре. В городе, который умер. Давно и далеко от этих мест.
Где-то в моей памяти.
Вот только это создание было в сто раз большим, чем те змеерыбы, что висели на крюках торговцев. В пещере поместилась лишь голова и часть туши – подозреваю, что в дыре, откуда он прибыл, ждало еще примерно столько же тела Червя.
У создания не было глаз, покрывал его узор из ярких полос, его бока вибрировали и чуть колыхались, а еще сочились вонючим туманом. Выдвинутая далеко вперед плоская морда стала раскрываться, и я понял, что сейчас буду проглочен, но мне удалось не впасть в панику. Я помнил, что командир сказал: «Проглотит вместе с нами», и что потому-то меня «увидит мастер». Я мало понимал, но и того хватило для подобия надежды.
Червь лежал на дне рва неподвижно и дышал открытым ртом совершенно как ручные ящерицы с юга. Казалось, он не замечает ни испуганных лошадей, ни Змеев, а те, увидев его, принялись дико орать и лупить оружием или кулаками в нагрудники.
Он же просто лежал, огромный, словно опрокинутая башня, и ждал.
С открытой пастью, напоминавшей городские врата. Повернул башку в сторону и уперся челюстью в пол пещеры.
Раздался стук копыт, визг испуганных коней, которых вели под уздцы прямо в раскрытую пасть, кто-то толкнул меня древком между лопатками. Змеи не раздумывая двинулись в гигантский раскрытый рот, как если бы это было обычнейшее дело, словно направлялись они в городские врата.
Не так я представлял себе «проглатывание». Червь ждал с раскрытой пастью, а мы маршировали прямо в его нутро.
Я трясся от испуга, но меня дергали за веревку, и я должен был идти. В пасть Червя, прямо в вонь его дыхания, шаг за шагом.
В пасть.
Ввели лошадей, одну за другой, внесли сеть с ледяным саркофагом, втолкнули меня.
В частокол бесчисленных зубов, в несколько рядов торчащих из нёба, каждый – длиной с мою ладонь, искривлен внутрь и сверкает, как полированная кость. Казалось, это туннель, украшенный по потолку и стенам бесчисленными клинками стилетов.
В брюхе Червя вовсе не было темно. Синеватое свечение лилось со стен желудка, а изнутри кожа твари казалась прозрачной, как выделанный рыбий пузырь. Я видел сквозь нее стены пещеры, странные знаки заклинаний, мелькающие на стенах. Когда меня гнали сквозь глотку, я сжимался, ожидая, что тысячи зубов раздавят меня, но ничего подобного не произошло. Я не был превращен в кровавую кашицу.
По какой-то причине Червь проглатывал нас целиком.
Я думал увидеть желудок, внутренности, клубки кишок – сам не знаю, что еще. Создание казалось живым, а потому я полагал, что внутри оно схоже с остальными существами в этом мире, однако за зубастым горлом оказалось достаточно места, словно тварь была полой изнутри. Словно мы вошли в большой вонючий кожаный шатер.
Глотка сжалась, потом я снова услышал мрачный, гудящий звук, все затряслось, и я понял, что Червь закрыл рот.
А потом тело его дернулось, и я едва не заорал от ужаса. Я чувствовал, что некая сила влечет меня в сторону хвоста, я пытался ухватиться за что-нибудь связанными руками, но внутренности чудовища были гладкими, как натянутая кожа барабана. От пасти в сторону хвоста, куда меня волокло, по коже пробегали световые узоры, снаружи, за полупрозрачной кожей вдруг сделалось темно – и я понял, что чудовище, вместе с нами в желудке, двинулось сквозь подземные коридоры Прожорливой Горы.
Это не было похоже ни на что, что я переживал ранее. Ни на поездку на повозке, ни на спину орнипанта, ни на любого другого скакуна. Более всего это напоминало пребывание под палубой ледяного корабля, которым я прибыл в город на вулкане. Но сейчас все тряслось и колыхалось из стороны в сторону, и я чувствовал таинственную силу, увлекавшую меня вперед легко и неудержимо. Подобная тварь должна бы, полагаю, извиваться, чтобы двигаться, но эта неслась прямо, разве что телом его пробегали волны пробивающей до самых костей дрожи.
Довольно быстро я почувствовал тошноту, и единственным утешением было то, что Змеи не выглядели лучше. Лица под татуировками посерели, они нервно сглатывали и спотыкались на ровной поверхности, пытаясь за что-то держаться. Вокруг мелькали огни, до нас доносился странный свистящий грохот, с каким чудовище мчалось подземными коридорами. Порой Червь поворачивал, и тогда нас откидывало на противоположную стену, кони принимались испуганно визжать, и я задумывался, что же будет, если кто-то из них впадет в панику и примется лягаться в животе Червя.
Камера, в которой мы стояли, заканчивалась стеной, сжатой, словно горловина завязанного мешка, но, судя по огням, тускло светящимся позади, там была еще одна подобная камера – а может, и не одна.
Мы стояли так довольно долго, ожидая не пойми чего; внутри Червя, который двигался сквозь пещеры, как древоточец в стволе. А может, весь мир был им прогрызен, как старое бревно. Может, Червь мог выскочить по ту сторону гор или где захочет, на много стайе от побережья, где вставала проклятая Прожорливая Гора. Я проглочен и встану перед лицом короля Змеев… Я начал понимать, и страх поселился во мне.
Командир стоял на широко расставленных ногах, опершись одной рукой в стену, и слегка раскачивался с этим своим безумным выражением на лице и ужасными глазами, напоминающими желтые камешки. Он один не бледнел, не блевал и не двигался; даже не пытался сесть в желудке Червя. Я понял, что он уже входил ранее в чрево чудовища и что я был прав.
Пока мы со всем тщанием странствовали по земле, бредя в снегу недели напролет, Змеи давали чудовищу проглотить себя и двигались подземными туннелями, выходя на поверхность внезапно, как крысы в амбаре. Даже если кто-то из Странствующих Ночью – сам Ульф, Люди Огня или Братья Древа – выжили, они могли рассчитывать лишь на мышцы своего коня и собственные ноги. Не могли догнать Червя, скользящего напрямую по выгрызенным в глубинах земли коридорам, – словно он простой червь в гнилом мясе.
В туше чудовища было тепло, но я почувствовал, как меня начинает морозить. Возможно, я сумел бы дотянуться до клинка Бруса, висящего на груди, и перерезать себе вену сбоку шеи. Жизнь вытекла бы из меня раньше, чем сердце ударило бы сто раз, и мой Путь Вверх подошел бы к концу. Я бы избежал короля Змеев и ожидающих меня мук. Вот только что я тогда сказал бы отцу и теням всех убитых кирененцев, вручивших мне судьбу всего народа? Как бы я объяснил им, что заблудился на тропках судьбы, спутавшихся, словно червоточины, выгрызенные в бревне, что позволил, чтобы безумный король получил в свои руки силу Скорбной Госпожи, а Нагель Ифрия превратила мою страну в пустыню, ощетинившуюся лесом Красных Башен?
У меня остался кастетный нож на шее, не больше листочка, спрятанная в поле куртки цепь да маленький клинок в подошве. Противников было семеро, в том числе двое тяжеловооруженных и один Деющий. Единственным выходом было убить их, забрать Деющую, а когда Червь выйдет из-под земли – убегать. Вот только на такое не было и шанса. Возможно, я бы сбил с ног одного-двух, воспользовавшись замешательством, а потом, достав цепь, о которой они не знали, сумел бы еще некоторое время защищаться, но и только. К тому же оставался Деющий, который наверняка мог одним жестом заставить вскипеть мои глаза. С тем же успехом я мог просто перерезать себе горло – так было бы проще и быстрее.
Мне подумалось, что это-то я всегда успею сделать, потому я ждал, стоя на коленях, а меня подбрасывали корчи и прыжки туши чудовища, я был оглушен шумом и рыком, доносящимся снаружи, и ослеплен сверканием света. Я стоял неподвижно и собирался с силами, а в голове моей звучала песнь о долине Черных Слез. Я хотел очистить свое сознание от страха, пустых мыслей и размышлений. Это время миновало. Теперь я должен был пробудить в себе огонь и разжечь его так, чтобы огнем сделалось все мое тело. Пламенем, которое невозможно сдержать клинком и которое поглотит все. Близился мой конец, и я должен был перестать думать о том, куда я уйду, и сосредоточиться на мгновениях, которые настанут совсем скоро. Мне нужно убить семерых мужей. Старше меня, значительно сильнее и лучше вооруженных. Возможно это или нет, значения не имело. Более мне ничего не остается. Важна была возможность, могущая наступить в любой момент, и способ ее совершения. Движения тела, хитрость, скорость. Места, незащищенные броней, куда можно ударить клинком. Оружие, которое можно вырвать из рук и перехватить. Движение, которое позволит сбить их с толку, заставить столкнуться друг с другом, закрыть друг другу дорогу. Возможно, я даже сумел бы убить Червя, калеча его изнутри, привести к тому, чтобы он остался в коридорах нутра земли и никогда не добрался до короля Змеев. Движение. Хитрость. Огонь. И только.
Я стоял на коленях и контролировал дыхание, работающее, как мех в кузнеце, раздувая пламя, пока оно не стало белым, гудящим, таким, что может прожечь и железо.
Я ждал.
А потом Червь начал поворачивать все чаще и все резче, туша его дергалась так, что и командир потерял равновесие и покачнулся, а на лице его проступило удивление.
Кони вновь принялись визжать, а Люди Змеев опрокидывались, вцепляясь в выпуклости в стенах и друг за друга. Я поднял руки и сунул пальцы под цепочку, на которой висел нож Бруса, но все еще ждал, поскольку что-то происходило, я же хотел понять, что именно. Змеи начали перекрикиваться, но Деющий утихомирил их хриплым рявканьем. Снаружи, словно вторя ему, отвечал протяжным воем Червь.
Тварь дергалась довольно долго, командир ухватился за что-то над головой и неуверенно осматривался, хмуря брови. А потом я снова почувствовал, как невидимая сила начинает толкать мое тело, вот только теперь не к хвосту, а вперед, в сторону морды чудовища. Змеи, потеряв равновесие, покатились по скользкому полу, обе лошади встали на широко расставленных ногах и громко завизжали.
Воцарилось замешательство, но это все еще не был момент для нападения, поскольку попытайся я встать на ноги, тут же потерял бы равновесие, потому не мог даже представить, как можно тут сражаться.
Через какое-то время отчетливое чувство движения ослабло, потом наступило несколько мощных рывков, будто корабль врубался в волну, а потом все стихло.
Исчезли шум и сотрясения, чудовище сделалось недвижимым, только странные светящиеся узоры и знаки продолжали мигать на стенах.
Сомкнутая горловина вдруг растянулась, показывая внутренности рта, наполненного частоколом клыков, провернулась в сторону, внутрь ворвался синеватый, неспокойный свет и тухлый воздух подземелья.
Змеи вставали на ноги. Двое ухватились за сеть с ледяным саркофагом, кто-то взял под уздцы фыркающих и дергающих головами коней, кто-то снова толкнул меня поперек спины древком, и мы вышли из внутренностей Червя.
В совершенно такую же пещеру, как и та, в которой мы в него входили.
Командир был недоволен: встал, онемевший, тварь же тем временем закрыла пасть, развернула голову, а потом выбросила ее вперед, растягивая тушу, и выстрелила в глубь подземных туннелей, хвост же ее, размытый скоростью, еще какое-то время тянулся позади нас.
– Как вы смеете, Шепчущие! Мы накормили Гору! Гнев Змея будет безжалостен! – крикнул Деющий, задирая голову к каменным стенам и потолку, на которых зажигались и гасли странные знаки.
В ответ раздался непонятный окрик на чужом языке, звучащий вроде: «Проревка би-ретов!» – а потом, во внезапной тишине, короткая, массивная стрела воткнулась в лоб жреца Змеев.
Тот вздрогнул с оглушительным шипением, превратившимся в фырканье и бульканье, когда изо рта его брызнула кровь, а потом свалился в ров на дне пещеры, по которому миг тому назад неслось тело Червя.
Я не стал ждать дальше.
Выдернул из-под куртки, кольчуги и кафтана цепочку с ножнами кастетного ножа, перерезал ремень на запястьях и пируэтом вывернулся из хватки охраняющего меня Змея. А потом просто повторил то, что мысленно проделывал уже раз сто, совершенствуя каждое движение. Выкрутил ему руку с мечом и припал к земле, распарывая внутреннюю часть бедра клинком, скрытым между пальцами второй руки, так, чтобы рассечь крупные сосуды в паху.
Потом я крутанулся снова, словно пламя на ветру, и рубанул Змея под шлем его собственным мечом, пока он падал.
Огонь во мне разгорелся, а воздух в пещере мгновенно загустел от стрел.
Раздался многоголосый крик, отраженный эхом, трое нашпигованных стрелами Змеев скорчились на земле, а двое последних, еще способных двигаться, прыгнули за своим Деющим на дно каменного рва.
Один уцелел, поскольку его спас доспех всадника, у второго же из плеча торчала стрела, но он не обращал на это внимания. Глубокое дно рва укрыло их, и они бросились в безнадежное бегство к выходу из туннеля, снова затянувшегося желтоватой перепонкой.
Я стоял, удивленный, с трофейным мечом в руках, среди трупов и умирающих, которые корчились на скальном полу. Не слишком-то понимал, где я и кто поубивал Змеев, но я следил за ледяным саркофагом, решив оборонять его до самого конца.
Пока что я не видел ни одного нападавшего и даже не мог понять, где они спрятались. Пещера была шагов в сто длиной и выглядела совершенно как та, куда ввели нас на встречу с Червем Шепчущие-к-Тени, – и я понятия не имел, то ли самое это место, или так кажется.
Комната была пустой, и мне казалось невозможным, чтобы кто-то сумел в ней спрятаться, но тут я увидел людей, одетых в белое, с закрытыми лицами: они выходят из многих мест, словно бы из стен, и бросаются в погоню за Змеями.
Двое спрыгнули в ров и достали мечи, а двое других, выйдя из стены чуть подальше, отрезали Змеям дорогу и тоже спрыгнули на дно, перекрывая им выход из туннеля.
Я смотрел на их грязные кафтаны и капюшоны с узором темных, размытых полос, говоря о котором Ульф настаивал, что тот позволяет лучше укрываться. Слышал знакомые голоса, видел, как раскручиваются в руках веревки с «кошками», которые мы носили, чтобы взбираться на скалы и стены, смотрел, как убивают обоих беглецов – безжалостно и спокойно, без серьезного боя, помогая друг другу, словно хозяева, клеймящие быков. Того, кто был ранен стрелой, зарубили сразу, все не затянулось даже на минуту. Один из нападавших бросил ему в лицо железную звездочку, второй перерубил сзади бедро, а тот, бросавший, перерезал горло. Воин в тяжелом доспехе отнял чуть больше времени, но и ему не посвятили много внимания. Одна «кошка» зацепила Змея за ногу, вторая оплела загривок и поднятую руку, после его повалили на камень, а один из людей в капюшонах наступил воину на грудь и воткнул клинок между плитами брони.
Еще двое подошли ко мне с мечами в руках – я и не заметил, откуда они взялись. Тот, что повыше, приседал над каждым лежавшим и прикладывал два пальца к их шеям, одновременно прижимая коленом правую руку, а потом поднялся без слов, спрятал меч и отстегнул маску из меха и кольчужных колец, заслонявшую его рот и нос. Схватил меня одной рукой за загривок и прижал к своему плечу.
Я почувствовал, как наваливается на меня усталость, а ноги делаются мягкими.
– Я думал, ты мертв, – сказал я. – Увидел ледяной саркофаг и подумал, что тебя убили.
– То же самое, сынок, я думал о тебе, – ответил он и быстро отвернулся, чтобы я не увидел блеснувших слез. Я уже знал, что он, не пойми почему, такого стыдится.
– Только шестеро? – спросил я осторожно. – А остальные…
– Дягиль и Анемон ушли, – обронил он, все еще стоя боком. – Сильфана, Кизил и Явор ранены. Еще четверо везут их на корабль. Девушка… – он кашлянул. – Не знаю, выживет ли. Как и Явор. Секунду.
Он вытер лицо, а потом вскочил в ров и присел над лежащим навзничь Деющим.
– Отбросил копыта, paskiainen, но рисковать я не стану. Не стану больше рисковать.
Выбросил что-то из рва – оно ударилось о дно с мерзким звуком и покатилось по камню, оставляя за собой кровавый след. Я взглянул на раззявленный рот, татуированные щеки и прикрытые змеиные глаза, теперь мутные и залитые кровью, и почувствовал тошноту.
– Так нужно, сынок, – заявил Ульф, вылезая на пол пещеры. – Это не бессмысленная жестокость, но страховка. Мы не знаем, что такое Деющие, кроме того, что действуют они против природы и что их непросто убить. А без головы даже этот вот сделает немногое.
Обернулся к своим людям.
– Приберитесь! Змеев достать, накормим ими Гору! Быстренько!
– Малой жив? – крикнул кто-то.
– И здоров! Уходим! Отсюда нет прямого пути домой!
– Он о чем снова? – спросил кто-то еще из воинов.
– А кто его знает? Иной раз мне кажется, что у него не все в порядке с головой.
Когда мы выволакивали трупы из камеры, я чувствовал, что руки мои все еще трясутся, а колени подгибаются. Я был среди своих, я был спасен, но не понимал, как это случилось. Меня все еще мучило кошмарное чувство, что это лишь сон, бред, из которого я выпаду в любой момент, скорчившийся в брюхе Червя или перевешенный через седло со связанными руками.
Я знал, что Ульф пока ничего не объяснит. Он шел быстрым шагом, погруженный в мысли, и что-то бормотал себе под нос, как было у него в привычке, а это значило, что он спешит и что весьма занят.
– Как вы вышли из стен? – спросил я у Грюнальди, который шагал рядом. Не знаю почему, но именно это и казалось мне самым важным.
